В конце XVIII — начале XIX в. с осуждением Французской революции выступил ряд политических мыслителей. Жозеф де Местр. де Бональда. Карл Людвиг Галлер. Реакционные политико-правовые учения во Франции, Швейцарии, Австрии

 

 

ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ

§ 2. Реакционные политико-правовые учения во Франции, Швейцарии, Австрии

 

В конце XVIII — начале XIX в. с осуждением Французской революции выступил ряд политических мыслителей.

Наиболее известным из них был Жозеф де Местр (1753—1821). Он жил в Савойе, Швейцарии, на Сардинии, долго был посланником сардинского короля в Петербурге.

Всю силу своего недюжинного таланта Жозеф де Местр обрушил на Просвещение и революцию.

Когда-то Франция была центром европейского христианства, рассуждал де Местр. Но затем в литературе и во всех сословиях Франции распространились идеи, направленные против религии и собственности. Человек, который может все видоизменить, но не может ничего создать или изменить к лучшему без помощи божьей, возомнил себя источником верховной власти и захотел все делать сам. За это бог наказал людей, сказав: делайте! И революция, божья кара, разрушила весь политический порядок, извратила нравственные законы. Франция попала в руки злодеев, которые водворили в ней самый страшный гнет, какой только знает история. Революция обречена на бесплодие, утверждал де Местр, прочно лишь то, что основано на божественном начале; история свидетельствует, что революции всегда производят большее зло, чем то, которое они хотят исправить.

Особенное внимание де Местр уделял критике свойственного Просвещению убеждения во всесилии разумного законодательства. Человек, писал де Местр, не может сочинить конституцию так же, как не может сочинить язык. Он не может создать даже насекомое или былинку, но вообразил, что он источник верховной власти, и стал творить конституции. Однако в конституционных актах Франции периода революции — все вверх дном. Они умозрительны и учреждены для человека вообще. Но человека вообще нет — есть французы, итальянцы, русские, персы и другие народы. Задача конституции — найти законы, подходящие для конкретного народа с учетом населения, нравов, религии, географического положения, политических отношений, добрых и дурных качеств народа.

Де Местр высмеивал заявление Томаса Пейна, что он признает только те конституции, которые можно носить в кармане. Письменные конституции, рассуждал де Местр, лишь утверждают те права, которые уже существуют. В английской конституции большинство положений нигде не записано — она заключается в общественном духе и потому действует. В Конституции США прочно лишь то, что унаследовано от предков. И напротив, все новое, установленное общим совещанием людей, обречено на погибель. Так, северо-американские законодатели решили по начертанному ими плану построить для столицы новый город, заранее дав ему название. "Можно биться об заклад тысячу против одного, что этот город не будет построен, или что он не будет называться Вашингтон, или что конгресс не будет в нем заседать". Столь же бессмысленна была затея создать Французскую республику, затея, заведомо обреченная на провал, ибо большая республика никогда не существовала. Само сочетание слов "большая республика" столь же лишено смысла, как "квадратура круга". Что касается республиканских США, скептически замечал де Местр, то это еще молодое государство, дайте этому ребенку время подрасти.

Наконец, суть основного закона в том, что никто не имеет права его отменить; поэтому он и не может быть установлен кем бы то ни было, ибо тот, кто вправе установить, тот вправе и отменить.

Подлинные конституции, писал де Местр, складываются исторически, из незаметных зачатков, из элементов, содержащихся в обычаях и характере народа. В младенческом состоянии обществ конституции по воле бога создавались людьми, возвещавшими божью волю и соединявшими религию с политикой. В последующие времена законы лишь собирали и развивали то, что лежит в естественном устройстве народной жизни. Всегда при создании конституций действовали не воля человека, а обстоятельства; во всяком случае, никакая конституция не была предметом предварительного обсуждения, причем исторические конституции создавались практиками (цари, аристократы), но никогда не создавались теоретиками.

Все конституции закрепляют ту или иную степень свободы, причем народы получают свобод больше или меньше в зависимости от их потребностей. Изменение потребностей народов ведет к изменению конституций сообразно той доле свободы, которую они имеют. Так, англичане, совершив революцию, не уничтожили весь старый порядок вещей и даже воспользовались им для объявления прав и свобод. Впрочем, замечал де Местр о послереволюционной Англии, английские учреждения еще не прошли достаточное испытание временем, и их прочность в ряде отношений сомнительна.

Де Местр призывал французов вернуться к своей старинной конституции, которую им дала история, и через монарха получить свободу. Тогда Франция снова станет честью и украшением Европы, заявлял он.

При всей реакционности своих взглядов де Местр — талантливый публицист и эрудированный полемист. Прекрасно зная историю революций, он использовал нестабильность и неустойчивость французских конституционных законов революционного периода как аргумент против действенности писаного законодательства вообще. Бывший почитатель Руссо, де Местр стремился доказать бесперспективность революционной практики с точки зрения некоторых идей Просвещения (таковы его возражения против "большой республики"). Его прогнозы (и о республике, и о столице США) оказались несбывшимися. Но в дискуссии с идеологией Просвещения де Местр нащупал ее слабое, уязвимое звено: рационалистическое убеждение во всесилии разумного закона. Законы творит не разум, а история — этот его вывод подтверждался почти всей политической практикой, известной тому веку. У де Местра этот вывод был подчинен задаче обоснования его политических идеалов.

Доктрину де Местра современники называли средневековой, а его самого — "пророком прошлого". Политическая программа де Местра основана на представлении о греховной природе человека, способного делать только зло. Человек слишком зол, чтобы быть свободным, в его же интересах он нуждается в порабощении. Таким же образом равенство противоречит и законам природы, и законам общежития. Греховность человека неизбежно порождает бесконечные преступления и требует наказаний. Человеком можно управлять, лишь опираясь на страх, даже на ужас, который внушает палач.

Де Местр призывал вернуться к средневековым порядкам и идеалам. Только монархическая форма государства соответствует воле бога. Поскольку религия является основанием всех человеческих учреждений (политический быт, просвещение, воспитание, наука), католическая церковь должна восстановить былую роль вершительницы судеб народов.

Просвещение и образование вредны, знания разрушают интуитивный стиль жизни и лишают традицию ее "магической власти". Светская и духовная власти должны соединиться в борьбе против инакомыслия. Благодетельным учреждением, спасшим Испанию от гибельных новшеств, де Местр называл инквизицию. Пролив несколько капель нечистой крови, рассуждал де Местр, испанские короли предотвратили потоки крови самой благородной.

Де Местр — сторонник средневековой теократии. Он утверждал, что в средние века папская власть была благодетельна — римские папы сдерживали государей, защищали простых людей, укрощали светские распри, были наставниками и опекунами народов. В своем главном произведении — "О папе" (1819 г.) де Местр называл папу "великим демиургом всемирной цивилизации". Он писал, что мировой порядок станет прочнее, если авторитет римских пап будет поставлен выше власти монархов. Во всех спорах, пояснял де Местр, нужна последняя, решающая инстанция; догмат папской непогрешимости, естественно, обусловливает роль римских пап как именно такой вершины порядка человеческого общежития. Де Местр писал, что "европейская монархия не может быть утверждена иначе, как посредством религий", а "универсальным монархом может быть только папа".

Аналогичные идеи содержались в произведениях французского политического деятеля виконта де Бональда (1754—1840). Как и де Местр, де Бональд заявлял, что революция произошла от ослабления веры в бога. Революцию он называл разложением общества, властью злодеев и палачей, самым страшным деспотизмом, известным истории.

Бональд писал, что законы человеческих обществ вытекают из природы человека вообще, в силу чего политические общества могут иметь только одно естественное устройство. Законы такого общества выражают божью волю, природу человека и общую волю. Цель любого общества — охрана лица и имущества. Но эта цель не может быть достигнута, если обществом управляет частная воля. Бональд критикует современных ему философов за индивидуалистические начала их теорий. Он стремится построить философию не индивидуального, а общего, философию не "меня", а "нас".

Естественным устройством общества, основанного на природе вещей, по утверждению Бональда, является монархия. Ее прообраз и основной элемент — семья.

Монарх направляет общую силу в соответствии с общей волей, Коль скоро общественная воля едина, власть не может быть разделена. Различные отрасли этой власти — лишь разные ее проявления. В законодательной власти в устроенном государстве надобности вообще нет. Поскольку законы — необходимые отношения, вытекающие из природы вещей, законодателем должна быть сама природа вещей, а не лицо и не собрание. Монарху принадлежит общая охранительная власть.

Учреждения, необходимо вытекающие из природы вещей, сложились исторически и, по мнению Бональда, существовали в Древнем Египте и у германцев. В Древнем Египте они были искажены ложной религией, а у германцев достигли полного развития. Им свойственны государственная религия, наследственная монархия, наследственные отличия и привилегии. В таких государствах все зависело от общей воли, ничто — от частной. Монарх мог взимать налоги лишь с согласия представителей сословий. От монарха не зависели дворянство, духовенство, города с их цеховым устройством, верховные суды, высшие должности в государстве (они были собственностью). Монарх был подчинен законам.

Идеал Бональда — средневековая сословно-представительная монархия с сильной ролью церкви.

Все остальные государства он относил к неустроенным обществам, которых много, ибо истина одна, а ошибок множество, общая воля единообразна — частные воли бесконечно разнообразны потому, что частная воля всегда извращена.

В неустроенных обществах царят частные воли, борющиеся между собой. Там существует законодательная власть, поскольку в таких государствах законы выражают человеческий произвол, а не природу вещей. В республиках все индивидуально, нет ничего общественного, господствуют частные воли. Демократия вообще тождественна деспотии. И в том, и в другом государстве царят страсть к разрушению наследственных преимуществ, стремление к всеобщему уравнению; деспотизм толпы обычно приводит к деспотизму одного лица.

Бональд — клерикал, причем клерикал воинствующий: религию он считал необходимой основой всех учреждений, воспитания и образования. Государство и религию он рассматривал как "две узды, необходимые для сдерживания страстей человеческих". Многие его рассуждения строятся по канонам схоластики. Так, он стремился свести все к началу троичности (в космологии бог — причина, движение — средство, тела — действие; в государстве этому соответствуют правительство, чиновники, подданные; в семье — отец, мать, дети). Даже Декларацию прав человека и гражданина он предлагал заменить Декларацией прав бога, поскольку "бог — автор всех совершенных законов". И все же в его теоретических построениях обнаруживается та своеобразная форма борьбы с противостоящим мировоззрением, которая заключается, в воспроизведении оспариваемых идей в своей системе взглядов, в придании им чуть ли не противоположного звучания. Таковы его рассуждения о законах, необходимо вытекающих из природы вещей (Монтескье), об общей воле и частных волях (Руссо?), о прямом правлении законов природы и недопустимости малейшего отклонения от них (Морелли??)-

Средневековые идеалы стремился обосновать бернский патриций Карл Людвиг Галлер (1768—1854). Он был профессором права в Бернском университете, но покинул Швейцарию из-за политических переворотов. Приняв католичество, Галлер жил во Франции, в Австрии, посвятив свою жизнь борьбе с революционными идеями. Его шеститомная "Реставрация политической науки" (1816—1834 гг.) в свое время наделала много шума и была "удостоена" резких оценок Гегеля ("невероятные нелепости", "полное отсутствие мыслей", "фанатизм, слабоумие и лицемерие добрых намерений", "абсурдное представляется ему словом божиим").

Галлер писал, что богом установлен естественный закон, управляющий всеми человеческими отношениями, согласно которому сильный властвует, слабейший подчиняется. Общественное неравенство проистекает из естественного неравенства людей. Богом определена власть отца, хозяина, вождя, учителя, знающего над незнающим. Вместе с тем бог установил запрет посягать на права другого. Поэтому общий порядок согласуется со свободой каждого отдельного лица. Коль скоро все это зависит от бога, религия является главной гарантией от злоупотребления властью.

Галлер отвергал идею общественного договора, ставящего человеческий произвол на место вечного, установленного богом порядка. Теория общественного договора, писал Галлер, противоречит историческим фактам — ни одно государство не возникло таким образом. Люди всегда жили в обществе, они связаны рядом отношений без всяких договоров, поскольку их силы и потребности не равны и они нуждаются друг в друге.

Предположение об общественном договоре порождает ряд неразрешимых вопросов. Если общество создано договором, то участвовали ли в его заключении женщины и дети (и где порог совершеннолетия)? Если нет, то почему они члены общества? Если участвовали, то какой смысл был вступать в общественный союз независимым хозяевам, беря на себя обязательство подчиняться большинству? Непонятно также, кому этим договором была вручена власть. Сильнейшему? Но именно против него нужны были гарантии. Самому мудрому? Но как определить, кто мудр, а кто нет?

Общество — не искусственное образование, а естественное состояние человечества; равным образом государства возникают не из теоретических построений, а историческим путем. Государство, утверждал Галлер, — такой же союз, как семья, дом, товарищество. Особенность и отличие государства — верховная власть. Основанием государства являются лица, обладающие правом верховной власти. Их подданные имеют свои права.

Из семейств возникли вотчинные княжества, которым Галлер уделял особенное внимание. Основанием власти в вотчинном княжестве является поземельная собственность. Князь — независимый землевладелец, имеющий права верховенства, войны и мира, назначения и смены служителей, издания законов, взимания податей с согласия подданных. Этот перечень во многом совпадает с определенными еще Боденом атрибутами суверенной власти; но ряд прав вотчинного князя Галлер толкует по-своему.

Князь должен законодательствовать лишь в пределах своих прав и силы, не нарушая прав подданных (их свободы и собственность — прирожденные, богом дарованные права). Поэтому князь издает постановления, связывающие самого князя и его потомков, а также инструкции для подчиненных ему служителей. Что касается законов о правах подданных, то, чем этих законов меньше, тем лучше. Бумажные конституции вообще бесполезны, рассуждал Галлер. Законы большей частью не нужны, так как их положения само собой понятны из естественного закона, "гражданские законы" представляют собой лишь запись (для сведения судей) договоров и обычаев, сложившихся в обществе. Уголовные законы — тоже инструкции, адресованные судьям. Что касается суда, то это не столько функция государства, сколько благодеяние князя.

Особенность взглядов Галлера на государственных служащих в том, что они рассматриваются как слуги князя. Лишь при таком подходе, пояснял Галлер, князь при учреждении должностей (которые содержатся за его счет) ограничивается самой крайней необходимостью, а не назначает особого чиновника для каждого дела, как в современных государствах, что порождает бюрократизм и невыносимую правительственную опеку.

От вотчинных княжеств отличаются военные монархии, возникшие из власти независимого предводителя дружины, а также духовные монархии, основанные на власти церкви. Республики, по Гал-леру, возможны в небольших странах и представляют собой добровольные товарищества.

В любом государстве необходима аристократия: в вотчинных княжествах — землевладельческая, в военных — военная, в духовных — духовная, в республиках — патрициат. Идеалом Галлера были мелкодержавный княжеский абсолютизм и феодальные институты, существовавшие в средние века. Он призывал возродить господство духовной власти над светской, называл католицизм единственно истинной формой христианства (протестантизм революционен), свободу печати считал пагубным софизмом, утверждал, что революционные и противореволюционные учения соотносятся как неверие и вера.

 

К содержанию книги:  История политических и правовых учений

 



Смотрите также:

 

 Предмет теории государства и права. Наука – это теоретическое ...

Историко-правовые науки, к которым относятся история государства и права России, зарубежных стран, история политических и правовых учений. ...
www.bibliotekar.ru/teoria-gosudarstva-i-prava-1/2.htm

 

 Наука имеет три основных объекта исследования: природу, общество и ...

б) историко-юридические науки (история права и государства, история политических и правовых учений);. в) науки, изучающие отдельные отрасли права (науки ...
www.bibliotekar.ru/teoria-gosudarstva-i-prava-4/93.htm

 

 Предлагаемая книга посвящена современной теории государства и ...

Их учения подвергались критике и в лучшем случае были перенесены для критического освещения в проблематику истории политических и правовых учений. ...
bibliotekar.ru/teoria-gosudarstva-i-prava-2/1.htm

 

 Предмет теории государства и права. Место и функции теории ...

Общетеоретические и исторические науки. Сюда относятся теория и история государства и права, история политических и правовых учений, политология. ...
bibliotekar.ru/teoria-gosudarstva-i-prava-2/2.htm

 

Последние добавления:

 

История отечественного государства и права  История государства и права зарубежных стран  Теория государства и права