|
В художественном тексте может содержаться определенный
расчет на способ его воспроизведения. Какой-нибудь обширный роман, особенно
авантюрный, где все построено на сцеплении событий, предназначен
исключительно для чтения глазами. Узнавая глазами слова, читатель не
задерживается на их звучании и сразу переходит к их значению.
В других
произведениях, как, например, произведения так называемой «орнаментальной»
прозы, где есть установка на самое звучание выражения, читатель даже в
зрительном восприятии напечатанного текста восстановляет, хотя бы мысленно,
звучание написанного, «рецитирует» текст. Стиль варьируется в зависимости от
того, имеем ли мы рецитационную форму, т.е. такую, самое звучание которой
входит в художественный замысел и создает учитываемый эффект, или отвлеченно
символический стиль, где слова являются более или менее безразличными
символами значений, знаками выражения; в последнем случае замена слуховой
формы зрительной не меняет дела.
Рецитационная
форма не требует обязательного воспроизведения ее полным голосом. Не только
вслух, но и про себя можно учитывать элемент звучания: интонацию, систему
ударений, звуковые аналогии. Рецитационную форму читатель невольно мыслит как
форму произносимую.
Частным
случаем рецитационной формы является стиховая речь*. В отличие от прозы
стиховая речь есть речь ритмизованная, т.е. построенная в виде звуковых
отрезов, или систем звуковых отрезов, которые воспринимаются как
равнозначные, сравнимые между собой.
Таким
отрезом – стихом, ритмической единицей – является речевой период,
приблизительно равноценный с прозаическим колоном, т.е. ряд слов,
объединенный некоторой единой интонационной мелодией.
В то время
как прозаическая речь развивается свободно, колон подхватывает колон, и
границы колонов не всегда бывают строго очерчены, стиховая речь должна быть
резко разделена на стихи с совершенно отчетливыми их границами.
Внешним
выражением стиховой расчлененности речи является их графическая форма. Каждый
стих представляет отдельную строку. Изображая стиховую речь в виде
изолированных строк, автор дает указание, как читать стихи, как членить и
выравнивать стиховую речь.*
Возьмем,
например, следующие стихотворные строки:
Вот почему я
такой радостный,
А кровь у
меня, как у всех людей,
С разными
там инфузорными палочками!..
Но всё-таки
удивительно.
Если
вспомнить мое прошлое,
Отчего я
как-то сам по себе знаю всё, что мне нужно,
Отчего стал
я радостным, успокоенным, дерзающим,
Безгрешным,
не чувствующим ни к кому ни малейшей злобы,
Требующим
только одного от своих современников:
Они должны
знать мою фамилию;
Отчего
ощутил себя человеком будущего.
Не любящим
ни религии, ни таинственностей, ни отечества...
(С.
Нельдихен.)
Ср. стихи А.
Блока:
Она пришла с
мороза,
Раскрасневшаяся,
Наполнила
комнату
Ароматом
воздуха и духов,
Звонким
голосом
И совсем
неуважительной к занятиям
Болтовней.
Если эти
стихи мы напечатаем прозой, сплошь, то в прозаических строках исчезнет
ритмическое намерение автора, фраза сольется, и мы потеряем стиховую канву,
определяющую композицию данного произведения.
Являясь в
общем случае рецитационной формой, в которой ритм речи осуществляется в
членении на эквивалентные (равноценные) ряды, стих обычно обладает особыми
свойствами, облегчающими измерение и сравнение этих звуковых рядов. Наряду с
признаками стихового членения речи каждый стих как ритмическая единица обычно
имеет свою внутреннюю меру.
Эта
внутренняя мера определяется свойствами языка и литературной традицией. Она
условна и выражается в ряде норм или «правил стихосложения», изменяющихся при
переходе от литературы к литературе и от эпохи к эпохе. Система правил,
одновременно действующих в пределах одной литературы, называется метрикой.
Стих резко
противостоит прозе в том, что в прозе ритм является результатом смысловой и
выразительной конструкции речи, в то время как в стихе ритм является
определяющим построение моментом, и в рамки ритма вдвигается смысл и
выражение.* Если естественный ритм речи и совпадает с границами стихового
членения, то это является лишь мотивировкой ритма. Вообще же членение речи на
стихи происходит независимо от естественного членения речи на синтаксические
колоны. В стихах ритм задан, и под ритм подгоняется выражение, которое,
естественно, изменяется, деформируется.
Деформация
эта пронизывает речь во всех отношениях. То, что нам приходится задерживать
внимание на каждом слове, чтобы «прислушаться» к нему, обостряет восприятие
каждого отдельного слова. Слова в стихах как бы выпирают, выходят на первый
план, в то время как в прозе мы скользим по словам, задерживаясь лишь на
центральных словах предложений. То, что речь является не сплошь, а рядами,
более или менее изолированными, создает особые ассоциации между словами
одного ряда или между симметрично расположенными словами параллельных рядов.
Значением и связыванием значений руководят ритмические соответствия, чего нет
в прозе, где, наоборот, ритмические соответствия строятся по заданной словами
выразительной линии речи.
Благодаря
этому и развитие стиховой речи ведется главным образом по тесным словесным
ассоциациям, от слова к слову, от предложения к предложению, от «образа» к
«образу». В прозе слова нанизываются на избранную тему. Но про стихи говорят,
что в них «рифма ведет мысль». Это совершенно верно, и в этом нет ничего
порочащего стиховую речь. Стиховая речь и есть речь тесного сплетения
ассоциаций в ее поступательном развитии.
С особенностями
композиционного строения стиховых и прозаических произведений мы познакомимся
позже, а сейчас остановимся на некоторых метрических системах, регулирующих
стиховую речь.
Главных
исторически определившихся метрических систем, распространенных в европейских
литературах, – три: метрическая, силлабическая и тоническая.
|