История и археология

А. А. Селин

Начало XVI столетия — последние годы княжения Ивана III и правление Василия III — были, вероятно, одними из самых благополучных лет Российской истории. Внешнеполитические успехи (присоединение Пскова, Смоленска, Рязани) сопровождались мощным хозяйственным и культурным подъемом в 20—30-х гг. Эта ситуация, в целом, сохранялась и в начальные годы княжения Ивана IV. С середины же 60-х гг. начинается тот самый, печально известный, процесс кризиса в Московском государстве, длившийся, так или иначе, до начала XVII столетия. Опричнина, события и последствия Ливонской войны, особенно тяжелые для Северо-Западных уездов, т. е., собственно, для территории Новгородской и Псковской земель («немецкие люди», как известно, доходили до очень отдаленных территорий, к примеру, в Обонежье), были губительны для страны, контрастируя с благополучием первой половины столетия.

При сравнении материалов переписей рубежа XV/XVI вв. и второй половины XVI столетия обращают на себя внимание факты, свидетельствующие о появлении в начале XVI века новых сельских храмов2; эти храмы возникают, в первую очередь, не на центральных погостских селениях, но в новых селах и сельцах. В то же время, на рубеже XV и XVI вв. подобной картины мы не наблюдаем. По подсчетам А. М. Андрияшева, в Шелонской пятине, к примеру, в 1498 г., кроме погостских церквей, сельские храмы существуют лишь в 12 селениях3 (вероятно, их было больше, ибо описание этой пятины 1498 г. сохранилось не полностью; замечу, что из этих 12 селений 4 находились в Никольском Которском погосте). В рассматриваемой части Водской пятины я, для периода 1500—1505 гг., насчитываю 14 таких храмов (см. таблицу).

Анализируя материалы по Которскому погосту Шелонской пятины, я убедился в справедливости отмеченного выше наблюдения: к 1582 г. (время следующего сохранившегося описания) на его территории наблюдается (вместе с по-гостскими) уже не 5, а 9 храмов, из которых 2 стоят на погосте-месте, а остальные возникают в различных селах (впрочем, к 1582 г. все они «от литовской войны» стоят «бес пения»5). Этот же процесс протекает и на территории Бежецкой, Водской, Обонежской и Деревской пятин. Попробуем оценить наблюдаемое явление.

Общеизвестно, что административное деление Новгородской земли конца XV—XVIII вв. происходило по погостам-округам, большинство которых имело двучастное название: кроме локативной части еще и вторую — по посвящению главного (и, вероятно, древнейшего) храма погоста (об исключениях мы скажем ниже). Подобная система, которую, в более или менее полном виде, мы имеем возможность наблюдать с рубежа XV/XVI вв., предполагает, вероятно, в той или иной мере, совпадение административной единицы — погоста — и сельского прихода , во всяком случае, на определенном этапе. Вновь возникающие храмы именовались «выставками» погостов. Такая ситуация, в целом, сохраняется на протяжении всего XVI столетия.

Дошедшие до пас писцовые книги 20-х — 60-х гг. этого века сообщают о хоть и неравномерной, но достаточно заметной картине непрерывного храмового строительства. Чрезвычайно часто встречается формулировка: «церковь, стала ново», «стала после письма» и т. п. На многих погостах строятся вторые, «теплые» церкви; есть и погосты с тремя церквями.

Такая ситуация не могла не повлечь за собой изменений в расселенческой структуре: появлявшиеся в селениях храмы, естественно, изменяли их статус в иерархии поселений, шло практически непрерывное дробление приходов и т. д. В то же время, раз зафиксированное погостное деление уже не менялось, т. е. новых погостов-округов не возникало. Здесь, впрочем, можно усмотреть и стремление к фискальному комфорту — удобнее было определять разного рода повинности по раз и навсегда установленным административным единицам. Лишь в немногих случаях источники именуют погостом (причем — именно погостом-территорией) некие регионы, имевшие в своем центре храм, возникший в 20—30-е гг. XVI в., ранее не существовавший.

Наблюдаемая смещенность центров становится еще более заметной после «Литовского разорения», когда, подчас, «разорялись» главные погостские храмы, а церкви, возникшие в волостках, продолжали «оставаться в целости»: в таких случаях приходские функции переходили к этим «выставкам» — периферийным храмам, их священники и дьячки скрепляли своей подписью различные документы, приносили присяги и т. д.8. В то же время территория таких погостов с разоренным и невозобновленным центром продолжала описываться под прежним названием вплоть до XVIII века: такова, к примеру, была судьба Дмитриевского Гдицкого (Вдицкого) погоста Водской пятины, уже упоминавшегося Никольского Которского погоста Шелонской пятины и др. Часто из двух погостских храмов, существовавших на одном месте сохранялась не первая — давшая всему погосту название-посвящение, и, вероятно, древнейшая, а вторая, более поздняя, с другим    посвящением.    В    этих ух, за редким исключением, название погоста опять-таки не изменялось. Замечу, кстати, что такая ситуация дает нам интересную модель для реконструкции процессов на территориях, источники по которым не сохранились (или процессов, протекавших в более раннее время). Поясню: к примеру, в Михайловском погосте в Михайлове Конце Бежецкой пятины в 1572 г. мы знаем церковь, посвященную не Михаилу Архангелу, а пророку Илье. Вероятно предположить, что погост получил свое название по церкви архангела Михаила, позднее исчезнувшей, на месте которой воз-пик более поздний Ильинский храм. Та же модель может объяснить и существование в 1585 г. единственной каменной Успенской церкви в сельце Никольском Каменской губы Гдовского уезда.

Появление в большого числа новых сельских храмов за достаточно короткий срок преобразило, вероятно, и средневековый ландшафт: неоспоримо место церквей в системе пространственных ориентиров в качестве организующих сельский (как, впрочем и городской") ландшафт доминант и т. п.

Рассмотрим, как проходил этот процесс на территории Водской пятины. В 1500—1505 гг. мы знаем здесь 39 церквей на погостах, 11 сельских монастырей и 14 сел, в которых тоже стоят храмы. В течение 1505—1582 гг. возникает 51 новое селение с церквями, 3 монастыря; в 16 селениях строятся теплые и придельные церкви. Можно выделить четыре основных региона, где такое храмовое строительство шло наиболее интенсивно. В первую очередь — это территория Верхнего Полужья — зона раннего древнерусского освоения (причем еще большее количество новых храмов в этом регионе возникло на левом, Шелонском, берегу р. Луги, где, кстати, находились и все погостские церкви Полужья). Здесь, кстати, еще в 1500 г. мы фиксируем три храма, располагавшихся в селах, а не на погостах.

Вторым таким регионом было т. н. Ижорское Плато — административно, территория Ямского и Копорского уездов — также зона раннего древнерусского освоения.

Особо выступает третья группа селений со вновь возникшими церквями — район среднего и нижнего течения р. Оредеж. Важную роль в формировании новой сети сельских храмов сыграла здесь Ивангородская дорога — проходивший через эту территорию средневековый путь, соединявший Новгород с Ивангородом. С возобновлением в 30-х гг. XVI в. этой дороги, возможно, существовавшей еще в XIII в., вновь актуализируется в качестве нерядового поселения и известный по источникам XIII в., располагавшийся вблизи нее городок Тесов, в XIV—XV вв. изчезнув-ший со страниц летописи; после 1240 г. этот топоним вновь отмечается источниками лишь в документе середины XV в.: земля «в Тесове в Демьяницах»16. Вдоль возобновившейся Ивангородской дороги в районе Тесова возникают два из трех новых монастырей и каменная церковь в с. Поляны.

Последней, четвертой зоной возникновения новых сельских храмов выступает район побережья Ладожского озера и ближайших примыкающих к нему территорий. Здесь, вероятно, важным фактором возникновения новых сельских храмов явился сам г. Ладога, занимавший особое место в системе новгородских пригородов. Отметим также, что 5 возникших здесь в XVI веке церквей располагались не на обычных сельских поселениях, но на рядках — в данном случае крупных рыбацких поселках.

Приуроченность возникавших церквей к зонам древнерусского освоения объяснима. Строительство храма в некоем селении может считаться одним из показателей его (селения) устойчивости, стабильности. Такая стабильность, кроме всего прочего, обеспечивалась, вероятно, и хозяйственными условиями данного поселения; с другой стороны, тяготение древнерусской колонизации к оптимальным, с точки зрения хозяйственной эксплуатации, землям представляется очевидным. Селения, в которых в тот или иной момент возникали храмы (имеем ввиду эпоху средневековья) могут считаться не только наиболее стабильными (кстати, практически все селения XVI с церквями без труда локализуются), но и, предположительно, теми, что выступали центрами, точками исхода внутренней колонизации, протекавшей на территории Водской пятины, видимо, в XIV—XV вв. По аналогии: известно, что в разоренной Смутным Временем России начала XVII в. центры многих погостов, пережившие Смуту, выступали в качестве «опорных пунктов освоения».

Появление большого числа новых сельских церквей в Северо-Западных  районах  России  в  первой  половине XVI века может быть соотнесено не только с общим хозяйственным и политическим подъемом в стране, но и с деятельностью новгородского архиепископа, а позднее общерусского митрополита Макария, который, как известно, будучи еще на новгородской кафедре, уделял много внимания обустройству епархии (достаточно вспомнить внедрение общежитель-ства в монастырях, проведение соборного постановления, запрещавшего совместное проживание монахов и монахинь и др.).

Характеризуя процесс церковного строительства, нельзя не сказать и о его кратковременности: начавшись в 20— 30-е гг. XVI в., он практически завершился в 60-е гг.; мне удалось найти лишь два упоминания о строительстве церквей в Водской пятине около 1582 г. (с. Копцы в Заверя-жье21 и с. Водосца Грузинского погоста22); позднее, после короткой передышки в правление Бориса Федоровича Годунова, наступают события Смутного времени, чрезвычайно изменившие всю поселенческую структуру Северо-Запада. Следует, впрочем, заметить, что в ряде случаев в конце XIX

—        начале XX вв.  мы встречаем вновь появляющиеся храмы именно в тех пунктах, где они отсутствовали со времен Ливонской  войны     (Ящера, Гузи  и др.).    Вероятно,    здесь вновь вступает в силу тот самый эффект стабильности поселений,  возникающий  в  системе традиционных топографических  представлений  и даже пристрастий:  церковь, с одной  стороны, является показателем высокого иерархического статуса селения, а значит и его стабильности; с другой стороны, мы знаем  поселения, непрерывно существующие с 1498—1500 гг. до наших дней и пережившие Запустение и Смутное Время, в которых никогда не выстраивался храм —          в этих случаях мы сталкиваемся именно с традиционными  топографическими  пристрастиями:   церковь     появляется там,  где  привыкли ее видеть;  впрочем такая ситуация  может  объясняться  и  чисто  топографическими  условиями  селений.

Хотелось бы сказать несколько слов о посвящениях сельских храмов XVI века в Водской пятине. Материалы писцовых книг XVI в. позволяют разделить храмы по трем хронологическим срезам (при данном анализе мы не рассматриваем посвящения монастырских храмов, которые, вероятно,  обусловлены иными причинами, нежели посвящений рядовых сельских церквей). Я исхожу из того, Что древнейшие сельские храмы — это храмы на погостах; церкви же в селах, отмеченные в 1500—1505 гг., возникли несколько позднее — это вторая группа; третью группу составляют храмы, возникшие в XVI в.; в особый раздел выделены посвящения приделов и теплых церквей (см. таблицу).

Прежде всего, обращает на себя внимание факт полного отсутствия храмов с Троицким посвящением в первых двух группах. Ближайшая аналогия этому — отсутствие до XVII в. Троицких посвящений в Псковской земле (здесь и ниже я пользуюсь заключениями А. М. Гордина). Но там причина такого отсутствия достаточно очевидна — «Троица» могла быть только одна, в самом Пскове, в детинце. Чем объяснить такое же положение дел в Водской пятине, пока сказать сложно.

Все посвящения «Господнего» цикла в этих двух группах Спасские (три погостских, т. е. более ранних, и одно — в селе) и Рождественские (два храма в селах Мскорицы и Белое). Картина меняется в XVI веке: возникают два Троицких храма (в северных частях Водской пятины, со смешанным населением); неожиданно появляются сразу 5 Воскресенских церквей, три из которых тяготеют к зоне позднего заселения — болотистому, юго-восточному углу Водской пятины.

Посвящения «Богородичного» цикла достаточно равномерны; преобладание принадлежит Покровским церквям (2 погостских- 3 ранних сельских, 6 — в селах XVI века). Обращают на себя внимание три храма, возникшие между 1500 и 1539 гг. с идентичным Покровским посвящением главного престола и с Никольским посвящением приделов. Все они также группируются в болотистой юго-восточной части пятины.

Говоря о храмах, посвященных отдельным святым даже не стоит подробно останавливаться на безусловном приоритете Никольских церквей: 8 погостских, 2 — в селах 1500— 1505 гг., 16 — треть всех возникших в XVI веке и 7 придельных и теплых церквей. На ранних этапах в сравнительно большие группы выделяются также Егорьевские, Ильинские и Дмитриевские посвящения (соответственно — 5, 4 и 3 погостских храма), но уже    во второй группе    ситуация несколько меняется: выделяются 2 Михайловских храма, а из возникших в XVI веке св. арханг. Михаилу посвящено уже 3 церкви.

Остальные посвящения составляют совсем небольшие группы; стоит лишь отметить церковь св. Климента — папы римского в Тесовском погосте, возникновение которой можно предположительно отнести ко времени существования городка Тесова24, а также возникшие в XVI веке два придела во имя св. Федора Тирона: один на Федоровском (с главной церковью св. Федора Стратилата) Песоцком погосте, другой же — у Троицкой церкви в с. Тайвикала Егорьевского Лопского погоста, лежащего в относительной близости от Песоцкого погоста.

Любопытно, что между основными группами изображений, относимых М. В. Ломакиной и М. И. Артамоновым к определенным манерам, намечаются соответствия. Так, 1-я манера изображений, по М. В. Ломакиной, соответствует в целом 2-й группе, по М. И. Артамонову, 2-я манера — 1-й группе, 3-я манера — 3-й группе, 6-я манера — 4-й группе первой подгруппе, 8-я манера — 4-й группе 3-й подгруппе.

Имя художника М. В. Ломакиной, чья первая персональная выставка состоялась лишь в 1993 г., спустя почти тридцать лет после смерти, в наши дни начинает занимать достойное место в новой истории искусства России.