король Сигизмунд, династия Ягеллонов, Потоцкие, Радзивилы. Польско-литовское государство до середины 17 века

 

ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ

Учебник истории. Москва и Польша в 16 и первой половине 17 века

 

 

Польско-литовское государство до середины 17 века

 

 

 

В Польше, близкой к гуситской Чехии, реформация в начале имела большой успех, протестантизм увлек значительную часть польской шляхты. Одновременно с идеями религиозной реформы среди дворянства распространились планы политического преобразования: предполагалось объединить Польшу с Литвой и западнорусскими областями, теснее сблизить почти независимые воеводства, управляемые крупными панами, и поднять силу общего сейма; послы сеймиков, собиравшиеся, на нем," должны были сделаться выразителями голоса всего народа-шляхты, а сейм превратиться в настоящий парламент с решающим большинством голосов. Вместе с тем преобразователи хотели поднять королевскую власть, дааши ей новую финансовую силу в виде довода с церковных имуществ, которые при реформе должны были подвергнуться конфискации.

 

Сторонники одновременной политической и церковной реформы имели наибольшую силу в 60-х гг. XVI в. при последнем короле из династии Ягеллонов, Сигизмунде II Августе (1548—72). В виду его бездетности возник вопрос о дальнейших отношения-: между Литвой и Польшей, до тех пор государствами совершенно отдельными, связанными только личностью короля. В Литве также распространился протестантизм: сторонники нового исповедания в обоих государствах особенно ревностно хлопотали о тесной у н и и их и о выработке обших центральных установлений. Однако реформа не удалась. Против политических преобразований были крупные аристократы, занимавшие по наследству воеводства и коронные должности гетмана, маршалка, канцлера и др. Церковному преобразованию помешало то, что протестанты разделялись на- лютеран, кальвинистов и гуситов, враждовавших между собою; высокомерные шляхтичи пренебрегали исповеданием ОБОИХ хлопов, и простонародье осталось при католичестве. Духовенство, хотя и было готово отделиться от Рима, но противилось отобранию церковных имуществ, а король был слишком слаб, чтобы приступить к этой мере.

 

Вместо общего преобразования при Сигизмунде 2 была проведена только уния с Литвой (на Люблинском сейме 1569): оба государства должны были выбирать вместе одного короля и соединять овоик представителей в общем сейме. Но по прежнему осталась слабость королевской власти, и даже она увеличилась потом от тех ограничительных условий, которые предъявлялись всякому новоизобранному королю (pacta cenventa): так Генрих Вал}*а, избранный в 1573 г., обязался не объявлять войны и не заключать мира без согласия сената, т. е. высшего совета коронных и областных сановников и епископов.

 

По прежнему осталась слабость сейма и разрозненность областей. Противники реформы, под видом защиты шляхетской вольности, оставили в силе старый порядок решения на сеймах, требовавший единогласия депутатов, так как они считались представителями самостоятельных сеймиков i^! воеводствах; меньшинство, несогласное с мнением большинства, всегда могло уехать с сейма и расстроить этим решение (в XVII в. из этого выработался обычай liberum veto, т. е. право единоличного протеста, в силу. которого любой депутат мог «сорвать» сейм).

 

Эта особенность польского сейма, осуждавшая его на бездействие, вызвала в виде отпора обычай, в свою очередь несовместимый с правильной политической жизнью: партия, которая не надеялась найти на сейме зашиту своих прав, составляла конфедерацию и принималась действовать угрозой вооруженной силы. Впервые такую конфедерацию образовали протестанты во время первого бескоролевья в 1573 г.: они предъявили требование религиозной свободы вновь избранному королю Генриху французскому и заставили сейм включить это требование в условия избрания; но закона, который бы охранял свободу исповедания, так и не было издано. Конфедерации были восстановлением права феодальных усобиц и частной войны: по понятиям шляхты, отдельный дворянин в преде оказывать личное сопротивление властям, поднимать бунт (р о к о ш), если находил их действия неправильными.

 

Совокупность этих устарелых средневековых обычаев составила то, что называли «золотой вольностью» Речи Поспо литой (т, е, республики). Польшу действительно нельзя было назвать монархией: король был только пожизненным, очень ограниченным в своих действиях сановником государства.

 

Когда Сигизмунд 3 (1587—1632), из шведской династии Ваза., заговорил несколько властным тоном, польский примас напомнил ему, что он государь шляхтичей, подобных которым нет во всем мире, а не мужиков, как его отец в Швеции. Хотя по смыслу вольностей шляхтичи все считались равными, но в дейстщительности сила принадлежала большим магнатским фамилиям Потоцких, Конецпольских, Вишнавецких, Радзивилов и др., которые соединяли в своих руках громадные имения, целые округа с городами, равные германским княжествам, кормили при своих дворах массы зависимых людей, между ними и мелких шляхтичей. Король был для них «маткой пчел», раздавателем щедрот, коронных имений, подарков и пенсий.

 

Польская анархия открыла выгодные условия деятельности иезуитам, которые и принялись в свою очередь всеми силами поддерживать и выхвалять вольности шляхты. При Си- гизмунде Ш они приобрели особую силу. Этот король взял себе за образец Филиппа II испанского и заключил союз с австрийскими Габсбургами; из Кракова, где было много протестантов, он перенес столицу в Варшаву, центр строго католической шляхты Мазовии. Иезуиты проникли ко дворам магнатов и своими школами отвлекли аристократическую молодежь от протестантизма. Они стали воинственно настраивать против протестантов католические массы; народ разгонял протестантское богослужение, разрушал церкви, избирал иноверцев. Иезуитская ревность 'принесла вред польскому просвещению: водворилась цензура, похожая на испанскую; учение Коперника было объявлено ересью и кощунством.

 

Католическая реакция содействовала также падению внешнего могущества Польши. При вступлении Сигизмунда III, внука Густава Ваза, Польша находилась в крайне выгодных условиях: король в своем лице соединил Швецию и польско-литовское государство ; т. о. в его обладании находиласьщся Балтика, от которой предшественник Сигизмунда, Стефан Баторий, отрезал московское государство. Была полная возможность поставить в зависимость от Польши ее главного соперника Москву, ослабевшую к тому-же благодаря тяжелой смуте. Все выгоды испортила католическая ревность Сигизмунда. В Швеции, угрожая протестантизму, он вызвал возмущение, лишился шведской короны и навязал Польше войну, вследствие которой она должна была уступить Швеции важную Лифляндйю. Вмешательство В' дела Москвы было также неудачно; своими католическими замыслами он вооружил против себя православную церков, и она приняла участие в национальном движении вiеликоруссов, которое закончилось восстановлением московского государства в 1613 г.

 

Бессилие короля и сейма, отсутствие в государстве финансов и постоянного войска делало чрезвычайно трудной борьбу с казацкими восстаниями, которые начались в XVII веке. Казачество, подобно московскому, возникло на юговосточной границе польско-литовского государству, вдоль длинной линии укреплений и поселений для зашиты от турок и союзных с ними крымских татар; также, как в московской Украине, и в литовской оно делилось на городовых и низовых, вольных. Последние составили на островах нижнего Днепра за его порогами военную республику (Запорожскую Сечь); в ней скоплялись недовольные господством польской, аристократии, крепостные, бежавшие от тяжелой барщины, а с конца XVI в., также ярiаiвославные, притесняемые католиками и униатами (т. е. духовенством, которое сохранило восточные обряды, но под влиянием иезуитов признало верховенство папы). Со времени Ба- тория польское правительство старалось подчинить вольное казачество своей власти: требовало прекращения самовольных набегов на турецкие области, ограничивало число казаков списком (реестром), всех незаписанных в таковой рассматривая как обыкновенных крестьян; аристократия же хотела отстрiанить казаков от колонизации «дикого поля» и уничтожить убежище в Сечи для беглых хлопов.

 

В ответ на эти стеснения казаки низавше перенесли свои набеги на польские области, стали увлекать за собою городовых казаков, также недовольных польской аристократией, состоявшей у них воеводами и старостами, и наконец начали поднимать крепостных крестьян в имениях самих польских помещиков. Большие казацкие восстания 1629 и 1648 гг. были обширными возмущениями нисших классов против польских панов и шляхты.

 

Это была социальная борьба, начатая на границе беглецами и изгнанниками и перенесенная внутрь государства. Непримиримые начала встретились тут друг с другом: сейм 1638 г. принял закон, по которому вольные казаки должны быть обращаемы в хлопов, т. е. подневольных крестьян; обратно вожди казаков объявляли, что пришло время освободить весь простой народ в Польше и Литве от неволи.

 

 

К содержанию книги: Виппер. История. Новое время

 

 





 Смотрите также:

  

Павел Алеппский - Москва в середине 17 века

Монастырь в первой половине 17 века. Архитектура. В начале XVII в., когда польско-литовские войска Лжедимитрия II осадили Москву, а сильные 3 Павел Алеппский прямо

 

Состояние Западной России в конце XVI...  Россия торговая и промышленная

Во второй половине XVI века центром перерабатывающей промышленности становится Москва.
Мне кажется, лучше пограничных с Польшей жителей облегчить податьми и снять солдатские наборы, расположив их по всему государству".

 

События Смуты начала XVII в. Политико-правовые идеи в первой...   Русское искусство во второй половине 15 – и в 16 веках