Особое место занимает XVIII в. в истории биологии. Именно в XVIII в. в биологическом познании происходит коренной перелом в направлении систематической разработки научных методов позна­ния и формирования предпосылки первой фундаментальной биоло­гической теории — теории естественного отбора.

В плеяде выдающихся биологов XVIII в. звезды первой величи­ны — Ж. Бюффон и К. Линней. В своем творчестве они следовали разным исследовательским традициям, воплощавшим для них различные жизненные ориентиры. Каждый из них доводит исследова­тельскую программу в основном до конца, что оказало значительное влияние на развитие биологического познания. Бюффон в 36-томной «Естественной истории» одним из первых в развернутой форме из­ложил концепцию трансформизма (ограниченной изменчивости видов и происхождения видов в пределах относительно узких подраз­делений (от одного единого предка) под влиянием среды); он догады­вался о роли искусственного отбора и как предшественник Ж. Сент-Илера сформулировал идею единства живой природы и единства плана строения живых существ (на основе представления о биологи­ческом атомизме).

К. Линней своей искусственной классификацией (в единственно возможной тогда форме) подытожил длительный исторический пе­риод эмпирического накопления биологических знаний (он описал свыше 10 тыс. видов растений и свыше 4 тыс. видов животных). Вместе с тем Линней осознавал ограниченность искусственной сис­темы и ее возможности. «Искусственная система, — писал он, — служит только до тех пор, пока не найдена естественная. Первая учит только распознавать растения. Вторая научит нас познать природу самого растения» *. Естественная система есть идеал, к кото­рому должны стремиться ботаника и зоология. «Естественный метод есть последняя цель ботаники»,— отмечал Линней **; его особенность в том, что он «включает все возможные признаки. Он приходит на помощь всякой системе, закладывает основание для новых систем. Неизменный сам по себе, он стоит непоколебимо, хотя открываются все новые и новые бесконечные роды. Благодаря открытию новых видов, он лишь совершенствуется путем устранения излишних примет» ***. То, что Линней называет «естественным методом», есть, в сущности, некоторая фундаментальная теория живого. Таким обра­зом, историческая заслуга Линнея в том, что через создание искус­ственной системы он подвел биологию к необходимости рассмот­рения колоссального эмпирического материала с позиций общих теоретических принципов, поставил задачу его теоретической ра­ционализации.

 В XVIII в. идеи естественной классификации развивались Б. Жюсье, который в ботаническом саду Трианона рассадил расте­ния в соответствии со своими представлениями об их родстве, И. Гертнером, М. Адансоном и др. Первые естественные системы не опирались на представление об историческом развитии организмов, предполагали лишь некоторое их «сродство». Но сама постановка вопроса о «естественном сродстве» инициировала выявление объек­тивных закономерностей единого плана строения живого.

В середине XVIII в. среди биологов еще не утвердилась мысль о том, что объяснение организации живого находится в прямой зави­симости от понимания истории его развития. Вместе с тем постанов­ка и обоснование задачи создания естественной системы означали, что начинается этап формирования предпосылок первой фундамен­тальной теории в биологии, вскрывающей «механизм» происхожде­ния органических видов. Но такие предпосылки формировались не только в систематике, но и в эмбриологии.

В первой половине XVIII в. борьба преформизма и эпигенеза особенно обостряется. Все более четко проявляется различие их философско-методологических    оснований.    Преформисты (Ш. Бонне, А. Галлер и др.), опиравшиеся на абстрактно-умозритель­ную традицию, считали, что проблема эмбрионального развития должна получить свое разрешение с позиций всеобщих принципов бытия, постигаемых исключительно разумом, и поэтому без особого энтузиазма относились к эмпирическим исследованиям в эмбриоло­гии. Сторонники теории преформации, как правило, были рациона­листами и считали, что разум определяет конечный результат позна­ния независимо от результатов наблюдения.

На иных философско-методологических «строительных лесах» возводилась концепция эпигенеза. Выражая стихийно-эмпиричес­кую традицию, эта концепция нацеливала исследователей на наблюдательные и экспериментальные операции над процессом образова­ния организма из бесструктурной, неоформленной изначальной суб­станции. Для сторонников эпигенеза характерна постоянная наце­ленность на опытное изучение эмбриогенеза.

Вместе с тем философские основания эпигенеза в ходе его исто­рического развития не оставались неизменными. Так, ранний эпиге­нез XVII в., представленный, например, в работах У. Гарвея, опирал­ся на аристотелизм и объяснял новообразования в эпигенезе с теле­ологических позиций как следствие «стремления к совершенству». В XVIII в. усиливается тенденция материалистического истолкова­ния эмбриогенеза, что становится особенно заметным в трудах К. Вольфа, который пытался переосмыслить эпигенез в духе матери­ализма и методологических установок физики. К. Вольф трактовал эпигенез как результат действия двух существенных начал - силы, регулирующей питательные соки, и способности их затвердевания.

Позиция эпигенеза также была более перспективной, чем пози­ция преформизма, в проблеме зарождения жизни. Эпигенетики от­казались от идеи божественного творения живого и сумели подойти к научной постановке проблемы происхождения жизни. Уже Вольф сделал недвусмысленный вывод о принципиальной возможности воз­никновения органических тел в природе... путем зарождения их из неорганических веществ.

Таким образом, система биологического познания в конце XVIII в. подошла к рубежу, который требовал перехода на качествен­но новый уровень организации средств познания в связи с проблема­ми эмбриогенеза и создания естественной системы. Лейтмотивом нового этапа развития биологии стала идея эволюции.