Бруин. Путешествия в Московию (полный текст)

Вся электронная библиотека

оглавление

    

 

К. ДЕ БРУИН

ПУТЕШЕСТВИЯ В МОСКОВИЮ

 

 

 ГЛАВА III

 

Описание Архангельска. Изобилие в жизненных припасах. Доход от таможен и проч<его>

 

Царь имеет прекрасное место для постройки кораблей в получасе от Архангельска, на северо-запад от него; оно расположено очень приятно, вне большой дороги. Все корабли, приходящие в город и выходящие из него, проходят через него. Тут находилось много кораблей на якорях, поджидавших другие корабли, возвращавшиеся на родину. <...> На реке у оконечности берега можно видеть корабль совершенно готовый, но палуба которого еще не окончена. Селение в стороне... называется Соломбаль.

 

Что до города Архангельска, то он лежит на северо-запад от Московии, на северо-восток от р. Двины, впадающей в Белое море, в шести часах от него. Город расположен вдоль берега реки на три или четыре часа ходьбы, а в ширину не свыше четверти часа. Главное здание в нем есть палата, или двор, построенный из тесаного камня и разделяющийся на три части. Иностранные купцы помещают свои товары и сами имеют для помещения несколько комнат в первом отделении, находящемся налево от реки. Здесь же помещаются и купцы, ежегодно приезжающие сюда из Москвы и выжидающие отъезда последних кораблей, возвращающихся в свое отечество. Иностранцы, которые приезжают сюда каждый год, останавливаются там же; но спустя некоторое время после отплытия их кораблей, бывающего обыкновенно в октябре месяце, они помещаются в других местах где-нибудь, до времени возвращения их в Москву, в ноябре и декабре месяцах, когда дороги сделаются удобными для езды по снегу на санях и лед окрепнет до того, что можно переезжать по нем реки. [40]

 

Входя в эти палаты, проходишь большими воротами в четырехугольный двор, где по правую и левую сторону расположены магазины. Наверху длинная галерея, на которую ведут с обеих сторон лестницы; здесь по левую сторону находятся покои, о которых было говорено сейчас. Во второе отделение вход через подобные же ворота, где находится другая палата, в конце которой — дума со множеством покоев. Несколькими ступенями восходишь на длинную галерею, где на левой руке помещается приказ или суд, а внизу его дверь, выходящая на улицу. Судебные приговоры исполняются в этой же палате, за исключением приговоров над лицами, осужденными на смерть, исполнение коих производится в различных местах, указываемых в самих приговорах. В этом дворе хранятся вещи, принадлежащие его царскому величеству, сложенные во множестве деревянных и отчасти каменных магазинов, собственно для того и устроенных, но которыми пользуются и иностранные купцы. Третьи ворота ведут опять в особую палату, назначенную для товаров русских людей, в которой и купцы, хозяева этих товаров, также имеют помещения для себя, но не так удобные, как покои наших купцов. Улица перед палатою довольно просторная и доходит до реки. Летом, когда сюда приходят корабли, строятся два больших бревенчатых моста, продвигающихся в эту реку, для удобства переноски товаров, выгружаемых и нагружаемых во всякого рода суда. Барки, служащие для перевозки хлеба на корабли, довольно большие.

 

Кремль, в котором живет правитель (воевода) 5, содержит в себе лавки, в которых русские во время ярмарки выставляют свои товары. Кремль окружен бревенчатою стеною, простирающеюся одной частью до самой реки.

 

Что до зданий, все дома этого города построены из дерева, или, лучше сказать, из бревен, необыкновенно на вид толстых, что кажется чрезвычайно странным снаружи для зрителя. Однако же есть и хорошие дома внутри, снабженные порядочными покоями, в особенности принадлежащие иностранным купцам. Стены в этих зданиях гладкие, обшитые красиво тоненькими дощечками, и бревна в них служат отчасти лишь поддержкою строения. Гладкая сторона всегда находится потому внутри, а неровная — вне. В каждой комнате обыкновенно одна печь, затопляемая снаружи. Печи эти большею частию очень большие и устроены таким образом, что они не только не безобразят, напротив, составляют украшение [41] комнаты, так как они изящно сделаны. Купцы заморские, как называют обыкновенно иностранных христиан, проживающих здесь, содержат в домах своих такую чистоту и опрятность, какую находим мы у наших значительнейших людей, и комнаты их наполнены картинами и рухлядью очень хорошею.

 

Улицы здесь покрыты ломаными бревнами и так опасны для проходящих по ним, что постоянно находишься в опасности упасть. Вдобавок в городе находятся беспорядочно разбросанные развалины домов и бревна после пожара. Но снег, выпадающий зимою, уравнивает и сглаживает все.

 

В этом городе есть две церкви для богослужения — одна реформатская, а другая лютеранская, в которых два раза по воскресеньям говорятся проповеди. Они отстоят недалеко друг от друга на берегу реки. Проповедник (пастор) живет тут же, подле церкви, и кладбище, на котором хоронят покойников, так же как и у нас, расположено между жилищем и церковью. В продолжение зимы в церквах этих служение не совершается по причине весьма жестокого холода в них, а отправляют службу в одном из покоев пастора, назначенном для этого и хорошо отапливаемом.

 

Я снял вид этого города со стороны реки, с одного из наших кораблей, который стоял там на якоре. <...> На нем (изображении), все обозначено числами, по крайней мере то, что особенно заметно, как, например: 1. Церковь Успения Богородицы; 2. Лютеранская церковь; 3. Реформатская; 4. Немецкое подворье; 5. Приказ и Арсенал великого князя; 6. Русское подворье; 7. Гостиный двор на берегу реки; 8. Собор; 9. Кремль. Что до главного управления, то прежде начальник имел в этом городе во всем неограниченную власть, но в прошлом году управление здесь изменено и установлены четыре выборных бургомистра, из коих 1-й живет в городе, 2-й — в Колмогорах и двое последних — в местах окрестных. Таким образом, теперь власть правителя простирается только на войско, бургомистры же ведают управление гражданскими делами. Сюда ежегодно приезжает главный таможенный смотритель ко времени прибытия товаров для охранения доходов, извлекаемых его царским величеством из торговли, а также для закупки вещей, потребных для двора его. Этот таможенный начальник имеет четырех пособников, или помощников, отправляющих службу его в его отсутствие и называющихся «гостиные сотни», т. е. выборные, из которых избирается [42] и самый таможенный начальник. Кроме того, из народонаселения берут несколько человек, число которых не определяется, и размещают их по городам и селениям. Люди эти обязаны трудиться в продолжение года без всякого вознаграждения и повиноваться приказаниям таможенных начальников и их помощников, по отношению ко всему тому, что касается доходов великого князя. Для этого их рассылают по всем местам и дают им войско, на случай надобности, чтобы препятствовать тайному провозу запрещенных товаров и задерживать тех, которые производят оный. По прошествии года их сменяют другими.

 

Что до предметов жизненной необходимости, то они находятся здесь в изобилии. Там много живности, и черезвычайно дешевой: так, например, пара куропаток стоит четыре штивера 6. Птиц этих имеется там два рода, из коих первые садятся на деревьях, цветом похожи на наших и отменно хороши. Другие — странная вещь! — зимой белые и называются по-русски куропатки. Водится здесь и два рода тетеревов — птиц величиной с наших индейских петухов и с прекрасным пером. Самцы этих птиц обыкновенно черные, с примесью самого темного синего цвета, самки же гораздо меньше величиной и цвета сероватого. Оба имеют под глазами прекрасный кружок. Зайцев там также множество, и в продаже они по четыре штивера за зайца. Зимой все они белые, кролики же, напротив, черные. Бекасы стоят здесь два и три штивера один. Много там и уток, и между прочим одна порода их, называемая гагарой, имеющая весьма быстрый полет и залетающая весьма высоко. Во время полета своего гагары производят шум, очень похожий на голос человека. Они плавают так же быстро, как и летают; но бегать они не могут, потому что устройство ног их, идущих от задней части тела, неудобно для бегу.

 

Реки богаты рыбою. Окуней такое множество, что ими можно накормить двадцать человек за каких-нибудь двадцать штиверов. Лучше их — караси, которые поменьше окуней, но вкусом отличные, и я не думаю, чтобы они находились в нашей стране, потому я и сохранил несколько их в спирту. Строением своим они почти такие же, как и форель,— темноватые и с блестящей чешуей. Щуки здесь весьма обыкновенны, так же как и превосходные угри — особый вид рыбы, похожий на наших вьюнов. Множество корюшки, пескарей, стерлядей, камбалы, мерлана, палтуса и еще темноватой рыбы, которую туземцы называют хариус, вкуса удивительного [43] и такой же почти величины, как треска. Вся эта рыба ловится в четырех часах от города, в одном заливе, образуемом рекою, где вода спокойная, стоячая. Излишне было бы говорить о лососи, которая, как всякому известно, высылается отсюда соленая и копченая к нам и в чужие страны. Здесь находится еще белая лосось, которую русские называют мекльма 7 и которую получил я сушеную. Я видел одну такую рыбу: она очень походила на икру, имела две ноги сзади, и туземцы называли ее Pasciskaet 8. В ней, внутри ее тела, находится две мыши <мышцы?>, называемые Miski, и ворвань, которая употребляется русскими как лекарство. Эта рыба ловится на берегу Лапонии, почему ее можно иметь только в сушеном виде.

 

Мясо также изобильно. Лучшей говядины можно купить за один штивер фунт; ягненок около десяти недель стоит пятнадцать штиверов, теленок такого же возраста — от тридцати до сорока штиверов, смотря по времени года. Здесь всякий имеет индеек в своем дворе; четыре или пять цыплят или один гусь стоят от шести до восьми штиверов. Пиво здесь очень хорошее, но продавать и даже варить его воспрещается без особого разрешения великого князя, которое дается за известную ежегодную плату. Жители, однако ж, могут варить пиво в количестве, потребном для их только семьи, уплачивая по пятьдесят штиверов за 1 ? меры (бочку) солода. Есть, впрочем, довольно таких, кто изъят от такой платы.

 

Сюда привозят вино и водку из Франции морем, но последняя очень дорога по причине большой пошлины, которою она обложена. Но в этой стороне гонится своя водка из хлеба, которая очень хороша и цены умеренной. Иностранцы не пьют, кроме последней, никакой другой водки.

 

Царь ежегодно получает значительный доход от пошлин, установленных в этом городе. Говорили прежде, что доходы эти простирались до трехсот тысяч рублей, но это неверно. Я нашел по точным справкам, что в прошлое время они не восходили за сто восемьдесят или сто девяносто тысяч рублей, считая рубль в пять серебряных голландских гульденов.

 

Ежегодно сюда приходит от тридцати до тридцати пяти наших кораблей, но в настоящий год их сюда прибыло пятьдесят и тридцать три английских, а прибавив к ним гамбургские, датские и бременские, число всех их простирается до ста трех купеческих кораблей. Причина [44] этому та, что туземные купцы привозили обыкновенно в мирное время множество товаров в Ригу, Нарву, Ревель и даже в Королевець 9 и Гданск и что большая часть торговли здесь прервана войною со Швецией, так что вся она теперь перешла в Архангельск. Считают также, что его царское величество в нынешний год получит пошлин, наложенных на эти товары, с прибытия первых кораблей до отплытия последних из них, до ста тридцати тысяч рублей, или двухсот шестидесяти тысяч риксдалеров. Это число, по договору, следует половину уплатить риксдалерами, а другую — хорошим золотом (червонцами); когда же хотели было взносить все червонцами, русские не согласились на это, потому что они предпочитают им риксдалеры. Все это, разумеется, относится до товаров заграничных. Главные из этих товаров, привозимых сюда, суть: золото, шелк, сукна, саржа, золотые и серебряные предметы роскоши, и т. п., также кружева, золотые нитки (канитель), индиго и другие краски. Говоря о пошлинах, которыми облагались товары, заметим здесь, что с 1667 по 1699 год платили по двадцати риксдалеров с бочонка вина 10, вместо пяти риксдалеров, которые платятся только в течение последних трех лет. Однако же и теперь еще платят по тридцать шесть риксдалеров с бочонка водки и сорок риксдалеров с пины испанского вина, содержащей в себе два бочонка.

 

Из России вывозят в иностранные земли поташ, вайду 11, юфту, пеньку, сало, лосиную кожу и многие другие роды пушных товаров — все произведения страны. Мне сказывали также, что в реках Коле, Варзухе, Ваймуге и Солзе находятся раковины, в которых есть достаточно и жемчугу. Есть такие, которые стоят по двадцать пять гульденов жемчужина и вдвое более этого, особливо в окрестностях Омфала.

 

Вот все, что я мог заметить здесь, проводя оставшееся у меня время в обществе господ Христофора Брантса и Ивана Лупа, которые находили себе удовольствие, обязывая меня. Во все это время мы забавлялись игрой, пляской, питьем и едою, часто далеко за полночь. Г-н Брантс немало предавался этим развлечениям, будучи великим любителем музыки и превосходно играя на клавесине.

 

В таком-то удовольствии проводил я мое пребывание в этом городе. [45]

 

ГЛАВА IV

 

Отъезд из Архангельска. Способ путешествовать в России зимою. Описание Вологды и монастыря Троицы. Приезд в Москву

 

Я выехал из Архангельска 21 декабря <1701 г.> в три часа пополуночи с г-ном Аврамом Кинзиусом, которого сопровождали два солдата и который снабжен был подводою, т. е. приказанием, чтобы ему давались лошади бесплатно; но ямщики все-таки не преминули и при этом извлечь для себя малую толику. Г-н Кинзиус имел шесть саней, к которым я присоединил и свои сани, разместивши пожитки свои между пожитками г-на Брантса. Для подобных поездок санями нужно запасаться в Архангельске, ибо ямщики доставляют одних только лошадей. Сани эти делаются так, что один человек может удобно улечься в них. Нужно иметь также свою постель, шубы и добрые одеяла, чтобы защититься от сильного холода. Задок саней покрывают рогожей, а все остальное обивают сукном или кожею. Сверху сани покрываются мехом или кожей, подбитой сукном, или одной кожей для защиты себя от дождя и снегу. Лежа на такой постели, не чувствуешь ни малейшего холода. Таким образом мы ехали день и ночь, запрягая в каждые сани по паре лошадей, которых переменяют через пятнадцать верст, коих пять полагается на один час. В конце каждой версты у русских стоит знак с надписью верст. В настоящее время верста содержит в себе сто сажен, а каждая сажень — три аршина или голландских локтя. При езде из саней выходят только один раз, чтобы поесть. Миновав множество селений, мы прибыли 22-го числа в 3 часа пополудни в город Колмогоры, отстоящий в пятидесяти верстах от Архангельска. Город этот довольно велик и лежит на юго-запад от Двины — одной из величайших и знатнейших рек целой России. Река эта имеет источник свой в южной части Вологодской области и, протекая довольно значительное пространство, принимает в себя множество других рек и впадает двумя рукавами в Белое море (как было сказано уже прежде) несколько ниже Архангельска. Так как г-н Кинзиус знаком был с архиепископом этого города, называемым по-русски владыкой, который есть духовная особа, заведывающая епископией, то мы пошли посетить его. Он весьма благосклонно принял нас и угостил коричневою [46] водкой, красным французским вином и прекрасным пивом — напитком, обыкновенным в этой стране, как замечено нами выше. Он предложил также нам блюдо египетских фиников и другие освежающие лакомства. Это был человек лет пятидесяти, по имени Афанасий 12. Он жил в своем подворье, довольно обширном и соединенном с монастырем. Проведши весьма приятно два часа времени в разговоре с ним, человеком умным и любителем искусств, мы пошли с ним вниз в один покой, наполненный оружиями. Между прочим, здесь были две небольшие медные пушки, собственной его отливки, и две железные, захваченные со шведских судов на реке у Архангельска, о которых говорено было выше. Когда мы были готовы уже удалиться и благодарили его за хороший прием, он велел проводить нас в нашу гостиницу пятерым духовным лицам, из которых один нес нам пять хлебов, а остальные — сушеную рыбу и другие съестные припасы. Мы выехали вновь в дальнейший путь в 10 часов вечера на свежих лошадях, которых получили с большим трудом, потому что незадолго перед нами проследовало много проезжих, так же как и мы, снабженных подорожными, которые поразобрали большую часть лошадей, находившихся в городе.

 

23-го числа была благоприятная погода, и мы проехали несколько лесов, изобиловавших пихтовыми деревьями двух родов — елью и сосной, из коих одни простирали свои ветви вдоль всего ствола, другие имели их только на вершине. Попадались также ольховые деревья и береза. Проехав двадцать пять верст, прибыли мы в деревни Ступино, далее пятнадцать верст — Ракула, еще двадцать верст — Устье, пятнадцать верст — Прилука, где мы обедали, а через пять часов — в Николу, отстоящую от прежнего на восемнадцать верст. Оттуда восемнадцать верст — в Калино, а от него девятнадцать верст — в Сийское — последнее, состоящее в ведении Архангельской области. Оттуда (из Сийского) проехали в Березник, в стране Важской, где мы взяли свежих лошадей и где нужно было несколько раз переезжать реку Вагу, откуда, проехав тридцать верст, прибыли в Усть-Вагу, где и подкрепили себя пищей и питьем. В этом селении остановились мы, после чего продолжили наш путь. (Вскоре) приехали мы в деревню Кицко, девятнадцать верст оттуда, следуя большей частью вдоль реки. Еще проследовав пятнадцать верст, проехали Золотилово. [47]

 

25-го числа, сделав двадцать верст, мы приехали в Шенкурск, главный город страны Важской, на реке Ваге. Оттуда двинулись мы далее и через пятнадцать верст приехали в Усть-Паденку, деревню, названную по реке Паденке, при устье которой она лежит. Тут мы поели и тронулись далее к Усть-Почи, в пятнадцати верстах деревню... Течением реки, вдоль которой мы ехали, было двадцать верст до Болтинской, куда прибыли в самую полночь.

 

26-го сделали еще двадцать верст и очутились в Павлове, а затем через тридцать верст в Заозерье, где, поевши, пустились в Низово (или Нижнее), куда прибыли через двадцать четыре версты, а оттуда через восемнадцать верст — в Вакомину. Между этими двумя деревнями мы проехали через большое селение Верховажье, где один раз в неделю бывает большой торг. Далее поехали мы в Шилович (иначе называется Великий Двор), в восемнадцати верстах от прежнего: в него мы прибыли в полночь. Проехав еще пятнадцать верст, очутились мы 27-го числа в Золотой, оттуда направились в Ергинку, в двадцати пяти верстах, а потом четырнадцать верст в Ратчину, далее пятнадцать верст — Самжена, на реке Самжене, а 28-го, проехав еще пятнадцать верст, прибыли в Филинское, затем переехали большой лес Каменев, который в ширину имеет добрых двадцать верст, а через двадцать пять верст приехали в Двиницу, на реке того же имени, где мы узнали, что недавно еще трое русских купцов, ехавших тоже из Архангельска, были ограблены двадцатью шестью человеками разбойников и что один из этих грабителей снял с главного из купцов, мне знакомого, серебряный крест, который носят обыкновенно в этой земле на груди, хотя товарищи грабителя отговаривали его от этого, потому что крест вообще весьма уважается. Негодяй этот, сам имевший на себе крест, снял его со своей шеи и, надев на шею купца, сказал ему: «Ну, теперь мы братья с тобой, поменявшись крестами!» Известие это встревожило было нас; впрочем, пораздумав хорошенько, мы все-таки решили продолжать наше путешествие, не дожидаясь общества купцов, которые могли проезжать из Архангельска, и приготовили наше оружие для защиты в случае надобности.

 

И так мы, проехав 25 верст, прибыли 29-го числа без всякого приключения в Рабангу (Рабанское), на реке Сухоне, а оттуда в 3 часа пополудни приехали в Вологду. Город этот, как известно, составляет украшение этой страны. Мы остановились у г-на Воутер Эвоутс де Ионг, голландского купца, которого я знал еще в Архангельске [48] и который принял нас весьма почетно. На другой день я пошел прогуляться по городу и видел главную церковь, называемую собором, построенную тем же итальянским зодчим, который строил подобное здание в Московском Кремле. Эта церковь была о пяти башнях, покрытых жестью, которые русские называют главами, т. е. головками, церкви, и на каждой из них водружено по большому кресту. В этом городе есть еще другие каменные церкви, числом 21, из которых у большей части главы также покрыты жестью, с позолоченными крестами, что производит прекрасное впечатление, когда солнце играет на этих главах и крестах. Кроме того, есть еще сорок три деревянных церкви, три мужских монастыря и один женский, главным украшением которого есть каменная церковь, построенная посреди и окруженная деревянными кельями монахинь, в особом месте, в которое ведут небольшие ворота. Обозревши хорошенько эти здания, я пошел посмотреть лавки и торжище, наполненное всякими товарами, и я заметил, что разные товары продаются в особом месте, отдельно, т. е. говядина, наприм<ер>, в одном отделении, сено, лес, пушные товары, сало и проч<ее> — в других. Оттуда я прошел большими воротами в другое здание, недоконченное еще и которое начато было царем Иваном Васильевичем 13 с целию сделать из него крепость 14, но его не достроили по причине страха, наведенного в то время татарами, которые заставили этого князя удалиться из Москвы. Затем я пошел прогуляться вдоль реки Вологды, протекающей через город. Другая часть на западном берегу не так важна... хотя это часть одного и того же города, имеющая, впрочем, особого градоначальника. Длина города составляет добрый час, ширина же около четверти часа. <...> Это есть место, через которое приходят все товары, идущие из Архангельска, для отправки за пределы этой страны. В настоящее время здесь находится три или четыре склада для товаров наших голландских купцов. Город лежит под 59° 15' северной широты, на восточном берегу реки, довольно широкой в этом месте.

 

Мы выехали далее отсюда 30-го числа в 10 часов вечера и на другой день в 6 часов утра прибыли в Грязовец, сделавши таким образом сорок верст. Мы приказали покормить здесь наших лошадей, имевших в этом большую потребность, потому что им предстояло сделать еще двадцать верст пути. В этот день проезжих собралось тут санях на пятидесяти, из которых одни выехали из Архангельска прежде нас, а другие после. Впрочем, мы не все вместе продолжали наше путешествие: было [49] только двадцать саней, отправлявшихся по московской дороге. Сделав столько же верст, мы прибыли в час пополудни в Обнорский Ям, куда мы послали солдата, чтобы приготовить нам свежих лошадей, которые тотчас и были заложены. Таким образом, ехали мы тридцать верст и приехали в Телячее, а еще через тридцать верст в Ухорский Ям, а семь верст далее — в Даниловский (Данилов)— прекрасное и большое местечко, где ведется торговля и где находится большой конный завод, на котором в числе лошадей есть более двух тысяч, принадлежащих царю. Тут остались мы до 4 часов пополуночи и прибыли через двадцать три версты в Вокшеру (Вокшерский Ям), где застал нас первый день 1702 года. Пустившись далее и проехав деревню Тверово (или Творино?), прибыли мы в Ярославль, один из знатнейших городов в России. Между сим городом и последним селением протекает река Волга, которая в этом месте очень широка; мы переехали ее у самого города, а затем и реку Которость, протекавшую также близ города с юга и впадающую на востоке в Волгу. В городе этом я нашел весьма много каменных церквей, о которых я еще буду говорить впоследствии, так как я все их снял на возвратном моем путешествии. Переехавши Которость, мы въехали в предместье, называемое Трупино, где и пробыли четыре часа, чтобы поесть и переменить лошадей. Мы отправились отсюда в 10 часов и так спешно ехали, что 2-го числа <января 1702 г.> в 7 часов утра прибыли в деревню Николу (Никольское), сделав пятьдесят пять верст, а через шесть верст были уже в Ростове, который мы только проехали.

 

Митрополит имеет свое местопребывание в этом городе, наполненном множеством каменных церквей, которые служат ему большим украшением. Город стоит на правом берегу озера того же имени, которое лежит на восток от места, где мы проезжали город. Отсюда открывается много маленьких деревень. Большая часть народонаселения питается здесь чесноком и луком. Монастырь царевича Петра, окруженный несколькими домами, не далее как в получасе отсюда. Мы пустились далее и в час пополудни приехали в Вашку, сделавши таким образом тридцать восемь верст. Мы здесь обедали, а сделавши двадцать верст, далее приехали в Переслав<ль>-Залесский, главный город области того же имени, плохой и расположенный на запад на берегу Переславского моря или озера. Было 9 часов вечера, когда мы прибыли сюда, а в полночь мы отправились уже далее. [50]

 

Сделав тридцать верст, 3-го числа в 6 часов утра приехали мы в Тарбеево. Отсюда до Троицы нужно беспрестанно спускаться и подниматься на небольшие горы на протяжении тридцати верст. Сюда приехали мы в час пополудни и оставались шесть часов. В это время осмотрел я монастырь того же имени (Троицкий), мимо которого проехали мы, подъезжая к селению. Он окружен высокой прекрасной стеной из камня, из которого воздвигнуто и все здание монастыря. Углы стены, которая выведена четырехугольником, украшены прекрасными круглыми башнями, а между этими угольными есть и другие башни, четырехугольные. Из последних башен видны две четырехугольные с лицевой стороны монастыря, которые лучше всех других, и мимо них-то проходит большая дорога. Монастырь этот отстоит в доброй четверти часа от селения, на правой стороне, идучи в Москву. Он имеет спереди трое ворот; средние ворота, через которые я решил пройти, имеют два свода, под которыми находится небольшая сторожка, занятая солдатами, которые были также и у наружных ворот. Пройдя в эти ворота, видишь посреди главную церковь, отдельно стоящую от прочих зданий. Палаты его царского величества, великолепные и царские снаружи, находятся по правую сторону, и ход в них идет двумя различными лестницами; передовая сторона этих палат черезвычайно обширна. Они имеют несколько ярусов, но внутренность их не соответствует наружной красоте. Трапезная иноков, другое большое здание, стоит против палат и видом похожа на оные. Все окна украшены маленькими колонками, и камни расписаны различными красками. Церковь, о которой мы сейчас сказали, находится между этими двумя зданиями. Есть еще здесь четыре другие значительные церкви и пять меньшего объема. Монастырь этот с виду походит на крепость, и архимандрит или настоятель его составляют в нем высшую власть. В нем обыкновенно бывает от двухсот до трехсот иноков, из коих двое-трое сопровождали меня повсюду с большой вежливостью, желая удовлетворить моему любопытству. Монастырь этот обладает огромными доходами, извлекаемыми из тридцати шести тысяч крестьян, подвластных ему, от погребения многих знатных господ, также имеющих здесь и свои могилы или склепы, от служения обеден по умершим и от других подобных вещей.

 

Самое селение довольно обширно в длину и наполнено с правой стороны кузницами со стойлами для ковки лошадей. Пустившись отсюда, через тридцать верст достигли мы деревни Братовщины, где осмотрели наши товары [51] и наложили на них печати, которые снимаются только в таможне в Москве. Пробывши тут нужное время, мы в 3 часа пополуночи отправились далее и целых тридцать верст должны были сделать, прежде нежели достигли Москвы. В Москву наконец приехали мы в 8 часов утра 4-го числа и направились в Немецкую слободу, т. е. в часть города, преимущественно назначенную для жительства немцев, где находится большая часть их купцов. Впрочем, некоторые из них живут и в самом городе Москве. Прежде всего я отправился к г-ну Вилему Гуртсену, на которого мне указал упомянутый выше г-н Брантс: он жил именно в этой слободе и также только этого вечера приехал из Архангельска в свое обыкновенное жилище. На другой день царь 15 посетил его в сопровождении множества придворных господ, в восьми санях, из коих сани его величества были наименее украшены. Посещение царя продолжалось целых два часа, и здесь-то в первый раз я имел хороший случай увидеть этого великого государя.

 

 

 

 

 

 

 

Вся электронная библиотека