история СССР . Коллективизация

Голодомор

А. Солженицын

ГУЛаг

Станислав КУЛЬЧИЦКИЙ, 20 октября 2005

 Оригинал публикации: День

Мы помним, насколько важной была тема голода 1932 - 1933 гг. на стыке 80-х и 90-х гг. Она помогала людям избавляться от стереотипов и переосмысливать историю советского периода. Эта тема стала острым оружием в руках тех, кто боролся за независимость республики. Смертные приговоры для миллионов граждан Украины приходили из- за ее пределов.

Казалось, что после обретения независимости проблема Голодомора целиком перейдет в подчинение историков. Действительно, историки начали изучать ее системно и разносторонне. Но эта проблема стала популярной и на политической арене. Каждая из противоборствующих сторон изымала из научных трудов о голоде 1932 - 1933 гг. нужные факты, игнорируя содержание в целом. Ни одна из них не смогла убедить другую в своей правоте, потому что никого не интересовала истина. А результат соревнований между политиками всех направлений и учеными нетрудно было предвидеть. Первые всегда пользовались средствами массовой информации, формируя общественное мнение, а голос вторых не доходил до общества, затухая в мизерных тиражах книг и брошюр.

Давайте внимательно прислушаемся к тому, что сказал долголетний политзаключенный, народный депутат Украины и глава Ассоциации исследователей голодоморов Левко Лукьяненко на научной конференции 15 ноября 2002 г.: 'Сегодня членами Ассоциации исследователей голодоморов в Украине и другими учеными собрано большое количество документов, которые доказывают: Москва преднамеренно спланировала и осуществила голодомор в Украине, чтобы укротить национально-освободительное движение, уменьшить количество украинцев и разбавить украинский этнос московитами, и этим предотвратить в будущем борьбу украинцев за выход из-под власти Москвы'.

Казалось бы, эти слова повторяют процитированный выше вывод анонимного письма в редакцию газеты 'Коммунист', который сегодня мы уже можем обосновать документально. На самом деле, однако, между ними качественное различие. Аноним с 1933 года вполне справедливо и обоснованно возлагал вину за украинский Голодомор на вождей большевистской партии. Л. Лукьяненко, имея на руках все документы, предоставленные современной исторической наукой, неправомерно расширяет занятый вождями большевиков Кремль до размеров Москвы, а российский народ презрительно называет 'московитами'.

'Осаждение' господствующей в СССР нации в национальных республиках (особенно в республиках Балтии и в Украине) не было изобретением одного Сталина. Эта политика действительно преследовала цель уничтожить под корень национально-освободительное движение. Но переселенцы из числа россиян (военнослужащих, технической и гуманитарной интеллигенции, квалифицированных рабочих) не задумывались над стратегическими планами Кремля. Не задумывались над ними и русифицированные украинцы, которые претерпевали ассимиляцию (порой стихийную, порой сознательно направляемую) на протяжении веков, а не десятилетий. Как же могли реагировать миллионы так называемых московитов непосредственно в Украине на Голодомор в интерпретации Л. Лукьяненко? В результате безответственных действий людей, которые беспокоились только о собственной политической карьере, трагичное прошлое начало разъединять, а не объединять граждан Украины. Мы в полной мере почувствовали это во время президентских выборов 2004 года.

Свой вклад в раздувание межнациональных противоречий сделала и противоположная сторона. На парламентских слушаниях, созванных в связи с 70-й годовщиной Голодомора 12 февраля 2003 года, подал голос руководитель Компартии Украины Петр Симоненко. Он уже не мог отрицать голода 1932 - 1933 гг., потому что его наличие подтвердил В. Щербицкий в 1987 году. Однако, как и его предшественники, П. Симоненко назвал первой причиной голода засуху, а второй - искривления в хлебозаготовках на местах - в районах и областях. Политбюро ЦК ВКП(б) и советское правительство, по версии Симоненко, осудили искривления и потребовали привлечения виновных к уголовной ответственности. Так нагло врать можно было до открытия архивов во времена горбачевской 'перестройки'. В 70-ю годовщину Голодомора подобные заявления выглядят откровенным кощунством.

Возникает закономерный вопрос: почему представители крайних политических сил правого и левого направлений политизируют проблему Голодомора, то есть, обмениваются противоположными по содержанию заявлениями, нисколько не веря в них и вообще не беспокоясь об истине? Ответить на это просто, потому что подобная ситуация сложилась и с некоторыми другими историческими проблемами. Никто не ломает копий вокруг революции 1905 - 1907 гг., и ее столетний юбилей проходит незаметно. Другое дело - Голодомор или проблема ОУН-УПА, входящие в жизненный опыт современного поколения граждан Украины - непосредственных участников событий или их детей. У людей различные мнения о событиях недавнего прошлого, а политики, как всегда, играют на публику. Итак, посмотрим на людей.

В обществе одновременно присутствуют представители трех поколений - дедушки с бабушками, их дети и дети их детей. Вместе с ними живет и небольшое количество представителей прилегающих поколений, то есть прадеды и правнуки. Оценим жизненный опыт каждого из них.

Начну с прадедов, которые родились до 1920 года включительно. Это поколение ровесников ХХ века, изведавшее в своей жизни бесчисленное множество страданий и превратностей. На жизнь этого поколения пришлись Великая война 1914 - 1918 гг., гражданские и межнациональные войны после падения Российской империи, голод 1921 - 1923 гг., индустриализация, коллективизация и Голодомор 1932 - 1933 гг., Большой террор 1937 - 1938 гг., Вторая мировая война 1939 - 1945 гг., послевоенная разруха, включительно с голодом 1946 - 1947 гг. Это поколение я хорошо знаю как из непосредственного общения, так и благодаря профессии историка. С наиболее молодыми его представителями я и сейчас общаюсь, особенно плодотворно - с последним командармом УПА Василием Куком, самым пожилым из активно действующих журналистов Европы, берлинским профессором Богданом Осадчуком, бывшим вице- премьер-министром УССР по гуманитарным вопросам в течение 17 лет Петром Троньком.

Представители этого поколения, за исключением тех, кто до 1939 - 1940 гг. жил за пределами Советского Союза, были 'строителями социализма'. Большевики, которых В. Ленин называл 'каплей в народном море', строили свою 'государство-коммуну' (по определению, опять же, Ленина) вместе с народом. Единство действий партии и народа достигалось с помощью двух крылатых фраз: 'Кто не с нами - тот против нас!' и 'Если враг не сдается, его уничтожают!'

Массовые репрессии были основным методом построения 'государства-коммуны'. Они продолжались даже после того, как это государство было построено и выдержало испытание на прочность в ходе советско-немецкой войны, - вплоть до смерти И. Сталина. При помощи репрессий политическая активность общества была сведена почти к нулю, кремлевские вожди поставили на первый план другие методы управления - пропаганду и воспитание.

Я принадлежу к поколению тех, кто родился с 1921 до 1950 гг. Это воспитанники советской школы, которых не коснулись массовые репрессии. Старшие представители этого поколения являются ветеранами Великой Отечественной войны и сейчас заслуженно пользуются уважением общества. Как правило, их представления о прошлом отличны от представлений следующих поколений, и это объясняется не только понятной идеализацией своей молодости.

Когда из ГУЛАГа возвращались домой сотни тысяч 'реабилитированных' преемниками Сталина политических узников, Лидия Чуковская сказала свою знаменитую фразу: встретились две России - та, что сидела, и та, что садила. Была, однако, и третья Россия (а также - Украина, Казахстан и т.д.), которая не принимала участия в репрессиях и не переживала их. Среди таких людей становились наиболее многочисленными представители моего поколения. Возвращаясь из ГУЛАГа, наши родители, как правило, молчали. Молчали, наверное, не только потому, что давали при освобождении 'подписку о неразглашении'. Они боялись усложнить жизнь детям, если те начали бы по неопытности говорить что-то нехорошее о советской власти. В конце концов, они боялись и за себя, потому что в этой стране родители отвечали за детей, а дети - за родителей. Такая ответственность воспринималась как норма. Мы жили в королевстве кривых зеркал, но не понимали этого. Нас уже не нужно было репрессировать, потому что мы уважали или даже любили советскую власть. Мы точно знали, о чем можно говорить на людях, и нам казалось нормальным, что существуют такие вещи, которые каждый должен держать в себе. Прекрасной иллюстрацией к этому утверждению является голод 1932 - 1933 гг. Все от мала до велика знали, что он таки был, но знали и то, что о нем говорить нельзя. Нельзя, и точка! Мои зарубежные коллеги, изучающие Голодомор (а таких становится все больше), этого не понимают. Они находят объяснение в национальном характере или утверждают о запуганности населения агентами КГБ. Чтобы до конца понять поведение и образ мышления советских людей, им нужно было бы родиться и жить в этой стране.

Зависимость граждан от советской власти закреплялась не только и даже не столько стандартными репрессиями - уничтожением или арестами. Власть была работодателем, и почти каждому человеку в случае необходимости могла 'перекрыть кислород', то есть лишить его работы. Почти каждый в случае непослушного поведения мог оказаться в положении рыбы, выброшенной на песок.

Нужно принять во внимание и то, что наиболее активную часть населения чекистские селекционеры арестовывали или уничтожали на протяжении десятков лет. Общество становилось конформистским вследствие двух основных причин: во-первых, в нем постоянно уменьшалась доля протестующих, во-вторых, увеличивалась в результате естественных причин доля воспитанников советской школы.

Воспитание и пропаганда срабатывали после прекращения массовых репрессий потому, что советский строй мог продемонстрировать людям много весомых преимуществ над дореволюционным строем. Он порабощал человека политически, но беспокоился о минимальном уровне его материального и культурного благосостояния - желал он того или нет. В советские времена алкоголики 'перевоспитывались' в ЛТП, а бомжей практически не существовало.

Забота о человеке, чего не понимают антикоммунисты, была не моральным долгом власти, а предпосылкой ее существования. Чтобы возникнуть, коммунистический строй должен был уничтожить частное предпринимательство во всех его проявлениях, то есть возложить на самого себя долг кормить, лечить, учить и развлекать все население. 'Государство-коммуна' настолько радикально отличалось от государств, где граждане политически свободны, что его нужно считать цивилизационно отличным. Это государство даже не скрывало отсутствия у себя политической и национальной свободы в общепринятом значении. Но оно клеймило эти свободы как 'буржуазную демократию' и 'буржуазный национализм', а своих граждан убеждало в том, что в нем и только в нем существуют высшие ценности - 'социалистическая демократия' и 'социалистический интернационализм'.

Свои 'весомые достижения' коммунизм демонстрировал не только в человеческом измерении, но и на уровне республик. Он дал Украине признанную международным содружеством советскую государственность (член- учредитель ООН!), многократно увеличил дореволюционные достижения в промышленном развитии, превратил ее в культурно развитую республику и осуществил мечту многих поколений украинского народа о воссоединении этнических земель.

Очень тяжело убеждать многих представителей моего поколения в том, что цивилизация, в которой они прожили большую часть своей жизни, построена на крови и костях предыдущего поколения. Многие мои ровесники не верят a priori, что советская власть могла целеустремленно уничтожать людей. Много и таких, которые до сих пор верят в то, что 'враги народа' действительно существовали. Постгеноцидное общество (определение Джеймса Мейса) - это больное общество.

Те, кто родился между 1950 и 1980 гг., принадлежат к третьему поколению граждан Украины. Это поколение давно уже превышает другие по численности, а после оранжевой революции оно почти оттеснило своих родителей от управления государственными и общественными делами. Между ним и предыдущим поколением не существовало барьера в виде 'подписки о неразглашении'. Поэтому оно нередко разделяет стереотипы и предрассудки своих родителей. Тем более, что оно живет во времена перемен, то есть нестабильности основных жизненных основ.

Когда под влиянием растущих внутренних и внешних нагрузок 'государство-коммуна' распалось и исчезло, его заменило не социальное государство западноевропейского образца, а первичный капитализм. Вполне естественно, что у многих представителей третьего поколения, так же, как у поколения его родителей, чувствуется тоска по советскому прошлому. Гражданам трудно принять на веру утверждение историков о том, что советский строй в ленинско-сталинские времена мог быть построен только железом и кровью. Большой кровью. . .

Все это мы должны принимать во внимание, если хотим убедить общество в том, что террор голодом был таким же орудием 'социалистического строительства', как и все другие формы террора. Не нужно жаловаться на Верховную Раду за то, что она до 2002 года вообще не интересовалась Голодомором. Парламент - это зеркало общества. Нужно радоваться уже сделанному. На специальном заседании 14 мая 2003 года Верховная Рада Украины приняла Обращение к украинскому народу в связи с голодом 1932 - 1933 гг. Голодомор определялся в нем как геноцид украинского народа. В присутствие 410 избранников народа документ был принят голосами лишь 226 депутатов, то есть минимально необходимым количеством.

В четвертую субботу ноября 2003 года, которая была Днем памяти жертв Голодомора, только государственный канал УТ-1 посвятил 70-й годовщине этого события 30-минутную программу 'Дзвони народноi пам'ятi'. Частные телеканалы в мемориальную субботу транслировали, как всегда, развлекательные шоу, кинокомедии, эротику.

Ничто не изменилось и сегодня. Комментируя проект засаживания днепровских склонов в Киеве калиновыми кустами в память жертв Голодомора, журналистка газеты 'Сегодня' в номере за 17 августа 2005 года задала себе и своим читателям вопрос, вынесенный в аршинный заголовок: 'А не много ли скорби для Киева?'

Для историков достаточно работы, чтобы убедить общество в необходимости повернуться лицом к проблемам Голодомора. Только тогда, когда это будет сделано, маргинальные политики выпустят эту тему из рук.