легендарного правителя полубога Толлана Кетсалькоатля тольтеки изгнали

    

На главную

Оглавление

 


Тайна жрецов майя


Владимир Александрович Кузьмищев

РАССКАЗ ЧЕТВЕРТЫЙ

ИСПЫТАНИЕ ВОЖДЕЙ

 

Великое предательство

 

Когда легендарного правителя-полубога Толлана Кетсалькоатля тольтеки изгнали, он проклял свой народ и обещал вернуться, чтобы жестоко покарать отступников. Как известно, Толлан вскоре пал, разгромленный другими мексиканскими племенами. Однако культ Пернатого змея продолжал жить.

        Откуда-то с севера, возможно из легендарного Астлана, в Мексиканскую долину пришло новое племя кочевников. Их звали ацтеками. Это было, как гласит древнее предание, последнее из семи чичимекских племен, в течение нескольких столетий одно за другим наводнявших земли Мексики. Верховный жрец, вождь и пророк ацтеков Хуитсилопочтли не только обучил свой народ искусству владения луком и стрелами, но и предсказал, что ацтеки должны обосноваться там, где повстречают кактус, на котором орел будет терзать извивающуюся змею.

        И ацтеки тронулись в путь. Их ждали трудности и невзгоды, но они настойчиво пробивались с боями на юг, в глубь гигантской плодородной долины, пока однажды на острове озера Тешкоко не увидели предсказанную Хуитсилопочтли картину. Здесь они обосновались, построили свою столицу — город Теночтитлан, соорудили дамбы, дворцы, пирамиды и, конечно, храмы для своих богов. Воинственные ацтеки, покорив огромную густонаселенную территорию, присвоили материальные и духовные достижения завоеванных ими народов. И вместе с богом войны Тескатлипока и богом дождя Тлалоком Пернатый змей — Кетсалькоатль также стал их главным божеством.

        Но земли Америки опять поджидала беда: пришли новые завоеватели. Тогда-то и свершилось великое предательство. Боги ацтеков не только не сумели защитить свой народ, а, наоборот, стали соучастниками, если не главными виновниками страшной человеческой трагедии, разыгравшейся четыре с половиной столетия назад и закончившейся почти поголовным избиением местного населения — тех, кто поклонялся этим богам. И если сами боги лишь плод человеческой фантазии, к сожалению, их предательство — безжалостная правда: история завоевания империи ацтеков испанскими конкистадорами вынесла этот суровый приговор!

        Если абстрагироваться от многочисленных романтических и приключенческих наслоений, которыми с годами обросла история открытия и завоевания Америки — ее начало было положено именно в Мексике, — прежде и больше всего поражает невероятная легкость, с которой оказалось разгромлено и полностью разрушено ацтекское государство.

        К моменту прихода испанцев в Америку ацтеки владели в той или иной форме огромной территорией, на которой проживало не менее двух десятков миллионов человек (по подсчетам американских ученых Бора и Кука, за период с 1519 по 1605 год индейское население Центральной Мексики сократилось с 25 миллионов 200 тысяч (!) до 1 миллиона 85 тысяч человек, то есть в двадцать три раза!). Следовательно, Мексика ацтеков могла легко выставить против испанских конкистадоров армию в сотни тысяч воинов, обученных военному искусству.

        Между тем Эрнан Кортес начал свою экспедицию с пятьюстами семнадцатью солдатами (сам он был пятьсот восемнадцатым или, вернее, первым), а к моменту решающих сражений за столицу ацтеков, город Теночтитлан, у Кортеса было немногим более девятисот испанских солдат.

        Подавляющее большинство историков утверждает, что военная победа испанцев над ацтеками главным образом объясняется наличием у них конницы и огнестрельного оружия. Кроме того, на этом настаивают в первую очередь советские историки, их победа оказалась не только легкой, но и возможной еще и потому, что испанцы сумели быстро обзавестись союзниками среди индейцев, в частности тлашкаланцами, выставившими им в помощь несколько десятков тысяч воинов.

        Нет оснований ставить под сомнение значение ни того, ни другого факторов, сыгравших решающую роль в войне европейских захватчиков с ацтеками в пользу первых. Боевые кони, стальные латы и мечи, наконец огнестрельное оружие не только физически уничтожали ацтекскую армию, но и подавляли ее морально, порождая панический ужас, леденящий душу страх, лишая уверенности и приводя к полной дезорганизации и бегству боевые отряды индейцев.

        Однако не менее достоверно и то, что сражение в Теночтитлане, известное под названием «Ночь печали», в чисто военном отношении было полностью проиграно испанцами, и, следовательно, оно должно было нейтрализовать если не полностью, то хотя бы частично элементы военно-психологического превосходства испанцев над ацтеками. Но этого не произошло!

        Почему? Ведь ацтеки со всей очевидностью убедились, что испанцев можно победить! И все же, несмотря на то, что в последующих битвах на каждого испанца приходилось чуть ли не по нескольку сотен воинов-индейцев, с невероятной отвагой сражавшихся против завоевателей, а не бежавших в панике от стальных мечей и огнедышащих аркебузов, военные поражения ацтеков следовали одно за другим, и война завершилась их быстрым и полным разгромом.

        В чем причины столь невероятных военных успехов испанцев и столь же невероятных неудач ацтеков? Неужели дело только в порохе и железе да еще в боевых конях?

        Нам представляется, что на этот вопрос следует ответить решительным «нет»! Дотоле невиданное и чрезвычайно грозное оружие испанцев — их кавалерия оказалась лишь могущественным союзником той страшной силы, которая в действительности сокрушила империю ацтеков. Эта сила предназначалась — и в этом парадокс! — только и исключительно для защиты ацтеков, их государственного устройства, незыблемости существовавших порядков. Она довольно долго, а главное верно, служила именно этим целям. Поэтому ацтеки, вернее их правители, оказались беспомощными и беззащитными, когда внезапно, в час тяжелого испытания, она, вместо того чтобы защитить, обрушилась против самих ацтеков. Они даже не успели понять случившегося, как были раздавлены испанскими конкистадорами. Этой силой была религия ацтеков.

        Пожалуй, в истории вряд ли найдется другой подобный пример, когда именно религия оказалась решающим фактором разгрома и полного уничтожения тех, кому она должна была служить верой и правдой.

        Скорее наоборот: в минуты смертельной опасности религия мобилизует свои усилия на защиту того народа, в среде которого она распространена. При этом религия отнюдь не бескорыстна, как может показаться на Первый взгляд. В подобных действиях она видит единственное и наиболее эффективное средство самообороны. Вместе с тем именно в период наиболее тяжелых испытаний, каковым в первую очередь является война, религия обретает значительно большую притягательную силу. Она кажется той последней спасительной надеждой, тем чудом, которое одно способно совершить невозможное. Говоря о том, что трудности, порожденные войной, приводят к росту религиозных настроений (речь шла о первой мировой войне), В. И. Ленин писал, что «...война не может не вызвать в массах самых бурных чувств, нарушающих обычное состояние сонной психики... Церкви снова стали наполняться, — ликуют реакционеры. «Где страдания, там религия», — говорит архиреакционер Баррес. И он прав».

        Мрачная и жестокая, не признающая компромиссов религия ацтеков с массовыми человеческими жертвоприношениями не знала пределов в своем ревностном служении правящей кастовой аристократии.

        Ацтеки находились в той начальной фазе общественного развития, когда чужеродный пленник-раб еще не был полностью включен в экономический механизм зарождавшегося классового общества, когда еще не были до конца осознаны те выгоды и преимущества, которые мог 'дать труд рабов. Однако уже возник институт долгового рабства, распространявшийся на местную бедноту; раб-ацтек находил свое место в новых, развивавшихся производственных отношениях, но он сохранял за собою право выкупа, которого, как известно, лишен «классический» раб. Конечно, иноплеменных рабов тоже подключали к экономической деятельности, однако труд раба пока не стал основой основ этого общества.

        Подобную недооценку значения рабского труда в высокоразвитом в государственном отношении классовом обществе, перешагнувшем (следуя схеме, которую дает Ф. Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства») порог между второй и третьей фазами своего развития, по-видимому, можно объяснить все еще значительным избыточным продуктом, возникавшим благодаря успешному использованию столь обильно плодоносящего сельскохозяйственного растения, как кукуруза, чрезвычайно благоприятным условиям мексиканского высокогорного плато для ее разведения и высочайшей культуре земледелия, унаследованной ацтеками от прежних обитателей Мексики. (Некоторые современные ученые полагают, что зачаточное земледелие появилось в Центральной Мексике, именуемой также Месоамерикой, примерно 7 — 9 тысяч лет назад; хлопок и тыква были культурными растениями уже в III тысячелетии до нашей эры; несколько позже появилась кукуруза.)

        Бессмысленное уничтожение тысяч пленников-рабов на жертвенных алтарях ацтекских храмов было возведено в основу культа. Человеческое жертвоприношение стало центральным событием любого праздника. Жертвоприношения совершались чуть ли не ежедневно. В жертву приносили одного человека с торжественными почестями. Так, ежегодно из числа пленных выбирался самый красивый юноша, которому суждено было в течение года пользоваться всеми благами и привилегиями бога войны Тескатлипока, чтобы по истечении этого срока оказаться на жертвенном камне-алтаре. Но были и такие «праздники», когда жрецы отправляли в мир иной сотни, а по некоторым источникам, и тысячи пленных. Правда, в достоверность подобных утверждений, принадлежащих очевидцам конкисты, трудно поверить. Из-за них «выглядывают» сутаны католических монахов, пытавшихся оправдать жестокости завоевателей.

        На тот случай, когда «запас» пленников истощался, а начинать новую войну по каким-то причинам было нецелесообразно, ацтекские жрецы изобрели отвратительную, безрассудно жестокую форму «воспроизводства» пленных, так называемую «войну цветов». Подвластным провинциям, или царствам, повелевалось начать против ацтеков символическую войну, но не настоящим, а игрушечным оружием. Сами же ацтеки воевали всерьез, брали сколько нужно пленных и отнюдь не символически отправляли их на жертвенные камни. И в сияющей богатством и роскошью столице ацтеков, городе Теночтитлане, вырастали горы аккуратно сложенных пирамидами человеческих черепов.

        Поэтому нет ничего удивительного, что все неацтекское население Мексики было потенциальным союзником любого противника ацтеков. Испанцы великолепно учли эту обстановку. Свои жестокости они приберегли до окончательного разгрома ацтеков и взятия Теночтитлана.

        Но обряд человеческих жертвоприношений заготовил еще одну коварную ловушку для тех, кто столь усиленно практиковал его. Пленение врага, особенно вражеских вождей, стало играть почти столь же существенную роль, как и захват новых земель и военный разбой. Причем тактика ведения боя, характер применяемого оружия постепенно оказались полностью подчиненными именно захвату пленных.

        Это было допустимо и даже давало известные преимущества ацтекам в их военных конфликтах с другими народами и племенами Америки: боязнь попасть в плен и оказаться на жертвенном камне-алтаре деморализовывала противника, значительно хуже организованного и вооруженного, нежели ацтеки. Имея многочисленное профессиональное воинство, они легко побеждали в боях, однако в борьбе с испанцами подобная тактика и оружие оказались губительными. Закованные в латы, вооруженные пиками и длинными стальными мечами, испанские рыцари не могли даже мечтать о более удобной для них форме ведения рукопашной схватки. Недаром участники конкисты и очевидцы беспримерных дотоле побоищ не без удовольствия и удивления рассказывают, как сами воины-индейцы с поразительной настойчивостью искали смерть, бросаясь грудью на смертоносное оружие испанцев.

        Испанцы кололи, рубили, топтали копытами лошадей наползавшую на них массу незащищенных людей, но ни одна отравленная ядом стрела, царапины которой было достаточно, чтобы наступила мгновенная смерть — в те времена некоторые племена индейцев уже варили знаменитый яд кураре, и ацтеки не могли не слышать о нем, — так и не была выпущена из меткого лука ацтекских стрелков. Врага нужно брать в плен только живым, неустанно твердили воинам жрецы, поскольку таково требование самих богов!

        Берналь Диас де Кастильо, испанский конкистадор, прошедший вместе с Эрнаном Кортесом весь долгий, грязный и тяжелый путь этого авантюриста и отважного завоевателя, прославившегося изощренной хитростью, коварством и нечеловеческой жестокостью не меньше, чем блистательными военными победами, в дневнике, написанном на склоне лет, рассказывает о невероятном ликовании и восторге жителей Теночтитлана, когда им удалось пленить и принести в жертву не только испанцев, но и их лошадей.

        Никак не оправдывая ужасов испанского завоевания Америки, следует признать, что человеческие жертвоприношения, которых непрестанно и неукоснительно требовала ацтекская религия, несомненно, способствовали укреплению морального состояния основной массы конкистадоров. Они позволяли им находить для себя (и только для себя) оправдания своим зверствам и жестокостям, особенно если учесть, что среди жрецов и ацтекской аристократии довольно широко практиковалось людоедство, непосредственно связанное с актами жертвоприношений.

        Мы хотим еще раз подчеркнуть, что не допускаем и мысли о том, что жертвоприношения и людоедство, как бы отвратительны ни были эти «спутники» религии ацтеков, не могут служить оправданием для испанских конкистадоров, уничтоживших выдающиеся американские цивилизации, превосходившие некоторыми своими достижениями тогдашний культурный и научный уровень европейских народов. Ведь «заодно» испанцы вырезали миллионы аборигенов Америки! Но для самих испанцев, повторяем, оба этих отвратительных явления, к сожалению, свойственных вообще определенному уровню общественного развития (и в этом смысле ацтеки не являли собой исключения), несомненно, сыграли положительную роль, поскольку укрепляли их веру в свою правоту.

        Наконец, религия ацтеков преподнесла испанским завоевателям еще один «подарок». Ацтеки не только поклонялись Пернатому змею как одному из главных обитателей пантеона своих богов, но и хорошо помнили историю его изгнания. Жрецы, стремясь держать в страхе и покорном повиновении народ, не отказывали себе в удовольствии систематически запугивать его возвращением Кетсалькоатля. Они убеждали народ, что оскорбленное божество, ушедшее на восток, с востока и вернется, чтобы покарать всех и вся. Более того, легенда гласила — до чего же везло испанцам! — что Кетсалькоатль был белолиц и бородат, в то время как индейцы безусы, безбороды и смуглы!

        И вот именно с востока, куда ушел бородатый и чрезвычайно разгневанный Кетсалькоатль, приплывают чудовищные корабли-дома с гигантскими облаками-парусами; на берег сходят белолицые и бородатые мужчины в сияющих на солнце стальных латах и шлемах; кое-кто из них имеет четыре ноги и две головы — лошадей индейцы увидели впервые, — и в довершение всего, как и подобает настоящим богам, они мечут громоподобные, смертоносные молнии!

        Как ни странно, первым, и при этом безоговорочно, уверовал в то, что испанцы — потомки легендарного божества Кетсалькоатля, не кто иной, как пользовавшийся неограниченной властью всесильный правитель Теночтитлана Моктесума. Страх перед божественным происхождением чужеземцев парализовал его способность к сопротивлению, и вся дотоле могучая страна вместе с великолепной военной машиной оказалась у ног завоевателей. Ацтекам следовало немедленно убрать своего обезумевшего от страха правителя, однако та же религия, внушавшая незыблемость существующих порядков, препятствовала этому. Когда же разум наконец победил религиозные предрассудки, было поздно. Результат фанатической веры правителя ацтеков хорошо известен: горстка авантюристов стерла с лица земли гигантскую империю!

        Но было бы совершенно неправильно объяснять успехи конкистадоров слепой удачей. На Американском континенте лоб в лоб столкнулись две различные общественные формации: индейские «империи» представляли зарождавшееся классовое общество, испанская абсолютистская монархия — процветающий феодализм. При этом столкновение произошло без всякой предварительной подготовки (во всяком случае, со стороны аборигенов Америки), предельно обнаженно и бескомпромиссно. На вооружении у испанцев были не только аркебузы, пушки, стальные мечи и боевые кони, но и передовой общественный строй со всем своим «надстроечным аппаратом». Именно поэтому победа испанцев была неизбежной, поскольку неизбежна победа любого классового общества над своим предшественником. Речь могла идти лишь об отдельных частностях и деталях; конечный же результат был предрешен самой историей!

        Но при столкновении этих двух различных классовых обществ первой лопнула опора-надстройка, которая обычно умирает последней, — религия. И пожалуй, в этом и заключается своеобразие трагедии, разыгравшейся четыре с половиной столетия назад на Американском континенте. Испанцы оказались «похожи» на Кетсалькоатля отнюдь не случайно: какой бы невероятной внешностью они ни обладали — «квадратной», «треугольной» или «шарообразной», — в ацтекском пантеоне богов обязательно нашлось бы «схожее» с ними божество. Точно так же у инков, несмотря на их монотеизм, с приходом европейских завоевателей сразу же «обнаружился» бородатый «дух» Виракоча, сыгравший с ними столь же коварную «шутку».

        На смену служителям старых языческих богов устрашающего вида пришли благообразные, но не менее жестокие и куда более изощренные жрецы нового верховного божества. Каменные идолы были разбиты и сброшены со своих пирамид-пьедесталов, и над Америкой воцарилось гигантское распятие. Под сенью креста и с благословения новой религии миллионы беззащитных детей и стариков, женщин и мужчин были зверски замучены и уничтожены. Индейцы умирали от ударов кинжалов и шпаг, их вешали, сжигали на кострах, забивали насмерть бичами, гноили в рудниках и даже скармливали живыми свирепым псам, завезенным из Испании вместе с новой «цивилизацией». Менее чем за сто лет в результате бурной деятельности конкистадоров и служителей новой религии только в Центральной Мексике местное население сократилось в двадцать три раза! А сколько индейцев погибло по всей Америке с того дня, когда европейцы открыли для себя Новый Свет, древние цивилизации которого по сей день поражают нас своими выдающимися достижениями?!

 

 

На главную

Оглавление