Договор ОСВ-2. Конец Афганской войны. Вывод советских войск из Афганистана

 

Вся электронная библиотека >>>

 Михаил Горбачёв >>

   

История Советского Союза. Перестройка. Гласность

горбачёвМихаил Горбачёв


Разделы:  Рефераты по истории СССР

Биографии известных людей

Всемирная История

История России

 

РАСПЛАТА ПО ДОЛГАМ

 

     Ждать, пока,  вняв призывам и  поверив его обещаниям, остальной  мир, и

прежде  всего  американцы,  окрестятся  в приверженцев  нового политического

мышления,  было  бы   наивно.  На   горбачевскую   программу   строительства

безъядерного мира Рейган ответил  эскалацией  военных программ,  фактическим

выходом из Договора ОСВ-2 и  бомбардировками  Ливии. Перед  Горбачевым встал

вопрос: реагировать  ли  на  это  традиционно по-советски -  "острием против

острия" -  или попробовать  разорвать порочный  круг обоюдных подозрений,  в

котором  были  заинтересованы  "динозавры"  в   обоих  лагерях.  На  том  же

апрельском Политбюро он, не  стесняясь, давал выход своим эмоциям южанина (и

одновременно  гасил   подозрения  собственных   "ястребов"):   "Надо  делать

коррективы в отношениях с США... С этой компанией каши  не сварим... - почти

буквально   повторял   он   Андропова,   предлагая   "подвесить"   очередную

советско-американскую встречу на высшем уровне - "Я  в любом случае в США не

поеду, да  и  Шеварднадзе  незачем ехать  в  мае  в  Вашингтон".  И тут  же,

спохватившись, одергивал себя: "Но курс XXVII съезда на  улучшение отношений

с  США надо  сохранить,  -  напоминал всем  членам партийного руководства (и

самому себе). - У нас нет выбора".

     А  коли  так, приходилось  в повседневной  практической деятельности не

уноситься мыслями в  иной мир, как это  делал в детстве мечтательный мальчик

из Привольного, и не дожидаться того неизбежного будущего, в котором народы,

"распри позабыв",  в единую семью соединятся,  а  возвращаться  к проблемам,

порожденным старым мышлением, и  платить  по долгам. Как минимум два  из них

были  уже  давно просрочены  -  афганская  война  и советские  "евроракеты",

спровоцировавшие размещение в Западной Европе американских "Першингов".

     Об этих, как и о других проблемах, оставленных  громыкинско-устиновской

дипломатией "громкого  боя",  Горбачев  говорил  в своем  выступлении  перед

аппаратом МИДа в мае 1986 года. Целью этой "установочной" речи было "окунуть

дипломатов  в  атмосферу  перестройки".  В  ней  он  особо  обрушивался   на

"переговорщиков",  которые  "спали",  позволяя   переговорам  о  разоружении

топтаться на месте, а западным  скептикам  дискредитировать  новые советские

инициативы, представляя их  блефом.  Эмоции  генсека можно было  понять.  От

советских  переговорщиков  в  догорбачевскую  эпоху  требовалось не  слишком

много. Как  вспоминает  Г.Корниенко, напутствуя дипбригаду, отправлявшуюся в

ноябре  1969  года  в  Хельсинки  на  переговоры  с  США  по  стратегическим

вооружениям,  Л.Брежнев  ограничился  тем, что  присовокупил  к  официальным

директивам   только  одну  фразу:  "Помните  о   Лубянке!"   (имея  в   виду

необходимость  держать  язык  за зубами,  чтобы  не разгласить  госсекреты).

Горбачев  же,  снаряжая  новые   команды  в  Женеву  и   Вену,  напутствовал

специального  посла  О.Гриневского:  "Нам  нужны  результаты,  а не  мыльные

пузыри. Экономическое положение из-за военных расходов  близко к катастрофе.

С  американцами  мы уже дошли до  грани  войны, надо отойти. Тратим  недели,

чтобы  вместо 18 тысяч сторговаться на  20  или  на 45  днях  вместо месяца.

Женева, Стокгольм, Вена  - топчемся годами,  утыкаемся в детали,  спорим  по

пустякам".

     На  Политбюро,  уже,  очевидно,  эмоционально переварив  отступничество

Рейгана от "духа Женевы", объяснял смену тональности: "Запад не будет искать

развязок сам.  Если  мы в ответ на его позицию продемонстрируем  жесткость и

еще раз жесткость, толку не добьемся. Все будет  по-прежнему,  то  есть хуже

для  нас...  Мало  ли,  в  конце  концов, у нас  еще  нерешенных  проблем  с

американцами... Надо видеть главное..."

     Из   этой  прозаической  констатации,   оставлявшей   "поэзию"   нового

политмышления  пропагандистам, у  Горбачева родилась  идея Рейкьявика. Смысл

этого предложения,  заставшего американскую сторону врасплох, -  спасти "дух

Женевы", сдвинуть с места забуксовавшие переговоры, поднявшись от частностей

к концептуальным сюжетам.

     Чтобы  заинтересовать,   "качнуть"  Рейгана  и   добиться  прорыва   на

переговорах, следовало что-то ему предложить. Горбачев  был в принципе готов

принять американские предложения о сокращении на 50 процентов стратегических

ракет и обоюдный "двойной  ноль" по "евроракетам", в  обмен на отказ США  от

сугубо  гипотетической программы стратегической  оборонной инициативы. Таков

был горбачевский "пакет" для рейкьявикского саммита, состоявшегося в октябре

1986  года. В  реальность угрозы СОИ в Москве не верили. Комиссия  академика

Евгения Велихова, созданная еще при Андропове, пришла к заключению, что  эта

система эффективно  работать не  будет (впоследствии это  подтвердилось),  а

военные и ВПК  предложили сразу несколько вариантов  "асимметричного ответа"

американцам. "СОИ для нас - проблема не боязни, а ответственности, - говорил

Горбачев Рейгану  в Рейкьявике. - Нам достаточно  10  процентов от стоимости

вашей   СОИ,  чтобы  обесценить  ее.  Проблема   в  Договоре  по  ПРО   и  в

стратегической стабильности, которую он гарантирует".

     Пока  он уламывал американского  президента  в особняке Хофди на берегу

Атлантического океана, Раиса  Максимовна  любовалась исландскими  гейзерами,

посещала  среднюю  школу  -  больше  на  этом пустынном  каменистом острове,

избранном  для  саммита  за  его равноудаленность от  Москвы  и  Вашингтона,

смотреть было нечего. Нэнси в Рейкьявике не было. Когда Раиса, приехав через

год в Вашингтон, по-светски сказала ей: "Нам вас не хватало  в  Рейкьявике",

Нэнси сухо ответила: "Как я поняла, женщин туда не звали". Саммит  формально

закончился ничем, Рейган и Горбачев расстались, не договорившись. Переговоры

двух  лидеров оборвались из-за  того,  что они не  смогли  пройти  финальную

дистанцию в "несколько слов", которые, как потом написал Дж.Шульц,  отделяли

их от соглашения. Дело, конечно, было не  в словах. Горбачев, который и  так

пошел в большинстве вопросов навстречу американцам, просто не мог  вернуться

домой,  не  привезя  хотя бы символических  подтверждений  взаимности  с  их

стороны.

     В  исландской  столице  на  самом  деле  было  не  до женщин  и  не  до

протокольных  мероприятий.  Если,  конечно,  не  считать  таковым  финальную

пресс-конференцию  Горбачева,  которую  он  провел  в   местном  кинотеатре,

единственном в  городе  здании,  способном  вместить слетевшуюся  в ожидании

сенсации  прессу.  Именно  там, а  не на  несостоявшемся  коктейле ему  было

необходимо  присутствие Раисы:  войдя в замерший  зал  и найдя  глазами свою

"Захарку",  он   обрел   привычное  равновесие  и  сказал  журналистам,  еще

находившимся под впечатлением от драматической сцены прощания двух лидеров у

ожидавших  их  машин и  похоронного вида Джорджа Шульца  на  аэродроме:  "Мы

заглянули за горизонт".

 

     ...Уход  из  Афганистана  был  еще  одним  неотложным  приоритетом  для

Горбачева.  В  докладе на XXVII съезде он назвал войну,  продолжавшуюся  уже

шесть  лет,  "кровоточащей  раной".   Поскольку  она  зашла  в  тупик,  едва

начавшись, даже тем,  кто был  непосредственно причастен  к роковому решению

Политбюро, начиная с Андропова, было ясно, что из афганского горного капкана

надо уносить  ноги. Еще при  Брежневе, в 1981 году,  обсудив  неутешительные

результаты "интернациональной акции", Политбюро приняло закрытое  решение  -

"вести  дело  к  уходу".  Став  генсеком, Юрий  Владимирович в "узком кругу"

несколько раз подтверждал  это  намерение и,  по свидетельству зам. министра

иностранных  дел А.Ковалева,  даже  просил  "вооружить  его"  информацией  о

негативном отношении к войне московской интеллигенции.

     Для  Горбачева,  не  "повязанного"  пресловутым решением  1979 года  (в

качестве  кандидата в члены ПБ  он  расписался на секретном протоколе задним

числом), вопроса  -  уходить  или  не  уходить - не существовало. Речь шла о

другом:  как,  когда и  на  каких  условиях. Начать вывод  немедленно  мешал

"синдром  сверхдержавы",  которым  во  время  вьетнамской  войны  переболели

американцы.   Как  уйти  без  унижения,  без  потери   лица,  без  признания

совершенной ошибки,  которую потомки  могут назвать  преступлением, наконец,

без  того,  чтобы  принести  в   жертву  тысячи   людей,  сотрудничавших   с

оккупантами,  все равно - по убеждению  или  из  корысти? Горбачеву хотелось

уйти  "по-хорошему", чтобы это не  выглядело  бегством,  как у  американцев,

чтобы в Афганистане не  началась резня и  не надо было при этом отчитываться

за безответственные решения прежних  руководителей, от чего  мог  пострадать

авторитет нынешних. "Не буду сейчас рассуждать, правильно ли мы сделали, что

туда вошли,  -  резюмировал  он  на  заседании  Политбюро  обсуждение итогов

инспекционной поездки  в Афганистан Э.Шеварднадзе в январе 1987  года. - То,

что  вошли, не зная  абсолютно психологии людей, реального  положения  дел в

стране, - факт. Но все, что мы делали и делаем в Афганистане, несовместимо с

моральным обликом нашей страны.  И тратим  на все это миллиард рублей в год.

Не говорю уже о жизнях людей".

     Месяц  спустя  тон  обсуждения афганской темы  был уже на  октаву выше:

"Уходить, да! Но решение непростое. Удар по авторитету  Советского  Союза  в

"третьем  мире". За это время миллион солдат прошло через  Афганистан. Перед

своим народом не рассчитаемся: за что столько людей положили?"

     Горбачеву  вторили  его  тогдашние  ближайшие  соратники:  "Надо  взять

твердую линию,  чтобы  за два года уйти, - говорил Н.Рыжков. - Лучше платить

деньгами, нефтью, но не ребятами".

     Е.Лигачев поддерживал: "Не можем мы им  военным путем принести свободу.

Мы  в  этом  деле  потерпели  поражение.  Уповали  на  военный  путь   и  не

задумывались о последствиях". Министр обороны маршал С.Соколов, лучше многих

других представлявший, о чем идет речь, подтверждал: "Выиграть войну военным

путем невозможно. Решение о  выводе войск надо осуществить, но так, чтобы не

оставить после себя враждебную зону".

     Горбачев  подвел  итог:  "Чтобы  уйти, надо ускорить процесс внутренней

стабилизации,  восстановить дружественную  и нейтральную  страну.  Мы же  не

социализм там хотим, а чтобы там не осели США со своими базами".

     Эта  скромная цель  - вернуться в  1979  год -  теперь  выглядела почти

несбыточной  мечтой. Рассчитывать  на помощь  новых  американских друзей  не

приходилось.  Даже  в  разгар  советско-американской  "медовой  недели" -  в

декабре 87-го, во время триумфального визита Горбачева в Вашингтон Рейган не

сделал  ему  подарка. Рон  дал понять Майклу  (к  этому времени  оба  лидера

перешли на  "ты"),  что  заваренную  предшественниками  "кашу" ему  придется

расхлебывать в  одиночку:  "Поскольку вы не  готовы  определить дату  вашего

окончательного ухода,  я не  могу  помочь вам в  разрешении этой проблемы  и

отказаться от помощи борцам за свободу".

     То  же, в сущности, произошло и  со вторым "должком",  отдавать который

ему пришлось в Вашингтоне - с ракетами  средней  дальности. Горбачев недаром

сравнил  этот договор,  подписанный 8  декабря  1987 года  в Белом  Доме  за

столом,  которым  пользовался  еще  Авраам  Линкольн,  с  выводом  войск  из

Афганистана.  Американские  "Першинги"  были, по  его  словам,  "пистолетом,

приставленным к виску СССР". Как и в ситуации с Афганистаном, за возвращение

к  статус-кво, то есть за последствия  непродуманных шагов прежних советских

лидеров пришлось  уплатить по самой  высокой  ставке: за  859  "Першингов" и

крылатых  ракет  были  отправлены на  слом  1752  суперсовременных советских

СС-20.

     Для   Горбачева,  воспитанного  советской  школой   (и  пропагандой)  в

убеждении, что его  родина -  главный  оплот мира  во  всем  мире, подлинным

открытием было узнать: за границей "нас боятся". Боялись не столько бомб или

изготовлявшихся, "как сосиски", если верить Никите Сергеевичу, ракет, а тех,

кто распоряжался  этими бомбами и этими ракетами, - советских руководителей.

Да и  как  было  не бояться того  же  Хрущева, если  даже в  послесталинские

времена, принимая решение об отправке на Кубу ядерных ракет, он мог небрежно

отмахнуться от предостережений насчет возможных последствий: "Ничего, ввезем

так,  что не узнают";  Брежнева, который,  руководствуясь "интернациональным

долгом",  отправлял войска  в  Прагу и Кабул, или Устинова, рекомендовавшего

Андропову   не   признаваться,  что   советская  ПВО   сбила   южнокорейский

пассажирский самолет: "Никто никогда ничего не докажет!"

     Подлинный, хотя и заочный спор  ему предстояло поэтому вести не столько

с   западными    оппонентами,    сколько   с   собственными    политическими

предшественниками.  Его  уступки,  выглядевшие  односторонними, согласие  на

асимметричные  сокращения вооружений были только закономерной  расплатой  за

щедрость,  с  которой  советское руководство  раскармливало  в  прошлые годы

военно-промышленный  комплекс,   и  единственной   возможностью   обеспечить

необходимый  уровень доверия  к  новой советской  политике,  без чего  любые

переговоры  между Востоком и  Западом оставались  состязанием  в пропаганде.

Вынужденный  и  по сей день  отбиваться от  обвинений в  том, что  "продался

Западу", что он сам и Эдуард Шеварднадзе  были "агентами западного влияния",

Горбачев  настаивает: "Это  была  ответственная  политика,  ответственная  в

отношении собственной страны, своего  народа. Ее цель  - прорвать блокаду, в

которую мы  сами себя загнали и которая мешала  сотрудничеству  с  остальным

миром".

     Поскольку  Горбачеву в отличие от прежних советских руководителей нужен

был реальный результат, а не пропагандистский  выигрыш, он должен был  найти

не только убедительные слова, но и  сделать своим партнерам "предложение, от

которого  бы они не могли  отказаться". Только  пойдя  на доселе немыслимое,

принося  в  жертву накопленное в  отдельных  областях  вооружений  советское

превосходство,  можно  было надеяться  разорвать  порочный круг  бесполезных

переговоров и  начать движение  к  безъядерному и ненасильственному миру,  в

который после  убийства Раджива Ганди продолжал  верить, пожалуй,  только он

один. И по сей день, хотя такой мир кажется еще  менее вероятным, чем десять

лет назад, Горбачев стоит на своем, отвергая аргументы таких своих критиков,

как А.Добрынин, который считает, что у Советского Союза  "был шанс закончить

"холодную войну", не утрачивая завоеваний, накопленных советской дипломатией

при Громыко, то есть на равных с Западом".

     Кто  из них прав: ветеран-дипломат, четверть века отслуживший советским

послом в Вашингтоне и знавший американский истеблишмент лучше, чем советскую

номенклатуру, или отработавший примерно столько же партийным функционером  в

Ставрополе  Горбачев, начавший  реально открывать для себя  внешний  мир уже

после  того, как  стал членом Политбюро? Дипломат-профессионал  или  мировой

лидер-самоучка, пусть  и схватывавший  дипломатическую премудрость на  лету?

Был  ли  Горбачев наивным  политиком не от мира сего, политическим Велимиром

Хлебниковым,  который  называл себя  "будетлянином" и  Председателем земного

шара,  или человеком,  способным придать происходившим, в  том числе по  его

воле,   событиям  иной   масштаб  измерения,  чем   президентский  срок  или

человеческая  жизнь?  Утопистом в духе Томаса Мора, которого никак не  хочет

забыть  так и не  пожившее в его  Утопии человечество, назвавшее  его тем не

менее "человеком  на  все времена"? Кому  теперь  задать  все  эти  вопросы?

"Холодная война" закончилась, и  это произошло на условиях, сформулированных

(или принятых) Горбачевым. И теперь уже не ему, а другим доказывать, что это

могло произойти иначе.

 

К содержанию раздела:  МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ ГОРБАЧЕВ. Перестройка. Распад СССР

 

Смотрите также:

 

Переломный период в истории России (80-90-е гг. 20 века)

Политическая смена государственного строя России

Россия в условиях нового государственного строя

Россия и интеграционные процессы в СНГ

 

Социально-экономические и политические причины, осложнившие выход страны на новые рубежи

Распад СССР. Посткоммунистическая Россия. Трудности перехода к рыночной экономике

 

 Эпоха застоя. Михаил Горбачев

Из доклада Генерального секретаря КПСС Михаила Сергеевича Горбачева (р. 1931) на Пленуме ЦК КПСС (27 января 1987 г.) о годах, когда партию возглавляли его ...

 

 Самоубийства знаменитых людей - маршал Ахромеев

Сергей Федорович надеялся изменить отношение Горбачева к армии. ... Сергей Федорович понимал, что политика Горбачева приведет к развалу ...

 

 ЖИЗНЬ АНДРЕЯ ДМИТРИЕВИЧА САХАРОВА. Участие Андрея Сахарова в ...

директоров, а 15 января состоялась встреча с М. С. Горбачевым (заранее .... Горбачев ответил: "Я очень рад, что вы связали эти два. слова". Мы прошли в зал. ...

 

 АНДРЕЙ САХАРОВ. Биография Андрея Сахарова ...

советские и хозяйственные руководящие должности (доклад Горбачева на ... Горбачев, и его ближайшие сторонники сами еще не полностью свободны от ...

 

 САХАРОВ. Выступление Андрея Сахарова на ...

телеграмму Горбачеву и Рыжкову с изложением нашей точки зрения. ... Горбачев смешивал две совершенно различные вещи - преступные акты убийств, ...

 

 Дмитрий Якубовский. 100 Великих авантюристов

За этот период Лукьянов должен был переговорить с Горбачевым, который, как выяснилось, ... Дело в том, что вскоре Горбачев подписал с немцами соглашение, ...

 

 Беседы по экономике

«Это то зерно,— сказал М. С. Горбачев,— что мы сейчас закупаем за валюту, товарищи. ... Товарищ М. С. Горбачев, выступая с докладом на XXVII съезде КПСС, ...

 

 АФГАНСКАЯ ВОЙНА (1979-1989 годы) Советско Афганская

К середине 80-х стала очевидна бесперспективность советского военного присутствия в Афганистане. В 1985 года после прихода Горбачева Кармаль был заменен на ...

 

Нобелевские лауреаты - Советский Союз, Россия

Горбачев М. С. (за выдающийся вклад в процессы укрепления мира, которые происходят сейчас в важнейших областях жизни мирового сообщества) 1990 г. ...

 

министр внутренних дел Борис Карлович Пуго

Он никогда не шел против Горбачева. Я не раз был свидетелем того, как отец. одергивал подчиненных, позволявших нелестные или, вернее, фамильярные ...