Записки Фридриха Вебера о Петре Великом

Вся Библиотека >>>

Русская история >>>

Репринты >>>

 

 

Дореволюционные книги

Записки Вебера о Петре ВеликомРепринты старинныхъ книг

   

Записки Фридриха Вебера о Петре Великом

 

 

Журнал «Русский архив». 1872 г.

 

Фридрих Христиан Вебер принадлежит к числу тех немногих иноземных бытописателей Петровского времени, которые в течение нескольких лет лично, в самой России, наблюдали дела великого преобразователя.

В Феврале 1714 г., Вебер впервые приехал в Петербург, в качестве Брауншвейг - люнебургского резидента и, оставаясь в этой должности, почти безвыездно прожил в России, в Петербурге или в Москве, смотря по местопребыванию Двора, до конца 1719 года. В продолжении этих почти шести лет он постоянно, хотя и не изо дня в день, вел записки, в роде дневника или журнала (как он сам их называет), в которые вносил всё замечательное, что случалось ему видеть, слышать или дознать от различных правительственных мест и лиц в России. Эти-то записки, с присоединением к ним некоторых посторонних сведений (о Китае, Остяках и пр.) Вебер, в 1721 г., по возвращении своем в Германию, издал в свет, без обозначения своего имени, под следующим довольно пространным заглавием: «Das Veränderte Russland, in welcheim die jetzige Verfassung des Geist-und Weltlichen Regiments; der Krieges-Staat zu Lande undzn Wasser; wahre Zustand der Russischen Finantzen; die geöffneten Berg-Wercke, die einfuhrte Academien, Künste, Manufacturen, ergangene Ferordnungen, Geschäffte mit denen Asiatischen Nachbahren und Vassalen, nebst der allerneusten Nachricht von diesen Völkern, die Begebenheiten des Tzarewitzen, und was sich sonst merkwürdiges in Russland zugetragen, nebst verschiedenen andern bisher unbecandten Nachrichten, in einem bis 1720 gehenden Journal vorgestellet werden, mit einer accuraten Land-Karte und Kupfferstichen versehen. Francfurt. 1720 An. in 4-°.

Позднее, по смерти уже императора Петра I-го, Вебер в другой раз был в России, прожил в ней около пяти лет и потом, возвратившись снова на родину, издал в 1738 году (в Ганновере), 2-ю часть «Преобразованной России», в которой излагает последние годы царствования и кончину Петра Великого. Изданная также без имени автора, эта 2-я часть составлена не на основании уже личных наблюдений, а по различным источникам и большею частию по актам в России напечатанным. Через год с небольшим, именно в 1740 году, Вебер издал 3-ю и последнюю часть своей «Преобразованной России», в которой (всё таки без означения своего имени) описывает царствования императрицы Екатерины I-й и императора Петра II -го.

Во всех этих 3-х частях сочинения, главною задачею Вебера было представить читателям те изумительные перемены, которые совершил Петр Великий в короткое время в своем обширном государстве, и вместе с тем объяснить, каким образом произведены были эти перемены. Мысль эту проводит он и в 3-ей части своего сочинения, изображая императрицу Екатерину I-ю и императора Петра II-го продолжателями намерений и дел Петра Великого. Задаваясь такою целью, Вебер оставляет в стороне политические и военные дела России и обозревает только внутренние её преобразования, при чем, в сказаниях своих о Петре и его государстве, обнаруживает спокойствие в суждениях и близкое знакомство с тогдашним состоянием нашего отечества.

Этими достоинствами, впрочем, преимущественно отличается 1-я часть труда Вебера, которая и обратила на себя особенное внимание образованной части современной ему Европы. Так мы видим, что в самой Германии она выдержала несколько изданий: 1721, 1729, 1738-1739, и 1744 г.; а вскоре за [1059] выходом её в Германии появились Французские и Английские её переводы. 1

Русского перевода «Преобразованной России» Вебера, ни полного, ни в отрывках, до сих пор еще не было. Желая хотя отчасти пополнить этот пробел в нашей исторической литературе, предлагаем здесь перевод первой части этого сочинения, в которой читатели найдут много интересных и важных сказаний о Петре Великом и его времени, не встречаемых ни у какого другого иноземного писателя. Эту первую часть, впрочем, передаем не вполне, а только ту значительную её половину, которая составляет собственные записки Вебера и которая представляет наибольший интерес для Русского читателя. Таким образом мы пропускаем находящиеся в подлиннике: описание Китайской Империи инженера Лангена, сведения об Остяках Миллера, многие документы по следственному делу царевича Алексея (взятые Вебером из Русских печатных актов), извлечение Вебера из Путешествия в Россию Голландца Бруина и наконец описание Петербурга, составленное Вебером (по-видимому) по Русскому же сочинению, вышедшему в России в 1716 году

Предлагаемый перевод сделан с Немецкого издания 1744 года (4-го по нашему счету), которое, впрочем, ничем не отличается от 1-го издания 1721-го года и которое предпочли мы потому, что в нем исправлены орфографические и типографские погрешности предшествовавших изданий.

Павел Барсов.

 

 

 

 

Записки о Петре Великом и его царствовании Брауншвейгского резидента Вебера.

 

[1060]             1. В 1713 году военные действия в Голштинии закончились сдачею армии Штейнбока 2, и царь, за несколько месяцев перед тем, уехал в Петербург. Туда за ним последовал и я, и 22 Февраля 1714 г. приехал в Данциг, где не нашел никакой перемены, кроме присутствия там герц. Курляндского Фердинанда.

2. Неудовольствия, продолжающиеся до сих пор между ним и Курляндским дворянством, принуждают его, во избежание дальнейшего озлобления, постоянно жить теперь в Данциге и вести очень скромную жизнь.

3. На всем протяжении большой дороги от Мемеля до Митавы, я решительно не нашел ни домов, ни людей, ни скота, потому что все возможные бедствия свирепствовали в этом герцогстве и, по произведенной переписи, в нем осталась только 8-я часть бывшего прежде населения.

4. Вся Курляндия разделена на четыре главные начальства и управляется таким же числом верховных советов из знатнейших представителей страны. Герцог Фердинанд отменил все учреждения и перемены, совершенные в Курляндии его предшественником, сыном брата его, и не признал за ним даже совершеннолетия. Объявив, что блаженной памяти покойный герцог не имел права предпринимать что-либо самовластно, без участия и соизволения республики Польской и короля (своего ленного [1061] государя и прямого господина) нынешний герцог не хочет признавать состоявшегося между помянутым предшествовавшим ему государем и среднею принцессою царя Ивана договора о приданом (pacta dotalitia) и об обещанных ежегодно прожиточных деньгах, положенных свыше средств страны, в 40 тысяч рублей. Тем не менее вышло так, что деньги эти до сих пор выбираются с Курляндии.

5. В Риге я нашел положение дел ещё более плачевным, потому что моровая язва выхватила из неё, 60000 человек, а 8000 Русских бомб, брошенных в дома во время осады, оставили печальную картину разрушения.

6. Перед сдачею города, многие семейства бежали: а оставшиеся жаловались особенно на то, что Поляки не платят им долгов, которые простираются на несколько миллионов, а получить их они мало надеялись, или вовсе не надеялись, тем более, что проценты по этим долгам давно уже превысили капитальную сумму.

7. Приехав в Ригу, я узнал, что через несколько дней туда намерен был прибыть и царь, чтобы обозреть укрепления города.

8. Граждане неусыпно хлопотали над украшением своих домов, желая приветствовать царя великолепною встречею и всевозможными знаками почета и преданности.

9. Все это очень понравилось Его Величеству по прибытии его, и он уверял местные власти в своей неизменной к ним на будущее время милости, а также и в том, что он желает оставить за городом все благоприобретенные им вольности (die Stadt bei ihren wohlhergebrachten [1062] Freyheiten ungekränkt lassen).

10. Угнетенные граждане довольно ясно дали понять, между прочим, что, должно быть, царь не получил достаточных сведений о Лифляндской бедности, и я заметил при этом случае, что дворяне, по причине отобрания у них имуществ прежним Шведским правительством и в надежде получить оные теперь обратно, охотнее желали находиться под Русским владычеством: граждане же и крестьяне, напротив, желали бы остаться верными прежнему правительству своему.

11. 23 Февраля царь снова возвратился в Петербург, где, вместо воображаемого мною порядочного города, я нашел тогда кучу сдвинутых друг к другу селений, похожих на селения Американских колоний; ныне же город этот, по своим роскошным дворцам, по количеству домов, которых считается до 60000 и в особенности по тому короткому времени, в которое они были выстроены, по справедливости может считаться чудом света. 3

12. Ссылаюсь при этом на подробное и точное описание этого обширного города и округа его, напечатанное в начале прошедшего года с приложением планов.

13. Только что приехал я в эту новую столицу, как адмирал Апраксин задал для всего Двора великолепный пир, на который, по приказанию Его Величества, адмирал пригласил и меня.

14. Это был первый день поступления моего в обучение, и я должен был поплатиться за оное горькою платою. Так, когда я подошел к офицеру, стоявшему на страже у [1063] входа в залу, с просьбою пропустить меня, он отказал мне в грубых выражениях и погрозил бердышем; когда же я сослался на мое право и на приглашение, то меня пренагло вытолкали в низ по лестнице.

15. Но я тотчас же, через одного из моих друзей, сообщил Двору о моем неприятном воздушном прыжке, и тот же самый офицер, извиняясь сколько возможно передо мною, принужден был ввести меня в залу, где от одного из министров выслушал я следующее поучение: так как Русские не знали и не знают моего отечества, то в моем простом, хотя и опрятном, кафтане, я могу подвергнуться еще большей опасности, если не прикажу обшить его по всем швам серебром или золотом и если передо мной не будет пары слуг, которые бы кри-чали: «поди прочь!»

16. Лекцию эту я выучил наизусть и не имел решительно времени помнить о моем учителе танцования, потому что дюжина бокалов Венгерского и две кварты водки, которые я должен был выпить в два приема из рук и теперь еще здравствующего вице-царя Ромодановского, отняли у меня всякое чувство и разум; впрочем утешение оставалось мне в том, что почти все другие гости спали уже на полу, и никто по этому не мог заметить оплошности другого.

17. На следующее утро я имел честь присутствовать в канцелярии вместе с одним отвратительным Калмыцким посланником.

18. Посланник этот подал великому канцлеру сверток бумаги от своего повелителя-хана, подвластного царю, бросился на пол и долго что-то бормотал по своему сквозь [1064] зубы; великий канцлер велел бывшему тут переводчику, из Евреев перевести приветствия посла и за тем приказал дать ему такой краткий ответ: «хорошо!»

19. Как только этот господин посол (у которого, по обычаю его страны, на маковке совершенно обритой головы висела до самого затылка коса волос), остался один, то тотчас же принял на себя свой обычный угрюмый вид и на наши распросы давал короткие ответы. От некоторых Русских, впрочем, мы узнали, что в числе подарков он привез царю искусно сделанное в его стране седло из чистого железа, а царице, от супруги хана, несколько шелковых мешков, наполненных винными ягодами и другими туземными плодами.

20. Я оставил это грязное сообщество и отправился к знатнейшим особам Русского двора, чтобы исполнить перед ними принятую во всех образованных странах обязанность

и познакомиться с ними.

21. Следует заметить, что в России вовсе нет обыкновения докладывать о себе, и потому очень бывает трудно переговорить с каким-нибудь вельможею.

22. Обстоятельства этого я не знал и так как ни один слуга у одного известного боярина не хотел доложить обо мне, то я должен был удовольствоваться тем, что долгонько таки померз на дворе, пока его светлость изволил выйти и на мое приветствие спросил меня: «не имею ли я ещё чего-нибудь до него?» Когда же я отвечал: «нет!» то получил на прощанье: «Ну, и я от тебя ничего не желаю.» Трудно было мне пережевать подобную невежливость; но я все-таки не мог воздержаться от [1065] того, чтобы не постучаться таким же образом у другого Русского вельможи. Этот другой, сей час же, как только я наименовал ему мое отечество, пошел на прямик и резко сказал мне: «Такой земли я не знаю; ступай к тем, к кому ты послан».

23. Сим закончилось мое желание делать визиты, и я дал себе клятву никогда не переступать порога к Русскому, без приглашения, кроме господ министров, с которыми у меня были дела и которые все оказывали мне всякого рода вежливость.

24. Через восемь дней после этого я встретил во дворце описанных сей час невежливых придворных, и когда они увидали, что Его Царское Величество долго разговаривал со мною, оказал мне милостивое внимание и приказал адмиралу Апраксину хорошенько угостить меня, - оба царедворца бросились ко мне и самым унизительным образом просили у меня извинения в их грубости, и при этом чуть не падали передо мною на пол и все погреба

свои предлагали к моим услугам; но я не хотел больше говорить с ними и все внимание свое обратил на вошедшую в это время Её Высочество, супругу царевича, принцессу из дому Вольфенбютельского и с удивлением смотрел на обращение этой достойной принцессы. Хотя к обоим Царским Величествам оказывала она всевозможное смирение, а ко всем остальным людям редкую обходительность, но царственным существом своим она придавала своему обращению такой обаятельный характер, что высшие и низшие одинаково питали к ней искреннюю любовь и уважение.

25. А между тем легко себе представить, каково было на душе у этой [1066] принцессы, когда она состояла в таком несчастном супружестве, которое было противно старым Русским, и дворцовой быт её не был как следует учрежден (eine Hofhaltung ohne Ordnung). По поводу её кончины я буду иметь еще случай привести многие обстоятельства о ее несчастной судьбе.

26. 14 Марта, по случаю победы, одержанной князем Голицыным в Финляндии над Шведами, дан был торжественный радостный пир, на котором я в первый раз заметил порядок заздравных кубков. Первый провозглашен был за Божиею милостию (царя), второй - за всех храбрых матросов, третий за всех верных союзников, за всех храбрых воинов и проч., и проч.

27. Приехавший из Москвы Молдавский господарь Кантемир также был на этом празднике; это - ученый господин и чрезвычайно приятного обращения. Так как в последнюю Турецкую войну он принял сторону Русских и впоследствии бежал из отечества, то Царь подарил ему в Украйне обширные поместья, приносящие ежегодно более 20,000 р. доходу. В то время у него скончалась супруга, с которою он прижил двух князей и двух княжен; старший из князей произнес царю на Греческом языке приветственную, с пожеланиями

счастия, речь, за которую и удостоен был подарка.

28. 23-го Марта было крещение новорожденного князя, у князя Меньшикова, единственного теперь его сына; а так как у Русских существует обычай, чтобы все родственники и близкие дому люди, при крещении, навещали родильницу, целовали ее и клали ей на постель подарки, [1067] то княгиня Меньшикова, одна из вежливейших дам в России, при этом случае также не была забыта.

29. В этом месяце были готовы уже на стойках шестьдесят полугалер, которые позднее, вместе с другими, употреблены были в Финских шхерах с такою пользою, что нанесли чувствительный урон Шведам.

30. Из Константинополя прискакал к царю гонец от барона Шафирова, с известием, что он желал бы взять свой отпуск у Порты, как только будет проверена и определена граница, для чего, с обеих сторон, посланы в Азов два коммисара, дабы дело это привести к концу.

31. В Апреле месяце Его Царское Величество повелел сделать точную перепись всем домам в Петербурге, и по ней найдено всего 34,550 домов, больших и малых вместе.

32. Из Москвы прискакал нарочный с известием, что туда прибыл посол татарского хана Узбека и скоро прибудет в Петербург.

33. Царь повелел обнародовать указ, чтобы как только сойдет лед, никто, под опасением тяжкого денежного и телесного наказания, не смел плавать по Неве на веслах, но чтоб постоянно употребляли паруса; и хотя с людьми случались ежедневные несчастия, и царю предлагали собрать большую пошлину за устройство моста на судах, но он ничего не слушал и хотел силою принудить своих Русских к изучению маневров на парусах; принуждение это образовало уже не мало искусных людей.

34. Праздник Пасхи празднуется здесь с особенным великолепием, [1068] и голод от строгого продолжительного перед тем поста вознаграждается в эти дни с избытком.

35. Разгул и безумие Русских в эти дни неописанны и кто не был дюжину раз пьян, тот, по их мнению, вовсе не благочестиво провел праздник.

36. Духовные певчие также безумеют в это время, и мне чрезвычайно дико показалось, когда я увидел, что они затеяли между собою драку, при чем повздорившие в кабаке противники с таким усердием колотили друг друга позаушью большими коромыслами (Träge-Bäume) что некоторых из них замертво потащили домой.

37. Замечательнейшая церемония в этот праздник состоит в обмене крашеными яйцами, которыми Русские обоего пола, при встрече, дарят друг друга, с приветственным поцелуем, при чем одна сторона произносит: Христос воскрес; а другая отвечает: Во истинну воскрес; после чего, обменявшись яйцами, каждый продолжает идти своею дорогою. Поэтому все те, и самые иностранцы, получив яйцо, напр. от домашней служанки, целый день могут обмениваться со всеми яйцом. Священники Русские объясняют этот обычай следующим образом: так как из яйца вылупляется цыпленок, то яйцо служит прообразованием воскресения Христова.

38. Приведен был слон, подаренный царю Персидским шахом. Слона этого подвели ко дворцу, где он и должен был раскланиваться. Армяне, приведшие его, разодеты были в своих великолепных одеждах, и они рассказывали нам, что когда они прибыли в Астрахань, то тамошние Русские чуть не молились [1069] на животное, и несколько сот человек, забравши свои мешки с съестными припасами, провожали этот мнимый кумир за 40 и более миль.

39. Так как климат здешний для этого животного был слишком суров, хотя и выстроено ему отапливаемое в зимнее время помещение, то оно не прожило и трех лет и пало: из шкуры его набита чучела. Содержание его ежедневно стоило царю 15 руб., на водку, виноград, рис и прислугу.

40. Года два назад Его Царское Величество просил Польского короля приискать ему знающего горного офицера, который бы устроил открытые в России рудники и посмотрел бы, нельзя ли еще открыть где-нибудь новые рудники.

41. Вследствие этого прибыл тогда же таковой, по имени Блюгер (Blüher) которого Его Царское Величество послал в Москву и Сибирь. Человек этот провел полтора года в сказанном путешествии и когда возвратился назад в Петербург, вместе с губернатором Сибири, князем Гагариным, то сообщил мне следующие сведения: из Москвы он отправился прямо в Тобольск, главный город Сибири, затем в стороны от него на право и на лево и наконец на несколько тысяч верст проехал глубже в Сибирь, и везде находил хорошие места, в которых можно было бы открыть медные и даже серебряные рудники; тамошние бояре и вице-губернатор, хотя и производят разработку руд в некоторых местах, но способ разработки у них до того плох, что добыча не оплачивает труда.

42. Обо всем этом он представил донесение Его Величеству и с своей стороны предложил, что если [1070] будет угодно, чтобы он возвратился в Сибирь и начал там разработку, то чтобы в его распоряжение выдали порядочное число рабочих и значительную сумму денег; но господа сенаторы, не вполне понимавшие пользу самого дела и желавшие, чтобы все издержки на оное возмещены были в один год, воспротивились предложенному Блюгером предприятию. Его Величество впрочем обещал ему с своей стороны, что, как только будет заключен мир, он основательно займется этим делом.

43. Гагарин привез из Сибири золотого песку, из которого Блюгер, в присутствии Его Величества, делал пробы и получил из фунта такого песку 28 лотов чистого золота. Князь Гагарин только в тайне одному Его Величеству открыл, где Русские нашли тот песок.

44. Сибирь - страна благословенная, изобилующая скотом, хлебом и всякого рода растительностию.

45. Губернатор имеет там только четыре роты солдат; но все жители, которые суть казаки или наездники, должны быть в минуту готовы, по его приказанию.

46. В Сибири находится до 9 тысяч Шведских пленных, считая с обер и унтер офицерами, и хотя их не гоняют ни в какую работу, ни на ловлю соболей (на что употребляют только Русских колодников), но все-таки живут они там в крайней нищете.

47. В одном Тобольске живет их более 800 офицеров, и все они, как крестьяне, ходят в одних совершенно простых и плохих армяках; ни от короля, ни от кого из своих содержания они не получают и потому поневоле работают [1071] на Русских за поденную плату. Некоторые из них промышляют деланием игорных карт (которых несколько колод князь Гагарин привез Его Величеству); другие вытачивают табатерки и иные вещи из каких-то неизвестных громадных костей, которые они находят там в земле и выкапывают.

48. Князь Гагарин (которого, можно сказать, боготворят в Сибири за его щедрость и доброту), в продолжении трехлетнего губернаторства своего, уже роздал вообще всем пленным слишком 15,000 рублей. Пленные эти выстроили себе Шведскую церковь собственными руками и имеют пастора, бывшего в Петербурге при одной Лютеранской церкви и сосланного Его Величеством в Сибирь за некоторые произнесенные им речи.

49. Один известный Шведский обер-лейтенант, также сосланный по некоторым причинам за Сибирь даже, к Остякам, теперь живет там очень хорошо. Он приобрел такую любовь туземцев, что они снабжают его всем, что только ему нужно и во всех делах земли своей спрашивают его совета. Лейтенант этот говорил Блюгеру, что он охотно закончил бы там и жизнь свою, если б только семейству его дозволено было приехать к нему.

50. Инженер Ла-Валь (La Vall), прибывший в Москву с знаменитым Лефортом и также сосланный в ссылку к Китайским границам, где недавно и скончался, так было хорошо устроился там, что когда Его Величество простил его и дозволил возвратиться, то он отблагодарил царя и предложил ему заложить крепость на Китайских границах. Его Величество милостиво принял [1072] такое предложение и приказал выслать ему всё необходимое для того; но так как Китайцы, в самом начале работ, воспротивились возведению крепости и сам Ла-Валь умер, то дело это осталось без дальнейшего хода.

51. Управление князя Гагарина простирается до Китая, и он сам назначает там себе помощников- правителей.

52. Сношения между князем и его помощниками, управляющими по ту сторону рек Енисея и Лены, ведутся особенным образом.

53. Ездок садится в сани, длиною в 20 и шириною в 3 1/2 фута, и сани эти чрезвычайно скоро везут четыре собаки или два человека, на больших лыжах, какие носят Лапландцы.

54. Блюгер видел в Тобольске посольство, прибывшее из Китая. Князь Гагарин встретил это посольство на границе Сибири и везде потом продовольствовал оное на свой счет; даже когда оно посетило его в Тобольске, он давал ему великолепные собственные экипажи и прислугу.

55. Едучи в коляске, послы курили табак и только тогда отдали трубки свои, когда вышли из экипажа; во время обеда они опять потребовали было табаку, но князь извинялся, объяснив, что в России это не в обычае и только после стола приказал подать трубку главнейшему из них; но сей последний не принял один трубки, объяснив, что всех Китайских послов семеро, которые тут же и обедали вместе, и каждый из них равен другому, почему и угощение для всех должно быть одинаковое.

[1073] 56. За тем они передали свои верющие грамоты, писанные на Латинском, Китайском и Монгольском языках, князю (Китайский император вообще посылает своих послов только к царскому правителю Сибири) и сообщили ему, что их государь вступает в войну с сильным Татарским князем, по имени Багадиром.

57. Так как земли хана Аюга лежат между Китаем и владениями хана Багадира, то они и посланы к Аюге, чтобы побудить его к разрыву с Багадиром, или по крайней мере к невмешательству.

58. Послы эти (сказывал в заключение Блюгер) находятся в пути уже два года, и он слышал, что в посольстве этом находятся тайком и три Иезуита, которые обязаны представить потом императору донесение о всем, что достойно было замечания в путешествии.

59. В Ригу прибыли три военных корабля, купленные в Англии, и в Петербурге спущен был с стоек один корабль, при чем царь был в самом веселом расположении духа и говорил много разумных вещей по случаю счастливого хода его кораблестроения.

60. Из всех глубокомысленных, остроумных речей, которые слышал я в подобных случаях от Его Царского Величества, особенно замечательна та, с которою обратился он, находясь на борте именно этого вновь спущенного корабля, к сидевшим около него старым боярам, которые до сих пор мало следовали примеру присутствовавших тут же Русских министров и генералов и вовсе не ценили опытности и познаний, приобретенных сими последними.

[1074] 61. «Кому из вас, братцы мои, хоть бы во сне снилось, лет 30-ть тому назад (так начал он), что мы с вами здесь, у Остзейского моря, будем плотничать, и в одеждах Немцев, в завоеванной у них же нашими трудами и мужеством стране, воздвигнем город, в котором вы живете; что мы доживем до того, что увидим таких храбрых и победоносных солдат и матросов Русской крови, таких сынов, побывавших в чужих странах и возвратившихся домой столь смышленными; что увидим у нас такое множество иноземных художников и ремесленников, доживем до того, что меня и вас станут так уважать чужестранные государи?»

62? «Историки полагают колыбель всех знаний в Греции, откуда (по превратности времен) они были изгнаны, перешли в Италию, а потом распространились было и по всем Европейским землям; но невежеством наших предков были приостановлены и не проникли далее Польши; а Поляки, равно как и все Немцы, пребывали в таком же непроходимом мраке невежества, в каком мы пребываем доселе, и только непомерными трудами правителей своих, открыли глаза и усвоили себе прежние Греческие искусства, науки и образ жизни».

63. «Теперь очередь приходит до нас, если только вы поддержите меня в моих важных предприятиях, будете слушаться без всяких отговорок и привыкнете свободно распознавать и изучать добро и зло».

64. «Указанное выше передвижение наук я приравниваю к обращению крови в человеческом теле, и сдается мне, что со временем они [1075] оставят теперешнее свое местопребывание в Англии, Франции и Германии, продержатся несколько веков у нас и за тем снова возвратятся в истинное отечество свое - в Грецию».

65. «Покамест советую вам помнить Латинскую поговорку: ora et labora 4 и твердо надеяться, что может быть еще на нашем веку вы пристыдите другие образованные страны и вознесете на высшую степень славу Русского имени».

66. В глубоком молчании выслушали старые бояре своего монарха, и затем, выразив свое согласие с ним, словами: «да, да, правда!» и заявив ему свое повиновение, снова обеими руками ухватились за то, что составляет высшее их благо, т. е. за стаканы с водкою, и предоставили таким образом царю рассудить в глубине его собственных помышлений, на сколько успел он в их обращении и на сколько мог надеяться достигнуть конечной цели своих великих предприятий.

67. Я изумлялся, за одно с некоторыми Русскими министрами, невежеству этих людей, и многие другие узнанные мною с течением времени черты их нрава подтвердили то изображение этого народа, которое набросал один известный Француз в одном письме и которое, ради верности, я нахожу достойным привести здесь в подлиннике 5.

68. «Московиты - самые тщеславные и прегордые из людей; они смотрели прежде на другие народы, как на варваров и одних себя [1076] считали образованными, смышлеными и мудрыми. С тех пор, как Его Царское Величество познал смешную сторону такого их самомнения и заставил их учиться у иностранцев, они повиновались, но с затаенною гордостию, которая мешает им вникнуть в то, чему их обучают и заставляет думать о себе, как о народе передовом, более ученом и смышленом, чем их учителя, которых они ненавидят и преследуют. Надменность их не может понимать и сочувственно относиться к тем одолжениям, которые предоставляют им эти учителя. Слава, честь, бескорыстие кажутся им химерою; они не могут вообразить себе никаких предметов духовных и ограничиваются теми, которые доступны чувствам; они не могут понять, что какой-нибудь достойный иностранец, явившийся к ним на службу, руководится побуждением, отличным от желания приобрести только деньги и вдобавок издеваются даже между собою над иностранцами, как над людьми, которые продают жизнь свою за ничтожные деньги».

69. Впоследствии из этого журнала будет достаточно видно, что хотя сказанный Француз хорошо знает Русских, но не касается всех их свойств; потому что сам царь, вполне понимающий превосходным умом своим недостатки своих подданных, называет их стадом неразумных животных, которых он делает людьми. Но вообще, трудно сломить их упорство, или искоренить вполне зло в сердцах их. От этого и происходит, что поездки многих молодых Русских бояр, предпринимаемые с полными кошелями, но без надлежащего указания [1078] и руководительства, ни к чему иному не служат, как к заимствованию из Германии и других стран всего дурного лишь, с приправою добра, из чего, по возвращении в Россию, образуется такое смешение с Русскими пороками, которое влечет вполне к духовной и телесной испорченности и с трудом дает место в России действительной добродетели и истинному страху Божию.

70. Иные Русские, в свои заграничные поездки, за вежливость свою и заимствованное доброе обращение, приобрели себе любовь и уважение некоторых Немцев, которые, основываясь на таких примерах, вывели заключение, что Русский, вообще, почтенный и добропорядочный человек, и что, следовательно, царь мог сделать своих подданных истинными людьми.

71. Но послать хоть одного такого Немца в Россию, и пусть он отыщет сказанных путешествовавших молодцев, которых там не одна тысяча, и за тем спросить его: узнает ли он всех их? Он наверное скажет в ответ, что большая часть их (не говорю все) очень похожи на древние поэтические превращения, что они не только отбросили заимствованную в чужих странах вежливость и лишь заученными движениями тела (души они не воспитывают) выражают какую-то невыносимого рода дворскую любезность, но и вполне продолжают вести свой прежний образ жизни.

72. При всем том, полагаю, что отдельные, по природе добрые, Русские люди, оставаясь в Германии, могут очень хорошо воспитать себя и усовершенствоваться, и неоднократные примеры доказывают, что можно [1078] Русского юношу, вследствие присущих почти всему Русскому народу хитрости и смышлености, при хорошем воспитании и руководстве вне отечества, довести до такого же совершенства, как и детей других христианских народов. Те знатные Русские, которые до сих пор проживают в Германии или возвратились уже домой и сделались известными своими способностями, разумностию и благонравным поведением, подтверждают это и служат укором своим одноземцам.

73. Что же касается до ходячего в свете мнения, будто бы сам царь обладает множеством знаний, то это совершенно справедливо, и никто, хорошо знающий этого монарха, не станет оспаривать, что он первейший и разумнейший министр, искуснейший генерал, офицер и солдат своего царства, ученейший из всех Русских богословов и философов, хороший историк и механик, искусный кораблестроитель и еще лучший мореход; но во всех этих знаниях имеет он очень ленивых и из-под палки действующих учеников. Военную часть поставил он на такую превосходную ногу и своих солдат (в особенности пехоту) довел до такой славы, что они не уступят никаким другим в свете, хотя впрочем имеют большой недостаток в хороших офицерах. Одним словом там, где у Русских господствует страх и слепое повиновение, а не рассудок, там они будут впереди других народов, и если царь продержит еще скипетр свой только 20 лет, то он уведет страну свою, именно вследствие сказанного повиновения, так далеко, как ни один другой монарх в своем государстве.

[1079]             74. 17 Мая прибыл из Москвы в Петербург посол Узбекского хана со свитою из 16-ти человек, оставив в Москве жену свою с сыном и слишком 30-тью прислужниками. На следующий день царь дал ему аудиенцию. По установленному церемониалу, этот посол должен был держать речь к царю на коленях; но на этот раз Его Величество не пожелал в точности

придерживаться обычая и приказал послу явиться к себе в доме князя Долгорукого.

75. Когда посол вошел в покой, назначенный для аудиенции, - он положил руки свои на колени и трижды низко поклонился царю; затем начал свою речь, на которую, по переводе ее, Его Царское Величество приказал вкратце отвечать секретарю (Персидскому послу отвечает обыкновенно великий канцлер), с уверением в милости его к послу, при чем сам царь возложил свою руку на голову посла. Просьба последнего состояла в следующих 3-х пунктах:

76. 1-е. Его князь и повелитель Гаджи Магомет-Багадир-хан, радуясь счастливой войне и приращению могущества Его Царского Величества, поручает себя его милости и защите.

77. Просит хан Его Царское Величество внушить подручнику своему, Татарскому хану Аюге, с ним Багадиром жить в добром соседстве и в мире; ибо, кажется, он Аюга имеет намерение соединиться с подвластными Китаю Татарами, против него Багадира и возбудить против него и других соседей. С своей стороны он, хан Узбекский, предлагает, в благодарность Его Царскому Величеству за [1080] такое его содействие, 50000 солдат, которые будут всегда наготове и тотчас явиться по повелению Его Величества.

78. Для большего доказательства своей дружбы, хан предлагает Его Царскому Величеству ежегодные караваны в Китай проводить через его хана землю, при чем он сам желал бы установить с Россиею торговый договор. Все это могло бы доставить Его Величеству невероятную выгоду; ибо до сих пор караваны те, совершая путь через всю Сибирь, разными изворотами вдоль и поперек и через реки, по дорогам неустроенным, достигают в Пекин с великими трудностями и в течении целого года, тогда как, идучи прямо через его страну, по проложенным дорогам, они могут прийти в Пекин всего в четыре месяца. В заключении посол положил у ног Его Величества множество Китайских и Персидских шелковых и других товаров в подарок от своего повелителя царю, присовокупив, что еще несколько Персидских лошадей и зверей осталось в Москве и что один прекрасный леопард и обезьяна, к сожалению, не доехали и околели во время пути. В речи своей посол называл Его Величество Белым Императором (Царем), каковой титул считают Узбекские татары самым высоким и почетнейшим. Имя самого посла было Ачерби (Atscherbi); он был лет 50-ти, имел бодрый и достойный вид, длинную бороду, одет по-восточному и на чалме его красовалось страусовое перо, знак вольности и чести, которое, по словам его, дозволяется у них носить только князьям и владельцам первого чина.

[1081] 79. Его Величество приказал сказать послу, чтобы он немедленно отправился, вместе с великим канцлером, на шняву, 6 называемую Rake и последовал бы за ним в Кроншлот.

80. Двадцатого числа, в превосходном порядке и с беспрестанною пальбою из пушек, отплыли 200 полугалер из Петербурга и на следующий день прибыли в Кроншлот.

81. Двадцать первого числа отправились мы в назначенный полуденный час на нашу шняву и нашли там Узбекского посла и семь сенаторов. Мы плыли в душную погоду и при умеренном ветре. Едва только проплыли мы в море с милю от Петербурга, как заехали, по неопытности нашего Русского капитана, в песчаные отмели, простирающиеся на протяжении мили в этом море, по дороге в Кроншлот, и засели на одной из них. Матросы и солдаты работали до семи часов вечера и хотя освободили наконец корабль, однако ж капитан, не предвидя никакой непогоды, дал ясно понять, что он имел приказ: - покатать прежде несколько дней на воде Узбекского посла, вместе со всем остальным обществом; но около девяти часов вечера поднялась такая сильная и страшная буря, какой никто в четыре года в Петербурге и не запомнит.

82. Малоопытность Русского корабельного капитана и штурмана, старый, с течью, корабль, на котором мы находились, лежащие кругом нас песчаные отмели и постоянно возрастающая [1082] буря делали наше положение опасным, и когда спросили штурмана: что делать и чего можно надеяться? он всплеснул только руками и не отвечал ничего, кроме: Бог знает! После 12-ти часов ночи, висевшие на корабле шлюпки разбились вдребезги и, вместе с надежнейшим якорем, мы потеряли бодрость и все мирские помыслы.

83. Узбекский посол, никогда не бывавший на такой воде, сделался похож на труп, завернулся наконец совсем в шелковое покрывало, лег на пол и приказал своему мулле стать над ним на колени и читать что-то из книги пророка Али (он был Персидской веры). К утру буря несколько утихла, и продолжалось так весь следующий день и ночь.

84. Когда рассвело, мы увидели в разных местах носившиеся по морю сорвавшиеся суда, а к 10-ти часам утра Его Царское Величество выслал из Кроншлота капитана, на боере 7 разыскать нас и, осведомиться о нашем состоянии. Так как мы окружены были отмелями, то посланный должен был сойти в лодку. Он уведомил нас, что Его Царское Величество всю ночь очень беспокоился о нас, и хорошо было бы, если б мы постарались и выбрались из отмелей. С этим капитан уехал от нас назад, и мы опять весь день должны были простоять на своем прежнем месте. На следующий день, 23-го числа, капитан снова явился уже на полугалере, которая медленно выбуксировала нас в течении дня из песчаных отмелей и вечером дотянула за две мили не доезжая Кроншлота.

[1083] 85. 24 числа подул теплый полуветер, с которым мы достигли наконец к 3-м часам по полудни до Кроншлота, где весь Русский флот, выстроенный в одну линию перед гаванью, приветствовал нашу шняву, по приказанию Его Величества, пальбою изо всех пушек, каковая честь оказана была собственно вице-царю, находившемуся с нами на нашем корабле.

86. Его Величество с придворным штатом своим находился на корабле Екатерина, смотрел, как мы причаливали и, как только мы бросили якорь, приказал дать нам повеление оставаться на корабле, пока он сам прибудет к нам. Прибыв к нам и поздравив нас как смелых мореходцев, он смеялся, зашел в нашу каюту и пробыл часа два слишком. Узбекский посол приказал подать всевозможных плодов своей земли и позвать своих музыкантов и песенников. Два песенника, голосами своими и чудной мелодией, которую они производили, прихлопыванием руками и присвисткою губами, равно как и своими странными телодвижениями, больше всего понравились Его Величеству, который, под конец, расспрашивал посла о разных предметах земли его и о ее соседях.

87. Самое важное из его сообщений, которое Его Величество милостиво передал и нам, на Немецком языке, было следующее: «Сам он посол был знатнейший из чиновников своего повелителя и прежде сего был гофмейстером. Хану, государю его, около двадцати лет, и в прошедшем году он взял себе в супруги самую старшую княжну Персидского шаха, [1084] получив при этом в приданое богатые сокровища; страна, подвластная ему, называется Узбек, а столица Хива, которая, впрочем, состоит из одних палаток и хижин и никогда не остается на одном определенном месте. Страна эта граничит с Китаем, Индостаном и Персиею, с которыми Узбеки находились до сих пор в дружественных отношениях; войны же большею частью вели только с Татарами, живущими ближе сюда, по соседству с вышесказанными странами. Хан его может тот час же выставит войско в 200 тыс. человек (в числе которых Его Величество думает, что считаются все подданные хана, старые и малые, мужеского пола) которые все наездники. Прежде у них вовсе не было пушек: но в последнее время появилось несколько, которые отняты ими у их неприятелей и которые, впрочем, далеко не достигают калибра и грома Русских пушек.

88. Самый удивительнейший из соседей был Могул, которого правление и способ достижения этого правления чрезвычайно странны.

89. Если царствующий император имеет несколько сыновей (как например ныне царствующий, который имеет их пять), то каждый из них получает от отца управление известною частью; но повеления свои по этому управлению он может давать только из тюрьмы, из которой он и не освобождается при жизни отца. Но как только отец умирает, сыновья выходят на свободу, собирают каждый из управляемой им области возможно больше народу, за тем ссорятся и бьются между собою до [1085] тех пор, пока один кто-нибудь из них не одержит верх и, победивши, без милости казнит остальных своих братьев. Таким образом поступил и ныне царствующий император.

90. Его Величество по поводу этого рассказа распространился о жестокости и тирании вообще и похвалял Турок, которые в этом отношении, лет 30-ть слишком, значительно переменились к лучшему; за тем, присовокупив еще несколько похвальных отзывов о великой Китайской империи, он оставил нас и отправился к себе.

91. Узбекский посол, расставаясь с нами, сказал, что он слышал, будто мы тоже были из отдаленного государства и принадлежим именно к тому народу, государи которого отразили Турок от Вены; при этом он пожелал нам, равно как и самому себе, чтобы дальнее странствование наше вознаградилось счастливым исполнением возложенных на нас поручений, и просил, по возвращении в Петербург, оказать ему дружбу и пожаловать к нему на обед, которым ему желательно бы было похвастаться перед своим государем.

92. 31-го Мая, царь, в качестве контр-адмирала (Schout by Nacht), отплыл с военным и галерным флотом из Кроншлота к окрестностям Гельсингфорса; в Петербурге же, в отсутствие Царя, ничего нового не случилось.

93. Княжна Наталья давала в это время в Петербурге великолепный пир, на котором и представился мне случай познакомиться с порядком и способом Русского угощения.

[1086] 94. Прежде чем идти за стол, сам хозяин или хозяйка, не исключая царя, царицы и всех вельмож, подают на подносе приглашенному чарку водки, а между короткими друзьями хозяйка дарит гостя и поцелуем.

95. Когда сядут за стол, то прежде всего подают холодные кушанья, ветчину, колбасы, студень и всякого рода мяса, изготовленные с деревянным (прованским) маслом, луком и чесноком; все эти кушанья остаются на столе с час времени и долее; за тем идут супы, жаркое и другие горячие блюда, а уже в-третьих подают конфекты.

96. За здоровья принимаются пить тотчас в начале пира из больших стаканов и бокалов, видом похожих на колокола. На пирах знатных вельмож, никакого другого вина и не видно, кроме Венгерского, и в изобилии его Русские особенно желают выказать свою роскошь.

97. На помянутом пиршестве присутствовали все красавицы Петербурга, и хотя тогда уже все носили Французские платья, но многие не умели в них хорошо держать себя, а своими черными зубами достаточно доказывали, что они не совсем отстали от устарелого Русского мнения, будто бы только у Мавров и обезьян - белые зубы; впрочем, предрассудок этот с течением времени совершенно искоренился, так что теперь чужестранец, находясь в избранном обществе в Петербурге, до тех пор, по крайней мере, пока не вступит в разговор, решительно может подумать, что он не в России, а в Лондоне, или в Париже.

98. Царевна Наталья скончалась года четыре тому назад и была [1087] единственною родною сестрою царя. Царь Алексей Михайлович имел двух супруг. С первою, Марией Ильинишной, он прижил царя Феодора и царя Ивана и царевен Софию, Марию и Екатерину. Может быть, я буду иметь случай упомянуть позднее об обстоятельствах жизни каждой из них.

99. Здесь же скажу только, что царь Алексей второю супругою взял себе дочь своего министра, Кирилы Полуехтовича Нарышкина, Наталью Кириловну, с которою и прижил царствующего ныне царя и помянутую выше княжну.

100. Прослышав, что на острове Петра (Петровском острове) живут Самоеды, я отправился туда вместе с некоторыми друзьями моими. У царя было там два увеселительных домика, из которых первый находился на самом краю берега, состоял из шести тесных покоев, ничем особенно неубранных, кроме мебели из нескольких стульев, столов и множества павлиньих перьев. В этом домике постоянно живут два Русских сторожа. На выстрел далее, в густом лесу, дом Русского смотрителя, а близь него жилье Самоедов, с небольшой надворной постройкой. В этой последней стояло более двадцати коров, которые прокармливаются травою с острова и дают лучшее в целой области молоко, вследствие чего все масло с этого острова идет исключительно ко Двору.

101. Когда мы вошли в жилье Самоедов, они выползли из своих юрт и с изумлением глазели на нас. Их было семеро, и все одинаково непривлекательной наружности: широкие, темно-желтоватые лица, маленькие глазки, небольшие приплюснутые [1088] носы и почти без волоска на бороде.

102. Первый из них, бывший начальником их, выступил вперед других, заложил свои руки себе под мышки, потряхивал с кислым выражением лица головою и стоял так в одном положении некоторое время; за тем, когда вошла к нам одна, находившаяся в нашем обществе девица, Самоед оскалил зубы, начал чистосердечно смеяться, полез, потряхивая головою, в свою юрту, скорёхонько опять выполз оттуда поближе к нам, пошел потом к своим оленям, лежавшим на земле, спугнул их, подвел их за рога к нам и хотел было взять сказанную девицу за руку, с намерением усадить ее на лежавшие тут оленьи шкуры. Давши ему несколько денег, мы отклонили такую любезность и вышли от него. Всех оленей было только четыре, два старых и два молодых; остальные повыдохли, и только рога и шкуры их развешены были кругом по всему жилью Самоедов.

103. За тем мы осмотрели надворные строения, в которых жили два крестьянина Финна, надзиравшие тут за коровами и дюжиною павлинов.

104. К вечеру приехал домой из Петербурга и Русский главный надзиратель здешний, или смотритель; он любезно приветствовал нас, пригласил к себе в дом, перецеловал нас по Русскому обычаю и приказал принести огромный горшок густых сливок, которые, впрочем, потребовал прежде к себе и затем велел подносить нам кушать их, сколько нам было угодно. Мы попросили хозяина, чтобы [1089] он послал за главным Самоедом и поговорил бы с ним. Один из описанных выше семи Самоедов уже девять лет живет в России, следовательно знал кое-что по-русски; надзиратель велел привести и сего последнего в качестве переводчика, вместе с его сотоварищем, и по приходе их велел главному Самоеду оказать нам Русский привет и поговорить с своим товарищем по-самоедски. Но Самоед этот исполнял все с какою-то досадою, и надзиратель острова рассказал нам о нем, что однажды, когда его надзирателя не было дома, этот Самоед напал на людей, приехавших осмотреть остров, изгрыз им уши и лица и вообще ужасно зло и свирепо их принял; что далее, когда его за это жестоко наказали батогами, он остервенился до того, что вырвал зубами кусок собственного мяса из своей руки, которую надзиратель приказал Самоеду тут же показать и нам; при чем добавил, что всё-таки он велит почаще бить его батогами до тех пор, пока не сделает его совершенно смирным.

105. Человек этот дал таки наконец ответ на вопросы, предложенные ему нами через надзирателя и переводчика, и вот что сообщил он нам. В стране их нет ни церквей, никакого богослужения, ни священников, ни молитв; у них нет там ни городов, ни селений, и жилища их состоят из таких же юрт, какие мы видели здесь в жилье их на острове; они переносят эти юрты на оленях с одного места на другое по глубоким снегам и располагаются жильем там, где им лучше понравится.

[1090] 106. У них нет лучшего удовольствия, как бегать на лыжах. Не имеют они никакого начальства, кроме одного боярина, живущего далеко от них, которого царь, за несколько перед тем лет, дал им в качестве короля.

107. Надзиратель объяснил нам при этом, что упомянутый Самоедский король был никто иной, как один Поляк, который ежемесячно получал по десяти рублей жалованья, вместе с готовым столом и напитками и жил постоянно в Петербурге, потому что он в тоже время был устроителем разных увеселений.

108. Отечество Самоеда было для него любезнее Петербурга, и он очень бы желал поскорее вернуться, если бы мог, к своей жене и четырем сыновьям, которые все давно уже бегают на лыжах. Когда надзиратель приказал ему считать, он растопырил свои пальцы и насчитал по ним до десяти; когда же ему приказали продолжать счет, он начал опять считать по-прежнему и остановился на десятом пальце, говоря, что более у них никакого числа нет, и что они обходятся и этим числом.

109. Когда спросили его, сколько ему лет, он отвечал: очень мало. Переводчик добавил к этому, что они не знают никаких лет и времени, кроме того, когда солнце восходит и заходит. Спрашиваемый нами Самоед был лет около пятидесяти и так как он отвечал неохотно и с досадой, то мы отпустили его; но он, уходя, с угрожающею миною сказал через переводчика бывшей с нами девице, что женщины в его земле такие же красавицы, как и она. В [1091] заключение ему приказано было привести оленей, которых он и заставлял бегать при нас.

110. Надзиратель показывал еще нам, во время прогулки, небольшую рощицу из дубовых деревьев, как большую редкость в Петербурге, после чего мы распростились с ним, а на следующий день осмотрели купанья Русских, которые они употребляют, как универсальное медицинское средство ото всех болезней, между прочим разного рода бани, из которых они выбирают наиболее пригодную и полезную, по их мнению, против недуга.

111. Одни, например, садятся голые в лодку и, добившись обильного поту вследствие усиленной гребли, бросаются за тем прямо в реку, в которой плавают некоторое время и затем сушатся на солнце, или вытираются рубахой.

112. Другие бросаются в воду холодные, за тем ложатся перед огнем, разведенным в печи, мажут все тело маслом, или жиром, и поворачиваются перед огнем до тех пор, пока жир впитается, так сказать, в них; делают это для того, чтоб размять члены и сделать их более гибкими.

113. Третий способ самый общеупотребительный и простой. За Финской слободой, в лесу, у небольшой речки, выстроено 30-ть слишком бань, из которых половина для мужчин, а другая для женщин.

114. Вверху на крышах сидят дети и кричат, что бани их превосходно истоплены. Желающие мыться в этих банях раздеваются на открытом воздухе и бегут за тем в баню; когда же там достаточно пропотеют и обдадутся холодной водой, [1092] выходят на воздух или на солнце, бегают везде под кустами, шутят и балагурят между собою.

115. С изумлением видишь, что не только мужчины в своем отделении, но и девицы и женщины в своем, по 30, 50 и более человек, бегают, без всякого стыда и совести, так как сотворил их Бог, и не только не прячутся от сторонних людей, прогуливающихся там, но еще подсмеиваются им своею нескромностью. Таким образом Русские мужчины и женщины моются зимою и летом, по крайней мере в неделю раз, и за такое мытье каждый платит одну копейку, так как бани принадлежат царю.

116. Те, которые при домах своих имеют собственную баню, обязаны ежегодно вносить известную плату, и от таких бань по всей России казна получает значительный доход.

117. Четвертый и последний род бани есть самое сильное медицинское средство, и Русские прибегают к нему в тяжких болезнях. Он состоит в следующем: натапливают печь обыкновенным образом и когда самый жар в ней, после топки, несколько спадет (до того, впрочем, что я не мог выдержать руки на полу печи и четверть минуты) залезают в нее пять, шесть, а иногда меньше или больше, человек; когда таким образом они разместятся и разлягутся в печке, товарищ их, остающийся снаружи, прикрывает устье печи так плотно, что пациенты едва могут переводить в ней дух. Наконец, когда они не могут уже более выдержать, то начинают кричать, чтобы сторожевой отворил печь и выпустил бы их из нее дохнуть немного [1093] свежим воздухом; вздохнув, они опять залезают по-прежнему в печь и повторяют приемы эти до тех пор, пока вдоволь не распарятся; после чего, с раскрасневшим, как кумач, телом, бросаются они, летом прямо в реку, а зимою (что они еще больше любят) в снег, в который и зарываются совершенно, оставляя открытыми только нос да глаза. Так зарытыми в снегу остаются они два и более часа, смотря потому, как требует их болезненное состояние, и этот последний прием считают они одним из превосходных средств к выздоровлению.

118. Когда царь, возвращаясь в последний раз из Риги, проезжал через Дудров, он узнал, что тамошний Русский коммисар никогда не пьет Венгерского вина и даже не мог выносить его; вследствие чего приказано было напоить его тем вином, и ему задали столько стаканов, что он в скором времени валялся уже на полу. По отъезде царя, слуги коммиссара, видя, что он смертельно болен и едва жив, вытащили его нагого на двор, в глубокий сугроб снегу, зарыли его там крепко-накрепко и дали ему проспать в таком положении 24 часа сряду. По прошествии этого времени, коммиссар поднялся и совершенно здоровый пошел отправлять свои занятия, как ни в чем не бывало.

119. 23-го Июля, ее высочество супруга царевича разрешилась от бремени княжною, которую 29-го того же Июля крестил Русский священник, при чем имя дано было ей Наталия Алексеевна, в честь восприемницы ее, княжны Наталии.

[1094] 120. Царевич находился в это время в Карлсбаде, и некоторые полагали, что, под предлогом нездоровья, он с умыслом оставался в дали, чтобы не быть при родах своей супруги. Царица-наследница (кронпринцесса) просила, чтобы, при церемонии крещения, её пощадили в ее родильном ложе от обычных Русских обрядов, приношения подарков, поцелуев и проч. и проч.

121. По законам Греческой или Русской веры не могут быть восприемниками у одной и той же купели: беременная женщина, муж и жена, или двое обрученных; равным образом неженатые и незамужние лица, если они состоят в кумовстве между собою (т.е. крестили одно дитя), не могут вступать в брак между собою, а также и крестный отец не может жениться на своей крестной дочери; впрочем, по приказанию царя, обычай этот в настоящее время не строго обязателен. При торжественной церемонии крещения находились все тогдашние сенаторы, список которых сообщен мне был следующий:

122. 1) Князь Яков Федорович Долгорукий, человек почтенных лет, бывший более 20 лет посланником во Франции и потом находившийся 10 лет в плену в Стокгольме, вместе с другими Русскими, в числе 40 человек. Он особенным, хитрым образом бежал из-под караула с одного Шведского корабля (скончался в 1720 году).

123. 2) Михаил Владимирович Долгорукий, двоюродный брат, а может быть и племянник первого. В 1718 году, при следствии над царевичем, попал в немилость.

[1095]             124. 3) Граф Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, хороший камералист, управлявший несколько лет Астраханью и в следственном производстве над царевичем состоявший президентом.

125. 4) Тихон Никитич Стрешнев, бывший прежде в великом почете и информатором царя. Умер в 1719 году.

126. 5) Никита Моисеевич Зотов, называемый запросто князем-папою. Умер года два тому назад.

127. 6) Князь Федор Юрьевич Ромодановский, вице-царь Московский, умер тоже два года назад, а сын его наследовал ему в его должности.

128. 7) Андреевич Опухтов, бывший посланник (Матвеев) по возвращении домой, сделан сенатором и президентом Юстиц-Коллегии; и следующие четыре действительных тайных советника, именно:

8) Великий канцлер - граф Головкин, вице-канцлер барон Шафиров, князь Долгоруков, теперешний посланник Польский и г-н Толстой, бывший посланник при Порте: все также присутствуют в Сенате.

129. 20 Августа курьер привез известие о первой морской победе, одержанной царем над Шведской эскадрой, у Финляндского берега, при Гангуде (Ганго-Удд) 8, и 18 Сентября царь совершил торжественное вшествие свое в Петербург, через нарочно устроенные для того победные ворота, следующим порядком.

130. 15 Сентября Его Царское Величество прибыл в Кроншлот и [1096] оставался там два дня; за тем продвинулся к Екатерингофу, где прождал тоже два дня, пока царица разрешилась от бремени новорожденной царевной, и за тем уже, 20 числа, приблизился к крепости, приветствуемый 150 выстрелами из пушек.

Шествие начинали:

1) 3 Русские галеры.

2) 3 Шведских шербота 9, каждый о 4 пушках.

3) 6 Шведских галер, каждая о 14-ти пушках.

4) Шведский Фрегат с своим контр-адмиралом Ереншельдом.

5) Одна шампавия 10, с Русским контр-адмиралом (самим царем, который во флоте приказывал называть и чествовать себя не иначе, как по заслуге в оном).

6) Три Русских шампавии с Русскими солдатами.

Когда суда эти бросили якорь и люди вышли на берег, то шествие открывал:

1) Генерал-майор Головин, проходя через победные ворота, во главе роты лейб-гвардии Преображенского полка. За ним следовали:

2) 10 пушек, 60 знамен и 3 штандарта, отнятые генералом князем Голицыным у Шведского генерал-майора Аренфельда, в деле при Вазе, в Финляндии.

3) Две роты Астраханского полка.

4) Шведские морские унтер-офицеры, солдаты и матросы, в числе 200 человек.

5) Две роты Преображенцев.

[1097] 6) 14 Шведских морских офицеров.

7) Флаг Шведского контр-адмирала, несомый четырьмя унтер-офицерами.

8) Шведский контр-адмирал, одетый в новый, шитый серебром, подаренный ему царем, кафтан.

9) Его Царское Величество, в качестве контр-адмирала, в зеленом, золотом шитом, кафтане, заключал шествие, вместе с остальными ротами Преображенского полка.

На великолепно-разукрашенных победных воротах выведены были различные замысловатые изображения. Между прочим орел, сидящий на слоне, с надписью: «Русский орел мух не ловит». 3ахваченный Шведский Фрегат, называвшийся Элефант, объясняет сказанное изображение.

131. В описанном порядке победители и побежденные вошли в крепость, где, восседая на троне и окруженный всеми сенаторами, вице-царь Ромодановский потребовал царя, как контр-адмирала, в Сенат и принял от него письменное донесение об одержанной победе.

132. Ромодановский вместе с сенаторами прочитали донесение; прочитавши держали некоторое время между собою совет и за тем, предложив еще несколько словесных вопросов Русскому контр-адмиралу и другим лицам, в заключение единогласно наименовали и провозгласили последнего, за верно-сослуженную им службу Отечеству, Русским вице- адмиралом, при чем вся комната Сената огласилась громкими криками: да здравствует вице-адмирал! Новый вице-адмирал, отблагодарив как следует за оказанную ему честь, отошел в свою шлюпку, на которой и развернул [1098] свой вице-адмиральский флаг, и за тем, приняв поздравление от иностранцев, явился на пиршество, приготовленное во дворце князя Меньшикова.

133. После стола царь оказывал особенную милость Шведскому контр-адмиралу Ереншильду и сказал всем стоявшим вокруг Русским вельможам: «Вы видите перед собою храброго и верного слугу своему государю, у которого он удостоился высшей награды; и он должен также, до тех пор пока будет у меня, пользоваться всевозможною и моею милостью, хотя он и много перебил храбрых Русских. Я вам это прощаю (прибавил он, обращаясь к Ереншильду с улыбкою) и пребуду благосклонен к вам».

134. Отблагодарив царя, Ереншильд отвечал: «Хотя я и честно служил своему государю, но сделал не более того, что я обязан был сделать. Я искал смерти (он получил семь ран), но не нашел её и утешаюсь в моем несчастии тем, что взят в плен Его Величеством, как великим морским офицером, ныне возведенным в звание вице-адмирала, и что я им принят с такими милостями». Ереншильд этот уверял, что Русские сражались, как львы и что если бы он сам не видел их стойкости в бою, то никогда бы не поверил, что из своих глупых подданных царь сделал таких хороших солдат Но чего не могут достигнуть настойчивость, время и мудрость!

135. Надеюсь, что читателю не будет неприятно, если я открою здесь те обстоятельства и средства, которыми царь довел свое военное управление [1099] до такого превосходного состояния, которому теперь весь свет удивляется.

136. Известно, что по смерти старшего сводного брата Феодора, было прежде общее управление со вторым сводным братом его Иваном, и что царевна София, родная сестра Ивана, по особой любви к сему последнему и по своему непомерному желанию правительствовать, изыскивала всевозможные на свете средства к тому, чтобы совсем извести сводного брата своего, нынешнего царя Петра, или по крайней мере устроить дело так, чтобы тем или другим образом можно было устранить его от наследования престола.

137. Чтобы достигнуть этой последней цели, она полагала, что нет иного лучшего пути, как лишить юного царя Петра хорошего воспитания и оставить его расти в дикости, среди общества молодых, грубых людей, в надежде, что по неблаговидному образу жизни своей, он, без сомнения, сделается со временем ненавистным народу, и что его выдающийся великий дух и разум померкнут вследствие разврата и знакомства со всеми возможными порока-

ми, и следовательно сделают его неспособным к правлению и предприятию великих дел.

138. Но все эти замыслы и соображения удались очень плохо, потому что превосходная натура возраставшего царя взяла верх, и обнаруженное возмущение царевны Софии в 1683 году, равно как и предостережения Русских, верных царю, открыли наконец ему глаза и возбудили в нем сильное негодование против многих знатных людей в государстве и вместе с тем и желание, со временем и при случае, отомстить [1100] этим противникам его. Поэтому, на сколько с одной стороны забота, которую причинила ему партия Софии, на столько с другой и необходимость низвергнуть оную, положили первое основание намерению царя тверже укрепиться на своем престоле, с помощию иностранцев, для чего призывать их более, чем когда-либо прежде, из всех стран света, на всевозможные к нему службы. Он хорошо понимал, что эта толпа пришельцев, будучи ненавидима и преследуема его подданными, тем самым побуждена будет возлагать единственное свое упование на него, царя и, в случае возмущения, без сомнения будет держаться его и делить с ним его счастие и несчастие.

139. Беспрестанные подстрекательства и тайные заговоры, которые возбуждаемы были против царя Петра и которых он избавлялся удивительным образом, ускорили вербование иноземных офицеров, и когда в числе их прибыли в Россию многие такие способнейшие люди (и в особенности знаменитый Лефорт) которые скоро приобрели внимание и милость монарха, то естественно, что рассказы их о своих странах, их предложения умножить в России военную силу и поставить её на Немецкую ногу, а следовательно и привести к повиновению Русских, враждебных царю, должны были еще более укрепить в нем желание изменить у себя форму правления.

140. Таким образом царь Петр принял твердое решение поставить Русской злобе Немецкий противувес и с помощию сего последнего совершенно извести старую Русскую закваску; поэтому его первым старанием было уничтожить корпус, [1101] очень преданный сестре его и состоявший из 40000 слишком стрельцов, так как воины эти были уже стары, своенравны, но довольно еще сильны для того, чтобы подчиниться муштрованию и нововведениям Немецких офицеров. Весьма необходимо, следовательно, было вести дело это с такою осторожностию, чтобы никто не мог заметить цели предприятия, чтобы не озлобить Русских и не напугать иностранцев, которые из опасения могли и уйти из службы.

141. Вследствие всех этих соображений, царь Петр завел роту в 50 человек, которая не имела никакого родства и ничего общего со стрельцами, приказал ее одеть и упражнять на Немецкий лад, поставил в ней иноземных обер и унтер-офицеров; сам, для ободрения новобранцев, стал в ряды их в качестве барабанщика, потом унтер-офицера и так далее до капитана, ходил с этою ротою на парады, и Русские воображали себе, что он держит людей этих только для потехи своей; поэтому и стрельцы смотрели на неведомые им упражнения, как на зрелища, и забавлялись только ими.

142. И так дело превосходно подвигалось вперед; маленький отряд, с течением времени все более и более усиливался, пока наконец из него образовался целый батальон, а потом и несколько полков, таким образом, что этот казавшийся в начале шуточным рассадник вывел, в конце концов, такую новую армию, которая сломила шею старой за ее возмущение, утвердила трон царя, и в последствии, доставила ему как внутреннюю безопасность, так и высокое уважение иноземных государств. Поэтому-то царь [1102] свою лейб-гвардию, состоящую из 10,000 человек, как опору и защиту государства, более любит и содержит лучше, чем все другие войска.

143. Если теперь к этим 10,000 человек прибавить многочисленные войска, стоящие в Финляндии и Украйне, гарнизоны Петербурга, Нарвы, Риги, Ревеля и пограничных Украинских крепостей, то можно вывести довольно верное заключение, что военная сила царя в действительности должна простираться до ста тысяч обученных, хорошо снаряженных и еще лучше вооруженных солдат, не считая тут состоящих в царском подданстве Казаков, Татар и Калмыков, ни так называемых черных полков, составляющих род земской милиции.

144. Эта военная сила в настоящее время держится в строжайшей дисциплине и весьма порядочно выучена, хотя, по ничтожности жалованья Русских офицеров, она не стоит так высоко у царя, как армии в других странах.

145. Русская пехота не уступит никакой другой, кавалерия же хотя также состоит из истинно достойных воинов, но в ней следовало бы кое-что изменить; при том же лошади в России малорослы, и Русский человек никак не привыкнет надлежащим образом блюсти и беречь своего коня.

146. На помянутом выше пиршестве, офицеры, бывшие на море с царем, рассказывали, что Его Величество, во время страшной бури в Июле месяце, находился с кораблем своим в большой опасности, и по мнению всех, понимавших морское дело людей, считал себя уже погибшим, вследствие чего из двух [1103] зол он выбрал будто бы меньшее и, не взирая на скалы и на отговоры Русских, умолявших его на коленях, сел в крепкую шлюпку, сказав только: «Вы братцы не верите судьбе» (Praedestination) и в неунимавшуюся бурю, в темную ночь, пустился в море, счастливо достигнул берега, находившегося в двух милях и, по условию, развел тотчас же на берегу огонь, чтобы известить флот о своем спасении.

147. Оба месяца, Октябрь и Ноябрь, проведены были в разных полезных занятиях, и царь в особенности хлопотал о постройках в крепости, о сооружении разных других общественных зданий, о кораблестроении, для чего собрано было более 40,000 рабочих людей; но так как и этого количества народу было недостаточно, то в помощь пригнаны были Финские крестьяне и пленники Шведские. Сих последних прибыло из Самары, города лежащего за Казанью на р. Волге, 600 человек, которые там работали несколько уже лет, в серных копях; по вредному влиянию работы этого рода на здоровье людей, пленники большею частью перемерли в тех местах.

148. Государыня-царица, как первая покровительница и благодетельница всех бедных и несчастных людей, когда пленники прибыли в Петербург, оделила их зимней одеждой и дала им по нескольку денег.

149. В последний из поименованных выше месяцев, я осматривал город Нишанц, разрушенный в начале настоящей войны Русскими. Город этот находился на расстоянии около мили от Петербурга, по ту сторону реки, как раз на ее берегу, и я мог видеть одни только [1104] развалины его, глубокие рвы, колодцы и погребные ямы, потому что весь материал разрушенных домов употреблен был на обстройку Петербурга. Жители города, производившие порядочную торговлю в Остзейском море, большею частию захвачены в плен, а незамужние девицы взяты к себе в услужение царицею, княгинею Меншиковою и другими знатными дамами и за тем повыданы замуж.

150. В тоже время я взглянул на увеселительный дворец Петергоф, лежащий у самого взморья, и если я скажу здесь о нем только то, что в продолжении 10-ти уже лет над ним работали лучшие мастера и несколько тысяч рабочих людей, которые покорили и переделали самую природу, то уже поэтому можно составить себе понятие о великолепии и отделке увеселительных построек, на которых в прошлом году ежедневно находилось по 10,000 человек и которые скоро представят собой новый Версаль.

151. 1-го Декабря умер Самоедский князь, о котором я говорил выше; отпевание совершалось с большими церемониями в католической церкви, к которой он принадлежал по своей вере, и при этой церкви он и погребен.

152. За несколько лет перед сим он был коронован в Москве, и ему присягали 24 Самоеда, нарочно для того выписанные из их земли, вместе с таким же числом оленей.

153. В начале Декабря месяца, прискакал из Константинополя курьер, от вице- канцлера Шафирова, доносившего царю, что, после многих тревог и неудовольствий, он получил от Порты благосклонный [1105] отпуск, что отправляется домой, находясь в наилучшем с нею согласии, и посылает из Константинополя курьера вперед на три мили. Царь очень рад был возвращению этого министра, который целому государству Русскому сослужил такую великую службу.

154. В это же время царь приказал написать своему агенту во Францию, чтобы он приискивал как можно больше всякого рода искусных ремесленников и договорил их приехать в Россию на выгодных для них условиях, обещая им, между прочим, что они будут иметь даровые помещения и первые 10 лет свободу от всех податей и повинностей.

155. Из Берлина приехал в Петербург один Француз, взявшийся устроить чулочную фабрику, для которой и начали уже строить большой каменный дом.

156. Всем жителям Петербурга, имеющим деревянные одноэтажные дома, строго воспрещено возводить на них другой этаж. Указом недавно вышедшим повелено также, что хотя и дозволяется еще иметь значительное число выстроенных уже деревянных домов, но чтобы впредь не строить ни одного дома из лесу, а чтобы стены и крыши новых домов были кирпичные.

157. Царь приказал предписать царевичу, чтобы он, окончив лечение в Карлсбаде, явился в Петербург. Когда пришло к нему это повеление, а также и в своем ответе на оное, царевич обнаружил мало охоты исполнить его; ходили слухи, будто он был недоволен тем, что до сих пор числился только сержантом.

[1106]             158. Богатый князь Гагарин, губернатор Сибирский, хотел было единственную дочь свою, молодую, прекрасную и разумную девицу, выдать, против воли ее, за старшего сына сенатора Мусина-Пушкина, воротившегося из Франции; чтоб избавиться от этого невольного брака, девица бежала из Москвы в какой-то Русский монастырь и постриглась в нем.

159. В России, если жена убежит от мужа или дочь от родителей и поступят в монастырь (что случается довольно часто в провинциях), то никто уже не может ее взять оттуда, коль скоро она постриглась в монахини.

160. Царь совершил поездку в Дудров и другие местности Ингерманландии, дабы обозреть колонии, выселенные туда из России и взглянуть лично на состояние их. Из России он вывел в Ингерманландию множество зажиточных с полным хозяйством крестьян, с женами и детьми, и поселил их в поместьях, прежде доходных, но вследствие войны и чумы обратившихся в совершенно пустынные земли; с другой стороны, бедным крестьянам, жившим внутри России, роздано в собственность все то, что оставили там упомянутые выселенные оттуда крестьянские семьи.

161. Из Москвы пришли слухи, что вдовствующая супруга царя Ивана, Прасковия, с тремя дочерьми своими (из которых старшая Анна была тоже уже вдовою герцога Курляндского, а средняя вышла позднее за герцога Мекленбургского) получила приказание оставить свою увеселительную дачу, доставшуюся ей во вдовий удел - Измайлово, [1107] лежащее в 3 милях от Москвы, и приехать в Петербург.

162. Царевны, дочери царя, воспитывались в Петербурге; они хорошо и старательно обучены всему, что было им необходимо. Они очень свободно говорили по-немецки, но

по-французски их еще не обучали.

163. Однажды царь спросил у кого-то: «Неужели Немецкий язык недостаточно богат, чтобы можно было вразумительно и попятно объясняться на нем!» И когда ему отвечали: «Да, Немецкий язык достаточно богат для того», он выразил удивление, что Немцы так сильно влюблены во Французской язык.

164. Работы по сооружению большего здания для новой канцелярии, все время, деятельно продолжались и теперь совершенно окончены. Нет в целом свете (дипломатической) канцелярии, в которой бы велись дела на стольких языках, как в Русской. В ней 16 переводчиков и секретарей, ведущих переписку на Русском, Польском, Латинском, Немецком, Английском, Голландском, Датском, Французском, Итальянском, Испанском, Греческом, Турецком, Китайском, Татарском, Калмыцком и Монгольском языках.

165. По завоевании Дерпта и Нарвы Русскими, все жители этих городов, взятые в плен, числом 1600 человек, выселены были внутрь России, в Казань, Астрахань, Сибирь, Вологду и Москву; когда же, прошедшим летом, все эти пленные были разысканы и им объявлено, что они могут возвратиться на родину, то, вследствие этого повеления, человек 200 из них, людей зажиточных, воротились в Нарву [1108] и теперь давно уже находятся там; другие же, доехав до Москвы, остались там и представили царю слезное прошение, что так как они потратили на проезд все, что имели, то и не могут ехать далее. Вследствие этого Его Величество приказал дать им в Москве 200 повозок с лошадьми, для доставления их на родину. В настоящее время люди эти хотя и проживают уже в Нарве, но дела их вообще плохи. Большая же часть пленных добровольно осталась в местах, куда были высланы, потому что там они могли добыть лучшие средства существования, и не захотели покидать свои вновь приобретенные дома и земли.

166. Один офицер, приехавший из Финляндии, рассказывал мне, что в одном лишь городе Каянебурге, лежащем у открытого моря в Финляндии, еще стоял Шведский гарнизон, но что теперь и он также находится под владычеством царя. Относительно этого города замечательно то, что Шведский комендант его, во все время войны, состоял в самых дружественных отношениях с пограничными Русскими и Лапонцами, что одинаково приятно было для обеих сторон, для Шведов, и для Русских. Это объясняется тем, что, по причине бедности самой страны и её жителей, неприязненность не доставила бы никакой выгоды или пользы. То же самое, как слышал я от самого царя, происходит и в главном городе Лапонии Коле, где сходятся границы Шведских, Датских и Русских Лапонцев и где эти различные народцы, скудно питаясь печеною рыбою, в продолжении всей войны, жили между собою дружелюбнейшим образом [1109] и не переставали вести торговлю друг с другом.

Положение Финляндии (по рассказам того же помянутого офицера) крайне бедственное: крестьяне некоторых уездов до сих пор не имели вовсе хлеба и питались древесною корою. В этой стране нет даже селений, а лишь отдельные, там и сям разбросанные избы, и на пространство 4 и 5 миль приходится по одному только священнику. Почва земли во всей Финляндии мало плодородна и покрыта больше голыми утесами, скалами, озерами, болотами, порубленным кустарником, который, с помощию крестьян, рубили и расхищали Шведские партизаны.

167. В этом месяце обнаружилась наконец причина печального настроения царя, в котором он находился уже несколько недель. Он открыл теперь злоупотребления, вкоренившиеся в его государстве еще с 1706 г. и узнал, почему войска получают плохо жалование и терпят великую нужду, почему уходят Немецкие офицеры, от чего тысячи рабочих людей погибли самым плачевным образом, от чего настала такая дороговизна в его стране, внутренняя торговля упала и особенно финансы находятся в столь дурном состоянии. Царь принял твердое решение исправить все это, если не вполне, то насколько возможно, для чего и приказал произвести в этом году общее расследование.

168. Из 20 летнего опыта известно, что царь, несмотря на все расходы по устройству армии и флота и всевозможные сооружения и постройки, никогда не был в необходимости прибегать к займам, но [1110] всякий раз находил для исполнения своих предприятий новые вспомогательные средства в своем государстве. Россия чрезвычайно богата товаром и продуктами, но в чистых деньгах избытка далеко в ней нет, и если взглянуть на огромное пространство этого государства, то становится удивительным, что между обширностию его и доходами оказывается такая громадная несоразмерность; ибо в нем есть много провинций, которые, в плодородии и в богатстве произведений, служащих к удовлетворению потребностей человека, не уступят никакой другой стране в свете. Хотя царь и открыл большую часть причин этого неудовлетворительного состояния и многие уже устранил; но иные в настоящее время ему еще невозможно уничтожить; а об остальных он и сам не имел еще ни времени, ни случая собрать вполне достаточные сведения.

169. Нельзя отрицать, что в России мало городов, а много лесов и степи; что большая часть земли ее бесплодна или, лучше сказать, остается необработанною; но одна из важнейших причин такого явления заключается в том, что страна обессилена убылью народа от теперешней войны; остальное население, вследствие тирании чиновников и дворян, не имеет ни охоты, ни расположения приложить к чему-нибудь руки и помышляет только о своем ежедневном скудном пропитании.

170. Так как цари имеют власть во всякое время, по усмотренным обстоятельствам, отбирать имения у бояр своих, то поэтому и сии последние возымели ложное мнение, будто они тоже могут делать с своими крестьянами; отсюда и происходит, [1111] что всякое прилежание, всякое стремление к приобретению подавлены у крестьян и что крестьяне эти, из недоверия к помещику своему, если и приобретают кое-что тайком, то зарывают в навоз и ничему не дают ходу.

171. Высасывая себе таким образом хитростию и властью сок и силу крестьян, дворяне не хотят в тоже время колоть глаза своими награбленными богатствами, и оттого, по примеру крестьян, запирают свое золото в ларцы, где оно и ржавеет, или же (как разумно делают теперь некоторые из них) посылают свое золото в банки, в Лондон, Венецию, или Амстердам. Вследствие всего этого, так как деньги дворян и крестьян скрыты, то они и не могут быть в обращении и не приносят стране никакой пользы; и хотя царю не раз советовали отменить рабство, пробудить и ободрить большинство своих подданных дарованием им некоторой умеренной свободы и тем доставить выгоду и себе; но царь, в виду дикой натуры Русских, а также и того, что без принуждения их ни к чему не поведешь, имел достаточные причины отвергать до сих пор эти советы и предложения.

В первое время пребывания моего в России, хотя я и старался всеми мерами добыть точное исчисление царских доходов, но все старания мои оставались тщетными до тех пор, пока наконец, с помощию некоторых добрых друзей, я не напал на след. Таким образом из данных, полученных мною от них, а частию извлеченных мною самим из тех или других источников, я хочу сообщить здесь [1112] читателю верные и до сих пор еще нигде не обнародованные сведения о доходах царя в том виде, как они были с 1714 по 1717 год, и тем дать точное понятие о теперешнем состоянии такого могущественного государства, какова Россия.

172. Доходы, ежегодно предполагаемые к поступлению в царскую казну с отдаленных областей, входящих в состав Русского государства, троякого рода: людьми, провиантом и деньгами.

173. В числе людей, поставка которых доставляет царю известные выгоды, справедливо считают:

174. Казаков или Черкасов. Они населяют так называемую Украйну, или пространства, лежащие между рр. Доном и Днепром, выше порогов сей последней реки, почему они и пишутся также Запорожцами. Прежде они состояли под владычеством Польши, но непомерно угнетаемые этою нациею перешли в подданство сперва Турок, а потом, когда не нашли, вероятно, желанного и у этих неверных, в подданство к царю Алексею, отцу нынешнего монарха.

175. Виновник сего последнего подданства был тогдашний генерал или гетман казаков, Дорошенко, потомки которого и теперь еще считаются знатнейшею фамилиею и который сумел постановить такие условия договора, что в тех местах, где в последствии не было никаких перемен, казаки, не смотря на подданство свое, едва ли знают, что называется подданством.

176. Поступая под защиту и покровительство Его Царского Величества, Дорошенко выговорил себе преимущественно следующие условия: чтобы вся Украйна была свободна [1113] ото всяких гражданских повинностей, чтобы казаки жили по однажды принятым и в Украйне действующим Магдебургским правам, чтобы они пользовались свободною торговлею и в особенности винокурения, варения и продажи пива и меду, чтобы они управлялись своим начальством и чтобы отнюдь не поставлять им начальника из Русских или иностранцев. За все это он с своей стороны обязался поставлять царю, по первому его востребованию, конное войско в 60,000 человек. Такое предложение представляло великую выгоду в те времена, когда не знали еще регулярных войск и когда казаки в Польском и Русском мире считались лучшим и сильнейшим войском; в настоящее же время, при теперешнем устройстве царских войск, в казаках нет уже такой надобности, и их бы охотно освободили от воинской их службы (тем уже более, что теперь они свыше 30,000 человек и доставить не могут) и поставили прямо на Русскую ногу, если б не опасались того, что они уйдут назад, через Днепр, в пределы Польши, или за Дон в Татарию, так как они и всегда называют Татар своими братьями. В таком случае можно опасаться не только того, что занимаемые ими теперь превосходные земли обезлюдеют и обратятся в пустыни, но также и того, что, под их водительством и подкреплением, в Россию могут вторгнуться и Татары. Отважиться на это и подвергать себя такой случайности Русскому правительству кажется довольно опасным, и потому оно изыскивает другие, не столь заметные, способы, чтобы вполне поработить и обессилить [1114] Украйну. Приступ к этому сделан уже довольно удачный, именно тем, что, со времени войны с Турками и даже до сего дня, казаки обязаны были не только давать квартиры для большей части Русской кавалерии, но и ставить почтовых лошадей, ежеминутно требуемых, но ничем не оплачиваемых, вследствие чего вся страна их разорена до такой степени, что теперь она не походит даже на тень прежней Украйны.

177. Подобного же рода воинство Его Царское Величество может призывать и из 2) Калмыцких орд. Но так как этим войскам необходимо доставлять вспомогательные средства, которые обходятся Русскому правительству дороже пользы, ими приносимой, то их и употребляют весьма редко. Несколько лучшую службу доставляют подвластные Русскому государству 3) Татары, которые также обязаны являться по требованию царя и прежде употреблялись только в походах, а теперь наряжаются и на всякие другие работы.

178. Но самую большую выгоду извлекает царь из 4) рекрутов, которых обязана доставлять ему страна в таком количестве, какое ему будет угодно, без всяких пособий с его стороны.

179. Прежде, еще до устройства полков, призыв рекрут был довольно беспорядочен. За короткое время перед выступлением в поле, из воинской канцелярии выдавался полковникам список, с специальным поименованием тех селений, из которых следовало набирать рекрут, при чем полковники имели в виду царский интерес гораздо менее, чем собственный свой и, чтобы набить свой карман, поставляли [1115] в поле самый горестный народ. Это было тем легче, что, с одной стороны природное отвращение Русского простонародья к войне давало достаточный повод к выжиманию денег из людей трусливых, а с другой не было никого, кто бы захотел обратить внимание на такие злоупотребления, а тем более преследовать их. Но с тех пор, как военному управлению в России дана новая форма, большая часть этих злоупотреблений уничтожена, и так как в Русском простом народе нет добровольных охотников поступать в солдаты, то в призыве рекрут установлен следующий порядок. Как только пополнится армия, и рекрут останется всего каких-нибудь несколько тысяч, делается представление в Сенат, что потребно такое-то количество новых рекрут. Сенат распределяет это требование по губерниям и предписывает каждому местному губернатору, сколько именно он должен выставить рекрут, сообразно с управляемою им областью. Губернаторы делают уже распоряжение по находящимся в их ведомстве крестьянским дворам; ибо каждые 40, 50, а иногда только 20 дворов, обязаны на свои средства поставить одного рекрута и доставить его в Москву, или иное сборное место, а оттуда уже, вместе с остальными собранными там, отправляют их в Петербург или в армию. По такому порядку исчислено, что обыкновенно предписывается набирать 20000 ординарных рекрут в год, что по громадности земель, обладаемых царем, почти невероятно как мало, особенно если принять в соображение дурное продовольствие, которым прокармливают этих людей по общему Русскому [1116] обычаю и то, что большинство их, еще в учебные годы, гибнет больше от голоду и холоду, чем от неприятеля. Описанный набор в настоящее время, когда армия не терпит уже значительной убыли, делается с крестьянских дворов; но в начале текущей войны, когда Русские войска понесли важные поражения, при Нарве и в других местах, набор производим был несколько раз и из домов вельмож, державших при себе, по древнерусскому обычаю, от 4 до 5 сот прислуги, из коей 3-ий, или 4-й человек должен был стать под ружье, что, впрочем, делалось только временно, по приведенной выше причине, но никаким законом, или указом установлено не было. Почти подобное обстоятельство было и с 5) матросами, которые в начале набирались только из областей, лежащих на больших реках, как например в Архангелогородской и Казанской губерниях.

180. Русские, обитавшие по берегам Ледовитого моря (так же, как было это и на островах Великобритании) добывали значительное количество морской соли, с помощию огня и растущего у них в изобилии лесу. Когда сообразили, что люди эти, привыкшие плавать повсюду на своих сшивных судах, легко могут выучиться плавать и на устроенных надлежащим образом кораблях, то всех их позабрали в Петербург, и добывка соли была, следовательно, брошена; поэтому-то, царь и велел в последствии закупать заграничную соль, на что должен был затрачивать ежегодно великие суммы. Теперь же, когда флот значительно умножился и на него требуется больше народу, и отдаленнейшие области [1117] обязываются поставлять людей, и их берут даже из рудокопень, в которых люди эти работали с юных лет, и потому, как только попадут они на воду (стихию им непривычную) то мрут, как мухи, тем более, что, по причине суеверия, их невозможно уговорить не соблюдать долгих постов. Так как рекруты набираются обыкновенно чрез посредство губернаторов, которые потом и высылают их к месту назначения, то при наборе матросов, всякий почти раз посылается лейб-гвардии Преображенский или Семеновский офицер в известную область, с собственноручным повелением Его Величества; в таком случае офицер этот уполномочивается поступать при наборе по своему усмотрению, даже против желания губернаторов.

181. Так как царь, из всей военной силы, любит, по-видимому, всего более флот, то он особенно заботится о том, чтобы всё, что необходимо для снаряжения и устройства флота, исполнялось самым старательным и поспешным образом.

182. Точно также Русское земство, по указу своего государя, обязано доставить 6) всякого рода ремесленников, в особенности же каменщиков, плотников и кузнецов. Так как этот род людей (каменщики, плотники и кузнецы), без всякого обучения, просто самоучкой, живут и промышляют в большей части Русских селений, из которых перебираться на житье в такую новую местность, какова Петербург, им бывает тягостно в высшей степени, то их набирают из крестьян так же, как и рекрут, но только с 400 или с 500 крестьян поставляется обыкновенно, по приказанию [1118] губернатора, всего только один работник. Путевое продовольствие этих новобранцев принимают на себя все сказанные крестьяне, по определенному денежному сбору; но как скоро доставят его на место, он поступает на царское жалованье, по одному рублю в месяц, которое и получает обыкновенно до конца своей жизни; но случается, что за доброе поведение и знание своего мастерства ему делается и некоторая надбавка. Остальные, более тонкие ремесленники, каковы: часовых, золотых дел мастера, слесаря, медники, башмачники, портные, переплетчики и пр. от земства не требуются; но если узнают, что такой мастер находится в известном месте, его просто берут, где бы он ни был, и везут прямо в Петербург.

183. Так как, особенно в правление настоящего царя, в Петербурге, Киеве, Москве, Азове, Таганроге, Чернигове, Нижнем, Переяславле и в других местах, заложены крепости и возводятся большие здания: то найдено необходимым требовать от земств и 7) подручных и барщинных работников на эти постройки. По множеству зданий, возводимых в Петербурге, эти рабочие сгоняются сюда изо всех областей, в остальные же города только из той именно области, в которой строятся крепости, так: в Киевскую, Нижегородскую, Переяславскую и Черниговскую, - из Киевской; в Азовскую, Таганрогскую, Черкасскую - из Воронежской или Азовской области. Набираемым рабочим людям тотчас же выдаются путевые деньги и продовольствие на 6 месяцев, по прошествии которых рабочие эти возвращаются домой, а на [1119] места их должны явиться другие: это как бы бездна, в которой изнемогает и гибнет бесчисленное множество Русских подданных. Люди, знающие основательно это дело, уверяют, что при возведении крепости в Таганроге у Черного моря погибло более 300,000 крестьян, и еще более на Петербургских и Кроншлотских работах, частию от голода, а частию вследствие болезней, развившихся от болотистой почвы.

184. Вот все выгоды или доходы, извлекаемые Его Царским Величеством из подвластных ему стран, относительно людей.

185. Большая часть царских доходов извлекается так же, как сказано, из провианта. Повинность эта не всегда одинакова, но умножается или уменьшается, смотря по обстоятельствам и требованию войск. В прежние времена, когда гарнизоны защищали пограничные крепости от Турок, Крымских и других Татар, от Поляков, Шведов и других неприязненных соседей, и войска, находившиеся внутри государства, продовольствовались земством. Они располагались по селениям, и от каждого двора требовалась известная доля хлеба, овса и крупы, что при многочисленности войск и гарнизонов в крепостях составляло значительное количество потребляемого провианта. За тем, когда границы государства начали расширяться на Севере, способ взимания провианта удержан тот же, но с тою прибавкою, что крестьяне обязаны были доставлять хлеб в Петербург и другие вновь завоеванные местности, что, при значительном отдалении мест доставки, было гораздо невыносимее самой повинности сбора провианта. Когда по этому случаю [1120] возникли многочисленные жалобы, было решено наконец доставку провианта предоставить известным поставщикам и, вместо хлеба, взимать с земцев стоимость его. Мера эта, без сомнения, была бы великим облегчением стране, если б только дело повелось чисто. Но при этом завелась бездна мошенничества, и большие господа, которым поручалось договариваться с поставщиками, сами принимали доставку на себя, под чужими именами, выговаривая себе в контракте цену за тонну хлеба, какую хотели, так что цена за хлеб, поступавший в царские магазины, стояла гораздо выше рыночной; поэтому ожиданное облегчение стране обратилось в невыносимую ей тягость, и множество народу бежало из собственных домов. Такое угнетение страны продолжалось довольно долгое время, отчасти потому, что сам царь мало бывал внутри государства своего, а отчасти и оттого, что не было никого, кто бы захотел открыть правде глаза и оскорбить вельмож, которые были в это замешаны. Наконец нашелся человек, который бедствия страны принял к сердцу ближе собственной опасности и отважился эти злоупотребления открыть царю, хотя и таким способом, что если б он увидал, что на его донесения не обратят никакого внимания, он мог бы вынуть еще из петли свою голову и остаться неузнанным.

186. Для этого он написал жалобы от страны и разбросал их по разным местам, где, как ему известно было, должен был проходить царь. Счастье захотело послужить ему. Царь поднял одну из этих жалоб, сам прочитал ее, [1121] обратил на нее строгое внимание и обещал даже составителю ее безнаказанность и щедрую награду, если только он объявит себя и докажет справедливость всего им написанного. Тогда-то писавший открылся, начал свое дело и довёл его до того, что царь ясно уже мог видеть неверность своих чиновников. Это дало повод к огромному следствию, которое в начале 1715-го года в Петербурге поручено было ведению находящегося теперь в заключении генерала Василия Долгорукого. В нем замешаны были все знатные лица государства: генерал-адмирал Апраксин, князь Меньшиков, Петербургский вице-губернатор Корсаков, обер-адмиралитетс-гер Кикин, первый коммиссар адмиралитета Синявин, генерал-фельдцейгмейстер Брюс, двое из Сенатской Коллегии: - князь Волконский и Апухтин, и бесчисленное множество царских чиновников второго и третьего чинов. Апраксин, Меньшиков и Брюс оправдывались тем, что они редко были в Петербурге, а больше в походе, или вне государства, и потому не могли знать, что происходило у них и дома, а тем более не могли проникнуть проделки своих неверных подчиненных чиновников и помешать им. Такие оправдания этих господ, частию по кажущемуся правдоподобию их, частию же потому, что господа эти пользовались особым расположением царя, были приняты во внимание, но только с тем условием, чтобы они уже надлежащим образом поплатились из казны своей. Другие же, не имевшие возможности оправдаться, строжайше наказаны: Корсаков публично наказан кнутом, Апухтину и князю Волконскому [1122] жгли языки раскаленным железом и также били их кнутом; некоторых низших чиновников секли батогами или палками, а других сослали в Сибирь и другие отдаленные места и конфисковали все их имущества и имения. По окончании этого дела уставлен был наконец такой порядок, по которому все пути к плутням коммиссаров были обрезаны, и таким образом со страны снята была великая тягость, по крайней мере на то время, пока продолжался этот новый порядок.

187. Но еще большее облегчение получила страна, когда найдено было за лучшее, после Полтавского дела, значительнейшую часть войск расположить в Польше и порядочный также корпус кавалерии расквартировать у вышепомянутых казаков под предлогом обороны от тревожных Татарских набегов. Но так как, по заключении с Турками мира при Пруте, Русскую армию приходилось вывесть из Польши назад, а в Померании хотели употреблять её не вполне всю, то нельзя было обойтись, чтобы некоторые полки не расквартировать в России, что и пало преимущественно на Петербургскую губернию: ибо желательно было иметь войска ближе под рукою и чтобы они по возможности были бы избавлены от слишком больших передвижений. В тоже время нужно было вывести из Украйны и некоторые кавалерийские полки, чтобы показать, что на беспрестанные жалобы казаков обращено было некоторое внимание, и полки эти приказано разместить в Смоленском и Рижском округах. Сверх того и Дерптский округ обязался, еще при сдаче своей, ежегодно продовольствовать по два полка, что для [1123] войск, которые царь хотел держать тогда по близости к Петербургу, представляло весьма значительные выгоды. Новгородский округ также обязан давать квартиры лб.- гвардии Преображенскому и Семеновскому полкам, а потом и придвинутым к ним полкам Астраханскому и Ингерманландскому, на всё время, когда они бывают не в поле, каковые квартиры, впрочем, были здесь далеко не так сытны, как те, которые они занимали перед тем в Польше. Гарнизоны, размещенные прежде во многих Русских местечках России, почти все повыведены оттуда и только в крепостных городах и в самых крепостях оставлена небольшая часть земской милиции, получающей продовольствие с того округа, которому принадлежит город. Таким же образом получали часть своего содержания и поставленные в этих городах от правительства чины (каковы: коменданты, земские заседатели, коммиссары, фискалы, правители канцелярий, секретари, канцеляристы и другие канцелярские служители) хлебом и овсом, по уставленной и объявленной Его Царским Величеством раскладке. На всё это собирается с округа, по примеру, как было в 1716-м году в Киевском округе, по ½ четверика ржи и постольку же овса с каждого крестьянского двора

188. Наконец доходы, доставляемые в кассу Его Царского Величества чистыми деньгами, бывают двух родов: постоянные и изменяющиеся. В числе этих не считаются, впрочем, доходы, которые поступают к царю из тех казенных (прямо или в пользование принадлежащих царю) имений, которые исключительно [1124] назначены только на содержание придворного штата Его Величества; ибо в особенности, по крайней мере в управление теперешнего царя, никогда не бывало слышно, чтобы он пользовался хоть малостию для потреб Двора своего, или для своего удовольствия, из тех денег, которые собираются со страны, за исключением своего генеральского и вице-адмиральского жалованья, которое, как по праву заслуженное им, позволяет он себе получать из воинской кассы.

189. Есть люди, которые сумму, получаемую царем с таких его имений, определяют точно и считают её в 400,000 рублей. Но, кроме того, что трудно дознать дело, о котором сведения не собраны в одном каком-нибудь Русском приказе, или канцелярии, или в одной какой-нибудь местности, а разбросаны и их нужно доставать по всем провинциям, где находятся те имения: получить верные об этом деле сведения даже и невозможно, потому что самые имения эти подвергаются ежегодным переменам. То из них выделяется часть в пожалование какому-нибудь ревностно служащему офицеру или любимцу царя; то, по конфискации, присоединяются к ним новые имения мятежников или иных преступников, впавших в немилость у царя, и таким образом, смотря по обстоятельствам времени, имения царя получают большее или меньшее приращение.

190. Русский крестьянин, за свой двор и землю, платит в государственную казну следующие постоянные или обыкновенные подати:

В воинскую канцелярию - 25 к.

В адмиралитет - 10 к.

Рекрутских денег – 6 к.

[1125] Денежный сбор в замен поставки лошадей в губернии - 11 к.

На кирпичные заводы - 3 к.

На добывку извести - 3 к.

На материалы при постройки крепости в Петербурге - 4 к.

На почтовых лошадей - 5 к.

На содержание канцелярии – 1 к.

На чрезвычайные расходы пол копейки.

Такой сбор взимается с каждого селения, по числу дворов, как значатся они в инвентаре визитации. До 1710 года руководствовались при этом списком или реестром, составленным еще в 1679 году, в правление царя Феодора Алексеевича. Но когда соображено было, что с того времени число жителей должно значительно умножиться, в сказанном 1710 году наряжена была коммиссия, которая должна была снова, объехать всю страну и привести в известность число всех крестьянских дворов в каждом селении, с поименованием не только домохозяина, но и всех членов семейства его.

191. В 1715 году снова повелено было, чтобы уже сами земские заседатели лично ездили повсюду и все дома, которые только усмотрят они, записали в точности, что в Московской губернии и было приведено в исполнение, но в других, не знаю почему, было отложено. Однако ж все эти дознания не достаточны для того, чтобы устранить злоупотребления и разные извороты, к которым прибегают Русские дворяне, желая сделать бессильными все благие намерения и предприятия царя. Так как главнейшая часть богатства их заключается в селениях и поместьях, то ничто на свете не занимает их столько, как забота получать с этих имений доходы [1126] и на сколько возможно освободить крестьян своих от казенных повинностей, для достижения чего они не пренебрегают никакими средствами. Если, например, назначенный к ним для ревизии коммиссар человек честный, на подарки неподкупный (что в этом народе, впрочем, встречается также редко, как и трилистник о четырех листках), то они прибегают к другому приему, так, чтобы можно было такого коммиссара с зрячими глазами сделать слепым и обмануть. Сделать же это довольно легко, потому что все крестьянские избы и дворы в России складываются из положенных одно на другое бревен, которые в два-три часа можно разобрать и перенести в какое-нибудь другое место. Так как всё это правительству хорошо известно, а устранить это едва ли бы было возможно, то Сенат и заблагорассудил продолжать взимание податей по старым спискам и только в одной Киевской губернии собирать их по ревизии 1710 года: ибо вследствие новых выселений в эти места, бывших уже после присоединения Украйны под Русское владычество, число крестьянских дворов, значившихся в описи или ревизии 1679 года, умножилось до такой степени, что царская казна могла бы потерпеть большие убытки, если не принять в расчёт этой разницы.

192. Кроме этих обыкновенных податей, сельские жители и вообще земцы обязаны взносить ежегодно известную пошлину за мельницы, пруды, рыбные ловли, пасеки, за луга, сады, бани и другие подобные заведения.

193. Мельница облагается на основании ежегодного помола на ней, так что четвертая часть того, что [1127] можно получить от неё за помол, должна идти Его Величеству. Такая пропорция соблюдается верно, по таксе, которою облагаются мельницы простого народа и духовенства; знатные же люди и здесь, как и в других делах, нашли средства уверять назначаемых для определения таксы коммиссаров, что доходы их мельниц гораздо ниже действительных, и таким образом сумели умилостивить коммиссаров снисходительнее поступать с ними.

194. С бань крестьянин платит ежегодно не больше 5 алтын с каждой, каковой сбор, не смотря на свою незначительность, по множеству бань и по тому, что Русский скорее обойдется без церкви, чем без бани, составляет большую сумму.

195. На остальные угодья, как на пример: на рыбные ловли, пруды, луга, сады и т. п. определенной таксы нет, а платятся с них большие или меньшие пошлины, которыми они издавна обложены, сообразно с временем и другими обстоятельствами. Дерптская провинция, по установленному договору, уплачивает 25000 р., Рижская 600 р., Эзельская 9000 р. и Ревельская 15,000 р.

196. Русские городские жители и жители торговых местечек, кроме описанных обыкновенных податей, которые они несут наравне с крестьянами, обязаны нести еще две другие, именно: поземельные налоги и подати с имущества.

197. Поземельные деньги взимаются со всех обывательских домов, выстроенных не на белой земле, в количестве по пяти копеек в год с каждой квадратной сажени, занимаемой домом. Белой же землей называются в России такие участки, которые некогда отведены были знатным [1128] боярам или дворянам, а также и солдатам для житья, почему они и свободны от сказанной подати. Остальные участки, носящие название черных земель, обязаны платить эту подать, кто бы ни жил на них, так что и знатные вельможи, имеющие дома на черной земле, не освобождаются от оной. Но налог этот очень ничтожен сравнительно с имущественною податью, которою облагаются люди, занимающиеся торговлею, ремеслом или иным частным промыслом. Хотя налог этот относится также к постоянным доходам, но в нем ежегодно делаются некоторые перемены. Так как в частной жизни невозможно, чтобы обыватели оставались навсегда в одном положении, но чаще одни из них беднеют, а другие наживаются, то, чтобы соблюсти соразмерность, немного лет тому назад заведено выбирать из их собственной среды нескольких бургомистров, которые наблюдают за равномерностию этой подати, и чуть кто обнищает до того что не в состоянии бывает заплатить оную, слагают с него непосильную для него тягость и накладывают её на других, более зажиточных. Эти же бургомистры, при таком наблюдении за состоянием своих сограждан, имеют достаточное основание и случай взыскивать уплату и других податей таким же образом, вследствие чего бедняки заметно облегчаются, без ущерба государственной казне.

198. Всех граждан, на основании их имущества, делят они на известные классы и облагают: одних полкопейкой, других - копейкой, двумя и до рубля. Когда приближается время уплаты казенных податей, они делают такую раскладку, что если [1129] принадлежащий к самому высшему классу платит рубль, принадлежащий к низшему должен был бы платить полкопейки.

199. Несмотря, впрочем, на такое облегчение, подати граждан все-таки велики, до такой степени, что, выражаясь Русской же поговоркой, кто сидит на алтыне или 3-х копейках, должен уплачивать зачастую 20 р.-30 р. в год.

200. Гражданину первого класса обходятся они, из году в год, не считая пошлин, от 500 до 600 р. Сверх того граждане Русских городов обязаны взносить особый сбор за свои бани: простые обыватели по 1 р., а богатые купцы ведущие оптовую торговлю и бояре по 3р., и это почти единственный налог, которым обложены боярские и дворянские дома, как таковые, кои свободны от всяких других повинностей.

201. С обывателей - домовладельцев, какого бы состояния они ни были, на исправление мостовой или деревянного помоста, которым выстилаются городские улицы, в каждые 5 лет собирается еще по 5 коп. со всякой сажени по длине дома; из этого сбора, впрочем, мало или и вовсе ничего не идет в государственную казну, потому что большая часть этих денег выдается тем подрядчикам, которые принимают на себя исправление улиц.

202. Духовенство в этой стране также не свободно от казенных податей, как и миряне. Архиепископы и епископы здешние, хотя и обладают большими поместьями или богатством, но обязаны уплачивать такие же большие тягости, как и дворяне.

203. Лет 10 с небольшим назад, когда еще неудачная война с [1130] Шведами требовала значительных денежных сумм, все епископские и монастырские имения были, по совету

тайного советника и графа Мусина-Пушкина, отобраны и причислены к уделу Его Царского Величества. Но в 1711 году епископам возвратили имения их назад, ради ли удовлетворения докучливых просьб и бедствий этих голодных духовных лиц, или, может быть, ради того, чтобы по случаю предстоявшей тогда войны с Турками отнять все поводы ко внутренним беспокойствам. Но при этом правительство удержало право получать от владельцев этих имений, через каждые два года на третий, нечто в роде безвозмездного дара в 20 или 30 тысяч рублей, смотря по епархии (доходы которых, между прочим, были уже основательно дознаны). Кроме того Его Величество оставил за собою и патриаршие имения, упразднив самое достоинство это со смертию последнего патриарха Адриана и возложив отправление обязанностей по этому сану на архиепископа Рязанского, как экзарха патриаршего престола. Монастыри же не все были так счастливы, как епископы. А именно, значительные из них, предъявившие просьбы о возврате имений в то еще время, когда это благосклонное для них решение правительства было в самом ходу, без труда получили обратно отнятые у них имения; монастыри же незначительные, узнавшие о нем уже тогда, когда первая ревность правительства охладела, встретили потом значительные препятствия к получению своих имений; и даже теперь еще часто встречаются шатающиеся всюду около Сената ходатаи или просители в черных рясах и клобуках, и [1131] с великими трудами, а может быть и тщетно, ищут там того, что прежде предлагалось им же самим.

204. Белое духовенство, пользующееся обыкновенно в России меньшим почетом, чем лица других состояний, облагается и сообразным с доходом их сбором больше, чем другие граждане. Если священник имеет приход, то с каждого в приходе его дома он обязан платить по 6 копеек, хотя сам он, может быть, и не получит этого. Еще другой сбор обязан он заплатить за свой священнический сан и кроме того особый за своих детей. Наконец, так как известно, что священник не может служить обедни post concubitu sine Iotione и след. не может обойтись без бани, то банный сбор с него назначают выше сбора с мирян. Тогда как крестьянин платит за свою баню не более 15 копеек, священник за самую плохенькую обязан платить по рублю в год. - Всё это составляет доходы, которые в этом государстве можно бы считать за постоянные, хотя они по разным обстоятельствам не всякий год совершенно одинаковы. Количество, какое представляет каждый из этих налогов в отдельности, определить трудно, по неодинаковости их самих; для иностранца же, для которого доступ в высшие по счетоводству места закрыт, почти совершенно невозможно. Однако ж, нашлись такие любознательные охотники, которые сумели склонить чиновников, служащих в тех местах, сообщить им следующее состояние постоянных доходов.

[1132]

Губерния или область          Города            Обывательские дома в городе        Крестьянские дворы Доход

Москва           39        17,301 236,672           1,149,687 р.

С. Петербург  28        8,324   132,652           408,627 р.

Киев (1)         56        1,864   25,816 114,857 р.

Архангельск   20        4,302   92,298 374,276 р.

Рига (2)          17        1,771   42,555 83,039 р.

Азов    17        958      40,700 154,933 р.

Сибирь           30        3,740   36,154 222,080 р.

Казань                        54        2,545   20,571 344,064 р.

Нижний Новгород    10        3,694   78.562 259,581 р.

 

Примеч. (1) Может показаться не сообразностью, что в Киевской губернии такое множество городов и так мало в них обывательских домов сравнительно с другими губерниями, но необходимо при этом заметить, что Киевскую губернию населяют казаки, и что коренные жители тамошних городов (т.е. казаки) свободны от всяких податей. Поэтому и в приведенном числе обывательских домов считаются только те дома в этих городах, за которые Русские собственно жители обязаны платить подати их и налоги. Подобное должно заметить и об Азовской губернии, где Донские казаки, обитающие в долинах по реке Дону, также свободны от податей, и в замен того обязаны иметь бдительное наблюдение за движениями соседственных Татар.

(2) Рига и Смоленск, с принадлежащими им местечками, считаются в одной губернии или области, и обыкновенный доход с неё полагается в 83 тысячи рублей, тогда как, впрочем, доходы Лифляндии, в настоящее время, едва ли составляют и половину этого.

205. Из непостоянных доходов, важнейшая экстраординарная или чрезвычайная подать, так называемые [1133] у Русских запросные деньги (Tschaprosnie dengi), или такой налог, который можно было бы сравнить с безмездным даром (don gratuit). Подать эта налагается, когда какие-нибудь чрезвычайные случаи требуют и экстраординарных денежных издержек, как например когда предпринималась в 1711 г. война с Турками, или когда нужно было продовольствовать пограничные крепости Финляндии, Ингерманландии и проч., или наконец на что-либо другое, что не могло быть покрыто одними обыкновенными доходами. Так как случаи эти не во всякий год бывают одинаковы, то и чрезвычайная подать, после того, как Россия обеспечила себя от войны с Турцией, не была уже более так значительна, как до того времени.

206. В 1716 г. с каждого крестьянского и городского обывательского двора взимались следующие экстраординарные налоги:

На продовольствие С. Петербурга и Риги - 57 к.

На доставку потребных для Ревельского адмиралитета материалов – 24 ¾ к.

Со 100 дворов одного работника, и в добавок к нему с каждого двора - 3 к.

С 500 дворов одного плотника и в добавок к нему с каждого двора - 1 к.

На жалованье земским заседателям, судьям и другим канцелярским чиновникам, по указу, объявленному в 1715 г. Июня 28 дня. - 10 к.

Итого 95 и ¾ к.

207. Кроме приведенных выше податей, ни городские обыватели, ни поселяне, за земли свои и по имуществу, не обременяются никакими [1134] налогами. Налоги эти были бы очень легки там, где земледелец умеет пользоваться благословением, Богом ему ниспосылаемым; но они оказываются необыкновенно тягостными в стране, где крестьянин не понимает, как лучше извлечь пользу от земли своей и от собранных им плодов, и где его постоянно высасывает помещик. Угнетение духа, проистекшее из рабства, до такой степени омрачило, по-видимому, всякий смысл крестьянина, что если б ему указана была выгода экономии, и даже если б он сам ясно видел пользу ее, то все-таки не перестал бы держаться прежних своих порядков, полагая, что предки его лучше разумели дело. Что можно было бы извлечь из плодородной земли его, можно видеть в особенности, когда из России переедешь в страну казаков: хотя почва тамошней земли гораздо хуже, и сами Русские, живущие в Украйне, уже по натуре своей далеко не так прилежны и деятельны как казаки; однако ж вследствие хозяйства, которое у них ведётся почти на Польский образец, не, взирая на расквартирование войск и другие притеснения, они гораздо зажиточнее тех Русских, которые добывают себе пропитание под благодетельным покровительством господ своих.

208. Та же самая дурно устроенная экономия бывает причиною того, что многие крестьянские семейства, пришедшие в несостоятельность, из страха перед экзекуцией, которая здесь имеет значение почти как уголовный допрос, бросают свои избы и дворы и убегают в леса, умножая собою толпы раскольников (так называются те фанатики в России, которые крепко держатся древних [1135] церковных книг и которые, вследствие исправления этих книг теперешнею церковью, считают сию последнюю неправославною), или же переходят в другие области под защиту и власть какого-нибудь помещика. Но таких перебежчиков теперь неохотно принимают, потому, что по закону о губерниях (по провинциальному праву) установлено: если кто отыщет своего крестьянина в имении другого помещика, то сей последний не только обязан возвратить крестьянина прежнему его владельцу, но и заплатить ему еще деньгами, по 25 р. за каждый год, который тот пробыл у этого другого помещика. В виду такой пени, разумеется, временному владельцу приходилось плохо, потому что редкий крестьянин вносит помещику свыше 10-12 рубл. в год оброку. Но самый большой вред от таких беглых крестьян наносится их первому владельцу, потому что у него нет силы обрабатывать оставленные бежавшими участки, которые кроме того и возделывались плохо; подати же, лежащие на этих участках, он во всяком случае уплачивать должен, от чего и происходит, что когда участки эти совершенно истощатся, владелец их, по примеру бежавших крестьян, принужден бывает, наконец, предпочитать леса полям. Но такая неурядица далеко не наносит стране столь великого вреда, как злоупотребления тех земских заседателей, правителей канцелярий и канцеляристов, которым поручаются взимание и взыскание выше сказанных податей. На этих людей смотреть иначе и нельзя, как на хищных птиц, которые думают, что со вступлением в должность им в тоже время предоставлено [1136] право высасывать крестьян до костей и на их разорении устраивать свое счастие. Поэтому-то какой-нибудь писец, хотя у него, при определении на место, всего имущества едва хватало на покрытие нагого тела, в четыре или пять лет так разживается, что там, где бегут крестьяне, он скорехонько выстраивает себе каменные палаты, которых, разумеется, он не мог возвести из своего жалованья, состоявшего перед сим из 5-6 рублей в год, и только теперь, по указу Его Величества, увеличенного до 15 и 20 рублей (с целию лишить их поводов к такого рода злоупотреблениям).

209. Так как высшие чины поступают не лучше и также желают получать свою часть незаконных поборов, как и подчиненные их, то вся страна оказывается в таком положении, что когда в самые тяжелые годы, ни один двор не обязан был платить царских податей более 6 или 7 рублей, крестьянин вынуждаем был платить 13 и часто даже 15 р. в год. Поэтому один Русский, сведующий в подобного рода делах, сказал однажды: из собранных податных 100 р. наверное каких-нибудь 30 рублей поступают в казну Его Величества, остальное чиновники делят между собою за труды свои.

210. Средства, употребляемые для извлечения взяток, неисчислимы, и их также трудно исследовать, как и исчерпать море, и хотя повелением Его Величества многие из них искореняются, но чиновники с изумительною быстротою приискивают новые. Например, если комендант захочет оказать милость какому-нибудь писцу своему, он дает ему [1137] поручение объехать известный округ и удостовериться, заплатили ли крестьяне все свои подати и имеют ли в том квитанции. Как только посланный приезжает в селение, сейчас же, с неистовством, требует квитанции в уплате податей и приказывает разместить своих провожатых по квартирам. Если крестьянин не тотчас находит квитанцию (что случается очень часто, потому что страх от этих кровопийц лишает его рассудка), он должен, до отыскания ее, еще раз заплатить подать, или по крайней мере, если еще он надеется найти её, подарить писца за то, чтобы он обождал немного. Если же крестьянин находит квитанцию, то хотя он и избавляется от вторичной уплаты её, но всё-таки должен ублажить писца, кроме съестного и напитков, и деньгами за труды его, и такой прием употребляют они в особенности там, где, как им известно, сгорел господский дом, в котором хранятся, обыкновенно, все бумаги, касающиеся до имения. В этих случаях исключение на случай пожара (exceptio incendii) не помогает у таких недостойных, своекорыстных судей.

211. Кроме описанных выше податей, взимаемых со страны, Его Царское Величество получает еще некоторые другие регалии, из которых ежегодно извлекает значительные, хотя и непостоянные доходы, а именно:

1) Право монеты, принадлежащее исключительно царю, и ни под каким предлогом никакому другому князю, вельможе, или городу; и хотя в старину города Новгород и Псков также чеканили монету, но право это давно уже отнято у них. [1138] В продолжении известного времени монеты этих городов были, правда, в обращении, и даже там чеканились новые в пользу и от имени царя: но в последствии все они были изъяты из обращения, и все дело переведено в Москву. В настоящее время в Москве имеются две монетных палаты, из которых одна называется денежный, а другая монетный двор; в монетном дворе до сих пор чеканятся одни медные деньги, в такой пропорции, чтобы из каждых двух фунтов меди выделывался один рубль. В другом же чеканятся только серебряные монеты, больших и малых сортов, и при этом дворе всегда имеется пробный мастер. Считают, что оба эти двора вместе ежегодно приносят царю с небольшим 200,000 руб.

212. 2) Право продажи питей, которое царь во всех провинциях и зависимых от него областях, кроме Украйны (той части ее, которая заселена казаками) и Лифляндии, удерживает за собою. Впрочем, это право простирается только на те напитки, которые изготовляются внутри страны, каковы: пиво, мед и хлебная водка; эти питья никому, кроме уполномоченных царем и в его пользу, не дозволяется ни в кабаках, ни где-либо продавать, и если кого поймают, то за продажу пива и меду штрафуют деньгами, а за продажу водки жестоко наказывают и телесно.

213. Так как Русский народ больше, чем какой либо другой, любит крепкие напитки, то легко понять, что доход по этой части должен быть очень велик; к тому же в кабаках такой уже обычай продавать всё вдвое дороже, вследствие чего большая часть народных денег [1139] привлекается обратно в царскую казну. А так как, рабочие Русские, равно как и солдаты, половину жалованья получают продовольствием и другую только деньгами, то они и не очень-то берегут сии последние; а несут большую их часть в кабак и хотя в среде Русских есть не пьющие решительно никаких крепких напитков, но большинство их считает недостаточно добрым христианином того, который захотел бы воздержаться от вина на масленице, или в какие-нибудь другие большие праздничные дни.

214. При таких обстоятельствах, считают ежегодный доход, получаемый от кабаков, или питейных домов во всем государстве, близко к миллиону рублей.

Москва одна приносит более ста тыс. р.; другие же города, которых во всем государстве считается 325, смотря по величине населения - 40,000 30,000, 20,000 и 10,000 р.; маленькие от одной до двух тысяч рублей. Доход этот был бы еще гораздо больше, если б боярам и дворянам не дозволялось привозить водку из собственных запасов в Москву и Петербург; потому что под этим предлогом все их слуги торгуют этим товаром, и так как они, получая всё-таки большую прибыль по высокой цене на водку, продают её дешевле, чем в казенных кабаках, то и легко находят покупщиков. Мне известно, что из одного посредственно - зажиточного дома, в один год, продано было таким образом более 100 ведер водки, что причинило убытку царским интересам по крайней мере на 900 р., из чего уже можно судить, что должны получать знатнейшие и [1140] обширнейшие господские дома. Сюда следует отнести также

215. 3) Продажу табаку, которая также никому в целой России, кроме царя, не дозволяется. Впрочем запрещается собственно торговля только Английским и казацким, или отечественным, табаком; но Турецкий, привозимый из Константинополя через Киев, и нюхательный табак, может всякий покупать и продавать свободно. И Английский, впрочем, табак позволяется Немецким купцам продавать потихоньку, в особенности при снисходительности

знатных господ, которые сами берут этот табак у этих же купцов, когда пожелают выкурить что-нибудь получше; потому что в царских лавках ничего нельзя найти, кроме гнилого товара. Продавать отечественный табак в собственно так называемой России (не считая Украйны и Лифляндии) составляет право только одного царя, и те, которых поймают в такой продаже, строго наказываются денежно и телесно. Хотя, в этих случаях, не помогает никакое оправдание, в роде например того, что табаку запасено для своего собственного употребления (потому что и это также строго запрещается) но все эти препятствия не мешают однако ж тому, чтобы и в этом деле не было тайной продажи, если еще не больше, чем в торговле вином, так как прибыль весьма значительна (например: в Украйне купишь на копейку, а в Москве продашь за 6, за 8 копеек) то многие Русские соблазняются ею и решаются идти под кнут, лишь бы приобрести кусок хлеба таким легким способом.

216. 4) Подобные же монополии принадлежат царю и в продаже [1141] поташа, вайдовой золы, рыбьем клее и дегте, и так как эти продукты приказывает он продавать по какой угодно ему цене, то и они доставляют ему немаловажную выручку. Если товары эти найдут у частного купца, его также штрафуют, но только отобранием у него запрещенного товара.

217. 5) В 1716 году, когда царь уехал в Голландию, вышло повеление, чтобы никто из частных лиц не покупал юфти и чтобы все сыромятники или кожевники продавали юфть назначенным для того коммиссарам, и именно по 4 р. за пуд. Эти скупщики-коммиссары доставляли юфть в Архангельск, где, по той же цене, продавали ее иностранным купцам, но с тем, чтобы купцы эти рассчитывались Альбертс-талерами, считая талер по 80 копеек, и уплачивали их непременно - в Голландии. Распоряжение это последовало от части потому, что

вексельный курс в Голландии в то время был очень высок, так что нельзя было пересылать Его Величеству деньги без значительного убытка; от части же для того, чтоб попробовать, какая выйдет из того польза. Так как первая из этих причин миновалась, и при том заметили, что кожевники, опасаясь, что монополия продолжится, стали выделывать юфть меньше прежнего, то сказанное распоряжение отменено, и торговля юфтью стала опять свободна.

218. 6) Все солеварни по всей России также составляют собственность царя. В прежние времена их было очень много в Русском государстве, но позднее все они были брошены, кроме трех: Строгановских, Бахмутских и Сибирских. Первые находятся в Казанской губернии и [1142] называются так по прозванию одного богатого Московского купца, Строганова, фамилия которого и теперь еще там в большом почёте. Этот Строганов, купивши солончаки, нашел средства основательно и дельно разрабатывать их и упросил царя, чтобы он велел позакрыть все незначительные солеварни, обязавшись при этом добывать такое количество соли, какое потребно для всей России и возможно дешевле. На таких условиях и держал этот купец солеварни несколько лет, но затем он возбудил зависть знатных вельмож, которым богатство его кололо глаза и которые повели дело так, что управление солеварнями у Строганова было отобрано; но так как солеварни эти находились в его имении, то царь приказал с каждого пуда соли, добытой из Строгановских солеварень, уплачивать ему из казны по 1 ½ копейки что одно составляло в год 20,000 рубл.: из этого легко заключить, какую громадную отсюда прибыль извлекал сам царь.

219. Сибирские солеварни разрабатываются плохо, и добывается из них соли только то количество, какое требуется в областях самой Сибири и для соседственных с нею Татар.

220. Бахмутская солеварня при реке Доне принадлежит собственно Татарам и доставляет до сих пор в царское казначейство около 30,000 р. в год. Но полагают, что здесь также много воруют и что доходу с этих солеварень можно бы получить вдвое больше. Так, в начале 1717 г., комендант Бахмутской, князь Дмитрий Кольцов-Мосальский, за злоупотребления по этой части, взят под стражу, за тем [1143] привезен в С. Петербург и публично повешен. Тело его, для устрашения других, оставлено было на виселице целые два месяца. Ходатайство и кредит графа адмирала Апраксина, брат которого, сенатор, также был замешен в этом деле, не помогли виновному.

221. 7) Царь имеет также монополию на все Сибирские товары, а в их числе считаются не только те, которые и добываются в Сибири, но и те, которые привозятся из Китая, через Сибирь, в Россию. Важнейшие из этих товаров суть: черная и всякая другая лисица, соболь, росомаха, горностай, рысь и другие подобные меховые товары; за тем Китайское золото, рыбья кость, зубы мамонта, Китайские материи и пр. и пр. Купля и продажа всех этих товаров запрещена, как в Сибири, так и в России. Для этого в тех местах, через которые необходимо проезжать из Сибири в Москву, установлен самый точный и бдительный надзор, чтобы ничего из поименованных товаров не провозилось на счёт частных лиц, так что, если надсмотрщики-офицеры и воеводы, или земские заседатели в городах, чуть только заподозрят кого из проезжающих, то отдирают и свидетельствуют даже колесные шины и санные подрезы. Особенно строже стали следить и осматривать проезжающих с тех пор, как открыли, что некоторые путешественники запрятывали целые ящики золота во внутренность больших рыб-белуг, ловящихся в Сибири, и таким образом повывезли из страны довольно значительное количество золота. Оттого и происходит, что за вещи, которые в Сибири дешевы до смешного, в России [1144] платится чрезвычайно дорого, и по истине счастливым может считать себя тот, кто получит от губернатора паспорт выехать из страны без осмотра, если только конечно он имеет деньги, или кредит, чтобы закупить что-либо там. Но, несмотря на то, что торговля эта частным лицам строго запрещена, Сибирские губернаторы, неограниченно правящие страною, мало обращают на это внимание и наблюдают в торговле Сибирскими товарами свои выгоды более, чем счеты царские, от чего они и возвращаются из этой страны (во всех других отношениях совершенно бесплодной) с необычайным богатством. В этом обвиняли даже и теперешнего губернатора, князя Гагарина, которого поэтому в 1715, 16 и 17 годах вызывали в Петербург и который, при отъезде моем, в последний раз, из Петербурга, находился там еще под стражею.

222. 8) Все другие товары, свободные в торговом обращении, должны быть также оплачиваемы известною пошлиною при ввозе их и вывозе. Хотя во всех Русских городах находятся известные таможенные, или пошлинные лавки, где купец оплачивает известною пошлиною покупаемые или продаваемые в тех городах товары; но собственно больших, или главных таможень считается в России не более пяти, и именно: в Архангельске, С. Петербурге, Астрахани, Киеве и Москве. В Архангельске и Петербурге взимается пошлина с товаров, прибывающих в Россию из Пруссии, Англии, Голландии, Дании, Франции, Гамбурга и из других приморских городов, а равно и с товаров, отправляемых из России [1145] во все эти города; в Астрахани взимаются пошлины с Персидских, и в Киеве с Турецких товаров; в Москве наконец снова взимаются новые пошлины на бирже со всех товаров, которые стекаются и собираются сюда изо всей России.

223. Вот почти все главнейшие выгоды, или доходы, которые ныне правящий царь извлекает из своего обширного государства, и на этот раз я не упоминаю здесь только о тех, которые этот монарх собственным своим прилежанием и образованием находил себе в добывании материалов необходимых на постройку кораблей и различных зданий.

224. Но хотя Русское государство приносит царю так много, что он, при чрезвычайно тягостной войне и при множестве перемен и предприятий, не только не прибегал к заграничным займам (как уже упоминал я об этом) но и не имел до сих пор надобности выпускать ассигнации, тем не менее Его Величество мог бы извлечь из подвластных ему стран несравненно больше, если б только он окружил себя мудрыми и верными советниками и финансы всех провинций своих поставил бы на Немецкую ногу; ибо именно от этих-то причин и происходит ежедневно возрастающий недостаток в деньгах, который, впрочем, вновь учрежденным в настоящее время казначейством (Rentkammer) несколько уменьшается, и доходы начинают принимать лучший вид. Но кроме того, что 10 или 12 иностранцам трудно и даже не-

возможно привести такое дело, в незнакомой им стране, в лучший порядок, царь в упорстве своей нации и в любви её к неправде [1146] встречает еще величайшие препятствия к тому, чтобы вполне достигнуть предположенной им спасительной конечной цели.

225. 11 Декабря праздновали Андреевский торжественный день. Кавалерами этого ордена были тогда царь, короли Датский и Польский, князь Меньшиков, адмирал Апраксин, великий канцлер Головкин, генерал-федьдцейгмейстер Брюс, генерал князь Репнин, Польский граф Вицтум, генерал Вейде; позднее были приобщены к ним: вице-канцлер Шафиров и тайный советник Толстой.

226. Царица также возложила на себя свой новый орден на этом празднике. Он состоял из белой ленты с надписью: «За любовь и верность Отечеству».

227. Царица, по великой любви своей, следовала за супругом на берега реки Прута и когда вся армия, вместе с обоими Императорскими Величествами, находилась там в самых стеснительных обстоятельствах, то она послала (одни полагают без ведома царя, другие же,

будто с тайного его согласия) к великому визирю гонца, с предложением громадной суммы денег (которую она впоследствии и заплатила), если только он согласится заключить с царем договор. Когда великий визирь согласился на такую лестную для него просьбу и вошел в переговоры (а позднее мудростию царя заключен был и мир) то он послал в Русский лагерь своего уполномоченного, которому между прочим поручил испросить дозволение у царицы увидеть её, потому что визирь сомневался в ее присутствии и не верил, чтобы женщина, из любви к своему [1147] супругу, пустилась в такой опасный поход. Вспомнив об этом событии не задолго до праздника, царь пожелал, чтобы царица, на всегдашнюю память об оном, возложила на себя помянутый орден.

228. 20 Декабря прибыли наконец благополучно в Петербург барон Шафиров и тайный советник Толстой из своего досадливого Турецкого посольства.

229. Один Русский священник, по имени Фома, дерзнул в Москве открыто проповедовать против Русской религии, против чествования икон и прочих подобных вещей. В начале духовенство увещевало его отказаться от своего лжеучения; но когда он всё-таки не обращался на истинный путь и даже в праздник Св. Алексия вторгся в церковь во время общественного богослужения, изрубил топором в щепы иконы сказанного святого и Божией Матери и при этом начал было еще сильнее объяснять народу нелепости Русской веры, его схватили, посадили в тюрьму и, после наряженного совещания и суда над ним, в начале этого месяца, сожгли в Москве живого, при чем он, держа в огне руку с топором, согласно приговору, обнаружил непоколебимую твердость во всё время, пока пламя пожирало его тело и до последнего издыхания не переставал проповедовать народу. Рассказывали, что он был из раскольников, из той секты, которая совершенно отделилась от Русской церкви, удержав только некоторую обрядность и адиафору (adiaphora), и скрывается в лесах и других удаленных местах. Эти сектаторы впрочем сполна уплачивают свои подати, только не желают находиться [1148] в таком рабском повиновении, как Русские, и в остальном во всем ведут жизнь безукоризненную. Их часто преследовали, с целию искоренить их; но до сих пор это оказывалось невозможным, и так как недавно еще настигли триста человек этих раскольников и загнали их кучею в одну церковь, чтобы позабрать их, то они не сдались в руки, а зажгли церковь и сами все побросались в пламя. После этого царь уже приказал оставить их в лесах и, пока они не будут распространять свое учение между Русскими, не преследовать их.

230. В конце этого года приехал Калмыцкий посол с довольно странным поручением. Несколько лет тому назад, князь Меньшиков подарил Калмыцкому хану прекрасную из Англии выписанную карету; теперь хан обращался через этого посла с презабавною просьбою, состоявшею в том, что так как одно колесо у этой кареты изломалось, то не может ли князь прислать ему новое. Придворный лагерь этого хана состоит обыкновенно из голых юрт и палаток, которые он переносит из одного места в другое. По рассказам приехавшего посланца, хан его дает в сказанной карете аудиенцию посланникам соседних государств и пирует в ней в торжественные дни. Дышло у кареты он нашел ненужным и велел отрубить его.

231. Января 3-го царь послал Русского подполковника в Пиллау, что близь Кенигсберга, с поручением привезти оттуда Голштинский глобус санным путем на огромных скалках или катках, в Ригу, откуда прямо уже водою доставить оный в Петербург. Перевозка [1149] этого глобуса сушею наделала несказанное множество хлопот, потому что местами приходилось вырубать целые деревья, чтобы удобнее и просторнее проложить дорогу огромной машине, которую разобрать по частям было невозможно. Глобус этот стоит теперь в Петербурге в том здании, которое было жилищем слона.

232. Января 8-го умер карлик, бывший в услужении у царя и очень им любимый, почему царь и приказал устроить ему торжественные похороны. Впереди шли 4 Русских священника, облаченные в великолепные ризы, потом хор из 30 певчих, за которыми следовали 2 маршала, предшествуя телу.

233. Гроб обтянут был черным бархатом, и везли его на санных дрогах шестернею премалорослых вороных лошадок; позади на дрогах сидел карлик, лет 50, брат умершего и поддерживал гроб, охватив его руками. Тотчас за телом шли 12 пар карликов, держась попарно за руки, одетые в черные кафтаны, с длинными, по земле волочившимися, мантиями и обшитые флером. Еще красивее была процессия карлиц: они шли за карликами в таком же порядке, и по росту размещены были на подобие органных дудок. Наконец Его Величество, со всеми своими генералами, министрами и другими чинами заключал шествие.

234. При наступлении дня нового года по новому календарю, царь в 4 часа утра отправился в церковь, и так как день этот считается одним из самых больших праздников, то царь сам пел в церкви и читал пред алтарем Апостол, что обыкновенно делает он [1150] теперь со времени упразднения патриаршества. Когда богослужение кончилось и царь возвратился домой, стреляли из всех крепостных пушек. Мы поздравляли царя, царицу, царевен и были все допущены к целованию их рук, после того как из собственных рук Его Величества выпили все по чарке водки. После обеда царь со всеми знатными Русскими отправился славить, что и продолжалось целые восемь дней. Это такой Русский обычай, которого царь уничтожать не хотел. Русское слово славить означает праздновать, чествовать, или благодарить Бога, и совершается этот обычай таким образом. Двое Русских идут впереди с известным железным снарядом, похожим на литавры иди бубны (колотушка, которою колотят по этому инструменту, для смягчения звука, обтягивается сукном); за тем следует царь со всем духовенством и великою свитою князей и бояр. Все это общество едет на санях и посещает всех знатных придворных. Прибывши к кому-либо в дом, начинают пением Русской молитвы: Тебе Бога хвалим, потом пожелание счастия с новым годом и по окончании славления является хозяин, подает царю, как главному здесь священнодеятелю, почтенную признательность деньгами и приглашает гостей за стол, за которым щедро угощает разными кушаньями и напитками. Гости во всяком доме посидят так часа два слишком, и в день сделают пять-шесть визитов, которые, благодаря присутствию царя, доставляют духовенству значительную прибыль.

235. 17-го числа у Русских был особенно священный и знаменитый [1151] праздник трех царей и водосвятие, совершаемое у них с особенным великолепием. Утром в 7 часов началось богослужение, продолжавшееся до 10-ти, а между тем 7 батальонов Преображенского полка вышли на замерзшую реку Неву и построились там в каре. Его Царское Величество, в кафтане начальника гвардии, и царевич, в качестве её сержанта, сами присутствовали тут. Посреди каре вырублена была во льду прорубь, и вокруг нее возведена красная беседка или палатка, со сводами, сходящимися на верху. Около палатки устроены были еще особые перила, обитые красным сукном. По окончании служения в церкви, началось шествие из церкви на лед, возвещенное звоном во все колокола. 4 священника, с горящими факелами, предшествовали досточтимому архиерею, который нес распятие, унизанное сплошь драгоценными камнями и которому сопутствовали два другие священника. За ним шли множество попов и невероятная масса народу. Все духовенство во время шествия пело, будучи облачено в богатейшие церковные ризы. Когда процессия прошла мимо царского полка, и царь приветствовал ее своею шпагою, она направилась к упомянутой палатке и, вступив в оную, начала совершать там молебствие и за тем водосвятие; по окончании водосвятия раздались выстрелы изо всех пушек, и войска произвели троекратные ружейные выстрелы. Между тем священники черпали из проруби освященную уже воду, давали пить оную толпившемуся вокруг народу и окропляли подносимых детей. Когда духовенство двинулось в обратное шествие, простой народ с неудержимою [1152] ревностию бросился к проруби, черпал из нее воду сосудами и расходился домой с великою радостию. Тут же приползли разные калеки, хромые и недужные и тоже черпали и пили из проруби святую воду.

236. Начало этой церемонии, должно быть, исходить от древних Греков, и в России она в ходу уже с давних пор. Русские придерживаются ее с такою ревностию, потому что у них главнейшее лекарственное; и целительное средство состоит в речном купаньи, вследствие чего ежегодно они благодарят в этот день Бога за такую милость Его и снова освящают текущую воду. Прежде в этот день царь должен был сопровождать патриарха, помогать ему воссесть и сойти с коня; но ныне правящий царь дал духовному сословию новое положение и ограничил его власть и значение. Большая часть доходов духовенства уменьшена до третьей доли, и само оно с великим трудом едва отстояло покамест свои бороды.

237. В конце Января привезен из Москвы в Петербург граф Пипер, который за тем и заключен в Шлиссельбургскую крепость. Причина такой немилости к нему была следующая.

238. В 1712 году Русские, усмотрев пять Голландских купеческих кораблей у Гельсингфорса, приняли их за Шведские и по оплошности и торопливости сожгли их; уплаты же за такой вред Голланды до сих пор тщетно домогались. Сообразив, что поводом к такому ошибочному сожжению кораблей, были корабли Шведские, стоявшие в то время также у Гельсингфорса, и что с другой [1153] стороны граф Пипер сделался ненавистным при Русском Дворе, а перед пленом своим причинил Русским много вреда и забот, пришли к заключению: нельзя ли как-нибудь взять с этого графа требуемую на удовлетворение Голландцев сумму, почему и приказано было объявить ему, чтобы он или представил 50,000 рубл. или же отправлялся в отдаленнейшие места. Сибири. Хотя граф дал с своей стороны вексель в 50,000 р. на жену свою, проживавшую в Швеции, но уплата этих денег была возбранена Шведским королем, под опасением строжайшего наказания, вследствие чего и граф Пипер содержался в тюрьме, еще строже прежнего.

239. Около этого времени Киевский губернатор донес царю, что Крымские Татары пришли опять в движение и подходят ближе. Эта сволочь обыкновенно начинает свои неприязненные действия по возбуждениям Порты. Года два тому назад, они с яростию вторглись во владения царя и угнали к себе в плен свыше 12000 челов. Хотя Порта, по предъявленным со стороны царя жалобам, и приказала мурзе или Татарскому военачальнику возвратить полоненых людей; но мурза возвратил только 2000 стариков и старух, объяснив, что остальные разбежались или повымерли.

240. Его Царское Величество, ради защиты страны своей и границ от этих Татар и их скопищ, издал повеление, по которому уже несколько лет Украйнская армия и множество крестьян постоянно работают при крепостях в Киеве, Чернигове, Полтаве и в других местах, и над устройством новой крепости в 4 милях от Полтавы.

[1154]             241. В Петербург приехало посольство от Донских казаков. Лет шесть тому назад, когда Его Величество объявил в своих землях большой набор, 30.000 молодых крестьян бежали в землю Донских казаков и пристали там к разбойничьим шайкам.

242. Царь обратился с воззванием к своим поданным возвратиться назад, но получил в ответ отказ; поэтому он отправил генерала Долгорукова и двух других князей, в качестве послов к казакам, и приказал еще раз увещевать их выдать его подданных. Но казаки и вначале приняли не хорошо этих уполномоченных царя, а впоследствии перебили их всех, со всеми, кто при них был, и за тем двинулись к Азову и осадили его.

243. Это уже побудило царя послать против этих разбойников генерал-лейтенанта Долгорукова, с 12 000 опытных солдат, чтобы усмирить этот народ и отомстить за смерть брата Долгорукова. Генерал-лейтенант Долгоруков был счастливее брата: он дважды разбил казаков в поле, прогнал их от Азова и преследовал до того, что заставил просить пощады и подчиниться владычеству царя. Из этого народа царь извлекает известную теперь пользу, но считает еще преждевременным обучать их воинскому делу по Немецкому образцу; в случае же надобности в наезднических отрядах, он призывает их и наделяет оружием, которое и отбирается от них по окончании похода.

244. Большой маскарад, к которому весь Двор готовился уже три месяца, праздновался наконец [1155] 27 и 28 Января и так как подобного маскарада, может быть, никогда не бывало на свете, то я не могу не коснуться здесь, хотя вкратце, главнейших его обстоятельств.

245. В детстве у царя был учитель чистописания, некто Зотов, которого он, семидесятилетнего уже старика, сделал потешным советником (lustiger Rath), произвел в шутку в патриархи, потом, в таком же смысле, даровал ему княжеское достоинство и наконец объявил папою, в каковом качестве царь и женил его, когда ему было уже 84 года, на здоровой и бодрой еще 34 летней вдове. По случаю этой-то свадьбы и назначен был маскарад из 400 человек обоего пола, в котором каждые 4 лица должны были иметь свой костюм и особый музыкальный инструмент, таким образом что все вместе должны были представить 100 различных костюмов и звуков всех, преимущественно Азиатских, наций. Те четыре особы, которые должны были приглашать на свадьбу, выбраны из самых сильных заик, каких только можно было отыскать в России. Свадебным маршалом, шаферами, дружками и другими свадебными прислужниками выбраны окаменевшие уже от лет старики, которые не могли ни стоять, ни видеть что либо; а в скороходы назначены такие тучные особы, которых нужно было водить, по тяжести их тела, и которые почти всю жизнь свою возились с подагрою.

246. Подставной царь Московский по одежде представлял собою царя Давида, но вместо арфы ему дана была обтянутая медвежьей кожей лира, которою он должен был потрясать в поезде. Как важнейшее [1156] лицо, его везли на особых козлах, приделанных к огромным саням, и на 4-х концах этих козел посажено столько же огромных диких медведей, которых приставленные нарочно для того люди кололи острыми рогатинами и заставляли страшно реветь, как только царь Давид, а по его примеру и все остальное общество, начинали свою дикую музыку, неистово заглушая друг друга.

247. Сам царь одет был Фризским крестьянином и вместе с тремя другими генералами искусно выколачивал на барабане. При такой обстановке и под звон колоколов, маски сопроводили неровную брачную чету в главную церковь и поставили ее пред алтарем, где и обвенчал ее столетний священник. Перед этим последним, потерявшим уже зрение и память, и еле стоявшим с очками на носу, держали две свечи, и в уши кричали ему какие он должен был читать молитвы перед брачною четою. Из церкви процессия отправилась в царский дворец, где веселое пированье продолжалось несколько дней и сопровождалось катаньем на санях, во время которого также проделывались разные забавные потехи; но дальнейший рассказ о них был бы утомителен, и описанного довольно, чтобы показать, что при всех тяжких заботах своих по управлению, царь может думать и о забавах и обладает богатою для того изобретательностию.

248. В Марте месяце приехал из Украйны в Петербург принц князь Кантакузен (conto Cantaguseno).

249. Четыре несчастные князя, изгнанные из стран своих, отдались под покровительство царя. Первый из них Молдавский господарь Кантемир, [1157] имеющий двух сестер. Старшая из них замужем за господарем Валахии, около 3-х лет тому назад, убежала из Турецкого плена с двумя сыновьями своими; супруга же ее задушили в Константинополе. Старшего сына его, которого в 1718 году я видел в Петербурге, царь взял к себе в лейб- гвардию. Кантемир этот имел еще другого брата, который тайно проживает в Константинополе и ведет с ним переписку. Другой из несчастных князей, принц князь Кантакузен, женат на второй сестре помянутого Молдавского господаря и также бежал с своим шурином сюда из Молдавии, оставя там более 4 бочонков золота. За особенно усердную службу и достойное поведение царь очень любит его, сделал его своим генерал-маиором и дал пенсион в пять тысяч рублей. Он заведывает теперь одною из Украинских крепостей. Третий несчастный был князь Милитецкий (Имеретинский), лишенный своих земель в Грузии царем Персидским и умерший в Москве.

250. Четвертый несчастливец единственный сын последнего князя Милитецкого, будучи генерал - фельдцейгмейстером царя, захвачен был в плен при Нарве и умер в Стокгольме. Царь обещал отцу, по окончании Шведской войны, послать его с несколькими тысячами войска в его наследственные земли и отнять их обратно силою оружия. Это намерение прогнать тамошнего узурпатора и теперь еще имеется в виду, и Молдавский господарь говорил мне, что если Русские внимательнее отнесутся к этому делу, то можно рассчитывать на успех в Грузии, ибо [1158] шах неохотно вступит из-за неё в войну.

251. Этот шах, человек лет 40-ка, чрезвычайно миролюбивого нрава, предан только удовольствиям, и все столкновения с Индейцами, Турками и проч. постоянно устранял от себя с помощию правителей своих и денег, и хотя он называл себя сам шанишахом, т.е. императором императоров, но боялся Турецкого султана до того, что во всех случаях титуловал падишахом, т. е. титулом выше императорского; и хотя Турки оттягали у Персов столько прекрасных стран, каковы: Мидия, Ассирия, Вавилон и Аравия, но вот уже в течении 80 лет Персы не решались вступать с Портой ни в какие военные действия для возвращения отторгнутых стран.

Весенние месяцы (в Петербурге) проведены были в более ревностном против прежнего приготовлении к морской кампании, и несколько новых военных кораблей спущены на воду.

252. 7 Июня скончалась новорожденная царевна, третья дочь царя. 9-го числа царь отправился в Кроншлот, куда последовали и мы на галере, но вследствие сильной бури, два дня и две ночи, без огня, без постелей, без еды и питья, должны были простоять на якоре на этом открытом судне. Когда наконец мы прибыли к Кроншлоту, царь приказал пригласить нас в увеселительный домик его, в Петергоф, лежащий на Ингерском берегу, и по обыкновению угостить нас. Мы проехали туда с попутным ветром, и за обеденным столом до такой степени нагрелись старым Венгерским вином (хотя Его Величество при этом щадил себя), [1159] что, вставая из-за стола, едва держались на ногах, а когда должны были еще осушить по одной кварте из рук царицы, то потеряли всякий рассудок, и в таком положении нас уж поразнесли на разные места, кого в сад, кого в лес; остальные просто повалились на земле, там и сям.

253. В 4 часа после обеда нас разбудили и опять пригласили в увеселительный домик, где царь дал каждому из нас по топору и приказал следовать за ним. Он повел нас в молодой лесок, где указал на деревья, которые следовало срубить для проведения аллеи прямо к морю, длиною шагов во сто, и приказал нам сваливать те деревья. Он сам начал работу тут же, и хотя нам (нас было семеро, не считая самого даря) эта непривычная работа, при нашем далеко нетрезвом еще состоянии, была крепко не по сердцу, однако ж мы рубили так бойко и бодро, что в какие-нибудь три часа аллея была готова, и винные пары совершенно улетучились из нас, при чем никто из нас не причинил себе никакого вреда, кроме министра 11….   , который совершенно бессознательно рубил одно дерево и, падением другого, сшибен был с ног на землю и исцарапан.

254. После устной благодарности получили мы и действительную награду за ужином во вторичной такой сильной выпивке, что без памяти разбрелись по своим постелям; но едва успели мы вздохнуть часа полтора до полуночи, как явился известный царский Фаворит, извлек нас из наших перин и волей неволей [1160] потащил в покой спавшего уже со своею супругою одного Черкасского князя, где мы, перед его постелью, нагрузились снова вином и водкою до такой степени, что на другой день никто из нас не мог припомнить, кто принес его домой.

В 8 часов утра нас пригласили во дворец на завтрак, который состоял из доброй чарки водки, и за тем повели вниз к подошве одной горы, лежавшей перед дворцом, где один крестьянин держал в поводу восемь жалких крестьянских кляч, без седел и стремян; крестьянин этот и помог нам взобраться на приготовленных нам лошадей.

Один знатный Русский, в качестве маршала, поехал впереди нас, и мы погнали наших тощих кляч (которые все вместе не стоили и 4-х рейхсталеров) палками так усердно, как только могли, и взобрались таки на гору. В этом забавном поезде были мы на виду у обоих величеств, которые стояли возле окна. Проездивши с час времени везде по лесу и охладив несколько жар наш полной ведеркой воды, вернулись мы назад и за обеденным столом опять - в 4-й раз, выпили препорядочно. Так как ветер был довольно силен для предстоявшего досадного морского путешествия, то нас поместили на царской крытой шюте 12, в которой царица с своею Фрейлиною заняли каюту, а царь с нами оставался на открытом воздухе и обнадеживал, что, не взирая на порывистый противный ветер, в 4 часа мы будем в Кроншлоте.

Но, пролавировав в море около двух часов, мы застигнуты были [1161] такою страшною бурею, что царь, забыв все шутки, сам принялся за руль и в этой опасности обнаружил не только большое знание в маневрах, но и необыкновенную физическую силу и непоколебимость. Царица, по причине волн, бивших через все судно и проливного дождя, проникавшего в ее каюту, перенесена была на приподнятые лавки, и в этом затруднительном положении оказала тоже особое величие души. Каждый из нас предался вполне на волю Божью и утешался тем, что погибнет в сообществе с такими высокими и дорогими особами. Особенно быстро прошел в нас весь хмель, и мы преисполнились помыслами покаяния.

Четыре бойера, на которых находился придворный штат царицы и наша прислуга, разбросанные, были прибиты к берегу; наше же судно, по особенной прочности его и искусству опытных моряков, после семичасовой опасности, загнано было в Кроншлотскую гавань, где царь оставил нас, проговорив: «Покойной ночи! Забава была чересчур уж сильна!» На другой день он впал в лихорадку. Так как целый день дождь мочил нас до нельзя и, кроме того, целые 7 часов мы сидели по пояс в воде, то мы развели на острове огонь и, не имея с собой ни платья, ни постелей, ни каких других вещей, которые все остались у прислуги, совершенно нагие, покрылись добытыми у крестьян суровыми санными покрывалами, и во всю ночь имели достаточно времени, греясь у такого камина, высказывать наши размышления о бедности и треволнениях человеческой жизни.

[1162] После этой прогулки все мы заболели лихорадкой, или другими недугами, и лишены были счастия видеть, как 16 Июля царь отправился с своим флотом в море, хотя после, в Августе, мы последовали сухим путем за ним в Ригу и застали там Английский флот, стоявший под начальством адмирала Норриса.

255. В проезд мой через Нарву я нашел этот город все в том же плачевном состоянии, как и в прошлом году, с тою только разницею, что с того времени возвратилось туда до 70-ти семейств пленных из Казанской и Астраханской областей. Семейства эти были в самом бедственном положении, едва имели насущный хлеб и вовсе без денег, чтоб исправить свои разрушенные дома, или начать какую-нибудь торговишку или оборот. Уведенные также в плен из совершенно разрушенного и разоренного города Дерпта и теперь снова возвратившиеся на родину жители этого города также проживают большею частию в Нарве. Таким образом, в настоящее время, из всего бывшего Нарвского и Дерптского населения, возвратилась на родину, как я выше уже упомянул, только шестая часть.

256. Когда город Нарва взят был осаждающими, и Русские бросались истреблять в нем всё, что им попадалось, царь с великим усилием мог воздержать их от дальнейших неистовств. И теперь еще показывают стол, на который царь бросил, будто бы, свою окровавленную шпагу и сказал: «Это не Шведская, но Русская кровь, которую я пролил, чтобы спасти вашу жизнь и жизнь сограждан ваших!»

[1163]             257. Перед городом есть высокий естественный обвал (водопад) в реку Нарву, у которого в изобилии ловится семга.

258. Между Ингерманландскими крестьянами есть особый род, не Русские и не Ингры, которые говорят смешанным языком, держатся особых верований и многих обычаев, имеющих сходство с Иудейскими. Хотя у них и есть евангелические священники, но крестьяне эти, помимо воли священников своих, уходят в разные времена года в кустарник, освящают там по своему деревья, за тем рубят их, варят себе на этих дровах известное количество пива и до тех пор не выбираются из кустарника, пока не выпьют всё; под конец складывают из тех же деревьев костер, сажают на него живого петуха и сожигают его вместе с костром.

259. По эту сторону Нарвы, я нашел качество почвы и хлеб в поле гораздо уже лучше, чем в Ингерманландии, и в добрые времена страна эта вела довольно значительную торговлю хлебом. Иностранцы покупают Эстляндский хлеб предпочтительно перед Польским, и перед всеми другими, потому что крестьяне сушат его в теплых овинах, вследствие чего его нет надобности провеивать в продолжении 3-х и даже 4-х лет.

260. Война оставила мало селений в Эстляндии, и жилые избы стоят очень разбросано. Часто на двух-трех милях увидишь одну церковь, которая обыкновенно стоит на горе.

261. Страна, по причине недостатка в народе, не заселена даже и на четвертую долю, и по оставшимся еще развалинам можно судить, какое громадное множество дворянских [1164] и крестьянских домов истреблены пламенем войны.

262. Самое бедственное время, выстраданное этою страною, было в начале последней войны; ибо тогда царь, не рассчитывая еще непременно удержать эти земли за собою, чтоб нагнать страх на Шведов, выслал сюда Калмыков и Татар, которые страшно неистовствовали. Жители страны - рабы. Принимая под свою власть это княжество, царь укрепил за дворянами все их древние привилегии и отменил прежнюю редукцию (Reduction), от которой во всей Эстляндии свободны были только 20 поместий. Таким образом теперь дворянство спокойно владеет своими поместьями; они имеют по крайней мере обеспеченное существование, хотя впрочем мало наличных денег. Во времена редукции, когда дворянам приходилось и собственные имения свои брать у короля в аренду, они сделались хорошими хозяевами. Король Шведский, во время последней войны, взял с Эстляндии 1500 офицеров, и во всей стране остались только двое дворян, которые не служили.

263. Вся Эстляндия платит ежегодно контрибуцию царю в 25000 рублей; но кроме того всякий съёмщик, или арендатор коронных имений, вносит царю за каждый гакен, или 60 моргенов земли 13, по 40 рублей в год.

264. Достойно замечания, что в Эстляндии находят в разных местах мумии, о происхождении которых заключают различно. По дороге в село Везенберг, мы видели в церкви гроб, в котором покоилась [1165] вполне сохранившаяся благородная дама, Фон-Логе, еще с 1604 года. Когда её приподняли, то она была так легка, как сухое дерево, и казалось, что она погребена была только несколько недель назад. Так как труп этот набальзамирован никогда не был, то некоторые физики приписывают чудо это действию сокрытых в земле минералов.

В 1718 году я видел труп этот все в том же состоянии.

265. Город Ревель лежит частию в веселой равнине и на низменности, частию на высокой горе, на которой находятся собор и дома земского дворянства (рыцарей). Сии последние дома недавно выстроены, остальные же, дома горожан, весьма древни и ветхи.

266. Во время осады все окрестное сельское население сбежалось в этот город, и уцелевший в ратуше список свидетельствует, что в последнюю заразу в нем одном умерло 55,000 человек.

267. Горожане удержали свои привилегии и богослужение. Русские свое богослужение отправляют в церкви, которую они имели уже здесь и прежде, тогда как в Нарве они забрали себе все Немецкие церкви. Хотя здесь стоит от 3 до 4000 гарнизона; но, несмотря на это, граждане имеют право держать городскую стражу на свой счет, которая и занимает главную гауптвахту на рынке (торговом месте). Управление здесь троякого вида: совет, земское дворянство (состоящее из 12 земских заседателей и одного президента и заведующее земскими делами), и собственно управление, имеющее исполнительную власть.

            Адмирал Апраксин в настоящее время есть генерал-губернатор всей Эстляндии.

268. На церквах, древних зданиях и по другим местам сохранились еще высеченные Датские гербы и надписи на Датском языке. Ревель построен Датскими королями, и вся эта страна ставить себе за честь и похваляется, что большая часть привилегий дарованы ей в старые времена этими королями.

269. Замечательна в этой стране особенность, что крестьяне, переселенные сюда в древние времена из Дании, и до сих пор еще отличаются некоторыми обычаями своими от остальных Эстляндских крестьян. Так различие это видно например в том, что потомки Датских колоний носят на головах шапки или картузы, Эстляндские же крестьяне шляпы.

270. Когда я ехал, бывало, здесь во время жатвы и встречал в поле жнецов (кос здесь не употребляют и не знают даже) то везде слышал довольно дикое пенье, которым эти люди сопровождают свои работы, и один священник рассказывал мне, что это еще древние языческие их песни, без рифм, от которых никак их не отучишь, хотя на том же Эстляндском языке можно слагать и искусно составленные с рифмами песни, в доказательство чего священник переложил уже многие Евангельские песни стихами на Эстляндский язык. То же самое свойство имеет и совершенно отличный от этого Лифляндский язык, и следующая песенка, сообщенная одним Лифляндским студентом, может дать читателю некоторое понятие о падении слогов и рифмовании слов на сем последнем языке. [1167]                    Klausset sche

            Meitinge

            Wel thee Wiering lete.

            Es gril eet

            Ehuweet

            Appaacksch jussu seete

            Pirmak ka tas Laizing naak

            Titzet mannu wardu

            Kajus v isse blaikau eest

            Un pa pulkem packal skreest

            Wenu pusches bardu.

(Послушайте, девицы. Юноши еще дешевы; я пойду, как покорный житель, под вашу власть, пока еще не пришло то время, поверьте моей речи, когда вы все, и рядом, и кучею, будете гоняться за бородкой мужчины).

271. 10 Сентября возвратились мы снова в Петербург, где я получил из Москвы письмо отъезжающего в Персию Русского посланника Артемия Волынского, уведомлявшего меня, что он намерен отправиться в свое путешествие в этом месяце. От Русского министра я

также узнал, что царь желал иметь верные сведения о свойствах Персидского царства, о воинской силе его, крепостях и границах, для чего и посылает туда этого Волынского, приобщая к нему и несколько ученых людей.

272. В тоже время было предположение послать в Испанию большого любимца царского, члена Адмиралитета, Кикина, для составления торгового трактата, так как не без основания думали, что Русские товары с великою выгодою могли быть продаваемы там вместе с кораблями, которых постройка обходилась России дешево. Но предположение это отложено было в дальний ящик, и Кикин предан был в 1718 году в Москве суду, как советодатель царевича в его бегстве.

[1168] 273. Из Астрахани царь получил донесение, что у Каспийского моря, при впадении Дарии, открыты богатые минералы и золотоносные жилы; вследствие этого царь послал туда Черкесо-татарского князя, состоявшего в звании капитана царской лейб-гвардии, Александра Бекевича, вместе с мастером горного дела, обозреть сказанные местности, но прежде очистить их от Калмыцких ватаг. Для этой цели капитан этот должен был взять в свое распоряжение Астраханский гарнизон и приобщить к нему и то вспомогательное войско, которое обещала царю мать Бекевича, как состоящая в вассальном подданстве у царя.

274. Так как все караваны, идущие в Китай, обязаны брать у князя Гагарина пропускной паспорт, и как сам губернатор вел значительную торговлю с Китайцами и был в большом у них уважении, то Китайский император писал к Гагарину и просил его приискать и прислать ему хорошего медика и разных медикаментов, служащих для поправления здоровья. Один Английский хирург, находившийся при Петербургском госпитале, изъявил желание отправиться в такое путешествие, вследствие чего, наделив его дипломом доктора и разными медикаментами и дав ему в сообщество по приказанию царя одного инженера, Лоренца Лангена, и послали в Китай, в Августе, когда мы были еще в Ревеле 14.

( Продолжение будет).

 

Русский Архив

№ 7 и 8.

1872

Москва.

1872.

 

Записки Вебера. 15

[1334] 276. В Россию послан указ о выселении из оной еще 12,000 семейств в Петербург, на жительство.

277. Все другие распоряжения и значительные издержки клонились к тому, чтобы всю вообще торговлю перевести из Архангельска в Петербург. Против этого купцы сделали с своей стороны следующие представления:

1) В Вологде (между Москвою и Архангельском) живут три Немецких купца, которые очищают и обрабатывают всю пеньку, отправляемую в Архангельск и в чужие земли, для чего содержат на свой счёт более 25,000 рабочих людей. Но Вологда такая дешевая по продовольствию местность, что на прокормление в ней рабочих требуется издержек в пятеро меньше, чем в Петербурге; следовательно, если купцы будут держать столько же народу в таком дорогом месте, как Петербург, то они не только не получат никакой прибыли, но потерпят убытки.

2) Самая большая часть товаров, идущих за границу, собирается в местах близь Вологды, откуда с великим удобством по тамошним рекам отправляется в Архангельск. В Петербург же отправлять товары таким дальним сухим путем стоит гораздо дороже, и купцы, следовательно, [1335] должны будут терпеть несравненно более издержек.

3) Местность в Петербурге такого свойства, что пенька не может пролежать там несколько месяцев не испортившись.

4) Водяной путь по Финскому заливу чрезвычайно опасен, и застраховка по нем, особенно во время Северной нынешней войны, почти невыносима.

278. 20 Октября мы отправились с царем в Шлюссельбург праздновать там памятный день завоевания этой важной пограничной крепости. Он лежит по сю сторону прямо в конце Ладожского озера, посреди реки, и своими орудиями господствует над обоими берегами. Он обведен высокою и толстою каменною стеною, с шестью больверками, и обтекает его кругом большая быстрая река, и поистине удивительно как Русские могли взобраться на такую крепость и взяли её, с помощию одних осадных лестниц. Она называлась прежде Нотебургом, но так как она открыла дверь Русским для завоевания, то царь назвал её Шлюссельбургом. За 400 лет назад, она построена была Новгородскою княгинею Марфою; в настоящее время снабжена продовольствием на целые 10 лет, и царь приказал не только усилить ее наружные укрепления, но и приготовиться к громадным работам внутри ее, по устройству казарм на 4000 с лишком солдат. Посреди крепости стоит церковь, над которой Русские возвели колокольню; подле неё - небольшой деревянный дом, где граф Пипер проводил тогда свою уединенную жизнь. После того как его перевезли сюда из Петербурга, он сделался очень болен; по этому 21 числа посетил его князь [1336] Меншиков, а потом и великий канцлер. Русские рассказывали мне, что хотя граф Пипер, во все время плена своего, обнаруживал такое упрямство, что навлёк на себя немилость царя, тем не менее, содержание его изменено было к лучшему, и он сам передал князю Меншикову следующее заявление: «хотя он бедствует и находится в таком положении, что может быть не долго и проживет; но все это ему не так тяжело, как немилость его царского величества, и он ничего больше не желает, как чтобы царь снял с него гнев свой». Вследствие этого к нему послан был лейб-медик Арескин, который и засвидетельствовал царю, что граф не надёжен в здоровье, если его оставить без лекаря. По этому царь дозволил перевести его на несколько недель в Петербург и оказывать необходимое попечение. У графа был только один слуга и никакой другой книги кроме Библии и церковной истории. Мы не добились просимого дозволения поговорить с графом и видеть его иначе как через затворенное окно.

279. 22-го числа царю привезли донесение о том, что супруга царевича разрешилась от бремени великим князем. Того же числа мы возвратились водою в Петербург, и на дороге царь к случаю заговорил о Шлюссельбурге и других завоеваниях, уверяя нас, что предки его некогда владели всем этим, что и может быть доказано имеющимися на лицо в Московском Архиве подлинными грамотами. По случаю этой речи царя, один известный иностранный министр имел со мною разговор об этом деле и несколько месяцев тому назад сообщил [1337] мне написанную в Сибири по-латыни одним ученым Шведским офицером рукопись: Изложение (Deduction) споров между Швецией и Россиею. Я мог бы привести здесь перевод этой рукописи; но так как я предположил в этом сочинении ничего не говорить о политике, то откладываю это до другого времени, когда будет переведено и противуположное, на Русском языке существующее сочинение.

280. Теперь я должен упомянуть о кончине цесаревны и о некоторых обстоятельствах ее жизни, на сколько они принадлежат к истории России. Известно, что она была достойная принцесса из дому Вольфенбиттельского и родная сестра ныне царствующей императрицы Римской. Уже давно царь намеревался, посредством женитьбы сына своего, породниться с каким-нибудь могущественным домом в Германии и вместе с тем пробудить царевича из его обычной лени влиянием благовоспитанной супруги; ибо царевич этот, вследствие постоянного вредного обращения с невежественными людьми, усвоил себе такие наклонности, которые делали его неприятным в образованном обществе и были причиною, что он, не желая оставить своего образа жизни, не понимал и того, что таким образом он подвергал опасности и свои наследственные права. При таком его поведении царь всё более и более гневался на него и наконец дал стороною заметить, что если он не переменится в скором времени, то непременно будет пострижен в монахи, ибо лучше отрезать один член от тела, чем допускать гибель целого тела.

Слухи об этом дошли до царевича, и приверженцы его стали ревностно [1338] советовать ему, ради собственного его благополучия, затаить свою ненависть к иноземцам и высмотреть себе супругу в каком-нибудь могущественном доме в Германии, чтобы с помощию её высоких родственников обеспечить себе наследование престола, и в то же время и у самого царя, из уважения к такой супруге, приобресть лучшее положение, чем то, в котором он теперь находился. Все эти представления произвели на царевича такое сильное влияние, что он бросился к стопам государя-отца, заверяя его, что отныне твердо решился изменить свою жизнь и думает достигнуть этого лучше всего сообществом с разумною супругою, почему настоятельно просит его величество дозволить ему чем скорее, тем лучше поехать в Германию и там высмотреть себе такую супругу. Просьба эта положила основание браку его с помянутой принцессой, которая пребывала тогда при Саксонском дворе у его величества короля Польского и в 1711 году, в Торгау, повенчана была с царевичем. По приезде её в Россию, царевич не очень изменил себя для неё, и я всегда замечал в обществе, что он никогда не говорил с нею ни слова и нарочно избегал ее.

Цесаревна жила в своем доме в левом Флигеле, а царевич в правом; в продолжении восьми дней они видались обыкновенно один только раз, и если б царевич в прижитии себе наследника не видел опоры своей безопасности, то оба супруга пребыли бы навсегда незримыми друг для друга. Дом свой царевич запустил до того, что супруга его в своем спальном покое не была защищена от сырости и когда [1339] царь, бывало, строго выговаривал ему за это, то цесаревна должна была выслушивать всевозможные угрозы от своего супруга: он попрекал ей тем, что она клевещет или ябедничает на него царю, а между тем эта разумная принцесса переносила свое несчастное положение с великою твердостию и никому не поверяла своих жалоб и слёз, кроме стен и своей подруги, принцессы Ост-Фрисландской. Потребовалось бы несколько дестей бумаги, если б я захотел войти в подробности злополучия цесаревны; по этому я удовольствуюсь тем, что упомяну об одной Финской девице, которую царевич взял к себе в дом в наложницы и постоянно проводил с нею дни и ночи. Такое семейное и домашнее положение продолжалось до самой кончины кронпринцессы, последовавшей частию от постоянных неприятностей, частию от небрежности повивальной бабки.

281. Разрешившись 21 Октября от бремени и теперь еще живущим (вместе с княжною сестрою своею) и одаренным необыкновенными телесными и душевными качествами великим князем Петром Алексеевичем, супруга царевича, через 6 дней после родов, впала в такое опасное состояние, что тогда же стали сомневаться в ее выздоровлении, и так как она почувствовала близость кончины своей, то приказала попросить к себе царя (царица не выходила, будучи в последних днях беременности). По прибытии царя (которого, по случаю нездоровья ввезли к цесаревне на кресле с колесами) она трогательно простилась с ним, поручив ему своих наследников и прислугу; за тем приласкала и оросила горькими слезами [1340] детей своих и передала их царевичу, который взял их на обе руки, понёс в свою комнату и более уже не приходил к супруге. После того она позвала к себе в комнату всю прислугу свою, которая находилась в передней и молилась за нее (прислуги этой было более 200 человек), утешала, наставляла и благословила ее и потом осталась одна с священником. Когда же доктора предложили ей еще некоторые лекарства, она бросила пузырьки за постель и громко сказала: «Не мучьте меня, дайте спокойно умереть, ибо я и не хочу жить долее!». 1-го Ноября вечером, проведши в теплой молитве время до 11-ти часов, она получила наконец от Бога разрешение всех скорбей, после пятидневных великих страданий, на 21 году жизни, пробыв 4 года и 6 дней в брачном состоянии.

282. 7 Ноября, без всякого бальзамирования (которого она не пожелала), с достодолжным великолепием, погребли ее в главной крепостной церкви; а 8 Ноября ныне царствующая царица, к великой радости царя, разрешилась от бремени царевичем Петром Петровичем, и по этому случаю устроенные празднества и ликования продолжались целые 8 дней.

283. 17 Ноября совершен обряд крещения новорожденного, и высокими восприемниками были короли Датский и Прусский. Обряд праздновался с особенным великолепием. Самое замечательное на этом празднике составлял пирог, из которого вышла довольно красивая карлица, совершенно нагая и украшенная красными лентами и фонтанжем. Явившись из пирога, она произнесла речь, угощала присутствующих [1341] бывшим у нее вином из своего же стакана, сама выпила за здоровье различных особ и за тем убрана была со стола.

На столе дамском таким же образом являлся карлик. Когда стемнело, все общество отправилось на остров Иеннессари, где сожжен был превосходный Фейерверк в честь новорожденного царевича. По отдаленности подмосток иллюминации, я не мог прочитать всего девиза и разобрал вверху только следующие слова, изображенные громадными буквами: «Надежда и терпение».

284. 4 Декабря, именно в то самое время, когда я имел честь принимать его у себя за столом, с его министрами и генералами, царь получил известие о взятии острова Рюгена, и по этому случаю давал 9 числа почетный пир, на котором между прочими особенностями было роздано гостям 200 дынь, привезенных водою из Астрахани. Его Величество рассказывал нам, что Астрахань благословенная страна и что если б у нее были сообщения с Индостаном, Персиею и в особенности с Черным морем, для доставления водою превосходных дешевых произведений из ее области в другие земли, то она была бы настоящим раем.

Хотя из Астрахани и можно еще отплыть Каспийским морем, но далее водою в Персию доставить уже ничего нельзя; сообщения же этого моря с Черным, а следовательно и с Средиземным морем не имеется до сих пор, потому что начатое в 4707 году соединение Волги с Доном, впадающим в Азовское море, плохо подвигается вперед.

285. Царь опасался, что Татары, по наущению Турок, могут вмешаться [1342] в Польские дела и придвинуться с ордами своими к границам; поэтому он послал с 6-ю полками драгунов генерал-майора Вейсбаха (стоявшего летом у Киева в Бастове 16, а осенью в Стародубе) в Воронеж на реку Дон, для старательного наблюдения за намерениями Татар.

В тоже время Запорожцам и подвластным его величеству Татарам также повелено, по первому приказу, быть наготове и явиться в поле на конях.

286. 14 Января скончалась вдовствующая царица, супруга царя Федора Алексеевича (сводного брата настоящего царя). Она была родная сестра еще ныне живущего Русского великого адмирала Апраксина. Имя ей было Марфа Матвеевна, и скончалась она 51 лет от роду. Все генеалогии давно уже занесли её безо всякого основания в число умерших, и произошло это от следующего заблуждения: так как она прожила в супружестве всего только 4 недели, то от преждевременной кончины супруга своего в 1682 году помешалась и содержалась поэтому взаперти в своих покоях, где в течении семи лет ее не показывали никому, кроме прислуги.

287. Хоронили ее в вечерние сумерки с большим великолепием. От её печального дома до церкви было расстояние с небольшую четверть мили, и весь этот путь по льду уставлен был двойным рядом факелов, между которыми и совершалась процессия. Богатую корону,

всю усеянную драгоценными камнями, нёс тайный советник Толстой, а гроб и провожатых (числом [1343] более 500, из которых 200 были в похоронных плащах), везли на санях. Тело, по совершении над ним последнего погребального обряда, погребено в новой царской усыпальнице в крепостной церкви, где таким образом покоятся вместе сын и две дочери его царского величества, и сия последняя царица.

288. На этих похоронах впереди тела шло все Русское духовенство: архиереи, архимандриты, митрополиты, священники, певчие и все другие церковнослужители, в великолепных церковных облачениях, со множеством свечей, кадил и с непрестанным пением, что всё придавало процессии внушающий благоговение вид.

289. В подобных случаях у Русских искони в обыкновении были громкие рыдания, плачь и разные причитания, которые часто казались мне на сколько искренними, на столько же и притворными; но царь решительно хочет вывести этот обычай, и на упомянутых похоронах строго приказано было, чтобы никто громко не плакал и не причитывал.

290. Из простонародья многие думают, что душа покойника находится еще шесть недель в том месте, где она оставила тело; поэтому родственники во все это время окуривают постель умершего и отправляют при том ежедневно панихиды.

291. Есть еще одна вдовствующая царица, супруга другого сводного брата царя, Ивана Алексеевича, по имени Прасковья, о которой упомянуто было выше и которая прибыла из Москвы в Петербург с своими тремя царевнами.

[1344] 292. Князь Гагарин, бывший правитель всей Сибири, получив известие, что у восточного предела Каспийского моря, в стране Самарканд, где родина Тамерлана, открыты некоторые минералы, послал туда из Сибири сведущих людей для исследования. Люди эти, порывшись некоторое время в земле, нашли много древних медных фигур, которые и прислали к Гагарину, а сей последний прислал их, как большую редкость, его царскому величеству в Петербург, где и я видел их. Это были чисто языческие идолы, в виде минотавров, быков, гусей, отвратительных старцев и девиц. Все эти изображения, по-видимому, действительно древние и внутри сильно отдающие запахом мускуса, держат в руках или копытах нечто в виде подсвечников, в которых вероятно горели свечи во время идолослужения. У гуся верхняя и нижняя части клюва, у минотавра морда снабжены пружиною, в роде шарнера, и подвижными языками; внутри же заметна дудка или труба, проходящая к лицевой части головы, через которую идолослужители говорили и морочили народ. Выбитые на этих идолах надписи, хотя и никому непонятные, сходны, по-видимому, с Персидскими и Монгольскими письменами. Его Величество приказал рыть далее в этом Самарканде, надеясь, что, может быть, найдутся еще подобные вещи, или откроются и богатые золотые жилы.

293. 6 Февраля оба царские величества, царь и царица, отправились в Германию и там в Данциге присутствовали на бракосочетании старшей княжны, дочери вдовствующей царицы Прасковьи с герцогом Мекленбурским.

[1345] 294. В Петербурге получено известие, что Кубанские Татары, в количестве 6000 человек, по своему ежегодному обыкновению, сделали набег на Казанское царство и увели было

в плен от 6 до 7 тыс. душ. Полковник Шварц, из Немцев, уже 18 лет состоящий на царской службе, погнался за ними с 600 драгун, из Шведских пленных, находящихся у царя на службе, настиг их в 40 милях за Казанью и хотел было стрелять по ним из орудий, но Татары выставили вперед пленных Русских, и полковник Шварц принужден был поэтому напасть на них с одними шпагами в руках. Он обратил Татар в бегство, захватил в плен сына начальствовавшего хана и множество других Татар, высвободил Русских, получив в добычу 1500 лошадей, и тотчас же приказал повесить на дереве ханского сына, а добычу разделить между солдатами. Этот Шварц приезжал в Петербург для донесения Сенату о совершенной им экспедиции и, получив новые инструкции, уехал обратно к себе.

295. Отсутствие двора и различные другие причины побудили меня осуществить давно желанную поездку в город Москву, и так как я познакомился с архиепископом Рязанским, то и упросил его снабдить меня письменным приказом во все Русские монастыри и церкви, чтобы мне, чужестранцу, вопреки существующему в России обыкновению, беспрепятственно показано было все замечательное. Кроме того, я взял с собою и приказ Его Царского Величества к Московскому начальству оказывать мне всякое содействие и услугу, и таким образом [1346] в этом путешествии я имел вполне удобный случай осмотреть и узнать все достойное примечания.

296. Выехав под вечер 24 Февраля 1716 г. из Петербурга, 25-го я приехал в Новгород, 27 в Тверь, а в 8 часов утра 28 числа, следовательно менее чем в четверо суток, прибыл в Москву. Весь этот путь, более 120 Немецких добрых миль, совершают на санях чрезвычайно быстро; летом же напротив в течении 2-3 недель, и сия последняя езда невыносимо тягостна, по причине множества досчатых мостов на дороге.

297. Без удобства саней, употребляемых в России, иностранцу невозможно было бы вынести в дороге сильные морозы. Сани сверху и кругом крепко закрыты и укутаны, так что ни малейший ветер не может проникнуть в них, а по обеим сторонам вделываются маленькие оконца и сумки или карманы для книг, ради препровождении времени, и для съестных припасов; вверху над головою висит фонарь с восковою свечою, которую зажигают с наступлением ночи. В самых санях внутри стелется постель, в которой и лежишь день и ночь во время пути, а в ногах кладутся нагретые каменные плиты, или медные фляги с горячей водой, чтобы теплее было в санях; около фляг ставится ларец с вином и водкою, для предохранения этих напитков от мороза, хотя, впрочем, при всех предосторожностях, самые горячие напитки замерзают и обращаются в лёд. В такой спальне едут день и ночь, не выходя из саней, разве за надобностию, тем более, что по всей дороге нет ни гостиниц, ни съестных припасов, которые бы [1347] можно было купить, кроме черствого простого хлеба и предурной водки, так что всегда следует держать при себе в санях свой холодный обед.

298. На протяжении всей дороги находится 24 почтовые станции или яма, как Русские их называют, на расстоянии 4 или 5 миль одна от другой, и на каждой станции стоят 20 и более почтовых лошадей, содержимых особыми, приставленными для того крестьянами, кои, получая ничтожные почтовые деньги с проезжающих, освобождаются от всех других повинностей и служат только для провоза проезжающих. Такое удобство и дешевизна езды очень облегчают двор и купцов в их путешествиях между Петербургом, Москвою и Архангельском, которые иначе совершались бы с великими трудностями. Почтальоны имеют только один значок, изображение государственного орла, который надевают они на время дороги, ходят же они в простой крестьянской одежде и никаких почтовых труб или рожков не употребляют.

В 1718 году верховая почта, т.е. верхом на лошади, устроена по Немецкому образцу, и почтальоны дуют теперь в рог как умеют, и носят серые кафтаны, на спинке которых пришит вырезанный из красного сукна почтовый рожок. Крестьянам, приставленным для верховой почты, в начале очень не нравилась эта игра на рожке и точно определенное время езды, и я помню еще одного такого новичка почтальона в Петербурге, который, со злости на такое нововведение, выпил столько водки, что тут же на месте и умёр: таким образом ему лучше было умереть, чем дуть в рожок, [1348] и этим он явил образец упрямства своей нации.

Возящие проезжих почтальоны, или извощики, носят всё еще, как сказано, крестьянскую одежду и, вместо почтового рожка, очень звонко свищут губами; этим же свистом подгоняют они лошадей и поворачивают с дороги встречных проезжих. Приезжая на следующую станцию, они поднимают громкий крик перед станционным домом и кричат: «давай!» т.е., давай лошадей до тех пор, пока не запрягут новых лошадей и не поедут далее. Они гонят лошадей всегда в галоп, чуть только позволяет дорога, хотя седоки и не требуют этого.

299. Один математик-Англичанин, живший в Москве, предложил его царскому величеству провести прямую проезжую дорогу из Москвы в Петербург, по прямой линии; предложение это было одобрено, и ему оказано было такое содействие, что в 1718 году все работы по проложению нового пути, стоившие громадных издержек, окончены, и путешественники выиграли расстояния более 30-ти миль.

300. Важнейшие города на этой дороге Новгород, Тверь и Валдай. Новгород довольно обширный, но состоящий большею частию из простых, деревянных крестьянских изб; он обведен глубоким рвом и защищен древнею каменною стеною.

21 год тому назад, он весь сгорел, и теперь едва видны только следы его древнего великолепия; только при старательном исследовании, на больших расстояниях по обеим сторонам города, можно заметить, как далеко простиралась окружность его в древние времена. Многие каменные монастыри уцелели от пожара, [1349] и теперь насчитывают их, вместе со вновь выстроенными, до 180 церквей в самом городе и окрестностях.

Некогда Новгород славился цветущим состоянием по своей торговле, ибо находился в Ганзейском союзе и был в нем главным складочным местом для других городов; отсюда-то и произошла известная Русская пословица: «кто против Бога и великого Новогорода?»

Русские и теперь еще славятся этим городом и держат его в великом почете по причине покоящихся в нем нетленных мощей св. Антония и чудес его. Они показывают даже тот мельничный жернов, на котором этот святой приплыл в Новгород из Рима по открытому морю.

301. В городе Твери около 2000 домов, 70 церквей и монастырей и довольно сильная, на горе возведенная, крепость, в которой живёт комендант. Город стоит на реке Волге, впадающей в Каспийское море: и так как лежащее на той же реке царство Казанское сплавляет сюда ежегодно по нескольку тысяч ластов хлеба, что Тверь составляет настоящее складочное место для хлебной торговли, и отсюда уже санным путем развозится все потребное количество хлеба для армии и в Петербург.

302. Валдай-городок менее значительный, и дома в нем, равно как и в других посредственных городах и местечках, деревянные, выстроенные из бревен, сложенных одно на другое и подверженные весьма частым пожарам, потому что очень немногие из них имеют трубы.

303. Почва земли почти до самой Москвы песчаная и не особенно плодородная; [1350] по дороге ничего кроме елового лесу не видно, хотя всё-таки страна от Петербурга до Твери кажется плодороднее, чем от Твери до Москвы. Деревень встречается мало, и расположены они не в лесах или кустарниках, а на открытых, ровных полях, и крестьянские избы сложены из голых бревен, без извести, окон и железа. Печи в этих избах преогромные и занимают четвертую часть всего жилого помещения. Когда печь вытопят и закроют, вся семья забирается к вечеру на неё, укладывается там плотно друг к другу и прожаривается вдоволь. Если на печи места не хватает, устраиваются из досок, под самым потолком, палати, на которые и забираются остальные члены семьи, так что на полу никто никогда и не спит. Когда я, бывши в Твери, застал таким образом на печи и на палатях целых 20 человек: родителей и детей, зятьев и невесток и остальных челядинцев, то спросил их, «не тесно ли им так спать?» мне отвечали, что им очень удобно в таком теплом месте, что они покоятся там очень хорошо и никакой другой постели не употребляют.

304. Так как почва земли в большой части страны по этой дороге (как упомянуто) мало плодородна, а в некоторых местах жатва не вознаграждает и затраченного на неё труда, то многие крестьяне вовсе не заботятся об обработке земли, а собирают и продают только то, что доставляет им сама природа. Сена у них вдоволь и чего сами не изведут, возят в другие места и обменивают на потребный зерновой хлеб. Хмель растёт там везде сам собою, очень часто в лесах, [1351] и не требует за собой никакого ухода или заботы. Этот хмель крестьяне собирают, развозят и продают и таким образом поддерживают свои средства к существованию. Вообще сельское население ведет горестную жизнь тем более, что все крестьяне - рабы и работают на господ своих; но выносят они такое состояние очень терпеливо, потому что не знают иного, лучшего образа жизни, и другого они не видали и у родителей своих и дедов. На всей большой дороге нет у крестьян ни порядочного домохозяйства, ни продажных съестных припасов и напитков, и каждый едущий в Москву должен запасаться необходимым продовольствием на всё время пути. Никаких свечей у крестьян нет, а хозяин, хозяйка и дети носят тонкие зажженные лучины в руках, или во рту, держа их наискось, бегают с этими лучинами всюду в избе и отправляют с ними все свои работы. Прежде крестьяне носили длинные, до земли доходившие одежды и очень не охотно соглашались изменить их; но их отучили от таких длиннополых кафтанов следующим, довольно действительным средством. У городских застав понаставили солдат, которые каждого крестьянина, прибывшего в город в длинном кафтане, ставили на колени и тут же обрезывали ножницами кафтан до колен, да кроме того взыскивали с него и денежную известную пеню. Теперь крестьяне ходят уже в своих суровых коротких, по колена идущих, кафтанах, а летом в такой же короткой рубахе, выпущенной поверх портов и охватываемой поясом, на котором спереди висит обыкновенно большой [1352] нож в ножнах, с боку кнут, а сзади заткнуты корявые рукавицы и топор. Волосы подстригают они коротко, до ушей, и зиму и лето носят мохнатые шапки; бороды до сих пор крестьянам еще оставлены, потому что между ними мало рук, которые могли бы приучиться к бритве. Обувь их составляют лапти, плетенные из лык, и иной обуви они и не знают. На шее, с самого часа крещения, они носят крест, а при нем и денежный кошель, хотя мелкую монету, если ее немного, долго держат во рту, и если им подаришь или заплатишь за что такою монетою, они тотчас бросают ее в рот и держат ее там под языком.

В каждом селении есть как бы старший крестьянин, которого зовут старостой; он заправляет деревней, но власть его очень ограничена, и чего он сам порешить не может, то переносится им в городскую канцелярию.

Как в городах, так и по селениям Русские женятся очень молодые, и все крестьянские избы всегда полны ребятишками. Если крестьянин берёт жену из другого селения, то платит за дозволение от 4 до 5 рублей, за жену же из своей деревни только 4 пфенинга. В малых и больших местечках или сёлах есть церкви; но так как проповедей в них не говорят и школ нигде по деревням нет, то народ не может иметь больших сведений в религии, а тем менее в чтении и письме, хотя ныне правящий царь, желая изгнать древнюю слепоту и невежество, имеет намерение поставить учителей, для обучения детей чтению и письму, по всем селениям [1353] своего государства, как это заведено уже в городах.

305. Русские держатся уставов своей веры с слепою покорностию и чрезвычайно строго, и я всегда удивлялся тому, как ревностно крестьяне соблюдают свои посты, при чем некоторые из них до того суеверны, что и проезжему в это время не продают ни молока, ни яиц. Они веруют, что если будут соблюдать свято только эти посты, то во всякое другое время могут жить в свое удовольствие, почему у них и совершается такая бездна беспорядков и насилий во время масленицы, которая составляет карнавал Русских и предшествует их великому посту.

306. На погребении родственников своих Русские поднимают громкий плачь и причитанья. В Петербурге они сдерживают еще себя тем, что (как выше уже сказано) там это положительно запрещено; в отдаленных же от Петербурга местностях Русские продолжают вести себя в этом отношении по-старому, и в одном селении, на похоронах, я слышал в доме покойника, через окна, такой необычайный плачь и крик родных умершего и сторонних, нарочно нанятых для того, баб, что крики эти разносились по всему селению.

В Петербурге, в случае смерти простолюдина, выставляют его прежде на улицу, зажигают перед ним восковую свечу и просят у проходящих подаяния на погребение умершего. Сердобольные прохожие люди кладут около свечи деньги, и если близкие покойника или те люди, которые хотят снести его в могилу, найдут, что собранным подаянием достаточно оплачивается их труд, то кладут покойника в рогожу, [1354] увязывают в ней и, повесив его в роде мешка на шесте, взваливают на плечи двум, из среды своей, носильщикам и таким образом несут на кладбище, уговорив в таком случае еще нескольких приятелей покойного проводить его до могилы. Однажды я видел, как двое Русских, пронесши уже подобным образом покойника порядочное расстояние, рассудили затем, что собранных денег было недостаточно; поэтому они положили тело на землю, зажгли восковую свечу, стали по-своему креститься и причитать свою краткую обычную молитву: «Господи помилуй!» и поджидали таким образом подаяния; они никакого подаяния не получили, а ночь между тем наступила, но они все-таки не хотели окончательно унести тело для погребения, в надежде на завтра получить хоть ничтожную милостыню; поэтому они высмотрели под мостом узкое, пустое местечко, сунули покойника туда, и как голова его не умещалась там свободно, то они гнули и теребили покойника до тех пор, пока не запрятали его и с головой; за тем благословили его и пошли своею дорогой. На следующий день они отнесли тело на кладбище.

307. Незадолго перед Рождеством Христовым у Русских бывает праздник, называемый ими родительскою субботою; в этот день кровные родственники умерших собираются на их могилы, приносят туда разного рода подарки и съестные припасы, поднимают там громкий плач, спрашивают покойников: «что они поделывают, зачем умерли, что свело их в могилу?» и т.п. затем, расходятся по домам, а священники собирают с могилы оставленные там кушанья и подарки, в [1355] пользу церкви. Подобный надгробный плачь бывает, впрочем, и в другие дни, когда покойник недавно погребен, и в Москве я каждый день видел на кладбище людей, с плачем и скорбными телодвижениями преклоняющихся над могилами.

308. В одном селении близ города Твери, я с удивлением услыхал двух Русских, говоривших на чуждом языке, именно на Финском. Когда я спросил их: Русские ли они, и если природные Русские, то не живали ли они в Финляндии, они сначала не хотели совсем отвечать, но наконец сказали, что они Русские и никогда далеко от своей деревни не уходили, а выучились говорить по-русски и по-фински от своих родителей; при этом они указали мне на одного старика, который мог сообщить мне более сведений по этому предмету. Этот старик рассказал, что отец его, в числе нескольких тысяч других Финских жителей, во время смут и враждебных столкновений между Русскими и Шведами, оставил свое отечество и отдался под покровительство царя; эти колонии поселились в разных местах, до самой Твери и до сих пор удержали Финский язык, хотя и довольно уже испорченный.

По счислению сказанного старика я нашел, что переселение, о котором он говорил, совершилось во времена Густава Адольфа и генерала его Якова де-ла-Гарди, который нанёс Русским много вреда, ибо тогда царь Михаил Федорович уступил Шведам Кексгольм и Ингерманландию; жители же этих мест, частию по собственному побуждению, ради перемены управления, частию же по принуждению царей, переселились [1356] в Россию. На всем пути моем до Новгорода я не встречал подобного рода людей; но, по собрании более точных сведений, я узнал, что по обеим сторонам большой дороги, целый ряд селений (как Венды в Германии) наполнен этими Финскими переселенцами. Хотя они называют себя Русскими и на словах признают Русскую веру, но в сердце питают свою особую веру и держатся обычаев, которые, не смотря на строгий надзор Русских, передают от детей внукам, в такой тайне, что их нельзя ни в чем соследить. Прежде их очень преследовали, но при теперешнем правлении на них смотрят сквозь пальцы, потому что живут они тихо и в точности несут все свои подати и повинности. У них есть и свои Русские церкви, но в удаленных и глухих местностях; они редко посещают их, и хотя часто слышится колокольный звон, возвещающий богослужение, но это только для виду, и те заезжие со стороны люди, которые случайно пожелали бы присутствовать на молитве и пошли бы в церковь, увидали бы, что двери её заперты, и в ней нет ни священника, ни прихожан.

309. Город Москва лежит в обширной, красивой равнине; пространством своим и сотнями золоченых колоколен, блестящих на солнце, представляет она зрелище прекрасное, хотя внутренность её не соответствует такому наружному виду. Длину ее считают в полторы, а ширину в одну Немецкую милю; в прежнее время она имела в окружности девять Немецких миль.

Весь город разделяется на 4 округа или части, и каждая из них обнесена стеной и обведена глубокими [1357] рвами, которые, впрочем, не защитили бы против порядочного нападения. В округе первой стены лежат слободы иди пригороды, через которые протекает река Москва. Значительнейшая часть этих слобод уничтожена прежними набегами Татар, а равно и частыми пожарами.

В округе 2-й стены лежит царь-город или царский город; а в 3-ей Китай-город, называемый так потому, что в нем продаются Китайские товары. В 4-й стене лежит Кремль, которым называют и царский дворец, местожительство царя и вместе небольшой город. Подле и вокруг дворца находятся канцелярии, дом патриарха и 40 слишком больших и малых церквей. Перед дворцом большой рынок и самая значительная площадь в городе. Все церковные, духовенству принадлежащие и светские здания в Кремле чрезвычайно прочны и возведены исключительно из камня.

В помянутом Китае-городе находится место, назначенное собственно для торговли, и все тамошние лавки разделены особыми входами, так что для каждого сорта товаров определены особые отделения и улицы, что при обширности города представляет большое удобство для покупателей. Изображения божества и святых продаются или, как Русские выражаются, меняются на деньги в особом отделении, и никто здесь не смеет торговаться за такие иконы, но обязан или заплатить запрошенную цену, или оставить лавку.

В этой части города, исключительно назначенной для торговли, не смотря на обширность ее, всегда такая бездна и давка народу на всех улицах, что с трудом пробираешься, и этот округ я каждый день находил [1358] оживленнее, чем ярмарки в Германии. В царь- городе находятся большие рынки, на которых продаются только одни деревянные предметы и товары. Там стоит наприм. несколько сотен деревянных домов, сделанных на продажу, и если находится покупщик, то такой дом тут же разбирается по частям, перевозится на место, куда желает покупщик, и там скорёхонько опять складывается. Эти дома, которыми застроена большая часть Москвы, складываются из больших и малых бревен, собираемых в четвероугольник одно на другое; щели в них проконопачиваются мхом, а крыши выстилаются тонкими досками или тёсом. На этом же рынке стоит и несколько тысяч гробов различной величины; это просто выдолбленные бревна в виде корыта, с крышею, несколько заостренною к верху. Как только умирает простолюдин, близкие его покупают подобный гроб и в нем несут его для погребения в могилу. Как я сказал уже, большая часть домов в Москве деревянные, и сложены они почти так же, как деревенские избы. Великие и частые пожары образовали во многих местах пустые и печальные площадки, к скорой застройке которых надежды не предвидится тем более, что по вышедшему в последнее время указу не только никто не смеет вновь построить деревянный дом, но и для улучшения существующих уже хороших домов обязаны все употреблять исключительно камень; и от таких-то пустопорожних мест город еще более теряет в своем объеме.

Намерение его царского величества было, кажется, таково, чтоб воздержать [1359] своих Московских подданных от расходов на постройки в Москве и заставить их по возможности строиться в Петербурге; когда же эта цель будет до некоторой степени достигнута, то его величество имеет в виду не допускать Москву до разрушения, но желает поддерживать ее в том состоянии, в котором она теперь находится.

В Москве считали всё-таки до 3000 каменных зданий, которые вообще прочно сложены и большею частию стоили громадных издержек, и одни эти каменные дома могли бы составить хороший город, если б все они стояли в известном порядке и примыкали друг к другу. Но они разбросаны там и сям, и в промежутках между ними раскидано несколько тысяч деревянных домов, и все эти дома кроме того выходят не на улицу, а построены позади, внутри дворов и от пожара и воров обведены высокими каменными стенами. Улицы выведены также беспорядочно, и лишь в очень немногих местах замощены мостовою; в остальных же везде уложены мостками из досок, которые в летнее время делают езду по городу чрезвычайно затруднительною.

Меня уверяли, что в Москве и ее окрестностях должно быть 1500 церквей и монастырей, и так как у каждой церкви непременно по нескольку колоколов, то колокольный звон в Москве без конца. Колокола здесь не приводятся в движение ногой, как в Германии, но звонят в них, дергая за веревку, привязанную к языку. В большие праздники, и особенно на святой неделе, простолюдины неудержимо теснятся на колокольни, чтобы позвонить хорошенько; они верят, что от такого [1360] усердия и уши их, и другие дела на целый год пребудут благополучны.

В городе несколько часов, и на выстроенной князем Меншиковым изящной церкви часы с колокольною игрою. У каждого боярского двора имеется стража, которая выбивает часы деревянным молотком по большой доске. Простой народ считает дневные часы с восхода солнца до заката.

Бедного люду и безбожной сволочи, которая ничего не делает от лени, в Москве такая бездна, и всевозможные уголовные происшествия так часты, что чуть только наступают сумерки, никто по своей охоте не выходит из дому без надёжных проводников. Воры становятся где-нибудь в уголку улицы и бросают толстые дубинки в головы проезжающих или проходящих с такою ловкостью, что редко дают промаху. Самое опасное время бывает на масленице, когда народ безумеет и свирепеет, и накануне моего приезда в Москву на улицах найдено более 60 убитых людей; двух из них я сам видел на дороге, въезжая в город. Опасность усиливается и предосторожность путников умножается от того, что их величества находятся в отсутствии, в отдаленных странах, и люди готовые на всё недоброе обыкновенно говорят себе: «До Бога высоко, до царя далеко!» (Bog wissoko, ossodar dalioko).

В Москве заведен такой обычай, что все найденные на улицах убитыми в продолжении целого года свозятся за город в одну глубокую яму, а в Пятидесятницу, в известный определенный для того день, посылается туда священник, [1361] который отправляет разом по всем усопшим панихиду и приказывает затем засыпать такую могилу землею.

Уже несколько лет тому назад его царское величество учредил в Москве три гимназии и учителями в них определил многих Русских ученых монахов, которые обучались в Польше, Украйне и Пруссии. В первой гимназии от 300 до 400 учеников, из Поляков, украинцев и Русских, которым в нескольких классах преподают humaniora, и эти иноки - острые и разумные люди. Когда мне показывали здание и церковь этой гимназии, а также и методу преподавания в ней, то под конец один из гимназистов высшего класса, какой-то князь, сказал довольно искусную, за ранее выученную, речь на Латинском языке, которая состояла из комплементов.

В другой гимназии проходят всю математику, и в ней до 700 учеников, которые по способностям разделяются на три класса и содержатся вообще в строгой дисциплине. Преподаватели в ней - Русские, но самый главный из них Англичанин, в совершенстве обладающий Русским языком; он превосходно обучил многих молодых людей, поступивших уже в морскую и военную службу. По приказу его царского величества, он послал в настоящее время во вновь учрежденную в Петербурге морскую академию еще сотню молодых людей, которых вывел он из грубейшего невежества, а затем и сам он был призван в Петербург в эту Академию, в качестве профессора.

Юношество, находящееся в 3-ей гимназии, обучается наукам, исключительно [1362] относящимся до мореплавания.

4 Марта я осматривал главную церковь в Кремле. Это просторное, древнее и чрезвычайно прочно сооруженное каменное здание. Против самого алтаря и в шести шагах от него, на правой руке, находился царский, а на левой патриарший стул. Посреди церкви висела серебряная корона необыкновенной величины. Образ Божией матери и другие иконы и украшения алтаря унизаны множеством жемчуга и драгоценных каменьев различных родов, стоимость которых оценивается суммою свыше полтонны золота. Священники показывали мне другой образ Святой Марии, сделанный Святым Лукою. В этой главной церкви покоятся весьма чтимые Русскими святые: Эол 17 (Aeolus?), Антоний и Филипп, в каменных гробницах, обнесенных железными решетками. При мне открыли гроб первого святого, и нетленные мощи его были обложены и совершенно покрыты множеством шелковых одежд, из-под которых священники показывали только одну руку, которую пришедшие с нами Русские целовали с великим благоговением и умилением. В этой же церкви находился и тот образ, который изрубил ножом один Русский, заживо сожженный в прошлом году, по уличении его в ереси и непочитании икон, о чем я рассказывал уже выше.

В отдельной камере хранится великое богатство золотых чаш, тарелок и другой церковной утвари, а также и чисто и чётко писанный Новый Завет в серебряном переплете, [1363] усеянном множеством драгоценных каменьев. Показывали мне еще чашу из яшмы, весьма древней Греческой работы, которую св. Антоний бросил будто бы в Риме в воду, и затем, прибыв в Новгород, снова обрел её в тамошней реке. Этому Антонию и чудесам его Русские придают великое значение.

На колокольне этой церкви лежит большой знаменитый колокол, которому подобного нет нигде, в чем согласны между собою все описатели оного. В один пожар колокол этот раскололся и упал на землю. Близь церкви видна еще яма, в которой он был вылит и которую не зарывают в воспоминание об этом событии; но никто из Русских не мог мне объяснить, каким образом эта громадная махина поднята была на высоту колокольни. Родившиеся в Москве Немцы, которых я взял с собою на колокольню, рассказывали мне, по преданию, следующее: по неимению сведущих иноземных людей, Русские подбивали под колокол и укрепляли несколько тысяч кольев и таким образом, мало помалу, приподнимали его постепенно всё выше и выше и наконец, с несказанными трудами, приподняли его таким образом до потребной высоты, а за тем спустили его по скату в отверстие колокольни. Колокол исписан множеством имен людей, осматривавших его.

Подле соборной церкви стоит дом, в котором живёт патриарх. В одном большом его покое, подобном конвиктории, стоял на возвышении в 4 ступеньки стул, на котором он сидел один за трапезой; остальные духовные особы сидели и кушали за низкими столами. На верху [1364] была библиотека, состоявшая из Русских, Славянских, Польских и восточных древних книг; я не нашел в ней никакой другой Немецкой книги, кроме Священного Писания, переведенного д. Мартином Лютером и напечатанного в Люнебурге в 1650 году. Ни в одной церкви, ни в монастыре я не видел Ветхого Завета, но везде один только Новый Завет, на переплет и украшения которого Русские обращают большое внимание. Ветхий Завет, за исключением 1-й книги Моисея, считается бесполезным для назидания прихожан. В помянутой же выше комнате стоят шесть деревянных ящиков или сундуков, с хранящимися в них 77-ью патриаршими ризами, которые, по упразднении патриаршества, теперь не употребляются при богослужении.

Некоторые Англичане, бывшие со мной и хорошо знающие толк в драгоценных камнях и жемчуге, уверяли, что драгоценности на всех этих одеждах или ризах неоценимы. Ризы, которые носили умерший в 1702 году патриарх Адриан и предшественник его святой Никон, хранились в двух особых сундуках, и одну из них, работы многоценной, 100 лет тому назад, прислали в подарок Греческие патриархи. Митры и посохи, предносимые перед патриархами, обиты золотом и богато усеяны драгоценными камнями; один из таких посохов подарил Московскому патриарху отец нынешнего Персидского государя. Всё одеяние, принадлежащее к облачению патриарха, состояло из такого множества частей, и было так тяжеловесно, что я едва мог поднять оное одною рукою.

[1365] 5 Марта осматривал я церковь Архангела, в которой находятся гробницы всех Русских царей. Священник провел меня в отдельную от церкви камеру, к стороне, позади алтаря, в которой стояли 3 каменные гроба. В первом из них покоился знаменитый царь Иван Васильевич, а в остальных оба сына его. Истинный Димитрий, убитый в 1591 году своим главным гофмейстером Борисом Годуновым (который по смерти царя Феодора избран был царем), лежит в особом месте в этой церкви; гробница его стоит в колоннаде против алтаря, под другим небольшим приделом или алтарем в честь его, и Русские чтут этого Димитрия, почти как святого; большинство твердо верит, что подосланные Борисом убийцы умертвили этого юного царевича, который жил в Угличе, городке в 180 верстах или в 36 Немецких милях от Москвы, вместе с своею матерью, и что тело бывшего потом на престоле и безжалостно убитого Лже-Димитрия сожжено и прах и следовательно не могло быть положено в гробницу. Отец ныне царствующего государя, Алексей Михайлович, с двумя сыновьями своими: Феодором и Иваном Алексеевичами, которые оба царствовали, лежат почти посреди церкви, близко друг от друга, и три медные гроба их одеты великолепнейшими покровами. Бирюзовый камень, который царь Иван носил на себе и который вделан здесь в крышку его гробницы, ценится особенно дорого по необычайной величине.

Остальные цари лежат длинным рядом вдоль стены, тесно один к одному, и гробы их также покрыты драгоценными покровами, Великие [1366] князья царской крови, не правившие царством, покоятся в особом месте, и гробы их (которых я насчитал в этой церкви около 30) вообще менее великолепны. Все покровы на царских гробах раскладываются на них только в большие праздничные дни, или для показа чужестранцам (как это было в настоящем случае), и никогда в другое время, и работы они превосходной, по Русскому образцу; самая основа их шелковая или бархатная; вверху на многих из них массивный золотой крест, а по краям каждого покрова обозначены имена покойников, вышитыми или низанными Русскими буквами из многих тысяч жемчужин и дорогих каменьев разного рода. В этой же церкви показывали мне также гроб св. Алексия и кусок дерева от креста Спасителя. На налое перед алтарем видел я здесь же четырехугольную доску или плиту, разделенную на 30 или более маленьких отделеньиц, из которых в каждом вделано по небольшой частице костей или мощей, с надписью какому святому они принадлежат, и из них-то набожные люди выбирают мощи того или другого, по нуждам своим, или особому благоговению к ним, прикладываются и служат перед ними молебны.

После этого я отправился в женский монастырь, называемый Чудовым 18 и послал уведомить настоятельницу о желании моем обозреть монастырь; когда же она не только [1367] удивилась просьбе моего посланного, но и представляла разные к тому препятствия, то я послал к ней дьяка или канцелярского чиновника, который всюду сопровождал меня, с письменным приказом архиепископа Рязанского и, по предъявлении этого приказа, она тотчас же велела отворить для меня церковь и выслала двух старых монахинь проводить меня. Одна из этих монахинь постоянно придерживала меня за рукав и когда я, желая из любопытства посмотреть на алтаре одну чрезвычайно-древнюю, изящную икону, высвободился от неё, то сей час же, во всех тех местах, где я был, стали окуривать ладаном и затем, сделавши мне легкое замечание, показали мне гробницы всех цариц и царевен, которые были украшены так же, как и гробы царей, и вообще убраны были хорошо. Царицы и царевны покоились большею частию в каменных гробах; они положены в том последовательном порядке, в каком умирали одна за другою. Мне показывали также гробницу св. Аилтуля 19, Ailtuli, жившего за 300 лет тому назад и мне много рассказывали о чудесах его.

Настоятельница этого знаменитого монастыря, которую Русские называют игуменьей, приказала из любопытства просит меня пожаловать к ней в комнату, хотя она больна и вообще редко с кем видится. Ей прислуживало [1368] с великим уважением довольное число монахинь; она жаловалась мне на нездоровье, отрезала кусочек черного хлеба, обмакнула его в неизвестное мне сладковатое питьё и подала мне сесть его. За тем одна монахиня принесла кой-какие шелковые работы, деланные в монастыре, которые настоятельница подарила мне на память. Настоятельница очень много расспрашивала меня о состоянии Немецких земель, о женских тамошних монастырях и с большим вниманием слушала сообщенные ей мною сведения. Наконец, в знак особого своего расположения, приказала она некоторым из важнейших монахинь своих угостить меня в их общей трапезной келье, что монахини и исполнили с великою учтивостию и вниманием ко мне и были очень разговорчивы со мною; за тем, угостив меня, против моего желания, пятью чарками водки, они просили меня не замедлить снова посетить их.

Едва успел я возвратиться домой, как один из прислужников описанного сейчас монастыря принёс мне от настоятельницы письмо, с различными незначительными подарками, монастырской работы. Так как некоторые приятели вразумили меня, что это было вежливое напоминание о хорошем ответном подарке и благодарности за обозрение монастыря, то я уплатил мой долг, послав ей несколько картин духовного содержания, для украшения её келий.

В этом монастыре есть и замужние женщины, которые или сами поступили сюда вследствие неудовлетворительного супружества и других уважительных причин, или заточены сюда своими мужьями, что в [1369] этой стране сделать вовсе не трудно. Русские женщины живут в большой зависимости; положение их рабское, и мужья держат их так строго, что многие питают страх к брачному состоянию и охотнее избирают монастырь. Мужья, если пожелают поступить в монахи, то такою переменою состояния могут также расторгнуть брак. Между молоденькими монашенками есть очень много таких, которые живут в монастыре по принуждению и которых отдали насильно сюда или родители за непослушание, или чаще братья и другие родственники, для того, чтобы иметь возможность по своему желанию распорядиться наследством; потому и случается, что в таких монастырях, как например помянутый выше Чудов монастырь, попадается очень много молодых, красивых и знатного рода монашенок. Монахини носят длинные, черные, с широкими рукавами рясы, перетянутые поясом, а на голове черные же, на плеча ниспадающие, широкие клобуки, и когда присутствуют на богослужении, то покрывают еще верхнюю часть лица флёром. Молитвенные часы совершают они как днем, так и ночью и поют в два хора по Русским нотам или напеву; но мелодии их поются почти в один тон, и потому в них нет никакого искусства. Русские не допускают в церквах никакой инструментальной музыки и говорят, что один только голос человека может восхвалять Бога. Точно также у них в церквах нет стульев, и молящиеся либо стоят, либо припадают на колени, крестясь беспрестанно перед образами и повторяя краткую молитву: Господи помилуй! в то время, [1370] как священник служит обедню. Русские беспрестанно прибегают к крестному знамению, которое совершают они сложив два (sic) перста и прикладывая их сперва на голову, потом на грудь, на правое и на левое плечо, и на всех улицах, где только завидят они церковь или крест, их всегда встречаешь в таком благоговейном положении. За четверть мили от города лежит еще чрезвычайно богатый, так называемый Девичий монастырь, в котором жила и погребена замешанная в бывшем бунте сводная сестра его царского величества, царевна София, и в который никто, без особенного дозволения бывшего тогда вице-царя Московского, князя Федора Юрьевича Ромодановского, не допускался. Этот господин имел обыкновение приневоливать приходящих к нему гостей выпивать чарку сильной, с перцем смешанной, водки, которую держал в лапе хорошо обученный большой медведь, при чем часто, ради потехи и в случае отказа гостей пить водку, этот медведь принуждал их к тому, срывая с них шляпу, парик или хватая за платье. Хотя этот князь Ромодановский, бывши в Петербурге, принял меня по своему весьма дружественно, но по причине описанного сейчас приема я не решился в Москве сделать ему визит, почему и не мог осмотреть внутри сказанный знаменитый Девичий монастырь. Лежит этот монастырь на прекрасной равнине, и из него открывается вид на всю вокруг лежащую окрестность. В нем триста монахинь, живущих очень строго и никогда не выходящих из монастыря; в праздничные только дни они пользуются одним удовольствием: гуляют [1371] по большой, окружающей монастырь каменной стене. Другая сводная сестра его царского величества, царевна Катерина, по основательному подозрению, также прожила в этом монастыре несколько лет, но благодаря ходатайству третьей сводной же сестры царя Марии (впавшей потом в немилость по делу царевича Алексея) и благодаря просьбе царевны Натальи, она выпущена из монастыря семь лет тому назад. Она жила тогда в Москве, в своем дворце, совсем на краю пригорода, получала соответственное своему состоянию содержание и отличалась большим умом и геройским духом. Его царское величество приказал ей прибыть в Петербург и жить там, но она от этого упорно уклонилась.

В описанном Девичьем монастыре показывали мне на окружающей его стене комнату, в которой царевна София содержалась в начале своего заточения и из которой она должна была смотреть на казнь повешенных перед ее окном, преданных ей, бунтовщиков. Она прожила пятнадцать лет в этом монастыре, и однажды, вспоминая ее, царь высказал такое мнение о ней, что если б не жажда ее к правлению, то она была бы совершенная царевна по телесным и духовным дарованиям своим.

В полумили от города лежат еще Симоновский, Донской и другие монастыри, которые все состоят из прочных, ценных и большими каменными стенами окруженных зданий и храмов. Последне-названный монастырь состоит из одних чистых Украинцев и других Русских, родом с реки Дона и, как рассказывал мне настоятель, поводом к сооружению его послужила найденная [1372] сто лет тому назад на той реке икона Девы Марии, каковую икону он показывал мне.

10-го Марта я отправился в Воскресенский монастырь, в сопровождение 8 драгун и одного капрала, данных к услугам моим. В этот монастырь стекается множество богомольцев, и он у них в большом уважении, потому что патриарх Никон устроил его внутри по образцу Св. Гроба Иерусалимского, самым точным образом, сообразно его величине, украшению и всем вообще принадлежностям, при посредстве нескольких искусных мастеров- строителей, которых он нарочно для этого посылал в Иерусалим; и сооружение это стоило громадных издержек. Монастырь находится в 8 милях от Москвы, окружен большою, высокою каменною стеною и рекою, обильною рыбой. Внутри, по стене кругом, расположены кельи для 80 иноков, и там же помещаются 4 пленных Шведа, именно два главных лейтенанта, один генерал-адъютант и один тайный секретарь Цедергельм. Пока я был в монастыре, их не выпускали из комнат, но во всякое другое время им позволяют ходить на охоту, в сопровождении стражи. Здание святого гроба и всего храма сооружено из высеченных четырехугольных камней, точно так же, как и почти все другие монастыри в Москве, и точно так же, как в самом Иерусалиме. Оно разделяется поверх земли, на земле и под землею на множество отделений, приделов, небольших часовен и галерей, из которых в каждой части свой алтарь, и этих алтарей я насчитал более 70. Перед дверью гроба, у отваленного камня, где нарисована стража, [1373] тускло горела лампада, у которой сидел старый монах и просил подаяния. Осмотрев все замечательное, равно как и гроб погребенного там же патриарха Никона, золотую церковную утварь и всю остальную сокровищницу, пошел я к архимандриту или настоятелю монастыря, и в назидательной беседе с ним о разных предметах я между прочим узнал, что, в четверти мили от монастыря, патриарх Никон прожил в одной пустыне целые 20 лет; но что к месту этому, зимой и по причине весьма глубокого снегу, добраться мне было нельзя. Я много слышал об этом замечательном Никоне, и так как Русские чтут его весьма высоко, то мне крайне хотелось взглянуть на это уединенное место, и я, после многотрудных усилий (потому что снег был глубиною в рост человека) через два часа, пробрался туда. Я нашел там весьма небольшую каменную часовню, окруженную несколькими деревьями и деревянным тыном. Два окаменевшие от дряхлости монаха, услыхав произведенный нами шум, вышли к нам, изумились сначала такому необычайному посещению солдат, но потом успокоились после приветствий и объяснений моего дьяка, и повели меня во двор, где по чрезвычайно-узкой, каменной, винтообразной лестнице, устроенной так, что в ней едва мог пройти один человек, я протеснился в верх и прежде всего вошел в маленькую часовню, в которой патриарх совершал свое одинокое богослужение; часовня эта была около сажени в длину и столько же в ширину. Жилой покой был немногим более, и в нем висела широкая железная пластинка с медным [1374] изображением креста, на тяжелой цепи, что всё вместе весило более 20 фунтов, и такой-то крест, помянутый патриарх, целые 20 лет, день и ночь, не снимая, носил на шее. Место для сна длиною было два локтя и шириной едва один локоть; вся постель состояла из четырехугольного камня, на котором никакой постилки не было, кроме тростниковой, которая доселе хранится в монастыре и показывается; ибо богомольцы смотрят на нее, как на святыню и на половину уже повыдергали из нее тростинки. Внизу этой храмины была небольшая печь, в которой патриарх варил себе снедь. Помянутые два старца живут зиму и лето в этой пустыне и существуют подаянием от приходящих сюда богомольцев. В Русских монастырях вообще содержание довольно порядочное. Каждый монастырь имеет настоятеля или архимандрита, к которому монахи состоят в повиновении и почтении. Прежде доходы их были громадные, и хотя излишнее у них отобрано, но и теперь у них есть порядочные достатки. По истине нельзя не удивляться тем неописанным сокровищам, которые видишь в церквах и монастырях, в драгоценных камнях, золоте и жемчуге, и которые у духовенства во всей России лежат как бы погребенные, хотя духовенство это, после Нарвского дела, когда вообще обстоятельства были затруднительны и когда порядочное число церковных колоколов пришлось переливать в пушки, обложено было контрибуцией.

310. Так как его царское величество до сих пор не находит нужным назначить патриарха, то церковное управление лежит на [1375] собственных его высоких заботах, а после него ведается митрополитами, архиереями, в мужских монастырях - архимандритами, а в женских - игуменьями.

311. Попы или мирские священники одни только могут быть женатыми, и то один только раз, ибо в этом смысле Русские толкуют известное изречение: «Епископ должен быть

мужем одной жены». Духовные лица, в противность обыкновению остальных Русских, носят волосы длинные, какие пожелают, и до сих пор они удержали еще право носить бороду, которую, ради уподобления Богу (живописцы рисуют Бога с бородою) они очень чествуют и после жизни считают её дороже всего.

312. В городе Москве есть аптека, если не лучшая из всех в Европе, то могущая стать на ряду с важнейшими из них. Аптека эта снабжает лекарствами армию и все большие города России, сама же ежегодно снабжается новыми запасами на 20 и более тысяч рублей. Здание аптеки одно из лучших в городе, и все служащие в ней из Немцев.

313. В Москве же показывается искусственный земной глобус, помещаемый в небольшом, нарочно для того устроенном, доме и сделанный мастерскою рукою в Голландии, несколько лет тому назад; подле глобуса лежит там же четырехвесельная шлюпка, сделанная собственными руками царя Михаила Федоровича и сохраняемая теперь в этом помещении, как редкость.

В конце города находится зверинец в саду, в котором помещены живые львы, тигры, пантеры, белые медведи, черные лисицы, рыси, соболи, [1376] и множество дорогой и красивой птицы всякого рода.

314. Так как вокруг Москвы много прекрасных лесов, наполненных множеством певчих птиц, неплодородное же пространство около Петербурга, напротив, отличается большим недостатком в них, то немного лет назад накуплено было несколько тысяч всевозможных птиц на 1500 рублей, на рынках в Москве и окрестных селениях, и отвезено в Петербург, где выпустили их в кустарниках на свободу, вследствие чего птицы эти с той поры там размножились.

Живые соболи в помянутом зверинце-саду очень похожи на кошку, и бьют их из лука и тупыми стрелами. Дороговизна их меха известна, и я видел один такой мех черного соболя на шубе, посланной царем султану; её ценили свыше четырех тысяч рейхсталеров.

У древних историков читаем много басен и различных мнений о золотом руне; но если б точнее взглянуть на торговлю, которую вели древние Скифы с Сибиряками, от которых между прочими товарами они получали и соболь, и доставляли его в Колхиду, а Колхидяне в свою очередь перепродавали его Грекам, то с полным основанием можно полагать, что так как Греки получали этот мех чаще всего из третьих рук, и должны были следовательно платить за него большую цену золотом, то они и приняли обыкновение мех этот совершенно справедливо называть vellus aureum, или золотым руном.

Как только соболевые меха доставят Сибирскому губернатору и выделают их, то прикладывают [13707] к ним печать и отсылают в Сенат. Сибирское царство уплачивает свои подати большею частию этим товаром.

17 лет назад, его царское величество приказал было начать постройку в Москве цейг-гауза, громадной величины и прочности, но возведены были только фундамент и стена; ибо царь, по случаю закладки Петербурга, приказал прекратить дальнейшую постройку цейг-гауза.

315. Осмотреть царский трон, а следовательно и дворец, я мог лишь незадолго до моего отъезда, потому что главный хранитель государственных сокровищ, князь Прозоровский (отец княгини Голицыной, о которой ниже буду говорить подробнее), постоянно был болен и никому не хотел доверить ключи от покоя, где находится трон. Самый дворец лежит близ Москвы реки, и всё здание оного возведено из высеченных четырехугольных камней, очень прочно, но симметрия и расположение страдают, по причине многих прибавок и частых пристроек.

На самой внутренней площадке дворца стоит древняя маленькая церковь, построенная еще прежде города и чтимая, как уцелевшая до сих пор древность. В покои царя, теперь запущенные и мало меблированные, ведет в верх широкая лестница, и перед нею показывали мне площадку, на которой в 1682 г. собрались взбунтовавшиеся стрельцы и подхватывали на свои копья многих знатных Русских бояр, выброшенных из окон и с лестницы дворца. Из жилого покоя идёт ход в царскую часовню, в которой богослужение совершается и теперь. Царский трон стоит здесь прямо против [1378] алтаря и спереди совершенно открыт; напротив, места царицы и царевен совсем закрыты, и в них, вместо окон, поделаны небольшие отверстия, в палец ширины, через которые они следят за богослужением, и ходят они в церковь из своих покоев также совершенно закрытым ходом, чтобы, согласно древнему обычаю, их никто не мог видеть ни в церкви, ни во время шествия.

Корона и скипетр были в особой комнате запечатаны и заперты, и печать и ключ находились у государственного канцлера графа Головкина, за отсутствием которого нельзя было поэтому и пройти в эту комнату. Трон, на котором царь дает аудиенцию, недавно перенесен из аудиенц-залы в другую палату, потому что его царское величество мало теперь заботится о соблюдении подобной торжественности. Тронов таких два, и оба они лет 60 тому назад подарены были Персидским шахом царю Алексею Михайловичу. Они похожи на обыкновенные кресла, но только с выдающимся вперед подножием, и самое место для сиденья несколько выше от земли. Ценность их заключается во множестве разного рода драгоценных камней, которыми они богато усеяны. Один из этих тронов ценнее другого, и на спинке его выведено золотыми Латинскими буквами воззвание к царю, в котором Персы называют царя: Potentissimum et felicissimum Rutenorum Imperatorem. Показывают еще и третий трон, в половину меньше и не столь драгоценный, как первые два, этот трон шах прислал в дар царевичу, который и восседает на нем во время торжественных аудиенций. [1379] Кроме описанного, я во дворце не видел более ничего, достойного примечания.

316. За день до моего отъезда, настоятельница Чудова монастыря снова прислала ко мне с уведомлением, что так как назначено пострижение одной девицы в монахини, с обычными обрядами, то я могу, если желаю, прийти посмотреть на эту церемонию. Я отправился: и, по прибытии в церковь, нашел там певших уже монахинь и большое собрание девиц, между которыми были и знатнейшие со всего города женщины, а их бы в другое время редко можно было и встретить где-либо. Кроме меня и слуги моего ни одного мужчины в церковь не впустили, и две старушки поставили меня, против моего желания, у алтаря, для того чтобы я лучше мог всё видеть, и чтобы и меня также видели все. После пения обоих хоров, продолжавшегося немалое время, все монахини вышли из церкви через два покоя в 3-й, откуда и вывели постригаемую в их сан девицу. Девица эта одета была в длинном черном кафтане, и ее длинные, русые волосы были расчесаны так, что всё лицо закрывалось ими. Когда она, совсем преклонившись, приблизилась к стоявшему посреди церкви налою и к священнику, бывшему у налоя, то сделала три земные поклона, и за тем осталась распростертою на земле. Тогда священник стал читать молитву, по окончании коей предлагал новопостригаемой девице различные вопросы: «Не поступает ли она в монастырь по принуждению? Отреклась ли она от мира? Обещает ли повиноваться установленным правилам и проч. и проч.,» на [1380] каковые вопросы девица громким голосом отвечала всякий раз: «да, ей Богу, обещаю и проч.» За тем священник снова начал молитву, и потом приказал девице приподняться, встать и открыть лицо. Несколько старых монахинь приподняли с лица её волосы, разобрав их по сторонам, и тогда оказалось, что постригаемая была молодая, красивая девица, лет около двадцати. Она подступила ближе к налою, взяла лежавшие на нем ножницы, подала их священнику, у которого поцеловала при этом руку, и просила его постричь себя. Священник отказывался, положил ножницы снова на налой, и такая церемония повторилась в другой и в третий раз, когда священник оставил наконец ножницы у себя и срезал у нее с головы на переднем проборе, крестообразно, четыре пряди волос; в это же время хор пел молитвы. За тем две пожилые монахини препоясали новопостриженную поясом и облачили ее, а стоявшие вокруг родственники ее не переставали оплакивать горькими слезами умершую для света монахиню. В заключение священник прочел ей монастырские правила, по окончании которых её вывели из церкви прежним порядком и препроводили к больной настоятельнице. Сия последняя опять попросила меня к себе, спрашивала, как понравилась мне церемония, и проч. и угощала так же, как и в первый раз.

Когда я только вошел в церковь, то всё бывшее там женское общество в высшей степени удивлялось моему присутствию, потому что они ничего не знали о предъявленном мною игуменье приказе архиепископа. Любопытство некоторых [1381] женщин простиралось до того, что они дергали меня за рукава, предлагали различные вопросы и заводили разговоры о том: откуда я взялся? что я делаю в Москве? и т. п. Некоторые спрашивали меня даже, крещеный ли я, христианин ли, и на утвердительные мои ответы присовокупляли: почему же я в таком случае не кланяюсь и не кладу земных поклонов, как они? Я отвечал, что это только наружная церемония, у нас неупотребительная, а что во всем остальном мы точно так же, как и они, молимся Богу. Разговоры эти повели к тому, что и после богослужения они, с большими любезностями впрочем, задержали меня целый час, расспрашивали о разных предметах в Немецких землях и в особенности о положении девиц, в таком ли они гнёте и унижении, в каком содержатся в России? На всё это я дал им удовлетворительные ответы, и они были так довольны, что на прощании вовсе не тихо проговаривали: как бы желали они выйти замуж в тех Немецких землях! Русские жены и дочери, как я выше уже говорил, содержатся очень уединенно и выходят только в церковь и к самым близким родственникам. Я видел много женщин поразительной красоты, но они не совсем еще отвыкли от своих старых манер, потому что, в отсутствие двора, за этим нет строгого наблюдения. Знатные одеваются по-немецки, но поверх надевают свои старые одежды, и в остальном держатся еще старых порядков, на пример в приветствиях они по-прежнему низко кланяются головой до самой земли. Те Русские женщины, которые, побывши с [1382] мужьями своими за границей, возвратились домой в Москву, бросают здесь заимствованные ими в чужих странах обычаи, не желая, чтобы старики смеялись над ними. В Петербурге же, напротив того, по строгому приказу, обычаи эти удерживаются. Девицы, впрочем, охотницы порассказать многое о старых временах и обычаях, и между прочим о том, что прежде придворные женщины ездили верхом, в качестве амазонок, у кареты царицыной.

Когда Русский приглашает к себе гостей, не родственников, то хозяйка или вовсе не является, или выйдет перед обедом только для приветствия гостей поцелуем и для угощения их чаркой водки, после чего, отвесив им низкой поклон, уходит своей дорогой к себе.

Пять лет назад, было предположение, чтобы самых молоденьких и красивых Русских девиц, по примеру их братьев и на счет родителей их, посылать на хлебы к кому-нибудь в Кёнигсберг, Берлин, Дрезден и в другие города, для обучения иноземным нравам и языкам, и равно и работам необходимым для девицы; но родители возражали, что эти юные дети не устоят перед иноземной галантностью и честь их может подвергнуться опасности, и тем отклонили исполнение этого предположения.

Кто хочет назвать какую либо женщину хорошенькой и желает понравиться ей своею любезностию, тот называет ее красною девицею, ибо они считают, что той, которая не красна, не следует и показываться. Оттого и бывает, что женщины в этой стране везде имеют обыкновение сильно румяниться. Женщины [1383] незнатного состояния, кроме того, накладывают на свои нарумяненные лица еще множество пятнышек для большей красоты. Еще недавно обычай этот доходил до такого безобразия, что из таких мушек женщины выделывали и наклеивали себе на лицо разного рода фигуры, кареты, лошадей, деревья и тому подобные изображения.

Женщины, за исключением самых знатных, и теперь еще носят летом под платьями своими шубки; те же, которые ездят ко двору, хотя и одеваются по иноземному образцу и очень хорошо, но в обращении с посторонними или иностранцами до сих пор еще как-то дики и своенравны, что одному известному Немецкому кавалеру пришлось дознать собственным опытом, когда, бывши в Кроншлоте, он пожелал было поцеловать у одной девицы руку и награжден был за это полновесною оплеухою. Что касается до рассказа о Русских женщинах, будто они считают себя в нелюбви у мужей, коль скоро сии последние не бьют их, то рассказ этот надо понимать в таком смысле: хотя верно то, что мужья держат своих жен строго и в постоянном страхе, но всё-таки в этих побоях жены находят плохое для себя удовольствие или забаву; а так как они часто предаются пьянству и другим безобразиям (говорю только о простом народе) и хозяйство оставляют в запущении, то муж, принимающий к сердцу воспитание детей, вынужден бывает (или и просто со злости) до тех пор прибегать к плети для исправления своей жены, пока хозяйство его не пойдет лучше, или пока не пройдет гнев его. Но как скоро он потеряет всякую [1384] надежду на исправление своей жены, или сам сделается никуда негодным, то оставляет жену и детей жить, как они хотят, бросает жену и привязывается к другой, вследствие чего та жена, которую муж перестал бить, может делать верное заключение о неверности супруга и говорить: «он меня больше не любит, потому что не бьет».

317. Знатнейшие фамилии уже перебрались из Москвы в Петербург, хотя, впрочем, в ней остались еще многие бояре, которые разъезжают на улицах в сопровождении многочисленной прислуги и на нескольких лошадях, запрягаемых в сани.

Старики в Москве носят большею частию собственные волосы, и некоторые подстригают себе ножницами бороды. Хотя они и носят Немецкое платье, но на многих сейчас можно заметить, что они не привыкли к нему с детства.

318. Обширный город Москва оживлен, впрочем, и кишит населением, и из праздношатающихся в ней излишних молодых людей можно было бы набрать еще препорядочную армию.

319. Страна около Москвы самая приятная, и живущие в ней иностранцы не нахвалятся теми отрадными удовольствиями, которыми наслаждаются они летом в тени многих рощ, садов, загородных дач, ферм и скотных дворов, во всей окрестности. Некоторые Английские

купцы (очень хорошо там устроившиеся) в Феврале, и даже раньше, выгоняют в садах розы, гвоздики и превкусную спаржу.

Все необходимые для человеческой жизни предметы, имеющиеся в Москве и около неё, равно как и дома, чрезвычайно дешевы, и в ней можно [1385] прожить на третью часть тех расходов, которые требуются на прожиток в страшно-дорогом Петербурге. Такое положение еще улучшилось с того времени, как в Москве не живет двор, переехавший в Петербург; но с другой стороны это же и составляет причину, почему цены на подмосковные имения упали: ибо крестьяне не могут уже с таким удобством обращать свои произведения в деньги, так что дворянское поместье, стоившее прежде 10,000 рублей, продается теперь за 4,000, при чем помещики много теряют; иностранцы же, живущие в России без поместий, устраиваются там очень хорошо. Хлеба, домашнего и дикого скота и садовых плодов, всевозможное изобилие, и только рыба несколько дорога, по причине густого населения и соблюдаемых Русскими постов. Из Самоедии, через Архангельск, привозятся иногда на санях битые олени, которые составляют отлично лакомое блюдо. Вкусом они почти то же, что и дикие козы. Так как стерлядь, белуга и другая вкусная, привозимая с Волги рыба очень ценна, то Русские на своих пирах подают рыбу, как роскошнейшее блюдо. Но всякую рыбу готовят они, во время постов, с ореховым маслом. Князь Гагарин, в бытность мою в России, давал посредственный обед, на котором подано было более 50 рыбных блюд, различнейшим образом и на постном масле изготовленных. Этот вельможа ел на серебре, жил великолепно и держал себя по-княжески, особенно когда был губернатором Сибири. Он провел меня в свой кабинет и показывал свою икону, которая вся была унизана драгоценнейшими бриллиантами, [1386] и тамошние ювелиры уверяли меня, что эта святыня стоила князю 130,000 рублей.

320. Русские имеют свое особое право и сокращеннейший порядок судопроизводства (modum summarissimum procedendi). В делопроизводстве у них мало письма, но всё более возлагается на сообразительность и справедливость судьи, который выслушивает стороны и произносит решение. Канцелярия Московская ведает земские дела и собирает подати. Я был на одном заседании, и в одно утро было тут более 200 просителей, или по каким либо делам явившихся туда лиц, из Русских, Сибиряков, Астраханцев, Казаков, Калмыков и Татар; одни представляли свои счёты или отчёты, другие приносили жалобы, и с тридцать подобных дел были в этот раз окончены.

Князь Федор Юрьевич, о котором я выше упоминал, был в Москве высший или главный судья (supremus justitiarius). Он наказывал подсудимых, не спрашиваясь ни у кого, и на его приговор не было никакой жалобы. За свои строгие и жестокие приговоры, он почитался ужасом страны, не имел никакого сострадания и одним словом и взглядом нагонял страх на людей. Хотя он был довольно странного нрава, но пользовался большою благосклонностию царя за то, что судил беспристрастно и не брал подарков. Но, не смотря на то, что он осудил и перевел много воров и разбойников, всё- таки он не мог отучить тамошнего люда от этого промысла, потому что Русский человек видит мало разницы между жизнию и смертию и с великим хладнокровием идёт на смертную [1387] казнь. Впрочем, после того как он в последнее время своего управления повесил за рёбра 200 таких преступников, этот род казни устрашил несколько и уменьшил число уличных разбойников. Все тюрьмы в Москве полны этими преступниками; содержатся они подаяниями, и некоторые, совсем без работы, остаются в них всю свою жизнь. Как скоро преступления в стране начинают усиливаться, то помянутый вице-царь, князь Федор Юрьевич велит взять из этих заключенных и уличенных преступников несколько человек и казнит их для устрашения других. Когда он приехал в Петербург, то царь, в качестве вице-адмирала, отдавал ему всякую почесть, приличествующую коронованной главе; сын его, наследовавший ему после его смерти, был совершенно подобен отцу, и его чествуют теперь точно таким же образом, как и отца.

321. Выше я упоминал об одном Черкасском князе Александре Бекевиче и о посылке его к Каспийскому морю. Бекевич этот возвратился из своей поездки в то время, когда я был в Москве, проехал в Ригу для представления его царскому величеству своих сведений и, снабженный новыми наставлениями, вторично отправился к Каспийскому морю. Сведующий в горном деле Блюгер, который назначен был в товарищи Бекевичу и сопровождал его в первую поездку до Астрахани, сообщил мне в Москве (в которой он и остался) следующие сведения о своей посылке с Бекевичем. Известная река Дария протекает из страны Калмыков, изливается в северную часть Каспийского моря и приносит сюда множество золотого [1388] песку. Реку эту открыли и знали еще прежде, но так как в недавнее время с Калмыками сделался разрыв по поводу торговли, то они не только отвели в сторону и направили её впадение в море в другое место, но и самое устье омелководили до того, что Русским невозможно ходить ни с какими судами. Уже и прежде подумывали о завладении этим водным путём и о том, что бы сделать его судоходным, не только ради содержимого им золотого песку, но и для того, что через эту реку можно бы было установить большую торговлю с Узбекскими Татарами и с Индией. Поэтому-то его царское величество и посылал туда помянутого Александра Бекевича, чтобы он сделал точное описание берегов Каспийского моря, что он и исполнил, представив опись его величеству; при этом его величество предположил, по завладении рекой, заложить на ней небольшую крепость в 200 или 300 человек гарнизона.

Разрыв и неудовольствие Калмыков с Русскими получили начало от следующего обстоятельства. Из народцев Калмыцких одни приезжали в Астрахань, и другие, по реке Иртышу, в Сибирь, в главный её город Тобольск, привозили чай, всякие Китайские материи, и в особенности много соли, которою изобиловали некоторые реки в их земле, так что она нарастала и выходила из-под воды подобно сахарной голове, и должно быть очень была хороша. В замен этих произведений они вывозили из Сибири деньги, юфть, железо и меха. Так как эти народцы часто были неспокойны, и его царское величество желал при том, чтобы добывание соли перешло [1389] в руки его подданных и чтобы и Китайские товары получались не чрез посредство Калмыков, то с небольшим год назад он послал генерал-майора Бухольца, из Немцев, с тремя полками драгун, за 1000 верст, или за 450 миль далее Тобольска, в Калмыцкие земли для того, чтобы завладеть там местами, где добывается соль и заложить крепость для обуздывания этих народцев, каковое распоряжение, конечно, не понравилось тем народцам, и они не только не явились с солью в Тобольск во время ярмарок, но на зло Русским обезводили и преградили доступ в помянутую реку Дарию. Сказанного Бухгольца доставил из своей губернии князь Гагарин, который и снабдил его там всем необходимым для достижения изложенной цели. Тот же Блюгер рассказал мне далее, что он оставил Бекевича в Астрахани, и сам, по данному ему приказанию, отправился на правую сторону, в страну Черкасов, чтобы лично обозреть там серебряные рудники, о богатстве которых неоднократно уже доносили царю. По прибытии его в эти места, жители подтвердили ему, что у них есть серебряные руды, но при этом смеялись над ним, что он приехал осматривать рудники зимою, когда всё покрыто льдом и снегом, вследствие чего он велел провести себя к князьям земли их, которые и дали ему несколько кусков серебряной руды; руду эту он испробовал и нашел, что она богата серебром, после чего и отправился обратно в Москву, где и ожидал теперь дальнейших приказаний царя, с Бекевичем.

322. Князья в Черкасской земле, по предъявлении Блюгером царского [1390] приказа, приняли его очень радушно, но зарились на всё, что он с собою привёз и всё выменивали у него на лошадей. Знатнейшие жите ли страны ходили в панцырях, поверх которых носили шелковые кафтаны, а из оружий лук и стрелы; все были отличные ездоки верхом, летом жили в лесах, под маленькими шатрами или палатками, но семьи их помещались в порядочных деревянных домах, где велось хозяйство. Блюгер добавил, что он много путешествовал, но нигде не встречал в одно время столько красивых и отвратительных женщин, как в Черкасской земле. В прошлом году там был большой неурожай, и он в целой стране не нашел ни куска хлеба, за то везде много скота. Крестьяне живут бедно и горестно. В нескольких местностях он встречал надгробные камни с Латинскими надписями, которых разобрать было уже нельзя, и Черкасы говорили ему, что могилы под теми камнями принадлежали христианам, которые в древние времена жили в их странах. Жили же там христиане именно тогда, когда христианские императоры имели местопребывание свое на Востоке.

323. В тоже время в Москве находился один Французский выходец, по имени Пуссе (Pousset), тонкий и разумный человек, прибывший из Астрахани, и он-то сообщил мне о своем положении и о состоянии Астраханского царства следующие сведения. Пять лет назад, его царское величество выписал его из Берлина и послал в Азов для разведения виноградных садов, по предварительном исследовании тамошней почвы; но едва он прибыл [1391] на место, как город Азов подпал опять владычеству Турок. Поэтому его величество послал его в Астрахань, чтобы там сделать опыт, и, он с великим старанием развел там разные сорта Французского винограда. Хотя полученный им виноград имеет хороший цвет и приятный вкус, но всё-таки Пуссе никак не мог достигнуть, чтобы виноград имел те же достоинства, которые имеет он во Франции. Он привез с собою семь сортов разведенного им винограда (которые я все отведывал и нашёл его отзыв о них справедливым), чтобы его царское величество отведал оный и приказал продолжать разведение виноградников, или прекратить оное. В тоже время он хотел представить его величеству проект, в котором обязывался в немного лет добыть из шелкового червя такое громадное количество шелку в Астраханском краю, что Россия не только не будет нуждаться в Персидском шёлке, но в состоянии будет продавать оный и другим народам, если только его царское величество прикажет доставить ему от 16 до 20 тысяч молодых шелковичных деревьев.

324. Царство Астраханское, своею торговлею доставляющее царю ежегодно более 200 тысяч рублей, лежит в превосходном климате и было бы плодороднейшею из стран, если б по временам падал там дождь; но несчастная особенность этой страны состоит в том что небо всё лето ясно и только весною падает несколько капель дождя; остальное летнее время знойно-жгучее и все высушающее; поэтому в большей части этого царства земля не производит ни зерна, никакого садового плода и ничего служащего на пользу [1392] жизни человека, так что жители, без своих соседей и без торговли с этими соседями, не могли бы и существовать. Многочисленные сорта превосходнейших дынь, растущих там, сажаются вдоль речных берегов, и с помощию приспособленных для того мельниц вода из рек проводится как на эти дынные огороды, так и на вновь разведенные там виноградники. Таким же образом предполагал Пуссе возделывать и увлажнять шелковичные деревья, если только его царское величество соблаговолит одобрить его проект о доставлении шелковицы на место.

Но благодетельная природа вознаградила этот совершенный недостаток дождя особенным образом. Волга, как в Египте Нил, разливается весною на 10,12 и более миль по обоим берегам внутрь страны, затопляет её, увлажняет и удобряет ее до того, что, по спадении воды и расстаянии снега, трава вырастает из земли в 4 недели высотою в два локтя, и страна получает корм для скота. Садовые плоды и разного рода хлеб сплавляются сюда по Волге из Казанской губернии, и ежегодные многочисленные караваны Калмыков доставляют потребный убойный скот, кожу и другие товары, за которые сами они получают деньги, дыни, рис, разные ткани и все товары, приходящие в Астрахань из Персии. Поэтому, так как без сношения с Калмыками, Астраханцы и существовать бы не могли, то последние очень радушно принимали Калмыков, равно и ладили с ними до сих пор, как с подручниками царского величества.

325. Караваны этих бродячих Калмыков отличаются следующими [1393] особенностями. Народцы эти не живут в каком-нибудь определенном месте, но приходят сюда в низ с границ Великой Татарии, собираясь ради безопасности в большие орды или общины от 6-ти до 12 тысяч человек и ведя с собою несколько тысяч верблюдов, лошадей, быков, коров, овец и всякого рода птиц. Это движение свое начинают они с наступлением весны, когда трава до некоторой степени подрастёт вследствие разлития Волги, и тянутся они таким образом, весьма медленно совершая свой путь по мере того, как скот их потравит траву и оставляя за собой голые поля. У них есть род кожаных шалашей, которые они называют кибитками и которые растягиваются на шестах; они раскладывают в них огонь, готовят кушанья, и когда загасает огонь, затыкают сверху дымовое отверстие и таким образом сберегают себе тепло на время ночи. Утром эти жилища нагружают они снова на вьючных животных и продвигаются далее. Достигнув Астрахани, они продают там и променивают свои товары и возвращаются, когда трава вторично взойдет, опять таким же образом, назад на свою родину. Такие передвижения совершают они из году в год. Они всегда имеют при себе своих идолов, поклоняются различного рода фигурам, совершают какие-то нелепые обряды в идолослужении своем, будучи слепыми язычниками и не зная, для чего они живут на свете.

326. Тот же выше упомянутый Пуссе, а равно и другие лица, рассказывали мне об одном замечательном происшествии, о котором я [1394] хотя и слышал в Петербурге, но не мог там собрать никаких верных сведений. В последний день праздника Рождества Христова 1715 года, свыше 30 тысяч Кубанских Татар (из тех, которые в Ноябре месяце были разбиты под Казанью, как выше сказано) двинулись под Астрахань, с намерением напасть на Калмыцкие караваны (о прибытии которых и о расположении их станом в нескольких милях от города Татары получили известие). Они привели это намерение в исполнение и, втрое превосходя числом Калмыков, одержали над ними победу, перебив более 3000 Калмыков, и потянули назад, не причинив Русским жителям ни малейшей обиды или беспокойства. Когда же Астраханский комендант, а с ним Александр Бекевич, пришли с тремя тысячами войска на помощь Калмыцкому каравану и хотели уже начать вторичный бой с Татарами, то Кубанский военный начальник предъявил коменданту письменный приказ царя, которым дозволялось нападать на Калмыков везде, где только их встретят. Комендант хотя и удивился, но принужден был пойти назад в город. А Кубанцы после этого вторично напали на Калмыков и перебили их великое множество. Был ли предъявленный приказ подложный, или его царское величество действительно дал оный Кубанцам, в наказание и устрашение Калмыков (чего они заслужили до некоторой степени засорением реки Дарии и оставлением Сибирской ярмарки) или же наконец приказ этот дан был с целию расположить Кубанцев действовать на будущие времена против Турок об этом [1395] никакого верного дознания получить я не мог.

Александр Бекевич (рассказывали мне далее) был Черкасский князь и несколько лет тому назад передался вместе с землею своею под власть и защиту царя. В Грузии было еще два князя, которые, тяготясь Турецким игом, также хотели последовать этому примеру и просили у царя через Бекевича две или три тысячи солдат, для необходимого в таком случае подкрепления их и защиты.

327. Большинство Татарских жителей, населяющих земли около Астрахани, суть Магометане, хотя и подвластные царю, и тем легче оставить их, не предпринимая никакой религиозной перемены, что они народ бродячий, который, в случае каких либо стеснений, тотчас уходит из-под власти и передается другому владычеству. Помянутый Пуссе очень много вращался между этими Татарами, находил между ними немало смышленых людей, и знатные их лица, которым он преподал полезные указания в хозяйстве, оказались ему весьма благодарными за это. Об их образе жизни он сделал следующее замечание. В 1715 г. знатный Татарин в знак признательности, просил Пуссе, с женою его, тоже Француженкою, к себе в жилище, находившееся в 16-ти милях от Астрахани; сначала Пуссе, не доверяя Татарину, не хотел ехать, но наконец уступил просьбам и согласился. Проводник указывал дорогу и привез Пуссе в красивую рощицу, где гости нашли Татарина в летнем жилье, в чистой палатке. Он одет был в нарядное платье и сидел с трубкой; он весьма [1396] дружески приветствовал гостей и угостил их кофеем и разными сластями. Иностранец-гость, довольно запросто обращавшийся с хозяином еще в Астрахани, спросили его о женах и о том, нельзя ли ему видеть их. Хозяин отвечал, что хотя у них не дозволяется этого, но так как Пуссе был иностранец и притом хороший его приятель, то он прикажет позвать жен. Через пол часа из какой-то беседки, обсаженной розами и находившейся от палатки в расстоянии, которое можно перебросить камнем, вышли семь почетно-убранных женщин (которых всех можно назвать прекрасными). Они пришли в палатку и по приказанию мужа приветствовали и поцеловали гостей. Но муж тотчас же приказал им удалиться, потому что боялся, чтоб соседи не узнали о его поступке. Женщины взяли с собою Француженку (такой барыни они никогда еще не видывали) в свое жильё из зелени, несмотря на отговорки её. Во время обеда мужчины вдруг услыхали, что Француженка жалобно кричит и взывает о помощи. Мужчины побежали на крик и нашли, что семь Татарок смеялись над Француженкою, которую они раздели почти до нага; они рассказали мужчинам, что прежде сами сделали тоже, т. е. разделись, и Француженка потешалась над ними, и что теперь она также должна была последовать их примеру, и с этими словами они опять напали на Француженку; но Татарин, по усиленным просьбам Пуссе, угомонил их, и объявил гостю, что такое раздевание между посещающими друг друга женщинами составляет в их стране величайшую вежливость, какую только они могут [1397] оказать друг другу. Гости, однако ж, опасаясь еще новой, подобной же дикой вежливости, поторопились возвратиться в Астрахань, куда Татарин на следующий день прислал им всякого рода подарков, чтобы снова приобресть их прежнее расположение.

Тот же Пуссе не мог достаточно наговориться о роскоши этой нации, но особенно выхвалял он их порядочный образ жизни и то, что они поставляют себе за великую честь оказать кому какую либо услугу и гостеприимство. Несколько месяцев назад (говорил далее Пуссе), в Астрахани, поспорили между собою за веру два Татарина, Персидского и Магометанского толка, и принесли коменданту свои жалобы. Когда комендант, человек рассудительный, увидал из объяснений обеих сторон, что Татарин (Магометанин), поносил пророка Али, а Персиянин напротив пророка Магомета, обманщиком и бродягой, то, пожав плечами, изрек такой приговор: «Господа, ни того, ни другого из вас я наказать не могу, потому что вы оба правы».

328. В Москве и в целой России живет еще много пленных Шведов, и я не могу не сообщить здесь некоторых сведений, переданных мне в Москве о настоящем их положении. Со времени битвы под Полтавой (из которой один Швед сделал анаграмму: vapulat), простые солдаты два раза получали из Швеции на свое содержание векселя, по которым каждому солдату досталось через банк по три рейхсталера; офицерам же ничего не было прислано. Они впрочем содержались сноснее; но так как многие из них, в противность данному слову, [1398] будучи выпущены, не возвращались назад, а другие, вступив в Русскую службу, тайно убегали, то теперь надзор за ними строже: их размещают в дали друг от друга, бдительнее присматривают за ними, и в особенности сторожат за теми, которые дали за других поручительство в неукрывательстве, так что в настоящее время во всех областях и городах Русского государства пленных этих постоянно имеют на виду. Пленных обер-офицеров насчитывают еще свыше 2000 человек; разве десятая часть их может проживать на собственные средства, остальные принуждены были научиться всякого рода искусствам и ремеслам, чтобы добывать себе хлеб. Достойно удивления, каким множеством способов эти бедные люди снискивают себе пропитание и как далеко и широко распространились их ручные изделия, которые во всей России покупаются очень дешево. В Сибири проживает до 1000 обер-офицеров, которые завели там всякого рода фабрики и мануфактуры. Я видел в Москве работы этих людей, живописцев, золотых и серебряных дел мастеров, кузнецов, делателей карт, точильщиков, столяров, сапожников и портных, и лучшие Московские мастера находили эти работы безукоризненными. Нет только между ними парикмахеров и шляпных дел мастеров. Некоторые выделывают лучшие золотые и серебряные парчи, другие становятся музыкантами, содержателями гостиниц, торговыми людьми, которым дозволяется и разъезжать внутри страны, потому что они не могут бежать от своих занятий; третьи, наконец, поступают в [1399] помощники к Русским хозяевам. Те, которые никакого ремесла не знают и одарены хорошими физическими силами, ходят в лес, рубят там дрова по сажени в день, и вечером получают за это свой алтын или добрые гроши. Другие, напротив, обладая какими-нибудь знаниями, завели порядочные школы, в несколько классов, в которых и обучают не только детей Шведских пленных (некоторые Шведы взяты были с их женами, другие же поженились на Русских женщинах), но и Русских, вверяемых им детей, Латинскому, Французскому и другим языкам и также морали, математике и всякого рода телесным упражнениям. Школы эти приобрели уже такую известность между Русскими, что сии последние присылают в них для обучения сыновей своих из Москвы, Вологды и других местностей и городов. Учителя в них, бывшие прежде высшими и низшими обер-офицерами, ведут теперь весьма нравственную жизнь, вполне посвятили себя духовному званию и содержание свое получают, от учеников и от знаменитого господина Франка, из Галле. В Москве, между прочим, есть и такие пленные, которые занимаются исполнением разных поручений, справок, и люди эти все надёжного поведения. Наконец, есть и такие, которые приняли Русскую веру, вступили в Русскую службу и поженились на Русских, чем и доставили себе безбедное существование. Один известный лейтенант, Бременский уроженец, потерявший здоровье в морозную зиму под Полтавой и не знавший никакого ремесла, завел в Тобольске кукольную комедию, на которую стекается [1400] множество горожан, не видавших никогда ничего подобного. Вообще, большим счастием для всех этих пленных было то, что они попали в такую дешевую местность; потому что за 12, за 20 рублей в год они имеют весьма порядочное продовольствие; равно и то, что князь Гагарин, бывший тогда губернатором Сибири, не отпускал от себя ни одного пленного, не утешив и не облегчив его. Шведы не могли достаточно восхвалить добросердечие этого господина и уверяли, что единственное их несчастие состояло в том, что они жили в такой отдаленной стране. Все они имеют там свои даровые помещения и ни ловлею соболей и никакой другой работою не обложены. Словом, кто промышляет хоть каким-нибудь ремеслом, тот может доставить себе достаточное содержание. Один Шведский полковник, по имени Шёнстром, человек с хорошими средствами, ученостию и с умом, провел время плена своего в Сибири в интересных наблюдениях и изучении страны и её обитателей. Он писал к другу своему в Москву, что на границах Сибири он встретил языческий народец (вероятно соседний с Остяками), и по ближайшему исследованию его веры и образа жизни нашел много такого, что имеет весьма большое сходство с древним язычеством; при том, так как народец этот, в богослужении своем, упоминает имена Тора, Фрегга (Fregga) и Одде (Odde), бывших древними языческими божествами в Упсале, то он полагает, что язычники эти, имеющие свой собственный язык, должны были происходить от тех Готов, [1401] которые в древности оставили Швецию, вышли на берег Остзейского моря и частию потянули к Черному морю, а частию в Русские земли и что, вероятно, некоторые из них, под гнётом и силою врагов своих, принуждены были оставить занятые ими места, потянуть далее и наконец искать безопасности в отдаленнейших странах за Сибирью, куда никто уже не хотел следовать за ними. Этот полковник составил любопытные замечания, которыми со временем хотел подкрепить приведенное здесь предположение. Об этих Остяках читатель найдет ниже более подробные сведения. Что же опять касается до Шведских пленных в России, то большая часть их из простых солдат совсем обнищали и должны проживать работой. Имена и места жительства офицеров записаны в точности, так что эти господа могут быть легко отысканы в случае будущего мира; с простыми же солдатами сделать это гораздо труднее, потому что они отдельно каждый не записаны и проживают не только в городах, но и по селениям и в отдаленных боярских поместьях, где, вследствие женитьбы и перемены веры, прочно основались и обзавелись хозяйством, так что подобные пленные охотно останутся навсегда в этой стране. В Петербурге проживает еще более 1000 пленных, которые ежедневно зарабатывают себе муку, соль и проч., а также пользуются правом просить и милостыню. В начале Северной войны, когда Русские употребляли Калмыков и Татар для опустошения Эстляндии, Ингерманландии и Финляндии, многие тысячи жителей из этих областей уведены были в Калмыцкие земли и распроданы [1402] Сибирякам, Татарам, Казакам, Туркам и даже в Персию, и я слышал от людей, которые встречали таких пленных в сказанных странах, что они находили их там переменившими веру и живущими довольно порядочно. Поэтому Русские такой плен и рассеяние Шведов по всему свету считают особенным божеским предопределением.

329. Караван, ходивший в последний раз в Китай и прибывший оттуда в Москву четыре месяца тому назад, вывез оттуда громадные богатства. Когда я был в Москве у князя Гагарина и застал у него коммиссара и фискала этого каравана, князь приказал им, по желанию гостей, рассказать всё замечательное в их путешествии, в следствии чего они и сообщили следующие сведения.

330. Выехали они из Москвы три года тому назад. Первые удивительные народцы, встреченные ими в Сибири, по сю сторону, к России, были Остяки, невежественные язычники и идолопоклонники. Вся одежда их состоит из шкур, а пища из осетра и других рыб, которых они бьют в воде стрелами. Они не знают хлеба и если им дадут его поесть, то выплевывают его, охотно и скоро упиваются водкой, денег не берут, потому что не знают им никакой цены, а скорее берут табак, шерстяные материи и другие безделицы. Далее путешественники по реке Оби поплыли почти до самого города Енисейска, лежащего на р. Енисее. Страна вокруг этого большого и довольно укрепленного города представлялась им уже несколько лучше и производила рожь. Отсюда они дошли до города Иленска, в соседстве с которым обитал [1403] странный народец Тунгузы, не знающий ничего ни о Боге, ни об Его всемогуществе. Летом народцы эти ходят нагие, живут вообще крайне бедно, блуждают подобно оленям и дня по четыре остаются иногда без всякой пищи. Покойников своих они не хоронят, а кладут их на высокие деревья; в одном месте долго они не остаются, а перекочевывают из одной местности в другую. У них существует престранный способ делать лицо красивым по их понятиям: в детстве они вышивают щеки окрашенными в черную краску нитками, всякого рода фигурами, оставляют это шитье в коже на несколько дней, за тем вытягивают нитки вон, вследствие чего и остаются черные точки и следы вышитых на щеках фигур; чем более кто обезображивает лицо свое подобными болезненными прокалываниями, тем красивее и знатнее считается у своего народца. Далее путники прибыли в город Бурат (Burat), а затем в Якутск, где и далее находили уже одних язычников. Оттуда пробрались они в Даурию, где нашли Конни-Тунгузов (Konni-Tungusen). Здесь владетельный князь был человек лет около 30-ти, по имени Ларимуг (Larimuh), которого отец вследствие притеснений перешел из-под Китайского владычества под покровительство царя, и с целым домом своим и за 3000 подданных принял христианскую веру. Остальные всё еще пребывали в идолопоклонстве. Когда они достигли до последней пограничной крепости обширного Русского государства, то должны были пробыть еще 45 недель в пути до города Пекина; при вступлении их в Китайские владения, таможенный [1404] начальник осмотрел их товары и взял пошлины, а за тем с двумястами солдат их провели через замечательную Китайскую стену (которую, впрочем, они не могли хорошенько осмотреть) в предместие Пекина, где они и расположились на большом подворьи, выстроенном для Русских караванов; здесь они сложили свои товары и должны были дожидаться купцов, потому что ехать в город с товарами и продавать их там никому не дозволяется. Сначала обыкновенно вымениваются царские, а потом и купеческие товары на неклейменое золото, серебро и всякого рода Китайские товары. В восхвалении своих товаров Китайцы вообще крайне бесстыдны, но часто довольствуются и десятою долею того, что запрашивают в начале. Драгоценные камни, часы и подобные редкости они очень высоко ценят и часто платят вдвое и более настоящей стоимости. Впрочем, Китайцы вообще народ смышленый, и с ними хорошо иметь дело. Город Пекин лежит в трех стенах. В самой внутренней, называемой Китайцами красною, была резиденция императора, которого однако ж никто никогда видеть не может. Однажды, в бытность там Русского каравана, император Китайский отправлялся на охоту, и два трубача ездили и трубили вперед по всем улицам, через которые должен был ехать император, для того, чтобы народ уходил скорее прочь, или же, припав ниц на землю, лежал на ней до тех пор, пока не проедет император. Этому императору было в то время лет около 60, и он очень славился своим добрым управлением. У него было 19 сыновей, которые открыто [1405] являлись всюду и из которых избранный отцом наследует правление по смерти отца. Старший из этих сыновей просил коммиссара Русского каравана пожаловать к нему, вместе с другими Русскими, так как он очень желал посмотреть на людей, принадлежащих такой нации; вследствии чего он коммиссар, с 30-ю важнейшими из своих, богато одевшихся и принарядившихся в парики, отправился к наследному принцу, который весьма радушно принял гостей, расспрашивал их о многом, угощал чаем и одарял подарками, по обычаю Китайцев.

В числе тамошних Иезуитов, один, по имени Килиан (Kilian), был в большом уважении и милости у императора, постоянно должен был находиться при нем и даже спать во дворце; он перевел много книг на Китайский язык, сделал великие успехи в распространении христианской религии, построил множество церквей и в последнее время для сооружения новых получил от императора богатое вспомоществование; полагали даже, что император этот, в сердце своем истинный Христианин, потому что он во всем предоставляет Иезуитам полную власть и свободу. Известный спор между тамошними Иезуитами и Доминиканцами тогда продолжался еще. Необращенные Китайцы, кроме того, что между ними есть идолопоклонники, не имеют ни совести, ни веры и всё благо свое поставляют во временных наслаждениях. Вследствие великого размежевания границ, бывшего 23 года назад, по договору, несколько Китайцев должны были перейти под Русское владычество, а 90 Русских семейств под владычество [1406] Китайское. Всех этих Русских, в особенное им отличие, император взял в Пекин, и из молодежи их образовал себе лейб-гвардию, которая по рангу стояла выше всякой другой и считалась вернейшею его стражею. Эти Русские в Пекине сохранили свою веру, и так как бывшие с ними Русские священники перемерли, то они просили императора прислать новых из России, на что тот и соизволил писать к князю Гагарину (который мне подтверждал это) и приказал прислать несколько священников. По приказу его царского величества князь выслал туда двух архимандритов, с несколькими попами и протопопами, и эти миссионеры встречали сказанный Русский караван у Китайской стены. Простоявши в Пекине 16 недель, караван по прежнему сопровожден был до границы и осмотрен в таможне, со взятием пошлин. В Пекине давалось им даровое продовольствие только в течении ста дней, ибо время это условлено между обоими дворами. В конце концов путешествие это было самое тягостное: ибо, при всей успешности оного, нужно было употребить на него по крайней мере 16 месяцев на дорогу туда и столько же на обратный путь, и никто конечно не решился бы охотно на такие трудности, если б громадные выгоды не вознаграждали их с избытком. Князь Гагарин добавил к этому рассказу следующее: Китайский император или хан все дела свои с Россиею ведет посредственно, через него Гагарина, и никогда не отправляет посольства к царю (который не жалует излишних церемоний), а только к нему Гагарину, в Тобольск, при чем кредитивные [1407] грамоты пишутся одновременно на Китайском, Монгольском и Латинском языках. При этом случае князь заметил, что при обширности Русского государства не следует удивляться тому, что в различных недоступных местностях находится еще такое множество языческих народцев, которые до сих пор не обращены еще в христианство. Но его царское величество, начав уже дело обращения этих язычников, прилагает свою высокую заботливость неуклонно продолжать это дело.

331. Некоторые духовные лица в Москве уверяли меня, что два года тому назад, по приказанию царя, несколько человек из их среды посланы были в качестве священников и учителей к различным языческим народцам, и в особенности к Остякам, чтобы вывести этих бедных людей из мрака невежества и что будто это похвальное распоряжение в некоторых местах имело уже и желанный успех. Что это согласно с истиною, подтверждает и то прекрасное описание, которое составил Шведский капитан Мюллер во время своего пребывания пленником в Сибири о доселе неизвестных свету Остяках и которое я получил в рукописи в Петербурге 20.

332. Когда 26-го Марта я снова возвратился в Петербург, то из нового нашел недавно обнародованный царский указ духовенству, следующего содержания 21.

[1408] 333. Во все время отсутствия царя из своего государства, в Петербурге было мало, или почти ничего, замечательного, кроме разве того, что Ревельская гавань, постройка и исправление которой стоили неисчислимых денег, более чем на половину разрушена бурею и в два года затем снова приведена в прежнее состояние.

334. 30-го Июня умерла в Петербурге царевна Наталья Алексеевна, единственная родная сестра царя; набальзамированное тело ее оставалось во дворце ее до возвращения его царского величества.

335. В это время вышеупоминаемый Молдавский господарь Кантемир писал из своих Украинских деревень в Петербург к приятелю письмо на Латинском языке следующего содержания:

«Многочтимый друг мой!

Давши обет уже несколько лет тому назад посетить мощи Киевских святых, признанных святыми уже после их смерти, я отправился прошлого месяца в эту поездку и, исполнив святое обещание свое, возвратился домой к занятиям домашними делами и к возобновлению прерванной, но обычной моей переписки с отдаленными друзьями. Когда я возвратился таким образом из сказанной поездки, то 27-го Сентября, в «Regiomonte», на Украйне, я получил разом четыре письма твои, посланные тобою из Петербурга, и хотя поздно, потому что они задержаны были где-нибудь (в Москве, может быть) и все исколоты были сорока предохранительницами [1409] (дырочками) от чумы, но тем не менее они были для меня весьма желанными, потому что уведомляли меня о многих обстоятельствах, которых я до того не знал, но которые всегда весьма желал узнать».

«В замен этих сведений сообщаю здесь и тебе то, что удалось мне узнать во время моей Киевской поездки. Посланец Хотинского (Choziniensis) паши (Bassae), присланный к Киевскому правителю Голицыну (Gallyzinium), для изведания намерения, по которому Русские войска обращали оружие свое на Польшу, не только собственным свидетельством своим потверждал поражение Турок, но и сознавался даже, что оно было гораздо сильнее, чем как известно о нем по донесениям Немцев, добавляя к тому, что главною причиною неудачи Турок была трусость спагов (Sipahiorum) и остальных конных полков; что их-то стремительным бегством и началось общее поражение, что при этом погибло отменное Оттоманское войско в 80 тысяч человек; что в Белграде, на третий день после поражения, умер визирь Али-паша, раненый в битве в бок, и что на место его, по повелению султана, вытребован был префект Вавилонии, Гассан-паша. Я едва верю, что Гассан-паша примет предлагаемую ему почетную должность, потому что он живёт в своих странах (т.е. в Вавилонии) вполне с царским авторитетом, для которого ему не достает только одного этого титула, и тем более, что уже и прежде сего ему дважды предлагали визиратство, но он не хотел поступать на эту заманчивую с виду, но опасную должность, отговариваясь, что он не достоин занимать такое [1410] высокое место. Что бы и как бы то ни было, но так как Турки не могут в этом году собрать и вновь поставить уничтоженное у них войско, то, кажется, что победа эта принесёт великие плоды цезарю и послужит средством для дальнейших других, еще больших побед, лишь бы только порядком, противным природе, по падении на Востоке луны, не изошло на Западе солнце или наместник солнца, и не возмутило бы опасными последствиями (effluxibus) Христианского дела. Десять тысяч Татар, имевших намерение опустошить Трансильванию, загнанные Цесарскими войсками в тесные проходы Молдавских гор, погибли там все до одного. Носятся также слухи, что Венециане потопили в море, близь Корциры, множество Турецких трирем и что те же Венециане заставили положить оружие и сдаться 10 тысяч Янычар, которых Турки высадили уже на остров».

«Конница его царского величества, при мне еще, под начальством Ренния (Roenii), разделенная на три отряда, вступила в пределы Польши. Киевский гонец, проезжавший через наши деревни, сообщал нам, что Поляки, кажется, не посмеют отказывать в корме и продовольствии сказанной коннице, пока не уверятся в помощи от Турок. Известно, что Татарский хан, с несколькими тысячами войска, стоял уже несколько времени в Хотине и намеревался оказать помощь Полякам против Русских; но после Венгерского поражения Оттоманы переменили образ мыслей, и более благоразумные из них полагают, что опасно возбуждать против себя еще новых неприятелей. Но, между тем, другой отряд Крымских Турок [1411] опустошил около р. Оскола 22 Русские земли, и сверх нескольких пленных угнал ещё полторы тысячи лошадей, пасшихся под Бахмутом. Хотя начальники местные и жаловались на такой грабеж, но Татары отвечали на эти жалобы, что грабеж совершен вовсе не по приказанию хана, а просто разбойниками; при чем, ни самых разбойников, ни похищенного ими они не отыскали. Постоянные дожди и довольно глубокий снег вредят нашим полям и угрожают осенним посевам гибелью, а следовательно и голодом всей стране нашей, если только Бог не предотвратит этого несчастия. Прощай. Из глуши моего Соломинео (Solomineo). 6-го Октября 1716-го года».

«Твой – другой ты, Димитрий Кантемир».

336. Превосходно собранная библиотека покойного герцога Курляндского, состоящая из 4000 книг, перевезена в крепость, в Петербург, и в этом городе тогда же вторично перечислены дома, которых оказалось теперь свыше 50000.

337. Два купца вошли в Сенат с предложением о том, что посредством соединения многих судоходных рек, озёр и притоков, Русские купцы могли бы проходить с своими товарами из Архангельска в Восточный Океан, а следовательно легко и кратчайшей дорогой сноситься с Японией и Ост-Индией, от чего государство Русское получило бы великую пользу. Реки же те от Архангельска были следующие: Двина, Тафта, Иртыш, Обь, Кета, Иенисей- Ангур, Байкал-озеро, Шилка и Амур, [1412] изливающийся через Даурию в Океан. В таком случае не было бы надобности помышлять об открытии пути через Новую Землю, который до сих пор не отыскан и считается почти невозможным.

338. Генерал-Фельдцейгмейстер Брюс, Шотландец по происхождению, хотя и родившийся в России, отлично знает математику, вследствие чего царь советовался с ним и назначал его по разным делам, касающимся Русского и Азиатских государств. Он уверял меня, что Японское государство, о географическом положении которого до сих пор еще ничего верного не знают, сопредельно с Татарией, а сия последняя граничит с Россиею. Года два назад он исходатайствовал у царя приказ к Нерчинскому коменданту в Даурию, где прежде того состоял комендантом кн. Гагарин, чтобы тот послал двух человек на самые крайние пределы России с тем, чтобы они сели на судно у берегов Восточного Океана и разведали бы, нельзя ли отрыть там в море где-либо земли. Эти два человека не имели ни малейшего понятия о мореплавании; тем не менее, проходивши несколько недель вдоль морского берега и выглядывая землю, они увидали наконец милях в двух от берега твердую землю, сделали чёлн, пустились на нем в море к усмотренной ими земле, и через два дня возвращались уже оттуда назад; но в то самое время, когда они почти уже достигли берега, налетевшая буря разбила и потопила их, так что поджидавшие их на берегу люди никак не могли спасти их. Таким образом осталось неизвестным, что нашли и открыли эти потонувшие люди. Брюс [1413] имел намерение посоветовать царю, чтобы послать туда еще раз несколько сведущих людей, которые разумели бы наблюдение светил небесных и употребление компаса, с надлежащим количеством экипажа, и чтобы люди эти построили себе надёжное судно и пустились в море, где наверное откроют нечто новое и найдут путь к наиполезнейшим сношениям с Японией.

У сего Брюса был кабинет Китайских редкостей, и он очень сожалел, что невозможно никак приобрести точных сведений о положении и особенностях Китайского государства, потому что наряжаемые туда посольства и все Русские купцы не имеют права оставаться там долее 3-х или самое большое 4-х месяцев; в противном случае они должны оставаться там на всю жизнь.

339. В летние месяцы (считая весь Июль и половину Августа) в Петербурге была неописанная жара, от которой хлеб и плоды созрели чрезвычайно быстро; но первый, по причине наступившего за тем осеннего дождливого времени, свезен в риги сырой, сушился в избах и дал плохой умолот, потому что семя, или зерно в нем, почти всё высыпалось еще в те шесть жарких недель, когда и ночи были не холодны вследствие незначительного уклонения солнца от горизонта. В такой сильный зной очень плохо приходилось и от недостатка в напитках, потому что пиво, продающееся в царских пивных лавках, по крепости своей не утоляло жажды, да иностранец и не решался брать пива из этих простонародных кабаков, где стоило только взглянуть на продажу оного, чтобы потерять к нему всякий аппетит. Пиво это стоит [1414] там обыкновенно в огромных открытых кадках, или чанах, из которых теснящийся около них народ зачерпывает свою долю деревянным ковшом и, чтобы не проливать ничего даром, выпивает пиво над кадкой, в которую стекает таким образом по бороде то, что не попало в рот. (Рабочим простолюдинам, по недостатку бородобреев, надо было дозволить носить бороду). При том, если у пришедшего выпить не окажется денег, то он оставляет в заклад свой старый тулуп, рубаху, онучи или другое что, без чего может обойтись до вечера, когда получит подённую плату свою и заплатит за пиво, и он вешает такой заклад свой тут же, на кадку, которая часто кругом бывает обвешена этими грязными закладами, и никто не брезгает этим, хотя не редко то или другое из этого добра сваливается от тесноты людской в самую кадь и преспокойно плавается там в пиве по нескольку часов.

Для своего дому царь держит Английского и Голландского пивоваров, которые варят превосходное пиво всех сортов, и не так как все другие жители Петербурга, которые употребляют для варки раскаленные камни или ядра.

340. В это же лето окончательно устроена Морская Академия, и в целой обширной России не было ни одной знатной фамилии, которая бы не обязалась выслать в эту академию сына, или другого родственника, от 10 до 18 летнего возраста; поэтому, в Петербурге встречаешь этих молодых новобранцев из всех уголков и мест России, и в этой академии собраны таким образом представители всего Русского дворянства. [1415] Теперь уже четыре года, как весьма сведующие профессоры и учители обучают этих юношей всем знаниям относящимся до мореплавания, равно языкам, фехтованию и другим телесным упражнениям, и содержат их в строгом повиновении.

341. Из Шлезвига прибыли 20 овцеводов и посланы в Казань, чтобы ознакомить Русских со стрижкою тамошних овец и с обработкой шерсти, и чтобы шерсть эту употреблять и обращать в надлежащие изделия, с целью избежать необходимости за чистые деньги выписывать сукно на одежду армии из Англии, как это делалось до сих пор. Но с этими своими шерстяными изделиями Русские и по настоящее время далеко не ушли, и главнейшую причину дурного качества их шерсти приписывают тому, что стада овец в течении многих лет перемешаны с козами.

342. Напротив того, устроенная в ½ мили от Петербурга, льняно-ткацкая фабрика действует так успешно, что полотно, изготовленное на ней из Русского льна, не уступит самому тонкому Голландскому. Мастером на ней Голландец, а до двадцати подмастерьев его все из Германии. Пряжа изготовляется в особой вновь выстроенной прядильне, и одна старая Голландка надзирает за работой слишком 80-ти беспутных женщин, которые обучаются здесь

употреблению прялки, неизвестной до сих пор в России. Возделывание льна в России заведено также на разумных основаниях. Кроме того, в 2-х милях от описанной прядильни, за Дудергофом, по приказанию царя, устроена бумажная фабрика, а не в дальнем от неё расстоянии [1416] соломорезка, и оба эти заведения, приведенные в безукоризненно-отличное состояние, устроены и управляются Немцами, из коих каждый получает ежемесячно по 16-ти специес-талеров 23. О соломорезках Русские до сих пор ничего не знали, равно как и об изготовлении хорошего масла, которое они топят из сливок только в горшке и тотчас употребляют.

Против Шлиссельбурга, у реки Невы, построено несколько мукомольных, пильных и резных мельниц, а ближе к Петербургу и в Москве пороховые заводы и лаборатории, селитряные и серные заводы. Все потребные материалы для этих заведений находятся в России, равно как и пенька для обширных веревочных работ, на которых в Петербурге, на большой назначенной исключительно для того площади, ежедневно работают несколько сот человек Русских рабочих, в изобилии доставляющих разные канатные и веревочные изделия, потребные для кораблей. То же самое должно сказать и о литейном заводе, на котором безостановочно выливаются новые орудия. В Олонецке в громадном количестве добывается железная руда, и командированный туда генерал-майор Геннингс, иноземными мастерами и Русскими подмастерьями и рабочими, изготовляет не только пушки, мортиры, гаубицы и малые огнестрельные орудия, но и всякое другое оружие, в таком огромном количестве и такого достоинства, что скоро можно будет торговать всеми этими изделиями в иностранных землях. В [1417] больших в Петербурге построенных кузницах куются якори и всякие другие железные снаряды, потребные для построек кораблей и домов.

Множество кирпичных заводов доставляют кровельную черепицу и обожженный кирпич для Петербургских построек, хотя материалы эти и оказываются еще не довольно прочны; а так как, кроме того, известка там не хороша, или же изготовляется и потребляется в дело зимою (постройки в Петербурге продолжаются беспрерывно, круглый год), то не удивительно, что возведенные вновь дома и дворцы, в два или в три года, требуют уже поправок. Улицы теперь во всем обширном Петербурге вымощены, что стоило жителям громадных издержек, по недостатку голыша в тамошней болотистой местности, и что в то же время придало городу совершенно другой вид. В добавок каждый домовладелец обязан насадить липы перед своим домом и двором. Книгопечатание не нуждается ни в каких усовершенствованиях, и царь приказал печатать в типографиях еженедельные Русские ведомости, чтобы всеми мерами обратить внимание своих подданных на то, что делается в свете, в каковых видах переведен в Праге четырьмя монахами, сведущими в Славянских языках, большой лексикон Буддея. Введение в историю Пуфендорфа, Разговоры Эразма Роттердамского, Истинное Христианство Арндта, Orbis Pictus уже три года переведены и напечатаны на Русском языке.

Так как я заговорил о различных знаниях в России, то кстати упомяну здесь вообще о том, что [1418] царь приумножил и улучшил в этом отношении в течении времени до 1720 года.

Открытие рудокопень, лежавших до сих пор погребенными в России, составляет после кораблестроения одно из важнейших забот его; так, учрежденная в 1718 году Берг- коллегия сделала уже и делает всевозможные распоряжения к отысканию и разработке разных  руд, и есть уже надежда, что кроме существующих железных руд в горах и найденного в реках богатого золотом песку, найдутся сродства добывать и разрабатывать золото, и серебро, и другие менее ценные металлы большими кусками и глыбами, и таким образом от этой доходной работы получатся громадные богатства. Если теперь это великое предприятие удачно исполнится, то из приведенных выше новых порядков легко заключить, что, обладая своими металлами, порохом, свинцом, оружием, одеждой, продовольствием и золотом для содержания и употребления своей армии, царь не будет уже нуждаться ни в какой иноземной помощи, ни в каких чуждых странах. При том, так как он хорошо знает, что ввоз необходимых для России шелковых, шерстяных и льняных материй стоит несказанных денег, то, кроме упомянутых учреждений, он задумал с 1718-го года и о заведении шелковой мануфактуры, для чего выписал из Франции большое число мануфактуристов и привлек денежные средства нескольких Русских вельмож, которые добровольно пожелали положить на это дело часть капиталов своих. Но так как другие Русские напротив очень притесняли приехавших мануфактуристов [1419] в доставлении им содержания, поставляли всевозможные препятствия и делали неприятности, то большинство этих иностранцев уехало из России, и я не знаю уже, в каком положении находится там это дело в настоящее время.

Мне пришлось бы говорить чересчур много, если б я захотел привести здесь все относящиеся сюда заботливые распоряжения по части порядка, полиции, заведения машинистов, архитекторов и всякого рода художников, всевозможных профессий, какие только можно придумать; поэтому я удовольствуюсь подтверждением еще раз того, что при всем этом царь умеет соединить полезное с приятным. Ибо кроме того что он завел превосходные дачи или увеселительные загородные дома, сады с оранжереями, зверинцами, каскадами, гротами, водомётами и проч., устроил машину на главной церкви с колокольной игрой, изготовленную в Голландии, завёл зимние ассамблеи или собрания, кроме того, что приказал составить план постройки здания для оперы и концертов и разных других увеселений, служащих для забавы и привлечения иностранцев, он принял также все меры и к тому, чтобы сделать свою столицу приятною и для ученого мира.

Если будет продолжаться постоянно приращение и теперь уже драгоценной библиотеки, то в немного лет она станет на ряду с важнейшими Европейскими, не по числу, но по достоинству находящихся в ней книг. Превосходные картины, которыми обладает царь, нельзя купить ни за какие деньги. Вещи, перешедшие к нему от предков его и [1420] полученные им изо всех Азиатских областей, тщательно хранимые в Петербурге, составляют превосходнейший кабинет редкостей. Древности, которые найдены были у Каспийского моря в разных развалинах языческих капищ и молелен, в 1716 и 1718 годах, и которые состоят из всякого рода жертвенной утвари и ветхих, но разборчивых еще рукописей на пергаменте (они были у меня в руках), могут образовать прелюбопытное собрание идолов, и ученый, сведущий в древних восточных языках, в древностях и в мифической теологии, будучи допущен к изучению этих сокровищ, может многое разъяснить для всего ученого мира.

Химические и другие редкости из царства растительного и минерального, множество уродов, Готторпская сфера, представляющая систему Коперника, математические инструменты и множество других вещей, состоявших прежде под наблюдением умершего царского лейб-медика Арескина, по справедливости заставляют удивляться, каким образом такое громадное, драгоценное собрание могло быть составлено здесь в столь короткое время.

Зверинец диких животных и в особенности красивый лев и львица его, которых два года назад прислал из Персии царский посланник Волынский, также заслуживают того, чтобы полюбоваться ими.

Об ассамблеях я должен упомянуть здесь только то, что они начались с 1719 года, собирались трижды в неделю и что его царское величество приказал напечатать составленные для них правила, которые [1421] мною переведены и заключаются в следующем 24:

Объявление

Каким образом асамблеи отправлять надлежит.

Асамблеи - слово Францужское, которого на Руском языке одним словом выразить невозможно, но обстоятельно сказать, волное, в котором доме, собрание или съезд делаетца не для толко забавы, но и для дела. Ибо тут может друг друга видеть, и о всякой нужде переговорить, также слышать что где делаетца, при том же и забава. А каким образом оные Ассамблеи отправлять, то определяется ниже сего пунктами, покамест в обычеи воидет.

1) В котором дому имеет Асамблея быть, то надлежит писмом, или иным знаком объявить людем, куды всякому вольно притить, как мужскому полу, так и женскому.

2? Ранее пяти или четырех часов не начинается, а далее десяти по полудни не продолжается.

3) Хозяин не повинен гостеи ни встречать, ни провожать, ни потчивать, и не точию вышеписаиное не повинен чинить, но хотя и дома не случится оного, нет ничего, но токмо повинен нескольско покоев очистить, столы, свечи, питье употребляемое в жажду кто попросит, игры на столах употребляемые.

[1422]             4) Часы не определяютца в котором быть, но кто в которои хочет 25, лише б не ранее и не позжее положенного времени. Также тут быть сколько кто хочет, и отехать волен когда хочет.

5) Во время бытия в Асамблее волно сидеть, ходить, играть и в том никто другому прешкодить, или унимать, также церемонии делать вставаньем, провожаньем и прочим,

отнюдь да не дерзает, под штрафом великого Орла, но только при приезде и отъезде поклоном почтить должно.

6) Определяетца, каким чинам на оные асамблеи ходить, а именно, с вышних чинов до обор офицеров и дворян, также знатным купцам и началным мастеровым людем, также и знатным приказным 26; тож разумеетца и о женском полу, их жен и детей.

7) Лакеям или служителем в те апартаменты не входить, но быть в сенях, или где хозяин определит, также когда в Австерии, и в прочих местах будут балы, или бонкет, также не волно вышеписанным служителем в те апартаменты входить, кроме вышеозначенных мест27.

[1423] На этих асамблеях одна комната назначена для танцев, другая для всякого рода карточной игры и особенно для шахматной (в которой отличаются самые простые Русские люди), в третьей комнате курят и ведут беседы, а в четвертой женщины играют в фанты и другие забавные игры.

Хотя на асамблеях никому не предлагается вина или водки больше того, сколько кто сам пожелает, кроме случаев (которые нередко повторяются) когда кто поступит в противность установленным правилам; тем не менее иной Русский порядочно напивается и смотрит на учреждение асамблей, как на одно из лучших нововведений в России.

Обязанность дать у себя асамблею выпадает на долю каждого знатного [1424] придворного, по крайней мере однажды в зиму, и полицей-мейстер объявляет каждому, у кого она должна справляться, по усмотрению царя.

В тоже время заведены оперы и комедии и изысканы денежные на них средства, хотя сам царь так же мало находит удовольствия в этих зрелищах, как и в охоте.

Хотя Русские сами пытались завести у себя театральные зрелища, но без надлежащего руководительства попытки эти до сих пор были очень плохи.

Царевна Наталья, еще до отъезда царя, устроила представление одной трагедии, на которое дозволялось приходить всякому. Для этой цели она приказала приготовить большой пустой дом и разделить его на ложи и партер. Десять актеров и актрис были все природные Русские, никогда не бывавшие за границей, и потому легко себе представить, каково было их искусство. Сама царевна написала драму и комедию на Русском языке, взяв содержание их частию из Библии, частию из светских происшествий. В забавной пьесе появлялись вперемешку то арлекин, то обер-офицер, а под конец вышел оратор, объяснивший историю представленного действия и обрисовавший в заключении гнусность возмущения и бедственный всегда исход оного. Как уверяли меня, во всем этом драматическом представлении, под вымышленными именами, представлялось одно из последних возмущений в России. Шестнадцать музыкантов, состоявшие при этом зрелище, были все чисто Русские и играли, как и все другие артисты, без всякого искусства. Несколько офицеров заверяли меня и ежедневные наблюдения [1425] подтвердили мне эти уверения, что Русским, как науки, так и музыку, нужно вбивать и преподавать батогами (при чем провинившийся должен лечь на землю, и его бьют шпицрутенами), без чего они ничего усвоить себе не могут. Если у генерала остался какой-нибудь молодой парень, или уже и пожилой, которого нужно обучить полковой музыке, то такого, хотя бы он никогда не слыхивал никакой музыки и не имел к ней ни малейшей способности, отдают на известное время учителю, для первоначального обучения Евангельскому пенью, которое составляет их обычное пенье, менуэтам (Menuet) и проч.; если же учащийся в это время ничего не успел, то его бьют батогами, ради исправления, до тех пор и так часто, пока он не научится и не станет играть. Также поступают они и во всех других делах своих и даже в военных упражнениях. Отсюда и происходит, что в Русском народе, при такой строгой дисциплине, существует такое слепое повиновение старшим, в особенности у солдат, которые оказывают всевозможную верность и выносливость в войне, и при своем грубом невежестве обнаруживают знание и исполнение всего того, что необходимо каждому доброму воину.

Говоря о нововведениях, которыми стараются украшать Петербург и сделать его приятным, я вспомнил слова князя Меншикова, говорившего, что Петербург другая Венеция и что иностранцам заманчиво поэтому приезжать в Россию. Это со временем может будет и справедливо (за исключением, разумеется, климата), если только Русские наиболее приспособятся к воле и намерениям [1426] царя и радушнее будут встречать заезжих гостей своих, а равно, когда каждому предоставлена будет большая, чем до сих пор, свобода приезда в Петербург и выезда из оного, и когда уменьшится страшная дороговизна на все предметы.

Вдовствующая герцогиня Курляндская 31-го Августа отправилась из Петербурга в Митаву, с обер-гофмейстериной своей, графиней Матвеевой, женою бывшего посланника, для принятия во владение вдовьего удела своего. В настоящее время такою обер- гофмейстериной при герцогине состоит вдова генерала Рённен (Rönnen), графиня же Матвеева скончалась в Петербурге в 1720 году.

В зимние месяцы, по приказанию царя, приехало в Петербург несколько сот дворянских семейств, которые жаловались, что таким переездом они лишились двух третей своего состояния, потому что в Петербурге они должны были обстраиваться вновь и прокармливатъся на чистые деньги, тогда как внутри России они могли бы жить и продовольствоваться от своих имений несравненно дешевле. Крестьянам, которые обязаны бывают таким же образом тащиться в Петербург, перемещение это обходится не легче; но все эти неудобства и лишения, как знатные, так и простые Русские люди умеют как-то переносить с невероятным почти терпением. Простолюдины зачастую говорят, что жизнь их просто одна тягость. Если кто заболеет из них, то ложится на пол и мало печалится о том, встанет он или нет, почему и не хочет принимать никаких лекарств. Один Евангелический проповедник в России рассказывал [1427] мне, что когда он расспрашивал некоторых простодушных Русских крестьян об их вере и о том, что должны они делать, чтобы достигнуть блаженства, то они отвечали ему, что и не слыхивали о том, что могут попасть на небо и полагали всегда, что оно назначено только царям да знатнейшим боярам.

В Январе 1717 г. следовал я за царем в Германию и к концу того же года возвратился снова в Петербург, в каковой промежуток времени, как я сказал уже, внутри России ничего замечательного не случилось (кроме бегства царевича, о котором скажу ниже).

В заграничном путешествии своем в Данциг, в Данию, и Голландию и Францию царь провел почти два года, и все изданные им в это время распоряжения к предположенной мною задаче не относятся, почему я оставляю их в стороне и последую далее за внутренними, домашними делами в России.

343. В Октябре 1717 года царь снова прибыл в Петербург и до конца этого года непрестанно занимался тем, что приводил снова в надлежащее положение дела, совершенно запущенные в его отсутствии, а также подвергал справедливому наказанию тех, которые действовали противно своим обязанностям. Он взял на себя труд лично исследовать жалобы споривших сторон и каждое утро в 4 часа присутствовал в Сенате.

Но так как дела, подлежавшие этому исследованию, казались в начале весьма запутанными и требовали немалого времени, чтобы удостовериться в злоупотреблении обвиняемых, то учрежден был особый [1428] суд (трибунал), и в тоже время расстрелян вполне изобличенный князь Волконский, губернатор Архангельский. Сказанный суд состоял из нескольких коллегий, а каждая коллегия из майора, капитана и лейтенанта лейб-гвардии, которые должны были, по здравому разуму и справедливости, исследовать каждое дело и учинить законный приговор. Таким образом в России дошло до того, что какой-нибудь почтенный член Сената, из важнейших родов государства, должен был являться перед лейтенантом и давать ему объяснения и ответы.

344. В Ноябре царь издал запрещение носить на одеждах золото и серебро, отпустил разных оказавшихся бесполезными ремесленников, вызванных из-за границы, других посадил на половинное жалованье и принял многие другие действительные средства, чтобы как-нибудь уменьшить недостаток в деньгах.

Около этого же времени некоторые знатные Русские люди составили общество (о котором я уже упоминал выше) изготовления золотой и серебряной парчи, которое царь освободил на много лет от пошлин и, напротив, привозную из-за границы парчу обложил: лучшую трижды удвоенною, а худшую дважды удвоенною пошлиною, каковой налог должен был впервые взиматься только с 1719 г. и имел конечною целию, вместе с поощрением новой мануфактуры, заставить иноземных купцов привозить в Россию вместо товара чистые деньги.

345. Юный великий князь (под которым я разумею здесь сына царевича) получил от царя царский портрет, усеянный бриллиантами и за свой бодрый, воинственный нрав [1429]

объявлен сержантом лейб-гвардии; затем его одели в сержантский кафтан и стали наставлять в первоначальных строевых приёмах, которые, впрочем, он не только быстро изучил, но уже год тому назад сам выделывал, по крайней мере, важнейшие из построений и упражнений.

346. В начале этого трактата я уже сообщал о Бухарском после Ачерби и об его представлении, в бытность его в 1714 году в Петербурге. Когда он, на обратном пути своем, приехал в Астрахань, то узнал, что в его отсутствие дела в отечестве его приняли совершенно другой вид и что там произошло всеобщее возмущение, вследствие чего, ради безопасности, он пробыл некоторое время в Астрахани, а затем решился всё-таки отправиться домой. Но едва только прибыл он в отечество, как вместе с несколькими тысячами других Бухарцев был казнен ханом Гамалием (Gamalie), который снарядил и отправил к царю другого посла, по имени Батуча (Batucha), для заявления царю своей покорности и возобновления старого союза, а в тоже время для испрошения защиты против хана Каракалпаков и других соседей.

20-го Декабря помянутый Батуча имел первую свою аудиенцию у царя, в канцелярии, где собралось и множество знатных Русских и хотя эти последние все стояли, но Батуча потребовал себе стул и сел на него с особенною важностию; когда же прошел великий канцлер и дал ему знак идти к царю, посол проворно вскочил со стула, бросил свою саблю в руки богато одетых [1430] прислужников и, низко наклонившись, пошел в царский покой.

По окончании аудиенции, царь вышел с послом из своего покоя в канцелярию, и здесь один старый Татарин, важнейший из прислужников Батучи, приветствовал его низким поклоном, с заявлением, что он желал бы сказать царю несколько слов; когда же ему дано было позволение говорить, он громким голосом и делая руками различные жесты, произнес речь, которую посол, знавший Русский язык, тут же перевел по-русски и которая собственно заключала в себе следующее пожелание: «подобно тому, как одно солнце освещает всю землю, так да будет он царь один ее обладателем». Царь улыбнулся добродушному оратору, но оставил его без ответа.

347. 31-го Декабря его царское величество отправился в Москву, в которой он не был уже целые восемь лет; в это же время прибыл из Персии один Иезуит, с известием, что Русский посланник Артемий Волынский приехал уже в гор. Испагань, а секретарь посольства его, Венигеркинд (Wenigerkind), ученый Немец, с 30-ю служителями, умер от горячки по ту сторону Каспийского моря. Смерть этого почтенного мужа весьма прискорбна и достойна сожаления, потому что он обладал обширными познаниями в философии и имел намерение, а также и поручение, сообщать все замечательные открытия, которые он мог сделать в Персии и вообще на пути своем. В моих многочисленных поездках у меня пропали интересные письма этого человека, которые писал он ко мне во время пути своего.

[1431]             348. Последний Русский караван, отправившийся в Китай, должен был простоять несколько месяцев по сю сторону Китайской стены, и присланный на границу мандарин, под разными ничтожными предлогами, всё отговаривался и не давал позволения проехать в Пекин; наконец, когда отправлен был к Китайскому двору нарочный и сделал более настоятельные и серьёзные представления, тогда уже надумались, и караван пропустили.

349. В Январе прибыл курьер из Украйны с неприятным известием, что Кубанские Татары снова собрались большими силами и приблизились к Русским границам, не подкрепляемые, впрочем, на этот раз Турками; ибо Турецкий комендант Азова сам прислал с нарочным к уполномоченным на Русских границах дать знать о таком замысле Татар, объясняя, что, так как никто не мог обуздать этого народа и он очень благоденствует после вторжения своего в прошлом году в Россию от приобретенной добычи, то и решился теперь со всею силою своею сделать вторичный набег в пределы России.

350. С этой Кубанскою войною не должно смешивать ту, которую царь предпринял и поручил вести у Каспийского моря Грузинскому кн. Александру Бекевичу и о которой 4-го Февраля получены были в Петербурге следующие подробности.

351. Выше было уже сказано, что два года назад царь вторично послал этого князя (который сам происходил от Татарских предков и женат был на княжне Голицыной, утонувшей в Волге), в качестве генерала и начальника войск в 3000 человек (в числе [1432] коих было и 300 пленных Саксонцев, захваченных при Полтаве в Шведских полках) в Великую Татарию для разработки там руд и золотого песку. Намерение царя было таково, чтобы построить у Каспийского моря две крепостцы, для облегчения торговых сношений и прикрытия лагеря, устроенного там для этой цели, что всё и было теми войсками исполнено, благодаря неимоверному множеству раковин, находившихся там на песчаных отмелях; и сначала Татары и Калмыки нисколько не мешали делу, позднее же, когда Русское войско двинулось во внутрь страны, так называемые степи, по утомительной и в следствии недостатка воды в высшей степени убийственной дороге, и приблизилось к месту нахождения золотого песку, жители подвластные хану Ширванскому, числом свыше 50,000, стали уже подозревать недоброе и отказались от подарков, предложенных им от имени царя. Но, в тоже время, они всё еще не обнаруживали нерасположения, притворяясь, что им очень прискорбно видеть, как такое почтенное войско терпит лишения и страдает; они предлагали даже свои услуги пособить горю, обещали доставить войску воду и продовольствие, если только оно раздробится на части и примет обратный путь отдельными колоннами. Генерал доверился таким предательским услугам, и частию по необходимости, частию по неопытности в войне, приказал своей армии разделиться и идти небольшими отрядами в 300 и 500 человек и таким образом предал себя и своих на разбой волков, скрывавшихся в овечьих шкурах. Самого его пригласили к обычному [1433] у Татар знаку кровопролития, именно: на разостланное на земле перед палаткою хана красное сукно, и так как он не хотел добровольно стать на колени на этом сукне, то несколько сабельных ударов по икрам были началом страшно-мучительной смерти его.

Такое же бедствие постигло и всё раздробленное его войско, и ни одному способному носить оружие не было пощады, кроме артиллеристов, которыми впоследствии воспользовались победители, вместе с их пушками и амуницией при завоевании одной пограничной Персидской крепости Мецец (Mezetz), в которой разграбили монастырь, обитый внутри золотом и множество других драгоценностей, а коменданта ее принудили к постыдному договору. Пощадили также музыкантов и многих молодых волонтеров, большею частию боярских детей, которых пораспродали, и один из них, перешедший через многие руки, попал снова к своим землякам и в настоящее время находится в Петербурге.

За тем обе помянутые крепости Русские разрушены Татарами без особенной трудности, и тамошний капитан галерного Флота, по имени Третель, имел счастие спастись во время и впоследствии сопровождал Русского посланника в Персию, Волынского, на пути его туда и обратно.

Простирающаяся на несколько тысяч верст степь или пустыня (в одной Немецкой миле пять вёрст) есть такое пространство, на котором хотя и растут в изобилии все возможные плоды, низменные Фруктовые деревья, рис и душистые цветы, кустарники, но высокий тростник закрывает собою даже всадника [1434] на лошади, и нужно прежде выжечь на тысячу и более вёрст тростник, чтобы можно было продовольствовать лошадь и доставить солдатам безопасность; в противном случае трава произрастает скудно и еще реже встречаются ключи, или колодцы.

В Петербурге твердо убеждены, что его царское величество, в скором времени и с незначительным даже войском, заботливо только снабженным водою и провиантом, может чувствительно отомстить этим Кибитским Татарам (как называют их некоторые от их палаток, именуемым по-татарски кибитками); ибо кроме сабель, стрел и быстрых лошадей, у этих Татар вообще средства обороны в плохом состоянии; говорят, что также скоро состроены будут и новые крепости для прикрытия назначенных туда чернорабочих и мастеров.

Торговля золотым песком давно уже велась с успехом и Персиянами; но туземные жители засорили и сделали несудоходным устье реки Дарьи, по которой можно было из Каспийского моря прямо достигнуть до местонахождения золотого песку, и самую реку отвели в равнину. Восстановить всё это в прежнем виде и было поручено, между другими делами, Александру Бекевичу, с тою целию, чтобы избежать необходимости проходить опасным сухим путем, через степи; ибо сказанная река берет начало из находящихся внутри страны рудников и приносит с собою вниз заветный песок.

Вызванный из Саксонии на царскую службу мастер горных дел, теперешний горный советник Блюгер, вторично представил в Петербург несколько проб находящейся в описанных выше местах руды и золотого песку, по которым оказалось, что масса руды и песку, равная по весу 3-м дукатам, содержит с себе чистого золота на 2 ¼ дуката.

352. Из Новгорода получено известие, что царевич с тайным советником Толстым, прибыл из Неаполя, был в Новгороде проездом в Москву; из этого же последнего города извещали, что после того, как бывший там вице-царь Ромодановский скончался, и его царское величество возвёл в эту высокую должность единственного сына покойного, то в виду того, чтобы не вымерло имя такой знатной древней фамилии, повелено было: обеим сестрам теперешнего вице-царя, не имеющего по себе наследника и последнего представителя этого имени, выйти за муж за двух знатных Русских вельмож под таким условием, чтобы оба эти мужа откинули свои родовые прозвания и приняли бы прозвание Ромодановских.

353. В деле царевича напали теперь на более ясные следы, потому что 18-го Февраля, в полночь, дом прежнего великого любимца и адмиралитетс – советника Кикина оцепили вдруг 50 гренадеров, и самого его, бывшего уже в постели, при объявлении ему царской немилости, заковали в оковы и арестовали, так что он едва успел сказать несколько успокоительных слов и проститься с супругою своею, которая вместе с княгинею Черкасскою считалась первою красавицею в России. Таким же образом поступлено было с Сибирским царевичем и со всеми служителями царевича Русского, которых, большею частию уже закованных, 22-го Февраля, привезли в [1436] Москву, откуда один хороший приятель мой прислал мне следующее письмо:

«Тайный советник Толстой, ехавший с царевичем из Неаполя, достигнул Твери вперед и прибыл сюда и, ему было приказано съездить обратно в Тверь, откуда несколько дней тому назад он опять прибыл сюда и привез с собою царевича, который пал к стопам своего государя отца и встречен был гневною речью последнего. Не возможно описать смущение мыслящих по старине Русских, для которых Петербург, корабли, вода, иноземные обычаи и язык кажутся ужасом, и так как в теперешних смутных обстоятельствах много виноваты Русские священники, то легко отыскать причину, почему царь подрезал им крылья и определил им ограниченное содержание, приказав заниматься только церковью и священнослужением. Весь ход этого следствия будет напечатан, и на этот раз я сообщу здесь только то, что царевич всенародно отказался от наследования и лишь под этим условием, а также и под обязательством, что он откроет советчиков своих, дано ему прощение.

Кикин имел шпионов даже в покое царя и приспособил себе камер-пажа Баклановского, посредством 20 тысяч рублей, в случае наступления опасности заранее он должен был уведомить Кикина, чтобы дать ему время и возможность убежать. Баклановский стоял позади царя, когда тот писал князю Меншикову собственноручный приказ схватить и прислать сюда Кикина, и неверный слуга тотчас же побежал на почту и отправил к Кикину [1437] в Петербург курьера (который прибыл в Петербург почти в один час с царским нарочным и следовательно поздно уже); так как царю показалось подозрительным отсутствие пажа, и он послал в город осведомиться о том, зачем он уходил, то дело всплыло наружу, и паж заключен в тюрьму с остальными обвиняемыми».

«Кроме этого произошло здесь и нечто забавное, что и сообщаю в заключение».

«Известно, что здесь перед Кремлем и в других местах до сих пор стоят воткнутыми на высоких шестах, на показ, головы бывших бунтовщиков, со времени большого Стрелецкого бунта. Казненные были всё знатные господа, и наследники их, равно как и другие их родственники, люди все с состоянием и средствами, которые живут в Москве, или по деревням. Эти-то родственники решились в настоящее время войти ко двору с следующим челобитьем, или прошением: родные головы так долго уже стояли на воздухе часовыми, что можно было бы теперь и отпустить их. Они, родственники эти, могут еще открыть царю столько мошенников, воров и изменников, что такое зрелище могло быть заменено в десять раз большим количеством голов»... и проч.

«Москва, 6/17 Февраля 1728 года».

354. Говоря о Сибирском царевиче, привезенном под стражею в Москву, необходимо упомянуть здесь, что в России названием царевичей чествуют только сыновей Русских царей н потомков прежних царей Сибирских, остальные же Русские [1438] просто так и называются князьями. Супруга царя называется царицей, царская дочь - царевной.

Царевич Сибирский был внук Сибирского царя, который в 1587 поступил в подданство к Русскому царю Феодору Ивановичу и тем присоединял Сибирь к России; а так как это великое событие совершилось при сильном содействии одного Сибирского крестьянина Строгонова, то этому Строгонову и потомкам его дарованы были большие льготы и имения, и в настоящее время эти Строгоновы иначе и не называются как богатыми крестьянами (reiche Bauern). Старший сын умершего три года назад Строгонова находится теперь в Петербурге.

Помянутый Сибирский царевич есть последний представитель своей фамилии, не имеющий наследников; равным образом и фамилия Казанского царя Семеона, которого царство завоевано Русскими в половине 16 века и который сам был тогда взят вместе с женою своею в Москву, совершенно вымерла.

355. Князь Меншиков получил в Петербурге повеление прислать в Москву, за строжайшим караулом, генерал-лейтенанта, полковника лейб-гвардии Преображенского полка, кавалера ордена слона, бывшего в тоже время и генерал - инквизитором князя Василия Володимировича Долгорукого. По этому повелению князь Меншиков немедленно отправился с сильным отрядом солдат к Долгорукому, объявил ему царскую немилость, и тот, отдавая свою шпагу Меншикову, сказал; «Совесть у меня чиста, умирать - один раз». В тот же вечер Долгорукий посажен в крепость, а Меншиков между тем посетил таким [1439]  же образом и арестовал сенатора Петра Матвеевича Апраксина (брата великого адмирала, оказавшегося невинным), Абрама Федоровича Лопухина (бывшего до сих пор только под домашним арестом), сенатора Самарина, Воинова, Ворова, Ивана Васильевича Кикина, брата Александра Кикина, и девять других знатных Русских господ.

356. Около этого времени в Олонеце открыт был целебный источник или колодезь, и послан туда медик для исследования свойств воды, которую он должен был давать пить больным людям. Так как вода эта помогла находившимся там больным, а позднее и многим другим и даже самому царю, то источник Олонецкий вошел в такую славу, что в настоящее время он сделался почти универсальным лечебным средством в России, и к нему стекаются больные из всех концов и мест России. Целебное свойство воды главным образом состоит в том, что она очищает желудок и возбуждает аппетит; осадок в воде представляет красноватую землю, на вид очень похож на Португальский нюхательный табак, и я видел образчики этой земли, по которым оказалось, что железо в этой минеральной воде составляет почти треть ее основных начал. Источник этот или колодезь находится на восемь миль далее на север от Олонецких рудокопень. Так как при пользовании этими водами необходим сильный моцион, а по причине снегу и другим неудобствам холодного климата иметь его там невозможно, то его величество приказал устроить билиард и токарный станок, на которых во время своего пребывания [1440] он ежедневно и упражняет свой организм. Некоторые остроумные люди, угадывающие тайные намерения царя, рассказывают, что своим примером он старается только указать подданным дорогу в Олонец; ибо, бывши в Пирмонте, Карлсбаде и в Спа, он заметил, что многие знатные люди посещают эти воды только для развлечения, тем способствуя процветанию и обогащению вод. А так как рабочий народ в городке Олонеце не имеет почти ничего, кроме царского жалованья, а с другой стороны множество плохого орудия тамошнего изделия, шпаг и прочего, остается ежегодно непроданным, то сказанные люди и полагают, что открытием целебных вод царь желал только привлечь в Олонец своих подданных (которые и без того охотно прибегают к простым естественным средствам и имеют прирожденное отвращение к аптекам) и тем привести в лучшее состояние торговлю оружиями тамошнего артиллерийского управления, состоящего в ведении генерал-майора Геннингса, и самое место сделать более зажиточным.

357. По обнародовании в Москве отречения царевича от наследования престолом, прислан был в Петербург князю Меншикову и всему Сенату указ его царского величества о том, чтобы созвать в Петербурге всю милицию, дворянство, горожан и крестьян, для приведения их к присяге в верности наследному царевичу Петру Петровичу, как будущему царю, каковая церемония и совершена была с особенною торжественностию 9-го Марта, в церкви св. Троицы.

Того же числа отправился я из Петербурга в Москву и хотя надеялся [1441] проехать туда в три дня, подобно тому, как было это в первую мою поездку, но выпавший снег и ужасный холод воспрепятствовали этому и продлили время моего пути. В эту вторую поездку мою, между прочим, я дознал, что от Гамбурга до Москвы надо считать добрых 400 Немецких миль.

358. В Москве я нашел прибывшего обратно из Китая Лангена, который несколько уже недель поджидал там царя (царь остался очень доволен его экспедицией) и в Марте месяце получил из Китая по особому случаю еще одно известие о том, что тамошний император, по настоянию мандаринов, решился извести в своей империи христианскую религию и что преследование оной началось уже и на деле. Находясь в такой крайности, Иезуиты написали весьма трогательное письмо к Римскому императору, которое и препроводили с другим письмом к его царскому величеству на Латинском языке; это другое письмо было следующего содержания.

«Великомощнейший царь! В прошлом месяце текущего 1717 г. христианство в великой Китайской империи повелением 9-ти высших государственных чинов поставлено в крайнюю опасность, которую один Рим мог бы отклонить, если б только ему было известно истинное положение дел. Но из такой отдаленной страны и в настоящее именно время, когда никакие корабли отсюда не отплывают, я решительно не знаю, к кому обратиться и ничего иного не могу предпринять, как только нижайше повергнуться к стопам вашего царского величества и всеподданнейше просить, дабы вы соблаговолили высочайше и всемилостивейше [1442] повелеть мое донесение о здешних событиях, которое вместе с сим посылается, снабженное всеми надлежащими документами, верно и возможно скорее, переслать через страну вашего величества в Австрию, в Вену, к его императорскому величеству Карлу VI-му, как ближайшему родственнику вашего царского величества. Надеюсь, что, из любви к Богу и главе веры, ваше величество соблаговолите принять во внимание эту просьбу, так как, ревнуя к вере, ваше царское величество многократно уже подвизались собственною высочайшею особою своею, не щадя своей крови и жизни, против Турок, Татар и других неверных и в этих подвигах стяжали себе высокодостославные победы, которые ваше величество, по благословению Божию, одержали над врагами веры и тем расширили пределы своего царства. За такое, испрашиваемое здесь, всемилостивейшее благодеяние мы навеки пребудем всеподданнейше благодарны вашему величеству, и в числе 80-ти вероучителей и двухсот тысяч здешних христиан никогда не престанем молить неотступно Бога, дабы Он продлил на многие будущие лета жизнь и благосостояние вашего царского величества, всего царского дома вашего и царства, да приумножит и благословит Он ваше величество всеми временными и вечными благами Своими. Вашего царского величества, неизвестный вам, но на всегда преданнейший Килиан Штумпф, Китайский и Японский визитатор. Пекин, 25-го Июня 1717-го года.

Помянутые здесь миссионеры два года уже находились в опасном положении, ибо посланные ими на собственные средства в Рим уполномоченные, [1443] для исходатайствования у папы желаемой новообращенными христианами индульгенции на чествование Конфуция и на удержание некоторых языческих обрядов, не возвращались назад; вследствие чего, с дозволения совета мандаринов, миссионеры те напечатали воззвания на Латинском, Китайском и Татарском языках и распространили их по всему свету.

Между тем в Москве великий трибунал (судилище) постоянно занимался двумя уголовными делами: об упомянутых обвиняемых, привезенных из Петербурга, и о генерал - майоре Глебове. Это были два различные следствия, из коих одно касалось царевича Алексея, а другое прежней царицы, которая привезена была теперь в Москву, из Суздальского монастыря, вместе с генералом-майором Глебовым, и это последнее следствие окончено было в Москве, а первое в Петербурге. Присутствие всего двора, большей части генералов и штаб-офицеров и собранных изо всей России важнейших духовных чинов и бояр, оживило Москву до того, что она кишела народом, а процессии, совершавшиеся часто духовными чинами в царский дворец, в каретах и в сопровождении всего их штата, для суда над сочленом своим, епископом Ростовским, представляли вообще зрелище чрезвычайно любопытное. Но еще больший интерес возбуждали речи царя, которые он, в противность обычаю предков своих, держал в аудиенц-зале к духовенству и ко всем важнейшим чинам своего государства и в которых он, с прирожденным ему красноречием (в котором он на словах и в письме был первый [1444] во всём своем царстве) представлял этим высшим чинам и народу опасность, грозившую государству и преступления, замышленные таким множеством злодеев в оскорблении его величества. Вследствие : этих-то злоумышлений Досифей, епископ Ростовский и Пустынной (Pustinoi), духовник бывшей царицы, лишены были духовного сана и преданы светскому суду.

На этих торжественных собраниях царь всегда являлся в своем обыкновенном кафтане, и никто не запомнит, чтобы видел его когда-либо в древней, великокняжеской одежде или в чрезмерно богатом убранстве, к которому он чувствовал природное отвращение, хотя, по наследству от родителя и дедов своих, он обладает множеством клейнодов и драгоценностей, как это можно видеть между прочим из описания посланника императора Фердинанда I-го, Герберштейна, который говорит: «Во время аудиенции, на великом князе была корона, которая по своей ценности и дорогим камням отнюдь не уступит папской, или какой-нибудь другой короне. Царская мантия богато унизана была рубинами, бриллиантами и алмазами, из коих некоторые были величиною в орех, и царевич одет был также великолепно. По окончании аудиенции царь пошел к столу, за которым сотни боярских детей приносили такое же число кушаний на золотой и серебряной посуде, и оной вообще было такое изобилие, что можно было бы нагрузить ею до двадцати подвод».

Присутствовавшие на венчании ныне правящего царя с теперешнею его супругою были изумлены богатством драгоценных камней в венце [1445] царицы, и вообще великолепие одежды ее при этом случае было неописанно. Царь же, напротив того, любит всегда простую одежду и очень небольшую свиту, так что даже и на этот раз, в Москве, среди домашней смуты, он не имеет у саней своих более двух или трех слуг, с которыми и разъезжает везде по городу, и днем, и ночью; а при производстве следствия сам трудится более всех, хотя заведывание оным возложено на тайного советника Толстого и на сенатора Мусина-Пушкина.

359. Сенатор Самарин объявлен был свободным, равно как и Петр Матвеевич Апраксин, сенатор и бывший Астраханский губернатор, потому что оказалось, что последний ничего другого не сделал, как ссудил только царевичу, при отъезде его из Петербурга в Германию, 3000 рублей, не зная вовсе об его намерениях. Князь же и генерал-лейтенант Василий Володимирович Долгорукий, напротив того, отдан под дальнейший и более строгий надзор.

360. Главные лица, замешанные во всем этом деле, кроме царевича и не раз упомянутого уже Кикина, были: бывшая царица Евдокия, или Авдотья, урожденная Лопухина, ее духовник, сводная сестра его величества Мария Алексеевна, царевич Сибирский, боярин Степан Глебов, архиепископ Ростовский Досифей и казначей Суздальского монастыря.

361. В это же время обнародовано объявление, в котором обнаруживалось преступление Суздальских виновных из писем и словесных признаний; но письма эти у меня все пропали, кроме того, которое епископ Досифей, запутавши многих своими вьмышленными видениями, [1446] собственноручно писал к сводной сестре его царского величества, царевне Марьи Алексеевне, каковое письмо найдено было в покоях царевны и заключало в себе следующее. 28

362. 26-го Марта совершена казнь некоторых виновных на общественном рынке в городе Москве. Боярин Степан Глебов живой посажен на кол; епископ Досифей, Кикин, казначей Суздальского монастыря и еще один Русский колесованы, после чего тело епископа брошено в огонь, а голова его вместе с головою Кикина и двух других воткнуты на высоких шестах, расставленных четырехугольником на возведенной вновь высокой каменной стене; посреди этого четырехугольника помещено тело посаженного на кол Глебова. Паж Баклановский и несколько монахинь жестоко наказаны телесно, а остальные виновные перевезены в Петербург. Во время этой казни, к месту собралось громадное множество любопытного народа, живущего в Москве, так что некоторые насчитывали его от двух до трех сот тысяч душ.

363. По этому случаю кто-то поздравлял его царское величество с тем, что он открытием и казнию заговорщиков против его высокой особы, благодаря своей неутомимой заботливости и неустрашимости, снова привел благо государство в прежнее безопасное состояние. Царь, задумчиво отвечал: «Если огонь попадает [1447] на солому и другие легко сгораемые вещества, то распространяется все далее вокруг себя; если ж попадает на железо или камень, то гаснет сам».

364. Ходившие в то время слухи о бывшем, или ожидаемом еще, восстании в России были совершенно неосновательны, и при этом случае я должен заметить, что хотя и нельзя отрицать того, что некоторые отдельные лица питали в себе разные возмутительные помыслы и были недовольны настоящим правлением; но простой, тёмный народ, никогда не поднимающийся без вождей, так страшно запуган, и безопасность царского трона так прочно

установлена, что плохо пришлось бы недовольным, если б они вздумали посягнуть на восстание: ибо царь вполне может рассчитывать на преданное ему войско.

365. Для возмущения необходимо, чтобы духовенство или знатнейшие бояре пошли впереди. Но большинство попов в России люди низкого происхождения, без связей и богатства, всю же светскую знать из целой России царь призвал в Петербург и постоянно имеет её на виду, перед своими глазами; поэтому невероятно, чтобы этот монарх, пока он жив, мог чего-либо опасаться.

366. Хотя Русское дворянство искони отличалось покорностию и преданностию царям своим, но черты эти в прежнее время были ничто в сравнении с теперешними.

367. Уже брат ныне правящего царя, царь Феодор проложил путь к настоящей форме правления; он созвал дворян изо всей России, с приказанием, чтобы они представили ко двору все письменные документы [1448] о своем происхождении, о льготах и проч., для утверждения. Вследствие этого каждый боярин постарался представить во дворец все самые точные грамоты свои, которые царь, не читая, свернул все в комок и целою кучей бросил в печь, объявив боярам, что отныне все вольности и прерогативы должны будут основываться исключительно на заслугах, а не на породе. Этому закону ныне царствующий император и дал полную силу.

368. Известно уже, что власть духовенства теперь ограничена; но не смотря на то, царь сам не лишает никого из духовных сановников служебного сана, а созывает для этого духовные чины; поэтому-то, при лишении сана судимого в Москве архиепископа Ростовского происходили такие частые прения: ибо господа члены духовенства отговаривались тем, что за неимением патриарха, они не могут лишить своего товарища его звания; когда же эти духовные чины, на вопрос царя о том, могут ли они возвести и облачить кого-либо в архиепископы, отвечали: «могут», то он изрёк, такое решение: «Ну, так вы можете и низвести его и разоблачить».

369. Приведенное мною выше сведение о письменных родословных и разных привилегиях даёт мне повод сказать здесь, что Русская История и в особенность недавно вышедшее в Гельмстеде дельное введение в оную, могли бы значительно пополниться и уясниться, если б явились на свет и обнародованы были во всеобщее сведение те рукописи и письменные памятники, которые хранятся в разных местах у некоторых Русских фамилий; ибо многие знатные дома, или роды, не смотря [1449] на бывшее невежество свое, в течении нескольких столетий вели последовательно, передавая от отцов детям, записки о разных происшествиях при прежних царях, в которых семейства их, или родственники их, принимали какое-либо участие, и такие записки оставили и потомкам своим.

370. Большое историческое сочинение, которое три года тому назад написал и приготовил к печати член военного совета, г. Гюйсен, о славнейших деяниях его царского величества, хотя само по себе очень хорошо и достойно прочтения; но так как этот неоспоримо ученый муж не имел под руками никаких сведений из Русских канцелярий и других правительственных мест, кроме тех, которые помещались в разных газетах, как напр. в Mercures Historiques, и в подобных общедоступных изданиях, то в его сочинении многое следовало бы исправить и изменить, и желательно, чтобы автор, прежде издания своего труда, познакомился с более верными источниками и таким образом составил бы более правдивое и совершеннейшее описание деяний царя.

371. Перед отъездом царя, было еще несколько конференций с посланником Бухарских Татар и с казацким гетманом, и так как я имел случай познакомиться с первым, то и стал было расспрашивать его о разных делах страны его и о соседственных с нею землях; но он отвечал мне так необстоятельно и даже глупо, что советники его должны были помочь ему и разъяснить мне его ответы. Я узнал потом, что посланник этот был просто Астраханский купец и что [1450] Татарский хан прислал его в качестве посланника собственно потому, что он знает Русский и Татарский языки и с давнего времени находится в сношениях с Русскими. Посланник этот просил между прочим, чтобы царь подарил ему несколько Шведских девиц, или дозволил бы ему купить их, ибо - де повелитель его слышал, что Шведы народ воинственный и он очень бы желал развести в своей стране такую воинственную породу. Разумеется, ему отказано было в такой забавной просьбе, и он удовольствовался тем, что приобрел двух Шведских слуг и увёз их с собою.

Бухарцы эти не подвластны царю; но так как их сильно притесняют соседние с ними Калмыки и Монголы, обитающие в странах между Китайскою стеною и рекою Аргунь, то обыкновенно они ищут защиты царя, за что с своей стороны обязываются, по первому мановению его, являться к нему на службу.

372. Когда мы отправлялись 1-го Апреля из Москвы, то из дворца дали нам знать, что так как крестьяне на большой дороге чрезвычайно обессилены и отягчены, то чтобы мы ехали другою дорогою, взяв несколько правее, по направлению на Ладожское озеро. Эта дорога в зимнее время для проезда довольно удобна; но так как на пути нас застигла ростепель и мы должны были переправляться через двадцать и более рек, на которых не было ни мостов, ни паромов, так что мы сами принуждены были устраивать последние, и так как, с другой стороны, крестьяне в этих местах никогда не видывали подобных нам путешественников и, завидя [1451] нас, бежали от нас с детьми и лошадьми своими в леса, то это было наитруднейшее из путешествий, какие когда-либо совершал я, и бывшие между нами некоторые странствующие господа, изъездившие целые две части света, говорили, что они не помнят, чтобы переносили когда-либо такую бездну неприятностей и лишений, какие вынесли они на этой дороге.

С великими трудами добрались мы наконец до Кашны (Kaschna, Кашин), где воевода Алсуфьев прислал нам для подкрепления пива, меду, водки и хлеба, за тем сам отговорил нас и представил нам очевидную опасность, которой мы подвергнемся, если будем продолжать нашу прежнюю дорогу; поэтому, без дальнейших размышлений, мы воротились в Тверь, а оттуда поехали уже по большой дороге, и таким образом в три недели прибыли наконец в Петербург, где в это время делались приготовления к приему вице-царя Московского, Ромодановского.

373. Он приехал в Петербург перед праздником, и в почет ему не только стреляли троекратно из пушек, но и сам его величество, в качестве вице-адмирала, с большою свитою явился к нему на встречу, принял его с глубоким уважением и вместе с генерал-лейтенантом Бутурлиным сел спиною к вице-царю на переду кареты, провез его таким образом во дворец, где его также со всем почтением приветствовала царица вместе со всеми своими дамами и усадили его в кресла, а царь и царица стали по сторонам его и подчивали его вином и водкою. Ромодановский человек лет около 40, и женат [1452] он был на родной сестре царицы Прасковьи (матери герцогини Мекленбургской).

374. Государственные преступники также привезены в Петербург из Москвы, и наложница царевича под стражею из Лейпцига. Камергер же Нарышкин, родственник царя

с матерней стороны, сослан в свои поместья, где и сошел с ума.

375. Из Порты приехал Турецкий ага и передал свои кредитивные грамоты великому канцлеру и вице-канцлеру, но по причине оказанного сему последнему в Константинополе сурового приема и содержания, и аге дана была сухая аудиенция, которую он должен был простоять.

            376. Его царское величество совершал в это время увеселительные прогулки по разным местам, но особенно занят был спуском в море 22 линейных кораблей.

377. Сводная сестра его царского величества, Екатерина Алексеевна, уже много лет жившая в Москве и не замешанная в последнем заговоре, скончалась там последнего числа Мая месяца, и при дворе по этому случаю наложен был траур.

378. Наложница царевича, Евфросиния, получила свободу, так как добровольно во всем призналась и кроме того доказала, что своими увещаниями она много содействовала к возвращению царевича в отечество. Происхождения она была самого низкого, родом из Финок, попала в плен и, по её уверению, вступила в любовную связь по принуждению: на нее замахивались ножом и грозили смертию, в случае ее сопротивления. Многие уверяли, будто, приняв Русскую веру и родив первого ребенка, она была повенчана с царевичем, [1453] во время путешествия, одним Греческим священником, который также был заарестован и привезён к следствию из Лейпцига; обстоятельство это многим казалось основательным, потому что, когда царь совершенно освободил и простил Евфросинью, то ей возвращены были некоторые драгоценные вещи, и сверх того ей объявили, что если она выйдет замуж, то её мужу будет выдан из царской казны хороший брачный подарок; но на это последнее предложение она решительно отвечала, что, взятая и в первое сожительство по принуждению, она не хочет по своей воле принадлежать еще кому-либо. О таком ответе ее ходили разного рода толки.

379. Сначала полагали было, что последними кровавыми казнями в Москве всё следствие закончено и всякий повод к дальнейшим беспокойствам уничтожен, тем более, что, со времени прибытия нашего в Петербург, все что было открыто по следствию, тщательно хранилось в тайне, что и давало повод думать, что важнейшее всё дознано и подавлено при последних Московских казнях; но теперь, к прискорбию, увидали, что все употребленные в Москве пытки и казни далеко еще не разъяснили истины, и что из показаний находящихся в заключении подсудимых ничего бы не добились, если б по перехваченным и по зашитым в разных одеждах письмам не обнаруживалось вполне всё дело. По этому его царское величество вынужден был назначить вторичное уголовное судилище и немедленно вызвать для этого в Петербург из внутренних областей России важнейших духовных чинов.

            [1454]             380. Когда все эти чины собрались в Июне в Петербурге и царь в тоже время нарядил и светское судилище (из министров, сенаторов, губернаторов, генералов и штаб-офицеров лейб-гвардии), то духовные члены суда сперва, в течении 8-ми дней, ежедневно совершали по нескольку часов коленопреклонение и, проливая горячие слёзы, неотступно молили Бога, дабы Он внушил им такие мысли, каких требовали их честь и благо Русского народа. За тем 25-го Июня открыт был в Сенате Уголовный Суд, в который его величество явился со всеми духовными и светскими судьями, по отправлении в церкви св. Духа торжественной литургии, для испрошения помощи Божией в таком важном предстоящем им деле. Когда все это собрание расположилось за судейскими столами, открыли двери и окна присутствия, чтобы каждому был свободный доступ и привели царевича, под караулом 4-х унтер-офицеров. За тем начался допрос царевичу и прочитано, во всеуслышание, всё следственное производство, извлечение из которого, переведенное и сообщенное мне в Петербурге, я привожу здесь для того, чтобы передать читателю сведения о главнейших обстоятельствах этого важного события 29.

381. Когда таким образом, заключением духовного суда и приговором суда светского, царевич осужден [1455] был на смертную казнь, то рано утром 6-го Июля собрался снова Уголовный Суд, и царевич, приведенный из крепости 4-мя унтер-офицерами и поставленный пред судом, должен был еще раз признаться перед ним в своем преступлении и выслушать подписанный светскими судьями смертный свой приговор, после чего его снова отвели в темницу.

382. В Четверг, 7-го Июля, его царское величество рано утром получил донесение, что чувствительное душевное потрясение и страх смерти причинили царевичу сильный апоплексический удар; в полдень, второй гонец принёс еще известие, что царевич опасен, вследствие чего его величество созвал важнейших придворных чинов и держал их всех у себя до тех пор, пока 3-й гонец не принес вести, что царевич безнадежен, не переживет вечера, почему и желал бы видеть и в последний раз говорить с государем, отцом своим. Его величество отправился поэтому со всем высоким обществом к находившемуся в агонии царевичу, который, завидев государя-отца, в слезах и простирая к царю свои руки, говорил, что он тяжко и дерзко согрешил против Бога и его величества; что он не надеется на выздоровление, и что если ему суждено умереть, то так тому и быть, ибо он не достоин жизни; но всё таки он умоляет его величество, ради Бога, снять с него проклятие, которое царь наложил на него в Москве, простить ему все его преступления, дать ему свое отцовское благословление и молиться за его грешную душу.

[1456] Во время этой трогательной речи его величество и всё бывшее с ним общество плакали не переставая; за тем, в ответ на слезную речь сына, царь в патетических, но кратких словах, высказал ему все его против его величества преступления и в заключение простил ему всё, дал ему своё благословение и расстался с ним, при громких рыданиях и обильных слезах с обеих сторон.

Вечером, в 5 часов, явился 4-й гонец (майор лейб-гвардии Ушаков) с донесением, что царевич молит об исполнении последнего его желания: еще раз поговорить с государем отцом своим, на что его величество не решался было; но за тем, когда ему представили, что следовало бы уважить эту последнюю просьбу, что он не может отказать в таком утешении борющемуся со смертию и может быть не помирившемуся еще со своею совестию царевичу, царь уступил; но только что он вошел было в шлюпку, чтобы отправиться к сыну, как явился 5-й гонец, с известием, что царевич отдал уже душу свою Богу.

383. 9-го Июля тело покойного в гробу, обитом черным бархатом и покрытом богатою золотою парчею, взято из крепости и под водительством великого канцлера и некоторых других знатных особ перенесено в церковь святые Троицы, где и выставлено для того, чтобы все желающие могли видеть его. Четыре офицера лейб-гвардии стояли постоянно у гроба, составляя стражу и допуская приходивших, которых теснилось несчетное множество, к последнему целованию руки царевича.

384. 10-го Июля тело всё еще было выставлено в той же церкви, а 11-го числа был обряд погребения; именно, [1457] вечером, в сопровождении царя, царицы и всех придворных чинов, тело покойного из церкви св. Троицы снова перенесено в крепость, в тамошнюю соборную церковь, где и положено в погребальном склепе, рядом с блаженной памяти его супругою. Царь и все остальные провожатые в этой печальной процессии держали в руках маленькие горящие восковые свечи, но все были без траурных мантий, и только одни дамы одеты были в черных тафтяных платьях. Присутствовавшие на похоронах уверяли, что его величество, провожая тело сына в церковь, горько плакал и что священник для подобной речи своей, взял текстом слова Давида: «Ах, Авессалом, сын мой, Авессалом».

(Окончание следует).

 

 

Русский Архив

№ 9 1872 года.

 

Записки Вебера о Петре Великом и его преобразованиях

[1614]             385. Богатейший военный корабль о 90 пушках, построенный самим Его Величеством и одними Русскими мастерами, без пособия иноземцев, спущен впервые на воду, и все дивились отличной работе этого корабля. Корабль пошел в воде так хорошо и благополучно, что его величество сам махал шляпою и восклицал обычное: «Ура!» вместе с возгласами более чем 20 тысяч человек, бывших на берегу, и за тем дозволил взойти на борт корабля всем желающим, сколько могло их поместиться на нем.

386. Когда, по спуске корабля, взошел на него царь, то здесь весьма благосклонно приветствовал его Московский вице-царь Петр (sic) Федорович а адмирал попотчивал его за хорошую работу двумя серебряными кружками пива, на что знаменитый корабельный мастер отвечал благодарностию в особенности Московскому вице-царю; но вслед за тем он поместился с 8-ю Английскими корабельными плотниками за особым столом и был чрезвычайно оживлен и весел во все время обеда и целую ночь.

387. Молодой царевич Петр Петрович также был принесен на корабль, и там пили за его здоровье.

            388. 20-го Июля Его Величество плавал в Кроншлот. Сооруженный там в минувшем году флот состоял из 22-х военных кораблей, разделенных на три эскадры, из которых первая была под начальством великого адмирала Апраксина, вторая вице-адмирала Петра Михайлова (так назывался во флоте царь) и третья под начальством контр-адмирала, князя Александра Меншикова. В настоящее же время флот разросся до 40 военных кораблей и 300 галер.

Сами по себе корабли были достоинства превосходного и снабжены всем необходимым, но старинная жалоба на то, что матросы не применились и не могут еще управиться с своим ремеслом, продолжается и до сих пор; ибо, хотя на весь флот и распределены тысячи две Немецких матросов, но так как большое число старых матросов отпущены в отставку, то этих одних новобранцев недостаточно для успешного исполнения маневров в какой-нибудь морской акции. На три (сказанные) эскадры посажены были два полка лейб-гвардии для высадки их в Финляндии, чтобы придать большую силу и вес словам Русского уполномоченного на Аланде, где в это время происходил конгресс о мире.

389. 27-го Июля флот пустился в море и уплыл из виду у нас.

[1615]             Последнего числа Июля месяца прибыл граф Рейншильд из Казани, где он провел свой девятилетний плен, и переведен в Або, для обмена на двух Русских генералов, Головина и Трубецкого, захваченных в плен в 1700 году во время проигранной Русскими битвы при Нарве.

390. В Августе последовали мы за царем в Ревель и совершили это путешествие в 60 миль сухим путем.

391. Его Царское Величество находился уже в этом городе и 12-го Августа снова пустился в море, осмотрев прежде в Дагероэ на Лифляндском берегу место, предположенное для устройства гавани, а равно и одно большое красивое по местоположению пространство, на горе, перед Ревелем, для возведения там увеселительного замка (крепостцы) и разведения богатого сада; обе эти дорогие работы начаты и производились с такою усиленною ревностию, что когда я в 1719-го году был опять в Ревеле, то нашел, что они исполнены были уже почти до половины.

Из Петербурга получено было известие, что князь и генерал-лейтенант Долгорукий (с которого орден Слона возвращен Датскому Двору) отвезен в Казань, получивши, впрочем, сперва дозволение, проститься с её величеством царицею; дозволение это он испрашивал сколько для того, чтобы в трогательных выражениях как-нибудь оправдаться перед царицею в тех преступлениях, в которых он был обвинен, столько и для того, чтобы высказать свои жалобы на то, что у него ничего на свете не осталось, кроме бывшего на нём носильного платья. Царица обошлась с [1616] ним весьма милостиво и после свидания послала ему на дом 200 червонцев.

392. Так как Его Величество ничего не предпринимал в эту морскую кампанию, то он и возвратился в Петербург, куда 15-го Сентября прибыли из Ревеля и мы. Не вдалеке от города Нарвы, в одном селении, нашел я среди улицы лежащего в предсмертной агонии одного крестьянина, который, заболев на работе на мызе Стрельне, дотащился сюда, питаясь милостынею. Так как никто из крестьян этого селения не оказал ему ни малейшей помощи, и проходящие мимо даже не глядели на него, и конечно и не думали послать за местным Русским священником, который бы напутствовал его в эти последние его минуты, то я приказал принести несколько водки, как лучшего подкрепительного средства Русских и заставил проходивших мимо нескольких старух давать её понемножку больному; наконец с великим трудом и давши денег на водку, я убедил одного солдата сходить за священником. Но и тут священник не сразу появился, а отговаривался занятиями своими в поле и по дому, до тех пор, пока я, посылая за ним беспрестанно, не пригрозил ему, что о его поступке доведу до сведения Его Величества, и тем заставил его, хоть с кислою миною и несколько поздно, явиться на место. Здесь, после краткой молитвы, он велел разнять умирающему зубы и влил ему в рот ложечку Причастия, после чего проворно пошел прочь своею дорогою, ни сам не позаботясь нисколько о теле, ни других, бывших тут Русских, не подвигнув увещанием [1617] своим оказать умершему долг христианской любви, и своею недовольною миною дал только мне знать, что он мало благодарен мне за причиненное ему беспокойство. Не знаю уже, после отъезда моего, убрал ли кто покойника и похоронили ли его.

393. Из Астрахани приехал в Петербург один капитан с донесением, что обитающие у Каспийского моря Калмыки продолжают оказывать разные противудействия предприятиям Русских, что они обезглавили на торговой площади князя Александра Бекевича и голову его воткнули на шест, и что из высланного против Калмыков в последнее время Русского войска, в количестве 2000 человек большинство перебито и осталось только 400 человек. Таким образом, открытие в тамошних странах золотого песку, укрепления на Каспийском море и установленные было торговые сношения с Азиятскими областями встречают там еще большие против прежнего препятствия. Далее, мы узнали, что город Астрахань вследствие сильного пожара почти весь обращен в пепел и от него осталась только треть. По дальнейшим сообщениям этого капитана, в Астрахани ожидают бывшего до сих пор в Испагани Французского посланника, который должен был возвращаться оттуда домой, через Польшу.

394. Замешанный в последнем большом следственном деле Киевский епископ вытребован был оттуда в Петербург, но на дороге он умер, и полагали, что он сам лишил себя жизни, отравившись ядом.

395. Изгнанный в ссылку Долгорукий поселен близ Казани в имении богача Строганова, где и должен [1618] был оставаться до конца своей жизни. Из Петербурга он должен был отправиться в простом черном кафтане, с длинной бородой и (без парика) в собственных своих волосах, так что никто из знавших его не мог признать его.

396. Несчастная, известная красотою своею супруга Кикина, казненного в Москве, проживала самым бедственным образом, в сообществе с простолюдинами, в душной, закоптелой, курной избе, где разрешилась от бремени и без сомнения умерла бы, если б Апраксин, с соизволения Двора, не посылал ей самого необходимого продовольствия и одежды.

397. В Петербурге один Русский священник задумал обогатиться посредством устроенных им некоторых чудесных действий иконы Божией Матери, обирая у легковерных деньги ради чудотворной иконы; обман удался, и уже несколько месяцев к нему в дом стекалось по этому случаю множество народу. Хотя проделку свою священник совершал в великой тайне, в ночное время, и хотя он наказывал простодушным и щедрым посетителям своим, приходившим поглядеть на чудо, старательно сохранять тайну, - но дело дошло до сведения Его Величества, и царь приказал привести к себе во дворец сказанного священника, взять у него из дому чудотворную его икону, поставить перед священником, чтобы в присутствии Его Величества икона та совершила приписываемые ей чудеса. Но священник тотчас же упал в ноги и сознался в своем обмане, вследствие чего и был посажен в крепость, где его подвергли жестокому телесному наказанию и за тем лишили сана.

[1619] После этого всем священникам дано было предостережение, чтобы они отнюдь не противились спасительным распоряжениям царя против суеверия и ложных чудес и чтобы они не укрепляли в них Русский народ, и без того склонный к предрассудкам.

398. Того, кто бы дерзнув несколько лет тому назад усумниться в чудотворной силе иконы Св. Марии, находящей в Москве, народ растерзал бы на части; ибо он крепко верует, что икону ту рисовал Апостол Лука и освятил на ней Св. Деву следующими словами: « Да будут с этим изображением мое милосердие и моя сила».

399. Введение икон приписывается обыкновенно Василию (Basilides); но некоторые Русские присваивают его святому Дамаскину (Domasceno). Первое место в почитании Русские дают иконе Спасителя, второе Святой Деве, и затем уже следует множество небесных угодников (святых), которые, по мнению их, предстательствуют пред Богом о спасении душ человеческих. Между всеми святыми, Николаю Барийскому и Св. Сергию оказывают наибольшие и почти божеские чествования.

400. Ото всякой беды и для всякого предприятия у Русских есть особый святой заступник или покровитель, и вообще, в отдаленных местностях, где царские указы не достигли еще полного приложения и силы, суеверие народа еще так велико, что если например кто-нибудь увидит, что соседу его повезло счастие в торговле, урожае, воспитании детей и проч. и проч., то он берёт у него на прокат его икону святого, покровителя жатвы или иную какую, и воздает ей в своем доме всевозможные [1620] почести, для достижения счастливого успеха в своем предприятии. Другие берут святого (т. е. икону святого) с собою на поле и если в это время кто-нибудь придёт к ним на дом и. спросит: где же их святой, то хозяйка-мать, или дети отвечают обыкновенно: он, (т. е. святой) отправился в поле.

401. Хождение на поклонение св. мощам также в настоящее время значительно уменьшилось с тех пор, как сам Его Величество не ходит и не ездит вовсе на богомолье. Царь желал бы также отучить Русских и от их суровых постов, в несоблюдении которых содействует им сам собственным примером; ибо такое строгое соблюдение постов низвело в могилу несчетное множество солдат, матросов и рабочих людей. Во время постов, войска часто стоят в местностях, изобилующих мясом, а в скоромные дни – в местах скудных продовольствием; поэтому, вследствие суеверного соблюдения Русскими постов, не всегда возможно бывает распорядиться так, чтобы войска воспользовались тою выгодою и продовольствием, которые иногда представляются к их услугам. Хотя Русские до настоящего времени во многом отстали от своих прежних обычаев; но именно в постах они отнюдь не хотят делать уступки, и те знатные Русские, которые в бытность мою в России, по болезненному состоянию своему, не могли не есть мяса, потихоньку посылали большие деньги к главному патриарху в Константинополь, для того чтобы испросить у него разрешение на мясную пищу. Но такие посылки денег также воспрещены теперь, потому что царь хорошо еще помнит, какие великие [1621] суммы извлечены были сказанными Восточными патриархами из России в то время, когда в правление царя Феодора призывали их в Москву для того, чтобы они укрепили своим авторитетом и приговором новый указ Русских патриархов к мирянам, чтобы они крестились двумя перстами- ибо миряне решительно не хотели исполнять этого указа и желали оставаться при своём трехперстном крестном знамении, как бы прообразующем Святую Троицу. Но наконец они принуждены были повиноваться, а остальные - отделились от Русской церкви и пристали к раскольникам, о которых я упоминал выше и которые готовы лучше подвергнуться всевозможным смертельным наказаниям, чем изменить обычное свое крестное знамение 30.

402. В Немецкой слободе случился пожар, который впрочем скоро был прекращен вследствие превосходного устройства пожарной команды, какой трудно найти где-либо в другом месте в свете. Так как Петербург стоил царю несказанных сумм, и царь положил много усилий и трудов, чтобы получить и удержать за собою этот город, большая же часть домов в нем деревянные и только что выстроены, то Его Величество обратил всевозможную заботливость свою на то, чтобы принять меры против опасности от пожаров. Для этого он обязал всех высших и низших, военных и гражданских, чинов отправлять на пожарах известную должность, которую каждый должен был исполнять с особым снарядом, или орудием, и [1622] назначил известное за это месячное денежное вознаграждение, из которого и сам получал свою долю, потому что действовал собственными руками при пожарных случаях, и даже нередко с крайнею опасностию для своей жизни взбирался на дома объятые пламенем, с целию возбудить Русских следовать примеру его неустрашимости и оказать помощь погоревшим. Таким превосходным порядком пожар всегда быстро прекращается, как бы силен он ни был, и никогда еще при нем не сгорало более четырех или самое большее пяти домов.

403. 9-го Ноября празднован был с особым веселием и великолепием день рождения царевича Петра Петровича, и праздник этот закончен был ужином.

404. Князь Масальский приговорен был к смертной казни за то, что обратил в свою пользу более 80-ти тысяч рублей из доходов от соляных копей. Но он умер в пятницу, накануне дня, в который назначено было исполнение казни, и так как его похоронили, не донесши об этом прежде царю, то, по повелению царя тело Масальского вырыто было из могилы и повешено на виселице.

405. Всем иностранным негоциантам в Петербурге было предписано, чтобы они внесли пошлины за все, ввезенные ими в страну, в течении трех лет, товары, и пошлины эти царь повелел вносить непременно Немецкими специес-талерами, принимая их не выше 50-ти копеек за каждый талер, хотя по внутренней ценности они стоили 90 и больше копеек. Сказанные купцы льстили было себя надеждою, что Его Величество, во внимание к [1623] великим издержкам и убыткам, с которыми они завели торговлю в Петербурге, если не вполне освободит их от пошлин за первые три года, то по крайней мере сложит с них значительную часть этих пошлин. Но об этом не хотели ничего и слушать, и не дозволяли даже ни малейшей отсрочки, вследствие чего все остававшиеся еще пошлины взыскивали при посредстве воинской экзекуции, а многие купцы и просто взяты под стражу. Можно поэтому судить о той громадной прибыли, которая досталась царю из этих Немецких денег: взысканные специес-талеры, по оценке в 50-т копеек каждый, перечеканены были в Русскую монету таким образом, что из каждого талера, вместе с примесью, получилось по 130 копеек; следовательно Его Царское Величество приобрел этой операциею 70 процентов на каждый талер и насильственно привлек в страну свою деньги, так как в то время у него самого, во всем его царстве, не разработывалось еще никаких серебряных руд.

406. В настоящее время, впрочем, Его Величество имеет уже более верные сведения о сокровищах, скрытых под землею в его обширном царстве и учрежденная им вновь Берг-коллегия не щадит никаких усилий для того, чтобы делать дальнейшие разыскания этих сокровищ и в возможно скорейшем времени извлекать из них предполагаемые выгоды, как это ясно видно из следующего отрывка одного известия из Петербурга, от 12-го Декабря 1720-го года:

«Его Царское Величество, с неутомимым прилежанием и в высшей степени достославно, заботится о благе [1624] своих верных подданных и о пользе страны своей. Подобно тому как он установил высшие государственные коллегии, он учредил между прочим и особую Берг - коллегию и для присутствия в ней назначил таких людей, которые обладают не только надлежащими достоинствами и опытностию, но и пользуются достодолжным уважением, и которые заложенные Богом и природою в горах России великие металлические сокровища обращают к надлежащей пользе. Таким образом, в настоящее время царь повелел уже устроить в своей резиденции, в Петербурге, небольшой горный завод с двумя плавильными печами, серебро - и медно-обжигательные печи, бродильный и сереброочистительный горны, для того, чтобы с одной стороны показать Русским операции, каким образом разработываются извлеченные рудокопом из шахты руды и россыпи, а с другой, - чтобы некоторым образом практически обучить и приохотить особенно способных Русских людей к плавлению металлов и вообще к горнозаводскому делу».

407. Вновь учрежденная финансовая коллегия неутомимо трудилась над приведением в лучшее состояние царских доходов и в тоже время старалась искоренить множество злоупотреблений в деле финансов. Для этой цели Его Величеству было предложено: в каждой провинции посадить от 3-х до 4-х правителей (губернаторов, по образцу и правилу древних Римлян), и назначить на эти места таких людей, которые не только не были бы родственники между собою или друзья, но даже были бы врагами друг с [1625] другом, и таким образом они могли бы смотреть один за другим и доносить друг на друга. Такое предложение, кажется, одобрено Его Величеством и он имеет намерение в скором времени избрать и назначить таких правителей или губернаторов.

408. Так как царю непременно хотелось привести Петербург в такое состояние, чтобы еще известное время своей жизни иметь удовольствие пожить в нем, как в порядочной резиденции и в отличном городе, то он дал повеление всему дворянству своей Русской империи, чтобы каждый дворянин к будущей весне прислал на работы в Петербург нарочитое количество своих крестьян. Хотя против этого распоряжения царю представили разного рода ходатайства и доводы, между прочим и то, что приращение Петербурга повлечет таким образом за собою разорение деревень, но все эти доводы уважены не были.

409. В Декабре прибыли из Швеции в Петербург обмененные на графа Рейншильда Русские пленные генералы: Головин и Трубецкий, и первый из них пожалован кавалером Св. Андрея, а другой назначен губернатором в Смоленск, где он и теперь еще находится с своею супругою и тремя дочерьми, которые с самого раннего детства разделяли плен отца своего в Стокгольме и там получили такое прекрасное воспитание, что по возвращении своем в Россию могли пристыдить в этом отношении многих Русских. Брат помянутого сейчас Головина состоит генерал-майором и очень любим царем за то, что во многих случаях доказал ему свою верность и храбрость. Несколько лет [1626] тому назад царь послал его в Венецию для изучения кораблестроения и языка; но Головину эти поручения так не нравились, что он прожил целые 4 года в Венеции, не выходя из комнаты, вследствие чего, по возвращении своем, ни слова не мог сказать по-италиански и не знал самых первоначальных приемов кораблестроения, за что царь, не лишив впрочем его своей милости, сделал его, в наказание и в насмешку, главным корабельным надзирателем, придал ему титул князя Бааса (Baas) и велел снять с него портрет, с приложениями всех составных частей корабля 31.

410. 20-го Декабря, при стечении неописанного множества народа, приведены были на площадь, служащую местом казни: Авраам Федорович Лопухин, родной брат отвергнутой царицы, Яков Пустынный (Pustinoi), духовный отец умершего царевича, Иван Афонасьев, его маршал и fac-torum, Добровский, придворный кавалер его, и Воронов, гоф-мейстер его, вместе с другими 4-мя его слугами, и по прочтении им приговора состоявшего в том, что они присуждены к колесованию, пятеро первые из них обезглавлены были топором, а остальным четверым дарована была жизнь. Первый обезглавлен был духовный отец, потом Афонасьев, потом Лопухин, который, как и двое остальных, должны были класть свою голову на плаху, обагренную уже кровью прежде них казненных. Князю Щербатову, близкому другу умершего царевича, дарована была жизнь; но, по наказании его публично кнутом, ему отрезали [1627] язык и нос. Трое последних были наказаны только кнутом, и из них один, родом Поляк, бывший переводчиком при царевиче, только силою был раздет и наказан. Пятеро же Русских, первых, шли на смерть с великим смирением, в теплом благоговейном настроении, ни слова не сказавши ни с кем из стоявших кругом зрителей.

411. Этим кровавым зрелищем закончено дело несчастного царевича, и те лица, которые виновны были в бегстве, или вообще в преступлениях царевича, или знали о нем, подвергнуты были наказаниям.

Таким образом царевич увлёк за собою в своем падении большое число знатных, а также и незнатных людей, и именно: брата матери своей Лопухина, кавалера Кикина, епископа Ростовского, духовника отвергнутой царицы, своего собственного духовника Пустынного, епископа Киевского (который потребован был в Петербург и на дороге, как полагают, сам отравил себя ядом), и наконец: главнейших служителей своих. Родная его мать и сводная сестра государя-отца, княжна Мария, царевич Сибирский, генерал-лейтенант князь Долгорукий, брат его сенатор, князь Львов сосланы были в ссылку. Подполковник Лопухин, княгиня Троекурова, княгиня Голицына, князь Щербатов - наказаны кто кнутом, кто батогами и большею частью осуждены на галеры.

412. Авраам Лопухин имел трех супруг, из которых первая была дочь покойного вице – царя Ромодановского, вторая - сестра князя Куракина и третья дочь другого Русского вельможи, и эта последняя, по осуждении его, сама лишила себя жизни [1628] насильственною смертию, оставив после себя двух детей. От второго брака у Авраама осталась еще одна дочь, которая и живёт в Москве. Тело последней его жены, равно как и всех остальных казненных, несколько дней лежало на торговой площади, выставленное на общественное позорище, и головы их положены им в руки; за тем тела эти воздеты были на колеса.

413. Спустя час после описанной казни, Его Царское Величество явился в собрание Сената и объявил, что так как он покончил с преступлением против величества достодолжными карами, то теперь хочет привлечь к суду и заслуженным наказаниям тех, которые высасывали жизненные соки страны и обогащались потом бедных подданных его. С этою целию царь учредил судилище (трибунал), которое должно было изречь свой приговор на основании Русского военного артикула (более сурового, чем артикулы других стран в свете), и

таким образом призваны были перед такой военный суд: князь Меншиков, великий адмирал Апраксин, брат его (сенатор) и президент Сената, князь Долгорукий, вместе со многими другими лицами, для ответа на тяжкие обвинения Фискалов.

414. В тоже время царь пожаловал тайного советника Толстого, за многие заслуги его, орденом св. Андрея, а капитана Румянцева произвел в майоры лейб-гвардии и пожаловал ему две тысячи крестьян.

Майор Ушаков получил грамоту бригадира и также несколько тысяч крестьян. Его Величество объявил при этом, что лица эти заслужили такую милость его своею верною службою; но надо заметить здесь, [1629] что двое первые из сих пожалованных привезли из Неаполя царевича обратно в отечество, а последний в течении года заведывал отправлением всех казней в Москве и Петербурге.

415. Этим закончились кровавые суды, и я хочу заключить эту материю приведением здесь приговора, произнесенного в 1671-м году в Москве над великим бунтовщиком Стенькою Разиным, так как из него можно извлечь некоторые особенности о тогдашнем веровании в святых, о роде сентенций и о средствах, употреблявшихся у Русских против подобных возмутителей. Процесс этот, между прочим, происходил следующим образом.

Пойманный Стенька Разин, вместе с братом своим, Фролкою, в сопровождении нескольких тысяч сбежавшегося народа, приведен был в Москву, в городскую думу, где он только и горевал, что о смерти своего брата, и когда случилось, что брат этот, очень тяжело и горько страдал под пытками, то Стенька утешал его такими увещаниями: «Вспомни каким счастьем ты наслаждался, какою честью и уважением пользовался ты между своими, сколько тысяч народа было под твоею властию, и после этого тебе уже не следует огорчаться, принимая теперь горечь за изведанную тобою сладость. У Русских существует особый род пытки, а именно: обривают преступнику голову и каплют на неё холодною водою. Когда Стеньке и Фролке обрили таким образом головы, то первый обратился к последнему с такою речью: "Ну, брат, я всегда слыхал, что в священники не постригают никого из необученных людей. Мы оба с тобою простые [1630] неученые люди, а тоже вот удостоились того, что нам постригли головы». Через четыре дня по прибытии в город Москву, Стеньку вывели с братом на лобное место перед Кремлем, где и совершена была над ними казнь, по прочтении им следующего приговора:

Копия с приговора над Стенькою Разиным, объявленного ему в Москве, на месте казни

6 Июня 1671 года. 32

416. «Вор и отступивший от Бога бунтовщик, Донской казак Стенька Разин! В 7175 (1667) году, ты забыл страх Божий и милость, оказанную тебе Великим Государем, Царем и Великим Князем Алексеем Михайловичем, великой, малой и белой России самодержцем, и возмутился против Его Царского Величества.

Ты, вместе с другими собранными тобою казаками, бежал на реку Дон совершать свои воровские дела, ты причинил там множеству людей великие беды и убытки, разграбил пасады и большие барки с соленою рыбою и солью, принадлежавшие патриаршему монастырю и многим купецким людям, а также чинил и иные подобные насилия до самого города Астрахани. Ты же вор ограбил убил и за тем бросил в воду между Астраханью и Черным Яром, воеводу Его Царского Величества, Симона  [1631] Беклоневича (Beklonewitz), посланного переговорить с тобою. За тем ты убил Московского стрельца Сузора, который также был послан к тебе. А когда из Астрахани посланы были в город Янко воеводы и два полковника с солдатами дружелюбно переговорить с тобою, уговорить тебя, чтоб ты бросил свои воровские дела и посоветовать тебе, чтобы ты испросил прощение у Его Царского Величества, то ты повесил обоих полковников и из Янко ушел с казаками в море, а оттоле опять явился на реку Волгу, разорил там все рыбные ловли и пожег Татарские жилища. А также был ты вор и под городом Терки (Terriki), и наделал там в окрестных местах много беды, равно как бывши на море разбойничал во владениях царя Персидского, грабил его подданных, обирал товары тамошних купцов и самих их предавал лютой смерти.

За тем, ты разорил несколько городов в Персии и тем причинил великие неудовольствия и несогласия между нею и Россией. По твоим же воровским подстрекательствам или приказам, Астраханские стрельцы перебили своих полковников, присоединились к тебе и в различных местностях учинили великие грабежи. С своею шайкою захватил ты корабль Персидского царя, заграбил все бывшие на нем товары и убил сына главнейшего из купцов, вместе с другими Персиянами, и далее на море и на реке Волге чинил великие напасти, разбои и убийства. В 7177 (1669), году Астраханский воевода, боярин Иван Семенович Прозоровский, послал против тебя воеводу и стольника, князя Семена Львова (Lewof), с войском Его Царского [1632] Величества, который окружил тебя с твоими казаками и всех вас легко перебил бы до единого; но увидя то, ты вор с твоими товарищами отправил к тому воеводе двух из главнейших слуг твоих и во имя казаков своих ходатайствовал тогда, чтоб Его Царское Величество простил и помиловал вас, и ты обещал тогда, что все вы вернётесь домой к себе и напредки никакого зла более чинить не будете, но станете верно служить Его Царскому Величеству, не дадите никакого повода к дальнейшим неудовольствиям между Его Царским Величеством и царем Персидским, и прекратите свои дальнейшие воровские набеги на реке Волге и на море Каспийском. Во всем этом те два казака и дали присягу, и ты затем прислал к Его Царскому Величеству еще семь своих человек, просить у царя прощения. Но всё это, как после ясно оказалось, был толико обман с твоей стороны против Его Царского Величества; ибо хотя царь и дозволил всем бывшим с тобою из Астрахани идти свободно в их жилища, на Дон; но не смотря на то, ты, презревши достигнутую тобою милость царя, с дороги повернул на реку Волгу, учинил там великие разбои, убил воеводу в Царицыне и везде совершал великое разорение.

В 7178 году (иначе в 1670) ты вор, с казаками твоими, также забыл страх Божий, когда, бывши на Дону, и отпав от Святой, Вселенской, Апостольской Церкви, говорил хульные речи о Господе нашем Иисусе Христе, запрещал строить церкви и отправлять по-прежнему богослужение, прогнал священников, которые держались своей истинной веры и приказывал, [1633] чтоб, вместо обряда венчания, вступающие в брак бегали только вокруг дерева 33. Ты же вор, забывши милостивую Великого Государя пощаду, как тебе и товарищам твоим, вместо смерти живот дан, изменил ему Великому Государю и всему Московскому государству, пошел на Волгу для своего воровства, и старых Донских казаков, самых добрых людей, переграбил и многих побил до смерти и в воду посажал. А также Донца Герасима Овдокимова, который послан был на Дон с его, Великого Государя, милостивою грамотою к атаману Ходневу Яковлеву, и казаков убил же и в воду посадил, да и воеводу, который был на Дону, Ивана Хвостова, бил и изувечил, и ограбил, и от тех побоев он умре. Ты ж, вор Степан, пришел под Царицын, говорил Царицынским жилецким и всяким людям и вместил воровские лести, будто я Царицынских жителей и разных людей хочу предать лютой смерти, а которые люди по Государеву милостивому указу посланы были на Царицын им же на оборону, и Царицынские жители по твоей прелести своровали и город тебе сдали, и ты воеводу Тимофея Тургенева и Царицынских жителей, которые к твоему воровству не пристали, побил и посажал в воду. И ходил затем против ратных людей Его Величества, которые шли на службу Великого Государя на Царицын с головою стрелецким Иваном Лопатиным, и с полголовою Федором Якшиным и с иными бился, и обманул и побил и голову стрелецкого, Ивана [1634] Лопатина и сотников и пятидесятников, муча разными муками, посажал в воду, и с насадов Великого Государя хлебные запасы и промышленных людей всякие товары поимал, и с Царицына пошел на Черный Яр и на Черном Яру воеводу Ивана Сергеевского и голов стрелецких, и сотников, и стрельцов Московских, которые посланы были для бережения насадов с князем Семеном, а его вы побили до смерти.

А как ты к Астрахани пришел, и ты товарищей своих послал говорить и прельщать воровских Астраханских служивых и всяких чинов людей, чтоб город сдали и боярина и воеводу выдали и в город бы тебя пустили. И Астраханские служилые люди своровали, изменили Великому Государю, похотя к твоему воровству пристати, на город воров пустили. Ты ж, вор, сложась Астрахани с ворами ж, боярина и воеводу, князя Семена Ивановича Прозоровского, взял и безбожно с раскату бросил, и брата его, князя Михаила и дьяков и дворян, и полковников и голов стрелецких Московских и Астраханских, детей боярских, и сотников, и стрельцов, которые к воровству твоему не пристали, и купецких, и всяких чинов Астраханских жителей, и торговых людей, муча разными муками, побил, а иных в воду пометал мучительски и животы их пограбил; и по том мучении, церкви Божии, и монастыри и великого Государя казну в Палате и Таможне и домы всяких чинов людей пограбил, а в Приказной Палате дела государственные сжег и такое наругательство чинил, чего нигде не ведется, и священников и иноков обнажа, безо всякого стыда, и всяких чинов людей и животов [1635] мучил разным томлением и муками, и самых младенцев не щадил, и шахова величества купчин и торговых людей и Невров, и Тезиков, и Армян, и Бухарцев, которые жили на время в Астрахани, приехали для торговых промыслов, многих побил и товары пограбил, с шаховым величеством многую ссору учинил.

Ты ж, вор, не насытясь невинных многих кровей и незлобивых младенцев, детей боярина, князя Ивана Семеновича Прозоровского велел, взяв со двора, повесить через городовую стену за ноги и сверх того мучения, одного велел казнить смертию, а другого, по многих муках изувеча, отдал к митрополиту, не чая его от таких мук жива.

А подъячих Астраханских, которые служили Великому Государю, а к твоему воровству не пристали, а были в Приказной Палате, велел тех мучить страшными муками, за ребра вешать, а которые помощию Божию отрывалися, и тех велел вешать за многие ребра, чтоб скончались мучительскою томною смертию.

Ты ж, вор, в Астрахани, после побития дворян и голов стрелецких и детей боярских, и сотников, и всяких служилых, и торговых людей, жен и дочерей выдал на поругательство богоотступников и товарищей своих, таких же воров, насильством, и священником велел их венчать по твоей печати в неволю, а не по архиерейскому благословению, ругаясь святей Божией церкви и преданию св. Апостолов и св. отец, вменяя тоё тайну святого супружества ни во что; а которые священники тебя не послушали, и тех сажал в воду.

[1636] Учиня такое кровопролитие, из Астрахани пришел к Царицыну, а с Царицына к Саратову, и Саратовские жители тебе город сдали, по твоей воровской присылке.

А как ты, вор, пришел на Саратов, и ты Государеву денежную казну, и хлеб, и золотые, что были на Саратове и дворцового промыслу, все пограбил, и воеводу Козьму Лутохина и детей боярских побил.

А с Саратова пришел ты, вор, к Самаре, и Самарские жители город тебе сдали, по твоей воровской присылке и умыслу и заводу, и ты государеву казну пограбил же, и воеводу Ивана Ефимова, и Самарцев, которые к твоему воровству не пристали, побил же.

А от Самары ты, вор и богоотступник, с товарищи под Симбирский пришел, а пришед под Симбирск, с государевыми разными людьми бился, и к Симбирску приступал и посылал в разные города и места своея братия воров, с воровскими прелестными письмами.

И писал в воровских письмах, будто сын Великого Государя нашего, благоверный наш царевич и великий князь Алексей Алексеевич, всея великие и малые и белые России, ныне жив, и будто, по указу Великого Государя ты, вор, идешь с ним с низу Волги к Астрахани и под Москву, для того чтоб побить на Москве и в городех бояр и думных, и ближних, и приказных людей, и дворян, и детей боярских, и стрельцов, и солдат, и всякого чину служивых и торговых людей, и людей боярских будто за измену.

А сын Великого Государя нашего, благоверный государь наш царевич, по воле Всемогущего Бога, [1637] оставя земное царство, преставился и приял вечный покой небесного царствия; и преставление его в государских палатех при отце его, при Великим Государе нашем, в 178-го году (т.е. в 1670), Генваря в 17 числе, а тело погребено на Москве, в соборной церкви Архистратига Божия Михаила, с прочими государскими родителями, Генваря в 18 числе, а погребение было при отце, при Великом Государе нашем в 178 году, Генваря в 18 числе; а погребение было при отце его, государеве, при Государе нашем Царе полное, а на погребении его были святейшие патриархи, Паисий Александрийский и Иосаф Московский, сообче с освященным собором; да не токмо преставление и погребение сына Великого Государя нашего, благоверного государя нашего полное в России, но и в других землях ведомо. Но не смотря на то, ты, вор и изменник, забыв страх Божий, такое велико дело учинил, хотя народ возмутити и кровь пролити, чего и помыслить страшно.

Да ты ж, вор, вменил всяких людей на прелести, будто с тобою монаха имел прельщать всяких людей. Аника - монах, по государеву указу, по суду святейших патриархов и всего освященного собору, от патриаршего престола послан на Белоозеро в Ферапонтов монастырь и ныне в том монастыре.

Ты ж, вор и богоотступник и единомышленники твои, письма воровские, многие письма, в полки боярина и воеводы, князя Юрия Алексеевича Долгорукова, с товарищи, к разным людям, слал, хотя прельстити на прелесть и на измену многих людей.

[1638] И будучи ты, вор, с своим воровским собранием против воли Божией ничего над Симбирском не учинил, а милостию Божиею и Пречистые Богородицы, надежды, христианской помощницы, заступлением и молитвами дивного в чудесех преподобного отца Сергия, Радонежского чудотворца, а Великого Государя нашего Царя и Великого Князя Алексея Михайловича, всея великие и малые и белые России самодержца, и его государских благородных чад, благоверного государя нашего царевича и великого князя Федора Алексеевича, всея великие и малые и белые России, и благоверного государя нашего, царевича и великого князя, Иоанна Алексеевича, всея великие и малые и белые России, счастием и промыслом, и службою Великого государя разных людей, под Симбирском и во многих местах ты, вор, изранен, и воровское твое собранье побиты многие, а ты с небольшими людьми ушел на низ; а по черте и в иных городех, по твоим воровским присыльным письмам, уклонились к воровству, и во всех городах и местах воевод и приказных людей побил и в воду пометал.

А ты, вор, Фролка, пристал к воровству брата своего, соединяся с такими ворами, ходил, собрався, по разных городех и в иные места, и многое разоренье чинил и людей побил.

И в той своей дьявольской надежде ты, вор и крестопреступник, Степан и Фролко и со единомышленниками своими, похотели св. церковь обругати, не вдався милости великого Бога и заступлению Пресвятые Богородицы, христианские надежды, и Московских чудотворцев, к царствующему [1639] граду Москве и ко всему Московскому государству, в такую мерзость пришли, что именем Великого Бога, в Троице славимого, и Пресвятые Богородицы, христианские заступницы и надежды, уловяся на дьявольские лести, и в том своем воровстве со 175 году по нынешней по 179 год, Апреля по 14 день, не винились, кровь проливали, не щадя и самых младенцев. А в нынешнем же 179 году, Апреля в 14 числе, милостию Божиею и заступлением Пресвятые Богородицы, христианские надежды и заступницы и дивного в чудесех преподобного чудотворца Сергия молитвами и Великого Государя (полное) и его государских благородных чад, благородного государя нашего (полное), и благоверного государя нашего царевича (полное) счастием, и за молитвами великого господина (полное) и всего освященного собору, и службою и радением и промыслом его, Великого Государя, бояр и воевод, и стольников и стряпчих, и дворян Московских и жильцов, и полковников рейтарских, пехотных голов и полуголов, и сотников Московских, стрельцов городовых, дворян и детей боярских, и иноземцев, и службою Московских стрельцов и выборных полков солдат и боярских людей, а в таможенных и в денежных палатах, тех его, Великого Государя, разных людях на жалованьи гостей и гостиных сотен, и дворцовых слобод, и черных сотен жилецких людей и всех православных христиан, вы, воры, и крестопреступники, и изменники, и губители христианских душ с товарищи своими, под Симбирском и в иных во многих местах побиты.

[1640] А ныне, великою милостию Всемогущего Бога к Великому Государю (полное) службою и радением Донского атамана Ходнева Яковлева и всего, войска сами вы поиманы и приведены к Великому Государю к Москве, и на Москве на пытке, в том своем воровстве винились, и за такие ваши злые и мерзкие пред Господом Богом дела и к Великому Государю (полное) за измену, и ко всему Московскому государству за разоренье, по указу Великого Государя, бояре приговорили казнить злою смертию, четвертовать, а тебе, Фролку, голову отсечь»..

417. Князь Гагарин смещен с губернаторства Сибирского, и на место его поставлен князь Черкасский.

418. Бывшего доселе Рижским губернатором князя Голицына царь назначил губернатором в Астрахань, а на его место в Ригу посадил князя Репнина.

419. Его Царское Величество закончил этот 1718-й год в совершенном здоровьи, но события этого года были так достопамятны, что один хороший мой приятель, попавший на пути своем из Ревеля на отвратительный ночлег, на котором несносные мошки или комары, водящиеся там летом во множестве, не дали ему уснуть ни минуты, выразил в стихах свое меланхолическое настроение, по поводу сказанных событий и стихи эти переслал в Германию к одному своему благодетелю 34.

[1641] 420. 4-го Января (1719) совершены были великолепные похороны бывшего царского лейб-медика и советника, Арескина, умершего в Олонецке. Похоронная процессия направлялась в новый Александро-Невский монастырь, лежащий в 7-ми верстах от Петербурга.

Его Царское Величество следовал за телом, отслушав прежде в доме покойного надгробное служение и слово реформатского священника, на Голландском языке, и приказал сам закрыть там гроб, по изъявлении знаков своей милости к умершему, а также и к кавалеру Стерлингу, который, по назначению Его Величества, распоряжался исполнением завещания покойного. Тело несли придворные медики и знатнейшие хирурги одетые в черных мантиях до самого моста в Немецкой слободе, в сопровождении бесчисленного множества народа, освещаемые 200 факелами а от этого моста тело поставлено на сани, на которых и везено было уже до помянутого монастыря. Здесь, в монастыре уже, от самых ворот до часовни, стояли по обеим сторонам солдаты, тоже с факелами, неугасаемыми на ветру, и Его Вели-чество сопровождал гроб, держа в руке, по Русскому обычаю, восковую горящую свечу, до самого могильного склепа, сделанного между склепами царевны Наталии и Голландского контр-адмирала (шут-би-нахта).

Сопровождавшие тело лица, между которыми были реформатский и лютеранский священники, получили подарки флером и золотыми кольцами, на которых вырезаны были имя и [1642] день смерти покойного; также были и угощаемы богатым пиром.

В оставленном после себя завещании Арескин отказал: матери своей и сестре чистые деньги; старшей царевне - именье и крестьян; Эдинбургскому госпиталю в Шотландии -деньги, вырученные от принадлежавшей ему мебели. Библиотеку его царь подарил младшему доктору Блюментросту, теперешнему своему лейб-медику, брат которого отправляет такую же должность при царице. Проживающие в Петербурге Якобиты чванились флером в память Арескина, как большим почетным знаком, и отличались тем от истинных Великобританских подданных, равно как скорбели о надеждах, погребенных ими с Арескиным.

Начертанный на гробе Арескина девиз: «Я мыслю более, чем говорю (Je pense plus que je ne parle) дал повод одному Немецкому перу к следующему четверостишию:

Es gedacht Areskin mehr, als dem Medico gehorte,

Praetendirte, dass man ihn als geheimden Rath verehrte;

Doch weil er dem Praetendenten Gut mit Unrecht zugedacht.

Hat der Tod Praetensiones an dem rechten Mann gemacht.

т.е. Арескин замышлял о большем, чем подобает медику; претендовал, что его пожалуют в тайные советники; но так как в претенденте он смешивал правду с кривдою, то смерть перенесла его претензии на честного человека.

421. Начало 1719-го года по новому календарю праздновалось с необычайною торжественностию, и Его [1643] Величество, по отслушании божественной литургии, при пушечной пальбе отправился в дом Сената, где князь Меншиков давал роскошный обед. За столом пилось здоровье, и провозглашалось , желание, чтобы этот 1719 год для Его Величества был также счастлив и замечателен, как и 1709-й год.

Праздник заключился наконец блистательным фейерверком, который представлял двух великанов, поддерживавших столбы царства и Фортуну, сидящую на змие. Между разными глубокомысленными изречениями Его Величества, на этом празднике, замечательно следующее: царь уподобил себя патриарху Ною, который с негодованием взирал до сих пор на древний Русский мир, теперь же он возымел надежду, с помощию учрежденных вновь коллегий, привести свое государство в новое, лучшее состояние.

В начале этого месяца объявлен был состоявшийся в Сенате приговор некоторым высоко поставленным подсудимым и прежде всего - князю Меншикову; этим первым приговором повелевалось именно, чтобы князь, обвиняемый в злоупотреблениях по управлению вверенного ему казнохранилища, отдал свою шпагу и ожидал бы дальнейшего наказания. По объявлении князю этого приговора, он подвергнут был гражданскому аресту и отослан для этого к себе на дом. При выходе из Сената, с ним встретился старый президент сената, Долгорукий, который также вызывался для объявления состоявшегося над ним приговора. Но этот старый князь защищал свое дело с таким победоносным красноречием, что наряженные над ним [1644] судьи сочли за благоразумнейшее, донести обо всех этих объяснениях Его Величеству, прежде чем объявлять приговор над князем. Наконец, в приговоре значился и генерал - адмирал Апраксин; о нем постановлено, что, по приведении в известность Его Царским Величеством вверенного ему Апраксину управления, он, в силу сентенции, состоявшейся над ним, признан лишенным всех имений своих и достоинств и также, под строгим домашним арестом, должен был ожидать дальнейших о нем повелений. По объявлении Апраксину этого приговора, он, отдавши шпагу свою, также удалился из Сената домой.

Следует заметить здесь, что после такой строгой сентенции над этими обвиненными вельможами, надо было ожидать, что они по крайней мере будут удалены от всех должностей своих. Но к удивлению всех и каждого, прежние заслуги их и верная служба, а равно различные представления в пользу их со стороны Его Величества, возымели такую силу и влияние, что и князь Меншиков, и великий адмирал, по испрошении ими всенижайшего прощения, были помилованы, с обложением только значительного денежного взыскания.

422. Состоявший на царской службе Англичанин, контр-адмирал Паддон (Paddon), умер скоропостижно, и погребение тела его совершено было с великим почетом, в высоком присутствии Его Величества, всех наличных иностранных министров, в сопровождении множества морских офицеров и других почетных чинов и знаков почести. Каким уважением пользовался [1645] этот Англичанин, можно, между прочим, видеть и из того, что Его Царское Величество провожал тело его, пешком, от дома покойного до самой новой церкви, по ту сторону реки Невы, на расстоянии целой доброй полумили. Помянутая сейчас церковь заложена и построена во имя св. Самсона и в память дня Полтавской битвы; при ней отведено и кладбище для чужестранцев, так как Русские летописи приписывают св. Самсону особое значение и гостеприимное покровительство по отношению к иностранцам.

Оставшаяся вдова Паддона получила от щедрот Его Величества вспомоществование на отправление похорон, в тысячу рублей; и затем ей назначена пожизненная пенсия, ежегодно половинное жалованье, которое получал покойный муж её.

423. Сын несчастного Валахского господаря Кантакузина (Cantaguzenie), задушенного в Порте, бежавши с матерью своею из Турции, обратился к покровительству Его Царского Величества, который и принял его к себе на службу офицером в гвардию в Преображенский полк. Он нашел также великую помощь и у родственника своего, бывшего Молдавского господаря, Димитрия Кантемира, о котором я говорил уже выше, а теперь вспомнил еще и то, что Кантемир этот, в 1712-м году, в надежде, что дела на Пруте пойдут благоприятнее для России, предложил Его Царскому Величеству Молдавию, за что и получает ежегодный пансион по 20,000 рублей, не считая имений, дарованных ему в России и в Украйне, и именуется обыкновенно в бумагах наследным князем Молдавии; он претендует также [1646] и на титул светлости. У Его Царского Величества он находится в великом почете, ибо царь уверен, что Молдавия и Валахия наверное были бы завоеваны, если б последовали совету этого воспитанного при Турецком Дворе государственного мужа.

Этот Кантемир человек ученый, знающий многие языки и состоит членом Берлинского общества знаний. Его Турецкая история, ожидающая издателя, на Греческом и Латинском языках, посвящена им, в знак его преданности Римской империи, блаженной памяти Леопольду и заключает в себе много государственных тайн Оттоманской Порты.

424. Посланный в Персию Артемий Волынский снова возвратился в Петербург, но о поручении его ничего нельзя было узнать тогда: приняты были, или нет предложения его о торговом договоре. Говорили только, что он имел шесть отдельных аудиенций у шаха Софи и отпущен со всеми подобавшими ему почётными знаками и обрядностью.

425. В Астраханском царстве еще открыт целебный колодезь, и из Москвы послан туда доктор Шаубер, для доставления об этом колодезе точных сведений.

В начале Февраля, Его Царское Величество отправился на Олонецкие лечебные воды, в сопровождении её величества царицы и вдовствующей герцогини Курляндской. Майор лейб-гвардии Измайлов, двоюродный брат того Измайлова, который в 1701-м году послан был к Прусскому Двору, для поздравления от имени Его Царского Величества с коронованием, и оттуда ко Двору Датскому, назначен Его Царским Величеством [1647] посланником в Китай, и упомянутый выше Ланге, совершивший уже раз это далекое путешествие, получил повеление сопровождать майора Измайлова в Китай. Сделано распоряжение о передаче Измайлову дорогих подарков для Китайского императора, которые большею частию состояли из токарных изделий, изготовленных самим царем, отличным мастером этого дела.

426. По последним сообщениям Китайских миссионеров извещалось, что Китайский народ возмутился против своего верховного повелителя, вследствие повышения налогов и упадка от того торговли. Подобное же несчастие случилось и в Персии, по смерти шаха (Chams) в Шамахии, и так как Арабы в то же время двинулись войной на Персию, а подданные в Персии сверх того угнетены были страшною бедностию и недостатком в деньгах, поэтому и полагали, что трону Софи угрожает опасность гораздо большая, чем вначале это думали. Бедность в этом последнем государстве, как описывают, дошла до того, что Софи повелел разрывать могилы богатых покойников и обирать с их тел все богатые украшения и другие драгоценности.

427. Эти последние известия извлекаю я из Латинского письма от одного иезуита, писанного из Испагани в Петербург, и в письме этом между прочим упоминалось также, что процветавшая в Персии прежде шелковая торговля пришла в совершенный упадок до того,

что в последний год мало, или даже и вовсе, не вывозилось оттуда никаких дорогих материй.

Недостаток в деньгах также и в Архангельске, и в Москве, и в [1648] Петербурге был в то время до того значителен, что трудно было добыть у купцов в займы денег, с процентами по 15 со ста в год, под надежным обеспечением. Виною тому были монополии и мануфактуры, которые в прошлом только году, на пошлине в Риге, причинили убытку царской казне до 80-ти тысяч рублей в таможенных деньгах.

428. Вновь вычеканенные рубли подвергнуты были исследованию, по распоряжению Коммерц-коллегии, и найдены малоценными и низкопробными. Вследствие этого сказанная Коллегия признала необходимым представить Его Царскому Величеству донесение о том вреде, который наносится этим обществу.

Малоценность новых монет была не безызвестна царю, но в то время рудники были еще не в состоянии, посредством богатой добывки, доставлять потребные на обиход суммы. Понижение курса иностранных червонцев, которые, самое большее, ходили по 190 копеек, причинило коммерческому делу также немаловажный убыток, потому что Русские деньги удерживали полную свою стоимость, а внутреннего достоинства, вследствие примеси, не имели.

Его Царское Величество приказал составить для себя разного рода модели вновь исправленных сооружений в крепостях Шлюссельбурге, Нарве, Ревеле, Пернаве и проч., для того, чтобы можно было вывести надлежащее суждение о их слабых сторонах. Кроме того один Немецкий архитектор, Матренов (Matrenove), ныне уже умерший, изготовил модель для предполагаемой к постройке на Васильевском острове обсерватории, которая назначена для [1649] совместного помещения библиотеки, естественной и анатомической кунсткамеры и Готторпского глобуса.

429. Русский генерал-фельдмаршал Шереметев скончался в Польше, а также и Шведский генерал Левенгаупт закончил жизнь свою в плену, в Москве и таким образом не дождался конца Северной войны, которого он так сильно желал.

430. Один миссионер, капуцин, родом Италиянец, человек лет за шестьдесят, уже несколько недель проживал здесь в ожидании Его Царского Величества, у которого имел намерение испросить разрешения построить в Астрахани церковь для католической общины, состоявшей уже там из 90 семейств или домов, частию Австрийцев садоводов, частию же Баварских солдат, захваченных в плен со Шведами. Перед этим он долго жил в Персии и часто

бывал там на волос от смерти; вообще же это был весьма ученый и сведущий в медицине патер или священник. Последним искусством, т. е. медициною люди этого ордена стараются наиболее войти в доверие Персиян, при чем, приглашаемые в качестве врачей, они вписывают в церковные книги многих больных детей Персидских и втайне крестят их. По этому случаю, упомянутый миссионер рассказал мне замечательный пример, а именно: так как ему угрожало наказание (битьё по пятам до смерти) за одного такого Персиянина, втайне крещеного им в христиане, то магометанин тот, которого имя было вписано в метрическую о крещении книгу, хотя сам он не знал о том и постоянно исповедывал магометанскую веру, не только просил за патера, но в добавок внес еще тайно [1650] за него штрафные, наложенные на патера, деньги, 5 тысяч цехинов, и после того всегда оказывал верную дружбу христианам, по тайному влечению своей совести.

Тайные из Персиян христиане собираются потихоньку, по крайней мере однажды в год, в дом к подобным патерам, и отправляют там католическое богослужение; но наружно они должны показывать себя магометанами, иметь по нескольку жён, хотя при крещении своём обязуются из этих жён держать только одну в брачном состоянии; за такое снисхождение или уступку возник ожесточенный спор у иезуитов с членами других орденов, так как снисхождение угрожало великою опасностью христианству. Умерший два года тому назад, великий казнохранитель Персидского государства также был в тайне христианин, и такие-то тайные христиане, в случае, если кто-нибудь из них обнаружит чем свое тайное исповедание, всегда причиняют миссионерам наибольшую опасность и много жестоких расследований; в тоже время прирожденные христиане георгианцы, если они исправно вносят свою подать и остерегаются в речах своих говорить дурно о магометанской вере, нисколько не преследуются во внешнем богослужении.

481. Один, прибывший из Персии с посольством, друг мой сообщил мне полный, теперь употребляемый титул Шаха Госсейна Шузени, в том виде, как его пишут подданные в своих прошениях к нему, и титул этот пишется следующим образом:

«Божиею милостию возвеличенный и благословениями небесного царя прообразующий отблеск Бога, обладатель [1651] целого мира, глава земного шара, всех царей царь, средоточие, перед которым преклоняются все народы, самодержец высокопрославленной в целом свете Персидской монархии, наследник Дария и храброго Хозроя, содержащий в себе врата неба, всепресветлейший и наивысочайший шах султан Шузени, следам коня которого все люди должны приносить жертвы». Сам же шах подписывается так: «наименьшая рука пресветлейшего пророка Али».

432. По смерти Шведского короля в по разрыве Аландского трактата, стали делать необычайные приготовления и снаряжения к предстоящей кампании, для удовлетворения которых поручено двум приказам или канцеляриям выменять огромную сумму червонцев по 195 копеек за каждый; кроме того не только конфискован был весь хлеб, ссыпанный в амбары или магазины, но и особым приказом всем и каждому было повелено объявить свой запас соли и уступать ее по установленной таксе Его Царскому Величеству, под опасением, в противном случае, конфискации той соли и наложения других чувствительных взысканий.

Сверх того Русским купцам поручено было накупить на семь тысяч рублей овечьих шкур и сдать их на пергаментную фабрику, с тем, чтобы поделать из них картуши и патроны; ибо полагали, что порох лучше можно сохранять в таких патронах, чем в жестяных, или картонных.

Его Царское Величество принял решение этим летом сделать сильную высадку, с 26,000 чел. войска в Швецию, ибо полагал, что не оставалось уже никакого другого средства для того, чтобы принудить это королевство [1652] к скорому и основательному миру. Между тем новоизбранная королева, принцесса Ульрика, не только известила форменною грамотою Его Царское Величество о смерти короля, но и уверяла при том, что она охотно готова возобновить между обоими государствами прежнюю обязательную дружбу и соседство, для чего вскоре и хотела послать своего советника и министра Лилиенштедта на остров Аланд, для нового утверждения трактата.

433. 23-го Марта умерший 90-то летний Англичанин Крават (Cravat) также почтен был при погребении высоким присутствием Его Царского Величества и всего Двора. Скончался он после 70-летней службы в Русском царстве переводчиком и за преклонностию лет своих давно уже пользовался жалованными ему деньгами.

434. Титулярный граф и церемоний-мейстер увеселений, Ла-Коста (La Costa), Португалец, забавным поведением своим на Олонецких лечебных водах, на которых он по неволе должен был держать добрую диэту, так сумел услужить царю, что Его Величество обнадежил его сделать и объявить его вскоре королем Самоедов, должность, которая всегда сопряжена с званием советника увеселений. Торжественное коронование его должно было совершиться по прибытии 24 оленей и стольких же крестьян-Самоедов. Жалости бывает достойно, когда новый король на первом же испытании подвергается несчастию, и когда необузданные животные, олени, не поймут условного языка, в котором король должён быть силен, или когда он не удержит в санях надлежащего равновесия. По достоверному [1653] описанию одного Лапландского евангелического священника, в этой езде на санях случается не мало опасностей: потому что олень бежит неудержимо и останавливается только на примеченном им месте; когда путник усядется, взявши в руки свои две жерди, которыми он поддерживает в равновесии сани, олень пускается в бег, летят неудержимо до известного места, где и останавливается. Но если седок не поостережётся и опрокинется, то лишается всякой надежды сдержать своего оленя, который безостановочно продолжает свой путь.

435. Расположенная на квартирах в Петербургской и Новгород[с]кой губерниях милиция получила в настоящее время повеление скорым маршем направиться в Ревель, а равно и корпусу Репнина, стоявшему до сих пор у Данцига, велено ускорить марш к Ревелю же, потому что этот город и Петербург были сборными пунктами, откуда должны были сесть на корабли войска, назначенные для подкрепления Финляндской армии, которая в этом году возросла до 50,000 человек.

436. В Русской печати вышло небольшое, листков в 40, сочинение, написанное самым бойким пером Русской канцелярии и содержащее в себе точные сведения о важнейших событиях настоящей Северной войны; главною же задачей этого сочинения было доказать, что завоевания, совершенные в этой войне Русскими, вне Финляндии, Его Царское Величество

имеет полное право считать возвращением только прежде отторгнутых от России владений. Поводом к этому Русскому возражению (которое имеется в виду перевести с Русского на Немецкий язык и распространить в публике), [1654] была Deductio, или доказательство, составленное одним Шведским ученым и касающееся провинций Карелии и Ингерманландии. В Дедукции этой приводятся некоторые сведения о древней Русской истории, и так как она, сколько мне известно, нигде еще не напечатана, то привожу её здесь вполне; из этих двух сочинений по крайней мере можно видеть, как основательны бывают иногда Доказательства той или другой партии и на чем основывается авторитет истории 35.

437. Тайный секретарь Шафиров, брат вице-канцлера, при разборе находящихся в архиве Русской канцелярии в Москве дел, нашел связку с письмом императора Максимилиана 1-го к Русскому царю Василию, в котором Максимилиан дает Василию титул императора.

Письмо это Его Царское Величество велел показывать в подлиннике всем и каждому, и я снял с него следующую копию 36.

438. 1-е Апреля сего 1719-го года отпраздновано было к великому удовольствию царя и доставило прибывшему из Германии силачу Симсону  [1655] подарок в несколько сотен рублей. По приказанию царя, на представление опытов прославленной силы Немца, должны были собраться все знатные люди, даже сама вдовствующая царица и царевны ее. Партер и ложи переполнены были зрителями до того, что многие запоздавшие должны были возвратиться домой, по недостатку мест. Все зрители с нетерпением смотрели на приготовления к зрелищу, пока наконец не появилась на сцене парящая в воздухе машина, с надписью на ней огромными буквами: «Апрель». В заключение явился забавник-Немец (буфон), благодарил публику в речи за подарок ради 1-го Апреля и приглашал её на завтра, на более веселое представление.

439. В прошедшем году, в ночь на 1-е Апреля, по приказанию царя, был зажжён находившийся несколько вдали дом и били тревогу в барабаны; на пожаре присутствовал сам царь, который, во изъявление своего удовольствия, приказал тогда раздать несколько бочек пива и водки сбежавшимся в большем количестве солдатам для тушения этого пожара на 1-е Апреля.

440. Многие Русские помянутого выше силача считали колдуном за его необычайную силу, и были даже гг. епископы, которые полагали, что силач Симсон может поднять зубами подмостки (скамью), на которые становится обыкновенно Русский дьякон с книгою Евангелия.

441. Такие мнения побудили царя приказать важнейшим духовным особам пожаловать в театр, чтоб показать им необыкновенную силу Симсона, и лица эти были в высшей степени поражены сказанною силою [1656] и должны были признаться, что никогда ничего подобного не видывали.

442. Царь города Москвы, Ромодановский, помогая Его Величеству, приложил все силы свои к царёвым, чтобы поставить на грудь Симсону наковальню, которую тот свободно поднимал на воздух и на которой, поставленной уже у него на груди, он давал расщепливать толстые железные шины. Его Величество усиливался также вырвать обеими руками палку, которую Симсон держал в зубах торчмя, но нашел, что силач стоял при этом не шелохнувшись, и палку вытянуть у него царь не смог. После этого Симсон, может быть для того, чтоб выказать силу самого царя, взял палку в зубы поперек и велел тянуть её у него двум здоровым молодцам, в которых, он, Симсон, не только не встретил такого сильного сопротивления, какое встретил у царя, но еще обоих этих молодцев начал таскать по сцене, по собствен-

ному произволу, куда хотел, как двух бессильных детей. На мое замечание по поводу этого представления, Его Величество сказал, что главное участие принимала тут сила этого человека, и лишь ничтожную долю составляло искусство его.

443. Неожиданная кончина провозглашенного уже наследным царевичем, Петра Петровича, последовавшая 6-го Мая, повергла Двор в великое смущение и глубокую печаль. Царевич был почти четырьмя неделями моложе великого князя, оставшегося от умершего царевича Алексея Петровича, но никогда не выказывал в себе такой особенной живости, которою отличался этот последний великий князь. Не смотря на то, что недостатка в заботливом воспитании [1657] и всевозможном ободрении и возбуждении никогда не было, но всё таки, в то время, когда помянутый великий князь уже говорил, ходил и учился разного рода упражнениям, Петр Петрович, напротив, постоянно оставался слабым и болезненным.

444. Погребение этого неутешно и горько оплакиваемого наследного царевича совершалось 8-го Мая, в 3 часа после обеда с торжественными церемониями, при пушечной пальбе, Впереди шли гренадер - офицеры гвардии, с своим отрядом из 240 человек, держа оружия на погребение. Обер-офицеры этого войска все одеты были в черное, с флером на шляпах и шпагах; унтер-офицеры и солдаты с флером только на касках. За этим отрядом следовали 50 Преображенцев, с горящими факелами; за тем певчие и духовенство, певшие попеременно свои погребальные гимны. Гроб и колесница обиты были алым бархатом, с золотой бахромой или обшивкой, и на них лежали государственные знаки. Его Величество сопровождали знатнейшие придворные чины, одетые все в черные, траурные мантии. Потом следовали Русские и иностранные министры и другие военные и гражданские чины, в несметном количестве, в черных одеждах и длинных мантиях. Процессия шла пешком до р. Невы, где тело принято было на погребальную шлюпку, на которой поместились и важнейшие особы процессии; остальные провожатые переплыли реку на собственных своих шлюпках. По совершении Русского богослужения в Александро-Невском монастыре и предавши в том же монастыре тело земле, Его Величество возвратился на той же погребальной шлюпке назад [1658] и тотчас же поспешил к своей безутешной супруге, в присутствии которой выказывал особую бодрость и твердость духа.

445. Если б это печальное событие не случилось, то Его Величество намеревался в этот день спустить вновь выстроенный военный корабль в 90 пушек и праздновать свадьбу привезенного из Парижа Французского великана, Сен Жана, с такою же почти долгою невестою из Финок, к чему всё уже было изготовлено: но оба эти дела, по сказанному прискорбному событию, были теперь отложены на некоторое время.

446. Тем иностранцам, которые приглашены были на царскую службу в коллегиях, было предписано, чтобы они прямо и немедленно объявили, желают ли они обязаться пожизненно служить у царя. Многие из них не захотели принять это условие и просили об отпуске их, по окончании договорного срока, на который они поступили. Большинство, впрочем, напротив, будучи Шведскими вассалами и пленными, согласились на предложенное им условие, так как, по предстоящему заключению мира, одни из них могли подвергнуться строгой ответственности по возвращении в отечество, а другие не предвидели в нем для себя никакого лучшего положения.

447. Всем тем иезуитам, которые по рекомендации Римско-Императорского Двора уже несколько лет проживали в Петербурге, в Москве и Архангельске, также было объявлено, чтобы они, вследствие недоразумений, возникших между императорским и царским Дворами, не замедлили оставить Русское государство; но предварительно, из проживавших [1659] в Петербурге иезуитов, патер Энгель, с товарищем своим, взяты были под стражу. Это повеление Его Величество приказал объявить в католических церквах и в тоже время советнику канцелярии Степанову велел обревизовать письмоводство и корреспонденцию патера.

Содержание помянутого объявленного повеления было следующее: «Его Императорское Величество всегда пребывал в дружбе с Императорским Двором до тех пор, пока императорский резидент Плейер не завёл с Русскими подданными вредных сношений. Поэтому, Его Царское Величество принужден был искать отозвания этого резидента, что и последовало, но таким образом, что резиденту дозволено было 4 недели, и даже сверх того еще определенное время, оставаться в Петербурге и продолжать свою корреспонденцию. Резидент же наш Веселовский в Вене и агент в Бреславле, напротив того, должны были немедленно оставить страны, в коих они находились. Так как Императорский Двор заявил себя в этом отношении столь враждебно, то и Его Царское Величество заблагорассудил употребить сказанные репрессалии, и этим объявлением строго повелевается всем иезуитам оставить Русское государство в течении 4-х дней, по воспоследовании этого объявления, ибо всему свету хорошо известны вредные проделки иезуитов, а равно и то, как любят они вмешиваться в дела политические».

448. Впрочем католической общине предоставлена свобода приписывать к себе лиц и других орденов, только с условием, чтобы [1660] лица эти не пользовались покровительством Императорского Двора и призываемы были в Петербург не из заподозренных уже провинций.

449. Италиянский капуцин, домогавшийся в течении довольно продолжительного времени дозволения построить монастырь и церковь в Астрахани, встретил в Русском духовенстве гораздо более препятствий, чем предполагал.

450. Генерал - адмирал Апраксин получил свои указы и наставления о том, каким образом Его Величество желал произвесть перевозку целой армии в Финляндию, и с первым транспортом должны были перевезтись туда 20 тысяч пехоты и 6 тысяч драгун. Для этого потребны были: 28 ранговых кораблей, 180 галер и 300 плоскодонных судов, при чем адмирал и после, при высадке уже войск в Швеции, должен был принять сам главное начальство, которое удерживал и на сухом пути, во всё время кампании.

451. Генерал-майор Геннинг отправился в Германию, Францию и Италию, чтобы везде, на издержки царя, приобретать рисунки всякого рода полезных и любопытных машин и заказать там и постройку моделей с этих рисунков. Это двухгодичное путешествие Геннинга

имело между прочим главною целию точнее обозреть и изучить иноземное горнозаводское дело и пригласить на царскую службу возможно большее количество сведущего в том народа.

452. 30-го Мая праздновался день рождения Его Царского Величества с обычною торжественностию, и продолжавшийся дотоле траур был прекращен. Радость этого дня не [1661] мало увеличилась, когда во время обеденного пиршества прибыл из Ревеля капитан-лейтенант в качестве курьера, с известием, что капитан Шапюзо (Chapuzeau) завоевал и привез с собою три Шведских капера, из которых самый тяжелый был о 52-х пушках, средний о 24-х и самый меньший о 12-ти пушках. Курьер этот, по ходатайству Его Царского Величества, как вице-адмирала перед царем Москвы, был произведен этим последним в капитаны, и государственный вице-канцлер барон Шафиров пожалован в тоже время орденом св. Андрея. Последняя награда очень не понравилась тем, которые старались до сих пор елико возможно ослабить кредит этого министра в глазах Его Царского Величества. Вечером этого торжественного дня Его Величество со всем Двором своим отправился в Адмиралитет и приказал там спустить на воду вновь выстроенный, о 66-ти пушках, военный корабль, на котором за тем был сильнейшая попойка.

453. 2-го Июня Его Величество отправился вперед в Петергоф, куда после обеда пустились и 30 галер, с войском до 5,000 человек, при громе пушек и обычных сигналах.

454. Посол погибшего вместе с отцом своим, Калмыцкого князя Бустугана (Bustugan), в Июне месяце, прибыл в Петербург и представил свою верительную грамоту великому адмиралу Апраксину, брат которого был прежде губернатором Казанским и Астраханским. Аудиенция его у великого адмирала была так забавна, что я не могу отказать [1662] себе в желании привести здесь главнейшие обстоятельства оной.

После устного приветствия, он вручил адмиралу голову сахару и шелковый платок, в чем и состояли все его подарки, и за тем вытащил из своего кармана измятое письмо, которое прочитано и переведено было тут же переводчиком. Начальные слова письма были следующие:

«Когда ты здоров, - то и я здоров. И когда я здоров - то и ты также здоров».

Остальное заключалось еще в более странных любезностях, и строчки в письме выведены были не горизонтально, но столбиками отвесно, сверху вниз, а на конце приложена простая красного цвета печать. По окончании им приветственной речи, адмирал, вместо ответа, приказал подать ему чару водки, посредственной величины; и к немалому удивлению своему заметил, что посол возвратил её не тронув и, как охотник до горячего напитка, попросил чару побольше. Тотчас же подали большой серебряный бокал, наполненный таким количеством водки, от которого опьянели бы четверо здоровых Русских молодцов. Но господин посол вылил её всю до капли в желудок, не поморщившись, и хотя присутствовавшие при этом думали, что водочный огонь задушит его, но оказалось, что всё это ему было ни по чем и он совершенно разумно, как и до этого, отвечал в разговоре г-ну адмиралу.

Уселись за стол, и здесь этот министр варваров тотчас же обнаружил, что он не привык ни к каким деликатным кушаньям, потому что, из расставленных всякого рода лакомых угощений и хлебного [1663] печенья, он накинулся только на самые простые и грубые даже кушанья, при чем заявил еще свое неудовольствие на то, что толмача его, которого он привез с собою из Саратова, оставляли голодным; а так как, не смотря на это заявление, на толмача всё таки внимания не обратили, то г-н посол полез своими руками во все блюда, которые только он мог достать, набрал полные руки кушанья и щедро наделил ими стоявшего позади него переводчика своего. Хотя всё находившееся при этом общество непрестанно хохотало над поведением этих людей, но Калмыки нисколько этим не смущались, и посол потребовал себе еще горшок меду, который он и опорожнил разом, с отвратительными гримасами и облизал себе губы, точно обезьяна. Едва кончил он с медом, как осушил еще четверть штофа водки, разбавленной на одну треть Французским вином; но сперва хорошенько понюхал её и за тем стал пить не переставая, пока не осушил четверть до дна. Когда же выпитое им множество крепких напитков отуманило наконец его, и он начал сопеть и ртом и носом, адмирал попробовал завести с ним речь о государственных делах страны его и выговорить при этом то или другое условие по его сообщению; но у варвара этого осталось еще настолько рассудка, что хотя он и отвечал на вопросы адмирала, но извиняясь, и объявил адмиралу, что, выпивши, нельзя толковать ни о каких важных делах, и что нужно отложить эти толки до завтрашнего утра. Таким образом он походил в этом на древних Германцев, о которых Тацит говорит: deliberant dum fingere [1664] nesciunt, constituunt dum errare non possunt (ведут речи в пьянстве, а постановляют дело, когда ошибиться уже не могут).

После стола адмирал сунул послу в руку червонец на наём судна, чтобы отъехать домой. Этим подарком он остался очень доволен, но на прощании захватил со стола непочатый еще пирог и передал его своему толмачу; затем поплелся с этим последним на общественный рынок, уселся там с ним на землю и с неописанным аппетитом упрятал еще и этот пирог, в присутствии множества сбежавшегося туда народа.

Не следует удивляться скудости угощения, которым удостоили сказанного Калмыцкого посланника, ибо народец Калмыки непривычны к роскоши, и брат адмирала, когда еще состоял Астраханским губернатором, выдавал на содержание приезжавшим туда Татарским послам по 5-ти копеек или даже по полутора гроша в день, по старым Русским постановлениям, и под конец только по щедрости своей прибавлял им столько же прямо от себя.

455. Между прочим Калмыки весьма многочисленный и сильный народ, и описание, составленное о них несколько недель тому назад одним анонимным писателем, очень согласно с теми известиями о них, которые я приобрел в Петербурге. Вот содержание этого описания.

456. «Между верховьями рек Тобола и Оби до озера Ямушова (Jamouschova) обитают Калмыки. Этот многочисленный и сильный народ обладает всею страною между Монголиею и Волгою до Астрахани и разделяется на бесчисленное множество орд, из которых каждая управляется [1665] своим особым ханом (Cham). Самый высший из ханов этих есть Отегиуртикан (Otehiourtikan) славящийся тем, что происходит от великого Тамерлана. Он властвует всюду, надо всеми; но позволяет платить ежегодную дань Москвитянам и Узбеку. Этот главный хан держит великолепный двор, ест на золоте и одежды носит из серебряной парчи.

Что касается до религии их, то обрезания у них нет, как у других магометан; но они тоже не едят свиного мяса и говорят, что Бог их есть святой Николай. Кроме того у них есть один святой, которого они называют своим патриархом, (может быть это есть Далай-Лама, как повествуют другие), и к нему ежегодно ходят на поклонение, молятся ему и приносят покаяние.

Ямушово озеро богато доброкачественною, твердою солью и состоит во владении Калмыков. Русские ежегодно приходят сюда на 20-ти или на 25 дощаниках или судах, с конвоем до 2,500 солдат, по реке Иртышу; идут часть дороги сухим путем и достигают до самого озера, где у берегов порубают соль, будто лёд, и нагружают ею суда свои. Редкий год проходит, чтобы у них не происходило некоторых столкновений с Калмыками, которые недозволяют им вывозить добытую ими соль, но тем не менее, вывоз соли продолжается, хотя и против их воли.

На пути из Ямушова озера вниз по реке Иртышу лежит город Тора, на небольшой реке, Торою же именуемой. Это самое крайнее Русское место, граничащее с владениями Калмыцкого князя Бустухана.

[1666] Жители в этих Калмыцких владениях называются Барабинзи или Барабанцих (Barabanzich), и населяют они страну от города Торы на восток до реки Оби, реки Тон (Ton) и города Томска. Страна эта не гористая, но ровная, поросшая превосходными кедрами, лиственницами, березами, елями и разными кустарниками, и вся эта растительность перерезывается множеством ручьев, чистых, подобных кристаллу.

Эта страна, Барнабу, удобна для путешествия как в летнее, так и в зимнее время, и зимой даже удобнее, ибо Обь, через Сургут и Нарынь (Narin), не доступна в зимнее время, вследствие чего путешествующие по Сибири пользуются дорогою на Томск и Енисей.

Народец Барабинзи есть племя Калмыцкое, платящее Русскому царю и Бустухану подушную подать, каждому по равной части. Они имеют у себя трех главных начальников, по имени Тайши; первый называется Карзагач (Karsagaz), второй - Байкиш (Baikisch) и третий Байдук. Эти три владельца получают с Барабинцев подати и доставляют Русскому царю следуемую ему часть. Первый Карзагач доставляет собранную им царскую часть податей в город Тору; Байкиш - в крепостцу Телуву (Teluva) и Байдук - в крепость Куленбу (Kulenba), и все эти подати уплачиваются именно мехами. Вообще же нация эта - злой и неспокойный народ, живет подобно Сибирским Татарам в деревянных избах, устроенных весьма низко на земле. О печах они не имеют понятия, но в избах у них устроен род трубы, или дымовое отверстие. Когда дрова, сложенные внутри избы, прогорят, дымовое отверстие закрывается, [1667] и хозяева довольствуются одним углем, около которого и обогреваются до тех пор, пока жар в углях совсем не потухнет. У них нет городов, или иных постоянных местопребываний; но летом живут они в легко-устроенных навесах и палатках, которые они умеют проворно раскидывать и убирать. На зиму собираются они опять в свои теплые деревянные избы. Питаются они дичиною, охотно занимаются земледелием, сеют овес, ячмень и гречиху. Рожь, или ржаной хлеб не ставят они ни во что; если им дадут этого хлеба, то на вкус он, по видимому, им нравится; но жуют они его и странно как-то перебрасывают его языком во рту, как бы нечто жидкое, или колючее; за тем выплевывают его и счищают язык, как бы на нем было что-нибудь такое, чего они не могут пропустить себе в желудок. Возделываемый ими ячмень они мочат сперва в воде, потом просушивают его немного и обколачивают (молотят) до тех пор, пока не отскочит мякина, или шелуха; за тем этот шелушенный ячмень они сушат и поджаривают даже, в железном, раскаленном котле, и когда он сделается такой жесткий и твердый, как кость, то его едят в таком высушенном виде, так что он хрустит у них на зубах. Это и составляет их хлеб. Они употребляют в пищу и саранну, или луковицу желтой лилии, сушат её, потом толкут, варят с молоком и едят вместо молочной каши. Пьют они кумыс, или водку из кобыльего молока, затем пьют куразу (kuraza), или черный чай, доставляемый им Булгарами. Одежда их как мужская, так и женская, на манер [1668] Монгольской и Калмыцкой. Они имеют по стольку жён, сколько могут только прокормить их. Оружие их как и у всех Татар - лук и стрелы. Они держат много скота, лошадей, верблюдов коров, овец; но свиней не держат и не едят. Ежегодно они добывают охотой множество прекрасного меху: соболей, куниц, белок, горностаев, лисиц, рысей, (росомах), бобров, норок, выдр и проч. и пр. и этими мехами уплачивают свои подушные подати.

Когда они выходят на охоту, то берут с собою в кустарник так называемого шайтана. Этот шайтан вырезывается ими из дерева довольно грубо, как только возможно вырезать его ножом, и затем ни него надевается одежда из материи всех возможных цветов, на подобие одежды Русских женщин. Идола этого ставят они в особо устроенный для того ящик и везут на особых санях. Первое, что изловят они на охоте, что бы это ни было, они приносят в жертву этому деревянному шайтану. Если охота доставит им хорошую и богатую добычу, с радостию возвращаются они домой ставят своего идола и с его ящиком на высокое место в своей хижине, обвешивают его спереди и сзади, сверху и снизу, соболем, куницей и всякого рода мехами, в благодарность за то, что он доставил им такой счастливый улов; и эти прекрасные меха так и остаются на шайтане, портятся и делаются ни к чему негодными: ибо Барабинцы покрывают вечным стыдом того, кто эти пожертвованные шайтану вещи отберет у него назад и продаст. Поэтому-то, на этих идолах всегда можно увидеть навешенные [1669] во множестве старые, изъеденные червями шкуры».

457. После того как царь приказал поднять якорь целому флоту и отплыл в море, отправились 18-го Июня и мы в Ревель и пробыли там целое лето, и в продолжении того времени, как царь совершал хорошо известную всем высадку в Швецию, обратил там в пепел множество городов, селений и лесов и разорил несколько медных заводов, в Ревеле во всё это время было мало достопримечательного.

458. Шведские пленные, которые призваны были из Сибири в Петербург на службу, в учрежденные вновь коллегии: военную, государственную, юстиц-коллегию, финансовую, адмиралитетскую, горнозаводскую и в другие, жили надеждою, что получат полную свободу, или же, по взятии с них присяги, они будут помещены в Лифляндских имениях.

459. По рассказам некоторых приезжих из Петербурга, вновь поставленный там полицмейстер распоряжался в высшей степени самовластно и почти ежедневно подвергал наказанию и сек кнутом человек по шести и более, обоего пола. Так, недавно еще одна известная непотребная женщина была наказана там по три удара кнутом на всех уличных перекрестках, каковая необычная кара была совершенною новостию: ибо ремесло, за которое сказанная женщина была наказана, пользуется в России совершенною свободою. При дальнейших расспросах об этом происшествии, я узнал, что случилось это потому, что помянутая

женщина одержима была заразительною болезнию и заразила множество народу лейб- гвардии Преображенского [1670] полка, так что до 500 человек этого полка должны были остаться на излечении.

460. Вновь учрежденное и до тех пор неведомое в России устройство полиции принесло уже немало пользы, особенно по отношению к общественной безопасности; из Петербурга уведомляют, что ночные караулы установлены там на подобие Гамбургских.

461. Так как Его Царское Величество запретил своим подданным производить торговлю из Украйны в Петербург, а город Бреславль не мог обойтись без неё, особенно без торговли юфтью, то Русские полагали, что отмена этого запрещения была бы достаточным средством для того, чтобы уладить дела обеих Дворов, Его Царского и Императорского.

462. Иезуиты в Петербурге совершенно были освобождены из-под стражи; только патер Энгель должен был дать клятву в том, что враждовать и вредить вперед не будет. В числе прочих неприятностей, Русское духовенство особенно озадачено было тем, что патер Франц в письме своем очень уж нагло злословил одного Русского епископа. - Впрочем, иезуиты не

смели еще выезжать из Петербурга впредь до получения известий о том, что следствие об Украинских и Московских патерах окончилось. Между тем, Капуцинский патер, ходатайствовавший о свободном отправлении католического исповедания в Астрахани, совсем завладел Петербургскою католическою церковью и всею принадлежавшею ей утварью, и выписал кроме того многие приношения из Польши и других стран.

463. В Ревель пришло царское повеление, чтобы шесть поименованных [1671] царем дворян и столько же искусных секретарей немедленно прибыли из Эстляндии в Финляндию, и явились бы к ланд-гёфингу (Land-Hofing), или губернатору Абовскому, графу Дугласу. Так как эти 12 человек, имея в Эстляндии поместья и семьи и не зная законов Финской земли, с великим принуждением и неохотой оставляли свое отечество, и в Финляндии, между тем, многие способные и сведущие в делах страны своей дворяне шатались без мест, то и заключали, что такую перемену лиц Его Царское Величество задумал по каким-нибудь важным причинам и что он не хотел доверить никаких должностей природным Финляндцам.

464. Настоящие требования царя шли не далее Выборга, Кексгольма и Савелакса, с их округами; эти три местности составляют лучшую часть Финляндии и управлялись до сих пор просто Русскими комендантами.

465. Собственно же великое герцогство Финляндия имеет во главе своей ланд –  гефинга - Дугласа; но так как по трудности занятий управления, он был не в состоянии заведывать всеми 4-мя губерниями или областями этого герцогства и привести в лучшее состояние доходы страны, то отправленные из Ревеля дворяне должны были разделить между собою эти 4 губернии и управлять ими в качестве лагманов (Lagemanner). Так как должность эта дворянская, то лагман и земский воевода (Land-Drost) имеют в Германии одинаковое значение.

466. Ходило предположение, что это неожиданное нововведение было политическим приемом, с целию ускорить исполнение Аландского договора [1672] и внушить Шведам опасение в том, что если они вскоре не объявят добровольной уступки земель, завоеванных Русскими от Риги до Выборга, то царь будет неприятно поражен и возьмет назад свое, заявленное им, предложение: восстановить собственно герцогство Финляндское, и решится удержать за собою всё.

467. До нас дошел также слух о том, что Его Царское Величество, в Рогервике, прежде отправления своего в Анго (Ango), осматривал положение тамошней (т. е. Рогервикской) гавани и поручил одному Итальянскому инженеру начать там постройку укрепления. Это будет одна из самых больших и лучших гаваней, и царь может не только поместить в ней несколько сот кораблей, но и вводить в нее корабли более удобным образом, чем в Ревельскую гавань, ибо при входе в последнюю всегда нужно иметь два ветра. Так как устье, или дистанция входа при Рогервике шире чем на пушечный выстрел и имеет большую глубину, то Эстляндцы полагают, что сказанная постройка скоро будет приведена в исполнение.

468. Его Царское Величество назначил бывшего до сих пор Псковского епископа Прокоповича епископом Дерптским и Ревельским.

Архиепископ Рязанский, Стефан, как выше сказано, состоит экзархом патриаршего престола; за ним следуют архиепископы: Ставропольский, Фивейский (Fibaisky) и проч., а за сими епископы: Псусский (Psusky), Сарский (Sarsky), Суздальский, Ростовский, Тверский, Новгородский, Киевский, Псковский, Казанский, Астраханский, Тобольский, Ревельский и Карельский. [1673] За тем идут архимандриты и игумены (аббаты и приоры), попы и протопопы. Все исчисленные здесь духовные чины проповедыванием вовсе не занимаются, вследствие чего народ не слышит никаких поучений и пребывает в грубом невежестве. Но в последнее время Его Царское Величество, усмотрев пользу проповедывания и слышав самые назидания проповедников во время своего путешествия, приказал обучить несколько попов в Киеве и в разных других местах, приспособив их к проповедническому делу; таким, образом, между прочими и один Греческий монах Феофилакт ежедневно читает теперь в Петербурге поучения, в которых выказывает замечательные образцы своей учености и красноречия. Но этот Феофилакт, равно как и все остальное духовенство, строго воздерживаются от различных богословских споров или прений и оставляют в покое все другие религии, так как они есть.

469. В 1717-м году из Сорбонны представлен был царю проэкт о том, каким способом можно было бы соединить в одну Римско-католическую и Русскую церкви, сделав потребные для того с обеих сторон уступки. Но кто имеет сведения об обеих этих религиях, и кто в особенности знает правила ныне правящего царя, тот легко поймет невозможность этого предположения. Царю необходимо то, чтобы пребывающее в темном невежестве его духовенство само приобретало надлежащие познания, внушало их, вместе со страхом Божиим, своим слушателям и вразумило бы этих последних в необходимости повиновения Богу и своему государю; [1674] ото всех же споров и прений ему нужно, чтобы духовенство его воздерживалось и стремилось бы по возможности соединять в себе только простую веру с святою жизнию (fidem simplicem cum vita sancta).

Введение Римско-католической веры было бы семенем вечных споров и непременно нарушило бы церковный и светский мир, невозмутимо держащийся до сих пор в России, а вследствие сего, без сомнения, подвергло бы опасности и то прочное положение, в которое царь поставил себя по отношению к Русскому духовенству и к верному стороннику этого духовенства, сельскому сословию. Еще менее можно было бы предполагать, что с католическою верою внедрится в России больше знаний, так как в настоящее время царь, и без того, частию распространил уже их своими достохвальными учреждениями, частию же продолжает дальнейшее их распространение призывом многих ученых людей со всего света, и посылкою своих кандидатов в иностранные университеты. Таким образом, вследствие обучения своих подданных и вследствие ограничения в России авторитета патриарха, а еще более вследствие теперешнего устройства Русской армии, значение духовной власти подвергнется еще большей зависимости, которой никогда не потерпят ни папа, ни какой духовный совет и вообще духовенство, в приобретенных уже ими правах по делам веры.

О таких важных пунктах, как на пример о браке священников, свято соблюдаемом в России, а равно и о других, в которых обе церкви разнствуют и нелегко могут придти к единению, говорить здесь ничего [1675] не стану; замечу только, что царь никогда и не помышлял о таком соединении церквей, и поэтому все слухи и суждения об этом приказал объявить ложными и неосновательными.

470. В Августе возвратились мы в Петербург, где застали нескольких Рижских и Ревельских депутатов, которые представили от имени ратуши своей разные прошения, по случаю стеснения у них в Финляндии торговых дел. Рижский Сенат, по милости Его Царского Величества, удержал за собой свои великие привилегии, равно как и тамошним членам ратуши оставлено на будущее время дарованное им некогда Швецией дворянство, за заслуги,

оказанные ими в прежних войнах с Русскими 37.

471. Перед отъездом моим из Петербурга, мне сообщили следующее сведение о состоянии Русской армии, в каком находилась она в 1717 году.

Пехота.

Полки.                                   Батальоны

1.         Преображенский                  4

2.         Семеновский                        3

            3.         Ингерманландский               3

4.         Астраханский                       2

5-9.     Гренадерские полки             10

10.       Московский                          2

11.       Петербурский                       2

12.       Троицкий                              2

13.       Лефортовский                       2

14.       Бутырский                             2

15.       Киевский                              2

16.       Нарвский                               2

 [1676]

            17.       Ярославский                                     2

18.       Новгородский                       2

19.       Смоленский                          2

20.       Казанский                             2

21.       Сибирский                            2

22.       Псковский                             2

23.       Ростовский                           2

24.       Лудский (Ludsky)                  2

25.       Вологодский                         2

26.       Галицкий                              2

27.       Черниговский                       2

28.       Невский                                 2

29.       Владимирский                      2

30.       Вазский (Wasky)                   2

31.       Выборгский                          2

            32.       Шлиссельбургский               2

33.       Копорский                            2

34.       Воронежский                                    2

35.       Рязанский                              2

36.       Азовский                               2

37.       Архангельский                      2

38.       Тобольский                           2

39.       Перновский                          2

40.       Белогородский                      2

41.       Нижегородский                    2

42.       Велико-Лукский                   2

Конница.

1.         Эскадрон князя Меншикова

2.         Эскадрон князя Меншикова

3.         Лейб-гвардия

4. 5. 6. 7.         Четыре полка гренадер, по четыре роты каждый.

8.         Московский полк.

9.         Киевский.

10.       Сибирский.

11.       Новгородский.

12.       Ингерманландский.

13.       Астраханский.

14.       Казанский.

15.       Нижегородский.

            16.       Рязанский.

17.       Архангельский.

18.       Тульский.

19.       Вологодский.

[1677]

20.       Ярославский

21.       Ростовский.

22.       Лудский (Ludsky).

23.       Псковский.

24.       Нарвский.

25.       Невский.

26.       Тверский.

27.       Каргопольский.

28.       Олонецкий (Oloridsky).

29.       Володимирский.

30.       Троицкий.

31.       Ново-Троицкий.

32.       Азовский.

33.       Вятский.

34.       Тобольский.

Пехотные и кавалерийские полки не одинаковой силы и так как в некоторых из них состоит свыше 1200 человек и даже более, то приблизительно, по представленному выше списку, можно считать всего войска до 90,000 человек, хотя впрочем, вся армия в последние два или три года изменилась, и численность ее возросла таким образом до 100,000 человек.

Я уже выше говорил, что черные полки, род земской милиции, в этом числе считаться не должны, а тем более войска Татарские, Калмыцкие и Казацкие. Из простых солдат пленных Шведов, многие взяты на службу в черные полки в Казани и в других городах; другие распределены по деревням, некоторые работают при крепостях, а половина всех повымерла; таким образом из одних пленных Шведов, взятых только под Полтавой, список которым прилагается ниже, весьма немногие лишь воротились домой 38.

[1678] 472. В Петербурге одна карлица разрешилась от бремени и произвела на свет подобную себе крошку. Так как эти маленькие создания вступают друг с другом в брак, то поэтому в России встречается такое множество карлов, что нет почти ни одного знатного вельможи, у которого, при хозяйке дома, не состоял карлик или карлица, почему вовсе не трудно было в 1710-м году, при одном бракосочетании карлов собрать их 72 человека. Обстоятельства этой замечательной свадьбы были следующие. Когда Его Царское Величество задумал свадьбу карлов, то назначил для нее день 13-го (24) Ноября 1710 года, следовательно вскоре после бракосочетания герцога 39. Накануне этого дня, двое пропорционально сложенных карликов разъезжали везде, с приглашением почетных гостей на свадьбу, в небольшой, трехколесной коляске, которую везла прекрасная лошадь, увешанная пестрыми бантами; перед коляской ехали верхами, по Русскому обычаю, два прекрасно разодетых официанта. В день назначенный для брака, оба карлика, жених и невеста, перед обедом были обвенчаны в Русской крепостной церкви, по Русскому обряду. Впереди шел малютка-карлик, великолепно одетый, в качестве маршала, с своим маршальским посохом или жезлом, на котором висел длинный, соразмерный с посохом, хвост из разноцветных лент. Вслед за карликом - маршалом шествовали жених и невеста, также великолепно разодетые. За тем уже шел Его Царское Величество, сопровождаемый своими Русскими министрами,  [1679] князьями, боярами, офицерами и множеством других господ, так как присутствовавшие на свадьбе карлики, мужеского и женского пола, всех 72 человека, состояли при Его Величестве царе, при вдовствующей царице, при князе и княгине Меншиковых и при других вельможах, большею же частию привезены на этот случай нарочно из внутренних областей России, некоторые даже из мест за 200 и более миль. Наконец следовало громадное множество любопытных зрителей. В церкви карлики заняли самое среднее место и когда священник спросил карлика-жениха, желает ли он иметь в браке за собою свою невесту, тот звонким голосом отвечал: «хочу её и никого другую». Когда же священник спросил невесту: «желает ли она жениха своего иметь мужем и не обещала ли она кому другому?» та отвечала: «это хорошее дело, и я согласна». Только такое ее согласие было, едва слышно, и присутствующие от всего сердца смеялись над таким её ответом. Его Царское Величество в знак высокой милости своей сам держал венец над невестою, по Русскому обычаю. По окончании обряда венчания, все отправились водою во дворец князя Меншикова, по прибытии в который сели за стол. Для этого обеденного стола занята была та же самая зала, в которой Его Величество угощал свадебных гостей при бракосочетании герцога Курляндского. Жених и невеста, вместе со всею остальною компаниею карликов, одетых в нарядные и богатые Немецкие платья, размещены были за несколькими столами, по среди покоя.

Над местами жениха н невесты, [1680] сидевших за особыми столами, устроены были два небольшие шелковые балдахина, и где сидела невеста, приделаны три маленькие лавровые коронки, одна над невестой, остальные две над дружками невесты; а над женихом сплетенный лавровый венец. Для распоряжений и угощения за столами, также как было и на свадьбе у герцога Курляндского, суетился маршал, с 8-ю подмаршалами, все карлики (которые, в знак их распорядительской должности, имели на правых руках кокарды из хмелю и разноцветных лент). Весьма озабоченные, они бегали всюду, угощали везде гостей, хохотали и делали так много шуму и гаму, что как будто они одни и были в этой комнате. Карлик - крайчий, сидевший между двумя подружками невесты, также получил от них в почет кокарду, за что, в знак признательности и благодарности, он воздал каждой из них по поцелую. По всем четырем стенам комнаты стояли узкие, так сказать, одно-крайние столы, за которыми

поместились Его Величество с герцогом Курляндским, с иностранными и своими министрами, генералами, с герцогинею Курляндскою, принцессою сестрою её, с знатнейшими Русскими дамами, и наконец с остальными князьями, боярами, Русскими и Немецкими офицерами, которые все разместились таким образом, что все сидели вокруг спинами к стене, чтобы все было свободно видно, и чтоб все могли лучше любоваться на беготню и суетню карликов. Заздравные тосты начал малютка-маршал, который с своим жезлом и 8-ю подмаршалами, подошел к столу Его Величества; все девятеро поклонились царю до [1681] земли и опорожнили разом свои стаканы, как бы и самые большие люди сделали это. При этом, музыканты, находившиеся в передней комнате, заиграли на своих рожках и трубах.

За домом хотя и стояло несколько небольших пушек, но стрелять из них не стреляли, так как молодой сын князя Меншикова был при смерти болен (в тот же день он и скончался). По уборке столов танцевали одни карлики, но всё в порядке, по Русскому обычаю, и продолжались эти танцы до 11-ти часов ночи, и во всё это время карлики очень веселились по своему и веселили других. Какие чудные штуки, гримасы и позитуры, за танцами и за столом, выделывали эти малютки, легко себе представить, и как забавили и смешили эти их проделки всех высоких, знатных свадебных гостей, в особенности же самого Его Царское Величество! При том, в числе этих 72-х карлов было такое разнообразие пород и множество таких странных фигур, что без смеху нельзя было смотреть на них. Одни были с высокими горбами и маленькими ножками, другие с толстыми брюхами, третьи с искривленными ногами, как у барсучьих собак, иные с огромными широкими головами, криворотые, и длинноухие, другие с маленькими глазками, раздутыми щеками и множество других уморительных образин. Поздно вечером жених и невеста отвезены в царский дом, где приготовлена была для них постель в царской опочивальне. Остальные карлики развезены все по домам своим.

Таким образом закончилась эта свадьба в миниатюре, как редкостный [1682] случай, на котором сошлось 72 карлика, к великому удовольствию свадебных гостей и остальных бывших тут зрителей. Потеха эта, впрочем, заказана была для увеселения блаженной памяти герцога Курляндского и супруги его, княгини Анны, племянницы царя; бракосочетание же светлейшей четы праздновалось перед этим, с следующею торжественностию.

473. Когда 11-е Ноября (или 31-е число Октября) 1710 года назначено было днем совершения бракосочетания герцога Курляндского, в Петербурге, то за два дня до этого, 4 каммергера, два по одну сторону, а другие два по другую стороны реки Невы, разъезжали в каретах, запряженных в шесть лошадей, к иностранным и своим министрам, равно и к другим государственным чиновным особам, с приглашениями на свадебное торжество. За тем, в сказанный, назначенный для свадьбы день, около 9 часов утра, Его Царское Величество, в качестве обер-маршала, сопровождаемый 24-мя подмаршалами и несколькими знатными господами и кавалерами, отправился на нескольких шлюпках в дом вдовствующей царицы.

Впереди ехало общество Немцев из 12 музыкантов, с рожками и трубами; за тем следовал царь, окруженный несколькими шлюпками; царская барка плыла в середине их. Гребцы одеты были в красные бархатные матросские кафтаны, обложенные золотыми позументами, с большими серебряными на груди щитами, на которых изображен был царский герб. Его Царское Величество также одет был в красный кафтан, с соболевою опушкою, опоясан серебряною шпажною перевязью, [1683] на которой висела серебряная же шпага, а через плечо надета голубая лента ордена св. Андрея; на голове у него был белый парик, без шляпы, а в руке большой маршальский жезл, на котором висела и развевалась длинная кисть из разноцветных лент богато вышитых серебром и золотом. Когда Его Царское Величество прибыл к вдовствующей царице, где уже собрались светлейшая невеста с своими сестрами, с сестрами Его Величества и с знатнейшими Русскими дамами, все богато одетые в Немецкие платья, то его встретили и приветствовали несколько Русских вельмож и кавалеров, которые и сопроводили его в покои к вдовствующей царице. Пробывши здесь около получаса, все отправились потом на суда. Его Величество с маршальским жезлом шел впереди; потом следовали: светлейшая невеста между двумя сестрами-княжнами, с вдовствующей царицей, к сказанной выше барке; другие же дамы и Русские знатные господа и кавалеры отправились на шлюпках. За тем Его Величество поплыл во дворец герцога Курляндского, где также были уже в сборе иностранные министры и множество знатных вельмож и офицеров. Помянутые выше музыканты, с своими рожками и трубами, плыли впереди, а за ними царь с маршальским жезлом в руке, сопровождаемый множеством знатнейших господ. Его княжеская светлость (герцог Курляндский), с бывшими при нем господами, вышел на встречу к Его Царскому Величеству и препроводил его к себе в большой зал. Светлейшая невеста со всеми прочими дамами оставалась между тем на воде в барке и [1684] шлюпках. По угощении здесь Его Царского Величества расставленными сладостями (конфектами) и холодными кушаньями, отправились все в барку, и более 50-ти шлюпок пустились вниз по реке, ко дворцу князя Меншикова, в следующем порядке:

1) Помянутые музыканты с своими рожками и трубами.

2) Его Величество, в качестве обер-маршала, - с подмаршалами и некоторыми важнейшими чинами, с министрами и кавалерами.

Светлейшая иевеста с вдовствующей царицей, с другими княжнами и большою свитою дам.

Чужестранные и Русские министры, наличные генералы, офицеры и множество Русских князей, бояр и других господ.

Прибывши ко дворцу князя Меншикова, все вышли на берег, и впереди пошли знатные господа и министры. Его Царское Величество, занимавший в тоже время и место отца, и князь Меншиков повели в середине между собою герцога Курляндского, а за тем следовала светлейшая невеста, сопровождаемая великим адмиралом графом Апраксиным и великим канцлером графом Головкиным; потом вдовствующая царица с княжнами, остальные Русские придворные и другие дамы, а наконец кавалеры, офицеры и другие особы и придворные чины, Русские и Немцы, в громадном числе. Все были богато разодеты в Немецкие платья; светлейшая невеста в белом бархатном платье, обшитом золотом, в длинной из красного бархата мантии, подбитой горностаем, которую впрочем она, садясь за стол, сняла, а на голове прекрасная бриллиантами унизанная владельческая корона; [1685] герцог же был в белом кафтане, вышитом золотом.

Только что вошли все во двор, как раздались барабаны и трубы, и рота гвардии Преображенского полка отдала честь оружием и забила в барабаны же. В таком торжественном порядке процессия направилась в особую небольшую комнату, где и совершен был обряд венчания Русским архимандритом.

На половине комнаты, в одной стороне стоял красный бархатный балдахин, с устланным на полу Турецким ковром, а подле балдахина, к углу, небольшое отделенье, с шелковыми обоями, составляющее часовню или капеллу. С передней стороны часовни, у входа, по Русскому обыкновению, довольно изрядно нарисовано несколько святых на шелковой занавесе, или шпалере, с надписями на Русском языке. Внутри часовни виден был небольшой стол, или алтарь, на котором находился серебряный ящик, или ковчежец, а в нем, т.е. в ящике, их Бог; тут же на столе лежала большая, окованная серебром книга (Евангелие) стояла зажженная свеча и две большие княжеские короны. Венчание совершал архимандрит на Русском языке, повторявший, впрочем, всё служение и на Латинском языке. Во время венчания сказанные княжеские короны держали, над княжною князь Меншиков, а над герцогом один капитан корабля. NB. При этой церемонии из пушек вовсе не стреляли, что впоследствии объяснилось простым упущением.

После венчания тотчас же пошли к столу, для которого приготовлены были две большие комнаты. В первой, главнейшей, в глубине ее, у стены, находился балдахин из красного [1686] бархата, и под ним большой овальный стол, к которому, как к брачному столу, Его Царское Величество повел герцога, как жениха, и светлейшую княжну, как невесту; эту последнюю по правую, а герцога по левую руку. Напротив сели сестры невесты, княжны, и за тем вдовствующая царица, сестры царя и остальные дамы. Над светлейшею невестою и над их высочествами, сестрами ее, устроена была корона, свитая из лавровых листьев а над герцогом, по древнеримскому обычаю, сплетенный лавровый венец. Подле этого стола стояли вдоль еще два большие овальные стола, из которых за одним поместились Русские княгини, боярыни и другие знатнейшие придворные дамы, а за другим несколько Русских и Немецких кавалеров; у стены, при входе в комнату, насупротив стола новобрачных, стоял еще большой овальный же стол, за котором сидели князь Меншиков, знатнейшие Русские и иноземные министры и некоторые генералы. В другой же комнате стояло два длинных, узких стола, со скамейками для бояр и для остальных Русских и Немецких господ офицеров и служителей.

Для угощения этих свадебных гостей вокруг столов ходил сам Его Царское Величество, лично, как обер-маршал, с маршальским жезлом. Ему помогали 24-ре подмаршала или шафера, которые, равно как и сам Его Величество, в знак того, что они были распорядителями, имели на правых руках по розе, в роде кокарды сделанной из брабантских кружев и дорогих разноцветных лент. Его Величество сам, стоя, провозглашал и предлагал заздравные тосты и был [1687] при этом в самом веселом настроении. Подмаршалы (которые частию были капитаны кораблей) передавали чары с вином, свадебным гостям, по Русскому обычаю. Кушанья за столом новобрачных подавал первый камергер Его Царского Величества. При тостах за здоровье всякий раз палили залпом из 11 пушек; а при тосте за здоровье Его Величества, как шут-би-нахта или вице-адмирала, лейб-яхта, называемая Лизетта, выпалила разом из 14 пушек. Для этой цели на площади против дома Меншикова, поставлены были 15 металлических шестифунтовых пушек, а другие 15 железных пушек помещены были насупротив, на реке, на сказанной яхте, которая сверху донизу увешена была множеством развевавшихся разноцветных флагов и вымпелов.

После стола танцевали по-польски и по-французски до 2-х часов ночи. В два часа новобрачные препровождены Его Царским Величеством и знатнейшими особами в опочивальню, где на столе расставлены были разные конфекты. Жених и невеста и некоторые кавалеры и дамы присели здесь и выпили по нескольку рюмок вина. Посидевши так с четверть часа, все встали, и жених и невеста пошли в две особые комнаты раздеться, а остальное общество разъехалось по домам. Когда новобрачные разделись, то вдовствующая царица и княжны, сестры невесты, препроводили сперва невесту в постель; а немного спустя, царь препроводил туда же и жениха.

На следующий день князь Меншиков опять давал обед в своем дворце. Но прежде чем сели за стол, Его Царское Величество [1688] сорвал венок, который накануне висел над герцогом и затем, когда герцог с герцогиней хотели было уже сесть за стол, он научил первого (т.е. герцога), чтобы он сам сорвал также по Русскому обычаю корону, которая висела накануне над невестой, что герцог и хотел тотчас же исполнить, но так как корона была довольно крепко привязана, то он быстро схватил нож и отрезал её. Другие же две короны, висевшие накануне над незамужними княжнами, оставлены нетронутыми на своих местах. В числе блюд, принесенных только на показ на два главных стола, были два пирога огромной величины, каждый около пяти четвертей, которые, простоявши некоторое время на столе, при снятии кушаний, вскрыты были Его Величеством, и из каждого пирога появилось по одной карлице, превосходно разодетых. Его Величество перенёс карлицу со стола князя Меншикова на стол новобрачных, и здесь эти две малютки протанцевали менуэт. Во время стола пили множество тостов, при чем всякий раз играли на трубах, били в барабаны и стреляли по обыкновению из пушек, гораздо чаще и больше, чем в предшествовавший день. После танцев, продолжавшихся около 2-х часов, зажжен был фейерверк, горевший часа полтора и прошедший не совсем благополучно, ибо Его Величество чуть было не пострадал от огня, зажигая фейерверк. Фейерверк этот состоял из 3-х главных огненных изображений, приготовленных на реке, на нарочно устроенных для того паромах. Между прочим было одно, вензелевое изображение обоих княжеских [1689] новобрачных особ, с гербами их, которые на цепи держал Купидон, как бы парящий в воздухе, и на изображении этом была следующая надпись, с обозначением года:

Principes amoris foedere jucti 40.

Другая картина изображала Купидона, кующего на наковальне два сердца, с, надписью на Русском языке: «из двух делаю одно». По сожжении фейерверка и по окончании танцев, продолжавшихся за тем еще с час времени, их светлости новобрачные, сопровождаемые некоторыми министрами и придворными чинами, отправились к себе домой, где стоял стол, уставленный конфектами и разными холодными кушаньями. Остальные, присутствовавшие на иллюминации, иностранные министры и другие гости также хотели было сопроводить светлейшую чету в их дом, но так как уже было очень поздно, то новобрачные уволили их от этого. На 3-й день, т. е. 13-го (2-го) Ноября, придворный пастор его светлости герцога Курляндского читал проповедь на благословение новобрачных), и текст речи заимствован был им из 12-го псалма, стихи 5-й и 6-й.

В следующее за тем воскресенье герцог давал обед Его Царскому Величеству, всей царской фамилии и знатнейшим придворным дамам, иноземным министрам и другим кавалерам. Царь, с своими 24-мя свадебными подмаршалами, сидел за одним столом, дамы за другим, а князь Меншиков, герцог Курляндский, иностранные и Русские министры за третьим столом.

[1690] Через четырнадцать дней после этого бракосочетания, новобрачного герцога Курляндского постигла страшная горячка, от которой он и умер на дороге в Курляндию, в Дудергофе. Овдовевшая супруга его живет теперь в своем вдовьем местопребывании, в Митаве, в которой она и пребывает постоянно.

474. В это время, уже начались громадные работы по проведению канала у Ладожского озера, на котором ежедневно работало по 12-ти тысяч человек. Надо заметить, что Волга соединяется с Ладожским озером рекой Тверцой, впадающей в Волгу, затем рекой Мстой, впадающей в Волхов, который изливается уже в Ладожское озеро; и до сих пор, с помощию этого водного пути, доставлялись в Петербург весь корабельный лес, хлеб и все Персидские товары, привозимые через Каспийское море. Но так как плавание по Ладожскому озеру так опасно, что в нем ежегодно гибнет по нескольку сот баркасов и других Русских судов, от чего и Его Царское Величество и купцы терпят неисчислимые убытки, то после долгих соображений и совещаний нашли наконец за лучшее: из Волхова, впадающего в Ладожское озеро, провести, на протяжении 8-ми миль, вдоль берега. помянутого озера канал в реку Неву, при Шлиссельбурге, чтобы таким образом суда не имели надобности плыть по Ладожскому озеру. По достоверным сведениям, работы над каналом должны быть вполне окончены текущим летом, и поэтому торговые сообщения Ост-Зея с Каспийским морем, а следовательно и с Персией и со всей Россиею, приведены теперь в прочное и безопасное положение. При этом всё таки [1691] остается еще одно следующее неудобство, что суда, идущие из Казани, почти два года должны проводить в пути, частию от трудности плыть вверх по реке, против течения, частию же и от того, что на канале, соединяющем Волгу с Волховом, по мелководью его, нужно стоять и ждать до тех пор, пока не разольются реки, и тогда только, когда вследствие разлива рек наводнятся шлюзы, и суда могут продолжать свой путь.

Этим соединением с Волгою достигнуто то, что подрядчики доставляют из Казани в Петербург всё количество корабельного дубового лесу, потребное для постройки одного шестидесяти, или семидесяти-пушечного военного корабля, за 12 или 14 тысяч рублей, и так как все остальные, необходимые для сооружения и вооружения такого корабля материалы, без исключения, царь получает и приказывает обделывать в своих землях, то не трудно исчислить, что флот его стоит ему гораздо дешевле, чем другим морским державам. Рекруты, назначенные для поступления в матросы, помещаются теперь в Петербурге на бойеры (суда, которых там несколько сотен) и на этих-то бойерах они обучаются первым матросским приемам, после чего, через несколько месяцев переводятся отсюда во флот, а на их места, на бойеры, набираются другие новые. Бойеры эти принадлежат одни царю, большая же часть придворным вельможам и купцам, которые все обязаны, по сигналу, данному тремя выстрелами из пушки, под страхом взыскания, высылать свои суда и людей своих на реку Неву для упражнений, и случается это так [1692] часто, как только подует хороший ветер, и царю захочется позабавиться этим небольшим мореплаванием.

475. В Сентябре месяце снова я выехал из Петербурга и, простоявши еще до Марта 1720-го года на северных квартирах, отправился в Германию, где при заканчивании этого дневника или журнала, попалось мне вышедшее на Французском языке описание путешествия Корнеля Ле-Бруина, через Россию в Персию. Так как высокая цена этой книги, по причине содержащихся в ней нескольких сотен рисунков, не для всех доступна, то мне захотелось взять еще на себя несколько труда сделать извлечение из его любопытных замечаний о России, написанных им в 1702-м году, в особенности о тех ее местностях, в которых я не был и вообще о том, что там было в то время, когда Петербург еще не был построен, и всё это представить здесь, в заключение, на Немецком языке, благосклонному читателю 41.

[1693] 476. Его Царское Величество, Петр Алексеевич, сын Великого Князя Алексея Михайловича и Натальи Кирилловны, дочери бывшего тогда первого министра, Кирилы Полуехтовича Нарышкина, родился 30-го Мая 1672-го года. Так как он бывал в Германии и во многих других землях, что он его образ жизни (привычки) и наружный вид всем известны. Можно, впрочем, прибавить еще к этому то, что ходит он обыкновенно в простом платье, не любит никакого штата или излишней прислуги, что он великий враг бесполезной роскоши и праздности, и напротив очень расположен к людям трудолюбивым. Сам он понапрасну времени не тратит, но постоянно занимается то тем, то другим. Когда он живет в своей новой столице, Петербурге, то утром в 3 или 4 часа обыкновенно присутствует в совете; за тем посещает кораблестроение, распределяет там работы и сам принимает в них своеручное участие, так как основательно знает эти работы, от мельчайших до самых больших вещей. В 9 или в 10 часов он упражняется на токарном станке, на котором вытачивает чрезвычайно изящные токарные изделия. После этого, около 11 часов, на скоро обедает, отдыхает немного по Русскому обычаю и остальное послеобеденное до вечера время проводит в обозрении построек и в других подобных [1694] занятиях; вечером же отправляется с визитом или на вечерний стол к кому-нибудь, чем и заканчивает день, не засиживаясь поздно. Ночью предается обычному сну.

Царь - большой любитель спекулятивных, математических и механических знаний и не уступит в них никакому знатоку. Он не любит никакой охоты, игр и других подобных веселых развлечений, но предпочитает занятия более солидные и питает особенное расположение к людям, имеющим дело с водою. На этой стихии он неустрашим до того, что когда другие, во время сильной и страшной бури, растеряются и считают уже всё погибшим, он один сохраняет совершенную бодрость духа: сам берется за руль, распоряжается всем, что нужно и пристыжает своею находчивостию лучших мореходов.

Из иностранных языков он хорошо знает Немецкий и Голландский, но охотнее и лучше говорит на своем родном, Русском языке. В своих установлениях и учреждениях он чрезвычайно остроумен и если уже хорошо обдумал какое-нибудь предприятие, то тотчас же и приводит его в действие. В военных делах и упражнениях, на сухом пути и на море, он весьма сведущ. Так как он взял на себя труд прослужить все военные степени от мушкетера, барабанщика и простого матроса, и действительно прошел все эти степени, получая даже жалованье за свою службу в этих простых чинах, то не удивительно, что он, как государь, одаренный еще сверх того от Бога великими способностями, должен быть сведущ и опытен во всех делах и понимать их основательнейшим образом. Люди, [1695] имевшие до него дело в этих его занятиях по службе, должны были обращаться к нему уже не как к Его Царскому Величеству, но сообразно с занимаемою им должностью и писать к нему в таких случаях так: Государь (господин) мой вице-адмирал, или господин мой генерал-лейтенант. Кроме того он имеет обширные богословские познания (о Боге и существе Его), и потому конечно преобразует и улучшит многие недостатки и шарлатанство, которых не чужда Греческая вера; так, он уже и теперь многое отменил в ней, и между прочим, в обряде крещения повелел, чтобы вступающего в Русскую веру не окунали более в действительности троекратно в воде. Относительно строгости постов он также ввёл порядочные изменения, в особенности в войсках, каковому доброму примеру следуют все более и чаще те, которые видели не одно только свое отечество Россию. Равным образом он приказывает священникам и вообще духовенству, чтобы они, по примеру других христианских народов, читали бы в Русских церквях и проповеди, чего до сих пор в России не слыхивали: ибо все богослужение там ограничивалось только чтением и пением псалмов и обеднею. А как и то и другое совершается там на древнеславянском языке, то из всей службы мало понимают как те, которые читают и вообще совершают служение, так и те, которые оное слушают. Имея это в виду, царь повелел перевести на обыкновенный Русский язык Библию, которая также употребляется там на Славянском языке, и потому очень непонятна, и этот новый перевод напечатать в новой типографии и [1696] издать в свет; вместе с тем он издал указ, чтобы на будущее время попы, и вообще все принадлежащие к духовенству, обучались наукам и приобретали бы в них какие-нибудь познания: ибо из Русского духовенства редко найдешь человека, который бы знал что-нибудь более простого чтения по-славянски.

Каким образом Его Царское Величество старается сам завести и установить разные важные дела и учреждения; с какою великою ревностию он изыскивает способы образовать свой народ; как он в настоящее время, при всех Европейских и Азиатских дворах, во всех концах и углах света, имеет своих послов и уполномоченных, а равно как Русские бояре теперь должны ездить за границу и обучаться там, для того чтоб сделаться способными ко всякому делу, на воде и на суше, обо всем этом сообщены уже в этом журнале достаточные сведения.

Об острове Ретусари (Retusari) следует добавить здесь еще то, что он лежит прямо верху, или в начале Ост-Зея, или же, точнее говоря устье Финского залива. Хотя тотчас же вверху острова, к востоку, лежит опять большое море (озеро), но это не настоящее Ост-Зее, а только переднее, или внутреннее море, из чего видно, что Петербург стоит не у Ост-Зея, но на некотором расстоянии от оного.

Сам по себе остров бесплоден, и на нем не произрастает ни хлеб и никакое другое растение. Настоящее течение, или поток идет около южной стороны острова, но составляет довольно узкий проход, имеющий впрочем достаточную глубину для проезда больших военных кораблей; [1697] с северной же его стороны, по причине мелководья потока, никакие суда проходить не могут. Отсюда и происходит, что место это чрезвычайно удобно для безопасной гавани царского флота, так как представляет для атаки только одну узкую дорогу, и потому оно по справедливости может быть названо Кроншлотом или оплотом, оградою города Петербурга. В прежнее время остров этот был необитаем, или по крайней мере заселен был не более, как какою-нибудь парою бедных рыболовов. Но когда Его Царское Величество нашел остров весьма удобным для своих целей, то с тех пор там не только устроена настоящая гавань для его флота, но и самый остров снабжен крепостью, и на нем раскинулся большой город, который обыкновенно называют Кроншлотом (хотя собственно - этим именем называется только крепость), а Русские и просто зовут его Котловый остров (котел-остров).

Гавань довольно обширна и глубока и находится у южного берега острова в открытом, море. Так как к стороне материка глубина постоянно уменьшается и до такой степени, что к материку нельзя подойти ни на каком судне, то если хотят выйти на берег, нужно приставать к большому перешейку, или плотине. Здесь-то преимущественно и стоит царский флот, зимою и летом; но с тех пор, как флот этот заметно увеличился и возрос уже до 40 слишком ранговых кораблей, а в тоже время когда шесть лет тому назад устроена была гавань и в Ревеле, то теперь большая часть кораблей находится уже в этой гавани. Все таки это есть и остается настоящая Петербургская гавань, [1698] хотя город Петербург и отстоит от Кроншлота на 4 Немецкие мили. Крепость, которая собственно и носит название Кроншлота, стоит против Ингерманландского берега или южной стороны, на расстоянии пушечного выстрела от острова, среди моря, на песчаной отмели, которую сильный морской поток, стремящийся здесь в теснине, увеличивает все более и более. Крепость походит на круглую башню, о трех ходах, или терасах одна над другою, и снизу до верху обильно снабжена пушками. Фундамент в ней сделан зимою на льду каменными ящиками, и на этом-то фундаменте возведено потом все здание из лесу и земли. Так как на острове, против крепости, находятся две батареи о 10-ти и 12-ти пушках, и сверх того большой морской мост или голова гавани, снабжен 40, 50, а в случае надобности и большим числом пушек, то по этому вход в поток, или в дорогу к Петербургскому переднему морю (взморью) весьма хорошо защищен и прикрыт с обеих сторон, а в тоже время и самые корабли, стоящие в тамошней гавани, могут также делать свое дело.

Что касается до города Ретусари, или Кроншлота, то относительно краткости времени, с которого он начал строиться, он уже довольно обширен, и в особенности очень богат числом домов. Но дома эти разбросаны, и город открыт кругом, не обведен ни рвами, ни забором, и самые дома деревянные, кроме громадного дома князя Меншикова, возведенного из камня, с двумя флигелями, и нижний этаж этого здания определен для купечества, а два верхние для палат князя. Сверх того и сам царь повелел возвести [1699] там 4 большие, каменные здания для отдачи в наймы купцам и для склада товаров этих купцов.

В 1718-м году там закончена постройка Русской церкви, которая представляет собою довольно изящное здание. Евангелического исповедания иностранцы отправляют свое богослужение там в одном частном доме.

Так как флот большею частию имеет здесь, как мы сказали уже, свое место стоянки, или прибежища и кроме того, здесь же находится и важнейший морской магазин, то легко понять, что местечко это должно быть довольно уже многолюдно. И хотя жизненные припасы здесь немилосердно дороги, ибо на острове ни сеют, ни жнут, и нет на нем ни коровы, ни теленка, и все это нужно бывает вывозить из Петербурга, и следовательно часто случаются недостатки во многом, тем не менее со дня на день народонаселение прибывает, и люди стараются основать там себе место жительства.

За исключением этой дороговизны образ жизни на острове Ретусари точно такой же, как и в Петербурге. Так как остров этот заселен людьми всевозможных наций, то по этому там встречаются и всякого рода хозяйства, или домоводства, и каждый живёт там по своему, как может. В особенности же для каждой нации там, равно как и во всех других городах и землях Его Царского Величества, предоставляется свобода вероисповедания, т.е. свободное отправление своего богослужения. Лютеранская община имела прежде здесь своего проповедника; но так как получаемого им содержания было ему недостаточно, то в 1714-м году он [1700] сам уволился от этой должности. Вскоре после того нашелся один из Шведских пленных, родом из Кёнигсберга, который, в качестве лейтенанта, захвачен был в плен в Польше и сидел уже несколько лет в Москве, в заключении, потом получил свободу проживать где-нибудь в России, чем и как он хочет и может. Этот-то пленник явился наконец на остров Ретусари и так как в то время там не было ни одного духовника, то он не только снабжал общины трех различных вероисповеданий своими проповедями, но и совершал у них службу и таинства и крестил детей в ту, или другую веру, в какую пожелают родители. Но после двухлетнего такового служения это ремесло его было ему наконец воспрещено; и так как он не знал, куда деться и чем жить, то его опять пристроили и взяли в лейтенанты. Ширина Кроншлота до Ингерманландского берега простирается на добрую Немецкую четверть мили. Как широкая река Нева имеет настоящее свое впадение в Ост-Зее в этой полосе, или местности, то самая глубокая вода, или самое глубокое место находится близь острова и идет не далее двух тысяч шагов; остальное состоит из песчаных балок и отмелей; точно также и на северной стороне острова, большое мелководье, и течение там едва заметно. С этой же стороны, где находится настоящее впадение, глубина и течение весьма быстры и сильны, до того, что здесь бывает чрезвычайно трудно проходить судну, и в особенности против ветра. Весь путь вдоль морского берега (именно на юг от Кроншлота к Петербургу, или до Петербурга) усеян сплошными увеселительными домами [1701] и дворцами, один подле другого. Когда Его Царское Величество взял Ингермандандию, то он раздарил все поместья этой страны своим чинам, знатным и малым. Эту же береговую полосу он велел разбить на известные участки в 500 сажень ширины и в 2000 саж. длины, и роздал их частью сенаторам и боярам, частию маловажным придворным слугам и некоторым офицерам, и на этих - то участках каждый, по своему желанию и возможности, построил себе или увеселительный замок, или дворец, или простой жилой дом, так что на всех 4 милях по берегу дома стоят друг подле друга.

Так как местность эта расположена таким образом, что, в тысяче шагах от моря, берег везде имеет почти одинаковую высоту, на которой целым рядом лежат дворцы и увеселительные дома, то легко себе представить, что вид от дворцов, с самой высоты берега, а равно и со стороны тех, которые плывут по морю, т.е. и вид с моря, должен быть весьма красив, когда все это представится взору в одном большом полукруге. Эта полоса страны есть наилучшая, и на ней в изобилии находится все, что нужно: хорошие поля, луга, пастбища, лес, рыба и разная пернатая дичь. Было бы излишним подробно описывать здесь все сказанные дворцы и дачи, и потому скажу несколько слов только о 3-х из них. Первый дворец и сад князя Меншикова, Ораниенбаум, лежит прямо насупротив Кроншлота. Это местечко вообще чрезвычайно приятное, и князь Меншиков, для большего удобства, приказал устроить здесь мост, длиною в 300 шагов, прямо выдающийся в море, [1702] на котором, иначе, по мелководью, нельзя было бы и плавать и приставать в этом месте на судах. Дворец сооружен из камня, в три этажа, с двумя длинными флигелями, выведенными овалом. Впрочем, сад, идущий от дворца к морю, до сих пор еще не приведен окончательно в надлежащее состояние.

В полутора мили отсюда лежит Петергоф, царские сады и увеселительные дворцы. Один из этих садов находится на высоте берега, а другой, в 600 шагах от первого, раскинут у самого моря, и оба уже большею частию совершенно готовы. Местечко это полюбилось царю преимущественно перед всеми другими, и потому он приложил и прилагает всё свое старание сделать из него всё хорошее. Для этой цели, под горою, перед одним дворцом, устроен большой грот, с двойным каскадом, из которого грота проведен большой и глубокий канал прямо в море, и по этому-то каналу из моря можно проплыть до грота и до самого дворца, стоящего на горе, на высоте 60-ти футов.

Оба дворца, как верхний, на горе, так и нижний, стоящий у моря, выведены из камня, совсем уже готовы, и хотя не велики, но чрезвычайно изящно построены и считаются лучшими во всей стране, за исключением дворцов, принадлежащих князю Меншикову.

Хотя вся местность эта, сама по себе, наилучшая и красивейшая на всем берегу обтекающего здесь моря, но она еще более прелестна потому, что из находящихся на высоте берега увеселительных домов можно обозревать на далекое пространство, как Петербург и Кроншлот, так и все суда, проходящие по морю.

[1703] В миле от Петергофа лежит мыза Стрельна, вновь устроенный сад и дворец Его Царского Величества. Сперва у царя был здесь только деревянный простой дом; но когда он нашел тут же, у речки Стрельны, впадающей в море, чрезвычайно понравившееся ему местоположение, то он решился возвести здесь великолепнейший царский дворец, развести при нем сад и вообще сделать из этого местечка другой Версаль.

Прежде около этого места, по мелководью, нельзя было пристать к берегу даже на самом маленьком судне. Но с тех пор, как один известный генерал-майор, из Немцев, возвел, прямо в открытое море, главную плотину из фашиннику и земли, шириною в 20 шагов и длиною в 700 шагов, с той поры весьма удобно можно плавать теперь за этой плотиной на всевозможных судах. Вначале полагали, правда, невозможным, чтобы такая плотина устояла; но в настоящее время, по трехлетнему опыту, пришли к убеждению, что самые сильнейшие бури и ураганы, от которых терпели и ломались почти все находящиеся там вокруг мосты, плотины и водяные постройки, не сделали сказанной плотине ни малейшего вреда, так что возведение ее считается теперь самой лучшей водной работой, и способ устройства ее оказывается самый прочный и дешевый, даже для устройства самих морских гаваней; особенно же, когда фундамент однажды уже заложен, то этим способом, [1704] с меньшим трудом и издержками исправляется самая плотина, делаются от времени до времени надлежащие насыпи или возвышения, и таким образом устраняются все повреждения, причиненные морем, и самая плотина может быть совершенно прочна и безопасна.

Сад при этом дворце разбит чрезвычайно обширный, и со временем из него может образоваться нечто необычайное, так как, по плану, он должен всё более и более усовершенствоваться, и царь не щадит никаких издержек для доведения его до совершенства. Начало этому саду положено до сих пор тем, что в нем планируют теперь землю несколько тысяч рабочих и посажено тоже несколько тысяч лип; но главное что сделано там, теперь состоит в том, что стесана и снесена, с великим трудом, возвышающаяся там гора и обделана в виде амфитеатра; на горе этой и предполагается воздвигнуть роскошнейший дворец.

Так как у царя нет недостатка ни в хороших мастерах-строителях, ни в рабочих людях всякого рода, ни во всех потребных для возведения разных зданий материалах, то нет сомнения, что все эти начатые работы в этой местности, равно как и все остальные предприятия в Петербурге, приведутся непременно в исполнение в течении немногих даже лет, и таким образом из прежней пустынной Ингерманландии возникнет восьмое чудо света.

Конец.

 

Примечания

1 Нам известно два Французских перевода: первый - в Гаге - под заглавием: Memoires pour servir à l’histoire de l’Empire Russien, и 2-й в Париже в 1725 году. О повторных изданиях 2-й и 3-8 части Вебера на Немецком и о переводах их на другие языки нигде указаний мы не отыскали.

2 Шведский генерал Штейнбок сдал свою армию союзникам, т.е. России, Дании и Польше. Подробности см. в Записках Бассевича, в Р. Архиве 1865, изд. 2-е, стр. 101.

3 Писано около 1872 г Сличи ниже § 31-й.         4 Молись и трудись.

5 В подлиннике отрывок этот приведен на Французском языке.

6 Шнява - род большой парусной барки, или тогдашнего корабля. Rake - не рак ли?

7 Боер, Boyer, судно.

8 Это была первая самим Царем одержанная морская победа, 25 Июля 1714 г., при мысе Ганго-Удде, между Гельсингфорсом и Або, в которой Шведский контр-адмирал Ереншельд попался в плен с фрегатом и 10-ю галерами. Примеч. переводчика.

9 Вооруженные шлюпки, прикрывающие обыкновенно шхеры перед Стокгольмом. Примеч. Переводчика

10 Шампавия, род военного корабля. Примеч. переводчика.

11 В подлиннике вместо имени черточки.

12 Torrenschütte – судно с крышкою или с башенкою.

13 Гакен есть пространство земли, могущее быть обработано сохою в определенное время; морген же - есть как бы десятина, которая бывает в различных странах различна; так -в Бремене она равняется на прим 200 квадр. саж., во Франкфурте 600 кв. с. и т. д. Примечание переводч.

14 За сим следует у Вебера журнал путешествия Лангена; но мы его не переводим, потому что ограничиваемся передачею показаний Вебера о России, а в журнале Лангена почти исключительно говорится о Китае. Примечание переводчика.

15 Немецкий подлинник этих записок разделен (довольно произвольно) на параграфы, из коих первые 275-ть, в переводе на Русский язык, помещены выше (стр. 1057 и след.) Записки составлены уже по возвращении автора домой, и вероятно параграфами означены его выдержки из современных, веденных в России, отметок и тетрадей. П. Б.

16 В Хвостове или Фастове.

17 Вероятно Иов - патриарх. Примеч. переводчика.

18 Монастырь этот есть Вознесенский, а не Чудов, который стоит тут же вблизи и называется Архангело-чудовым, и из него-то автор и пошел в Вознесенский женский монастырь. Пр. переводчика.

19 Такого святого и мощей не было и нет, и в Вознесенском монастыре покоятся мощи только одной святой, Ефросинии. Под этим именем не хотел ли автор сказать о Тайтуле, жене Татарского хана, которую, как известно, св. Алексий излечил от глазной болезни. Вероятно Веберу сообщили об этом событии, а он плохо понял, перепутал и из имени Татарки Тайтулы сделал св. Айтуля. Примеч. переводчика.

20 Далее у Вебера следует, на стр. 169-215, опускаемое здесь описание Остяков.

21 Указ этот в П. Собр. Зак. том V № 2985, где он озаглавлен так: «Генваря 22. Сенат-ский. О рассылке копий с обещания, чинимого архиереями при поставлении их в сей чин». Архиереи обязуются к умеренности в наложении церковного проклятия, к строгости относительно монахов; дают обет не строить лишних церквей, не потворствовать юродивым, явлению ложных мощей и мнимо-чудотворных икон, и не вступаться в мирские дела.

22 Эта река впадает в реку Дон, неподалеку от его истока. Прим. Вебера.

23 Специес-талер равняется талеру и восьми грошам.

24 Объявление это Вебером переведено на Немецкий с Русского довольно верно, но с незначительными пропусками, почему мы сочли за лучшее привести здесь не перевод с Веберова перевода, а подлинный текст объявления, как оно перепечатано с двух современных корректурных экземпляров в Библиографических Записках 1859 г. стр. 270, с соблюдением и современного правописания.

25 У Вебера прибавлено здесь: «лишь бы его видели на асамблеи», и этим пункт этот у него и заканчивается.

26 В первой из современных корректур этот пункт оканчивается так: «таким же образом разумеется и женскому полу приходить на Асамблеи против выше означенных мужеска полу чинов». См. там же стр. 271. К мастеровым людям у Вебера прибавлено: «преимущественно кораблестроителям».

27 Этот 7-пункт у Вебера переведен иначе, именно так: «Лакеям (за исключением хозяйских) определяется место особо, чтобы в комнатах Асамблеи оставалось достаточное пространство». Этим у Вебера и заканчивается объявление; но в первой из означенных современных корректур есть еще следующее продолжение, которое мы также считаем нелишним привести здесь читателю.

8) Также объявляется при сем реестр кому Асамблеи держать, которые начнутся от 27 числа сего месяца. Первая будет у Князь Папы, а потом будут следоваться другие, кому сказано будет от того хозяина у кого будут сидеть на Асамблее, а тот хозяин повинен спрашивать о том у Принцыпалов. И у кого означат Асамблее быть, то повинен тот хозяин тогда объявить тому, кому повелено иметь асамблея.

Реестр.

Князь Папа. Санкт Петербургский Архиерей Стрешнев. Адмирал Апраксин. Вице -Адмирал Петр Михаилов. Вице-Адмирал Креис. Шаутбеинахт Светлейший К. Меншиков. Шаутбеинахт Падан. К. Яков Долгорукой. К. Дмитрей Галицын. Обор К. Серваер Иван Головин. Петр Толстои. Гаврила Головкин. Петр Шафиров. К. Алексеи Черкаской. К. Щербатов. Адам Веиде. К. Петр Галицын. Алексеи Салтыков. Григореи Чернышев. Павел Егушинскии. Антон Девиер. Стефан Клокачев. Стефан Нелединскии. Иван Стрешнев. Андреи Ап-раксин. Алексеи Макаров». Под именем Вице-Адмирала Петра Михайлова разумелся, как известно, сам царь (Там же стр. 272).

28 Письмо это, равно как и пояснительные ответы при допросе Досифея на тёмные места в нем, напечатаны в приложениях к VI-му тому Устрялова Истории Петра Великого, почему мы здесь их и не приводим.

29 Это извлечение или экстракт, как называет его Вебер, переводить здесь считаем излишним, потому что все документы, по процессу царевича, были обнародованы по повелению Петра, и кроме того они приводятся у разных писателей и между прочим у Устрялова в приложениях к VI тому его Истории Петра Великого.

30. Читатели заметят, что здесь, как и в некоторых других местах, Вебер, по пословице, слышал звон... П. Б.

31. В подлиннике в этом месте находится портрет генерала-майора Головина.

32. Копия эта до слов Ты же вор, забывши милостивую Великого Государя пощаду, переведена нами из Вебера, а далее, до конца, взята из 1-й книги 1869 года. Чтений Обществ. Истории и Древностей Российских, где этот интересный документ помещен в Смеси на

странице 9-й и напечатан с современного столбца, у которого сказанное начало оторвано. Примеч. Перев.

33. С этих слов идет уже взятое из Чтений.

34. В подлиннике эти стихи приложены в тексте; вероятно они принадлежат перу самого Вебера, потому что в них упоминаются события, изложенные уже автором в тексте; а именно; о тревогах в Москве, об отсутствии в ней увеселений, в течение 1718 г, о казнях; за тем о Бухарце Батуте, о бедственном состоянии Эстляндии и наконец о нетленном трупе девицы Лоден. Стихов этих, не представляющих никакого интереса, мы не переводим. Прим. Перев.

35. Так как Дедукция эта не принадлежит самому Веберу и содержит в себе сведения общеизвестные, но излагаемые с целию доказать, что завоеванные Петром Прибалтийские земли искони принадлежали Швеции, короли которой имели даже такое же право на Русский престол, как и Михаил Федорович, то мы не сочли нужным переводить ее здесь. Прим. Переводч.

36. Копию эту приводить здесь мы также считаем излишним. Содержание письма заключается в том, что Максимилиан заявляет свою дружбу и взаимное содействие Василию против Польского короля Сигизмунда, захватившего многие земли у Немцев и Русских; при чем называет в. кн. Василия Императором и целует, в нерушимости верной дружбы, крест. Письмо писано в 1514 году по Р. X. Примеч. Перев.

37. Здесь Вебер прилагает Латинский текст привилегии, дарованной Рижскому Сенату Карлом, сыном Густава, в 1660-году, которую переводить считаем излишним. Пр. Переводч.

38. Этот список тоже не считаем нужным приводить. П.Б.

39. Курляндского, с Анною Ивановною.

40. Государи, соединенные союзом любви.

 

Здесь собственно и оканчиваются Записки Вебера, заключающиеся в переводимой нами первой части его Преобразованной России. Но в конце этой части Он прилагает еще сказанное извлечение свое из путешествия Корнеля Ле-Бруина в Персию, через Россию. Извлечения этого мы здесь не приводим, потому что одновременно с этим в 1-й книге сего 1872-го года: Чтений Общества Истории и Древностей Российских, печатается, в нашем же переводе с Французского языка, Пребывание Корнеля Ле-Бруина в России. И так, желающих ближе и не в извлечении только ознакомиться с этим любопытным описанием самого Бруина, отсылаем к сказанной книге Чтений Общ. Истории и Древностей Российских. - Затем Вебер прилагает Проект Сорбонского договора о соединении Римско-Католической и Греко-Росийской вер, на Латинском языке, и описание Петербурга на Немецком языке. Так как первое из этих приложений но принадлежит перу Вебера, а во втором он лишь дополняет бывшее уже на Русском языке описание Петербурга, вышедшее в 1716-м году, то переводить оба эти последние приложения считаем излишним. Наконец, в заключение, Вебер приводит свои собственные описания: Личности царя Петра I-го и острова Ретусари (Retusari); описания эти приводим здесь в переводе.

 

Вся Библиотека >>>

Русская история >>>

Репринты >>>