История и археология

А. Р. Артемьев, П. Г. Гайдуков

Как известно, многие из булав, найденных на древнерусских памятниках, являются не только предметами вооружения, но и высокохудожественными изделиями средневековых ремесленников. В первую очередь это относится к цельнолитым бронзовым булавам XII—XIII вв. с шипами и выпуклым орнаментом в виде веревочного плетения и мелких округлых выпуклостей между ними, которые в своде А. Н. Кирпичникова выделены в типы III и IV. Они встречены в Киеве, Новгороде, Литве, Латвии и Самбии.1 Значительно реже встречаются бронзовые со свинцовой заливкой булавы XII—XIII вв. в форме приплюснутого шара с ребрами и без них, орнаментированные выпуклыми бугорками различной формы и насечкой. Такие булавы найдены только в Новгороде, Изборске и Лукомле.2 В единственном экземпляре известна булава-шестопер с перьями в виде зооморфных фигур с городища Прудники, которая тоже датирована ее издателями XII—XIII вв.,3 но, по-видимому, относится все-таки к более позднему времени. Также единственным экземпляром представлена уникальная семиперая булава XII — XIII вв. из Новгорода, у которой грани перьев украшены растительным орнаментом, выполненным путем инкрустации серебром.1

В 1990 г. на Троицком XI раскопе Новгорода в напластованиях середины XIII в.  была  обнаружена еще одна уникальная булава.  Она железная,    многогранная    и    шестиугольная в поперечном сечении (рис. 1). Точных аналогий ей и древнерусских материалах нет. Однако, находка в Новгороде еще  одной железной  булавы  аналогичных  очертаний, но  меньших  размеров,  позволяет выделить  их  в  самостоятельный  тип V классификации  новгородских наверший  булав.  Исключительность описываемого экземпляра  заключается в  инкрустированном    оловом    орнаменте,    покрывающем все грани этого оружия и выявленном благодаря мастерству реставратора В. А. Понсова. Несомненно, что эта булава, так же как и описанные выше единичные высокохудожественные экземпляры,  была  парадной.  Нельзя  исключить  и  ее  использование   в  качестве  символа   военачалия, каковыми, по мнению А. Н. Кирпичникова, начинают становиться в XIII в. шестоперы и булавы.5

Не меньший интерес представляет другая булава, найденная в слое конца XIII в. на Троицком IX раскопе в 1989 г. Она дошла до нас в готовом к практическому употреблению состоянии —  на целиком  сохранившейся  рукояти   (рис.  2). Булавы   с   обломками   рукоятей   встречались   в   Новгороде, Пскове, Турове и раньше, но полностью сохранившихся экземпляров не было.  Известны, правда, два экземпляра булав, случайно найденных в Букрине на  Киевщине,6 однако подлинность  их  рукоятей   по  ряду  соображений   представляется  невероятной.  Длина  рукояти  от  новгородской  булавы составляет 64,2  см  при  диаметре 2,8 см.   В  3,5  см  от конца рукояти в ней находится отверстие для ремешка, на котором  оружие  могло  фиксироваться  на  кисти   руки   или подвешиваться в походном  положении.  Надо полагать,  что отверстие было проделано уже после изготовления рукояти, ;i скорее всего даже после насадки на него булавы. Во всяком случае при сверлении отверстия был поврежден резной орнамент, покрывающий почти 2/3 длины рукояти. Отсутствие орнамента  на той части рукояти, которая непосредственно примыкает к навершию булавы, можно объяснить как утилитарным его назначением, для уменьшения скольжения в руке или руках, и следственно ненужности его там, так и неизбежности повреждения его в этой части при использовании булавы по назначению.

Само навершие булавы — железное, в форме призмы со срезанными углами типа III по классификации новгородских булав. Навершия булав сходных очертаний объединены А. Н. Кирпичниковым в тип II и составляют наиболее представительную группу древнерусских наверший булав XII— XIII вв.8 Хорошо сохранились приспособления, закреплявшие навершие на рукояти (рис.2). Они представлены двумя гвоздевидными клиньями. Один из них имеет большую бесформенную шляпку, а заостренный конец другого загнут с таким расчетом, чтобы удержать булаву на рукояти, если она начнет сползать с нее.

Таков новый и, как всегда, бесценный вклад новгородской археологии в источниковую базу отечественного оружиеведения.

1          Кирпичников   А.   Н.   Древнерусское   оружие.   Вып.   2.   Копья, сулицы,   боевые  топоры,   булавы,   кистени   IX—XIII   вв.   //   СЛИ.   Вып. Е1-36. 1966. С. 51—53.

2          Артемьев А. Р. Кистени и булавы из раскопок Новгорода Великого // Материалы по археологии Новгорода.  1988. М.,  1990. С.  11,  12.Рис. 9: 1, 4, 5.

3          Шадыро   В.   И.   Раскопки   поселений   близ   д.   Прудники   //   АО 1986 г. М. 1988. С. 385; Ласка вы Г. В. Узбраенне   вошау   XII—XIII  ст. 3 феадальных сядз1б замкау    пауночнага    захаду    Полацкай зя»ш   (на  матэрыялах  раскопок  гарадзшчау  Пруднш  

4   Маскавчы)   // Старонки псторьи Беларусь Мшск. 1992. С. 50. Рис. 2: 25. "Артемьев А. Р. Указ. соч. С. 11, 12. Рис. 9: 2.

5          Кирпичников А. Н. Военное дело на  Руси в XIII—XV вв. Л. 1976. С. 28, 29.

6          Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. Табл. XXVII,  6, 7.

7          Артемьев А. Р. Указ. соч. С. 12.

8          К и р пичников А. Н. Древнерусское оружие. С. 48.