Хардингфеле - это украшенная перламутровым узором норвежская скрипка. Под четырьмя обычными ее струнами располагаются еще пять струн резонирующих: они, словно эхо, повторяют напев, выходящий из-под смычка. Звоном ледниковых водопадов, многократным горным эхом и танцами народа, история которого овеяна легендами о викингах и освящена именем Эдварда Грига, рождена хардингфеле.

Инструмент с таким названием был подарен менее года тому назад новгородскому Центру музыкальных древностей. Вручая его, ректор Академии по реставрации музыкальных инструментов в Моссе Арнфред Мартинсен с оттенком гордости заметил, что это первая скрипка-хардинг, изготовленная учениками возглавляемого им учреждения. В ту минуту невозможно было предположить, что пройдет время - и кто-то из наших сотрудников окажется в кругу студентов, поглощенных наукой о строительстве столь сложного музыкального инструмента. Для самих же студентов как снег на голову был не столько даже преподаватель из России, вместе с которым в Мосс прибыли переводчица и историк Любовь Игоревна Смирнова и специалист по народным песням и танцам Наталья Николаевна Попова, сколько его программа занятий с совершенно необычными для современных музыкальных мастеров упражнениями.

- В самом деле! - Читалось в их глазах. И это понималось без переводчика. - Настоящие-то музыкальные инструменты строятся из специальных, высушенных десятилетиями пород деревьев, без резонансной ели тут и не начинай. А клеи! А лаки! Да много еще чего.

Я же, попросив их подготовить к работе свежесрубленное бревно - чего захотел! - или хотя бы влажный брус березы, ольхи или, допустим, ели, и, понимая комизм сложившейся отнюдь не в мою пользу перспективы, - кто кого должен учить! - обалдело озирался, будто сверху съехал. Впрочем так оно и было. И так хотелось вернуться на «ТУ-154». Но это к слову.

Мастерская, распираемая золотым светом дня, увешана музыкальными инструментами и бесчисленными орудиями их производства. Стеллажи, полочки, крючочки, магнитные планочки -все продумано, и какой-то булгаковский внутренний голос шепчет: так, де не бывает. Рабочие кресла на роликах с вертящимися сиденьями и амортизирующими спинками - ну это зря, потому что не скоро ощутишь радость трудовой усталости. Верстаки до крайности удобные - такие, между прочим, как наследие мастеровых людей царской России. Изредка, будто во сне, еще и сегодня встретишь такие верстаки в наших деревнях. А полы, опять-таки удобные для уборки мусора, на них простой наш мужик если сильно рассмеется, то не устоит: скользко. Многое тут идет в дело. Деревянные заготовки для дек, обечаек, грифов, а равно и готовые детали, шаблоны, струны, линза на штативе, механизмы режущие, сверлящие, шлифующие, резцы ручные один другого замысловатее, рубаночки будто из маникюрного набора, пилочки, надфильки, цикли, шильца, струбцинки и зажимы немыслимых фасонов, мерительные приборы вплоть до электронных и многое-многое - и едва ли не все это, - как, впрочем, и преподаватели, а нередко и ученики - доставляется сюда из Японии, Африки и Америки, Швеции, Франции, Англии, Германии. Кажется, весь мир вовлечен в осуществляемый здесь замысел. И легче сказать, чего здесь нет.

А не оказалось здесь обыкновенного топора и ножа, долота и бурава, с помощью которых в наших деревнях восточнее Новгорода еще в начале XX века отроки-молодцы преизрядны по традиции мастерили шести-семиструнные гусли. И звуками этих гуслей ранили девиц красных в самое сердце. Так, из числа струнных простейший музыкальный инструмент на века оставался незаменимым в великом таинстве непрерывного возрождения русского человека. И, в сущности, не только русского. Ибо Европа знает немало гуслеобразных инструментов - от псалтериона до многоликой цитры. В Норвегии, в частности, - это известный с XVII века ланглейк. Но все эти инструменты давно  подверглись  конструктивному усовершенствованию и утратили древние способы их строительства. Вот почему для осознания старой европейской школы строительства музыкальных инструментов полезно изготовить именно традиционные новгородские гусли. Знание же старой традиции полезно всякому серьезному музыкальному мастеру, тем более реставратору.

Между прочим, в демонстрационном зале вышепоименованной Академии представлен вариант реконструкции норвежской лиры XIII века; значительная часть ее корпуса некогда археологически была обнаружена на хуторе Кравик в районе Нумедал. Обоснованием к ее реконструкции служат великолепные средневековые резные по камню и по дереву изображения - чаще всего это Гуннар в Царстве змей, играющий ногами на многострунной лире. И все же некоторые ее детали могли бы быть решены точнее, если бы автор реконструкции был знаком с собранием музыкальных древностей Новгорода. Дело в том, что нумедальская лира и образцы древних новгородских лирообразных гуслей при существенно разных струнодержателях изготавливались тем не менее в общей традиции обработки и использования древесины для музыкальных инструментов. Теперь, когда в Академии прочитаны научные доклады с демонстрацией звучания новгородских трещоток, варганов, брунчалок, сопелей, гудков, а также различных гуслей периода XI-XV веков , можно надеяться, что со временем реконструктивный вариант норвежской лиры будет уточнен, и, может стать, не без участия студентов -Андерса или Руальда, Гаира или Бъёрна.

Топоры были куплены. Заточены. Топором предстояло отделить от куска живого влажного дерева все лишнее, получить в итоге корпус гуслей с поверхностями, не нуждающимися в доработке, и ощутить через это безупречную логику забытого многими древодельного мастерства.

Об этом легко рассуждать, если ты сидишь за письменным столом, например, или, установив во дворе дровяную колоду и ища ногами точку опоры, -чтобы, работая топором, не отсадить себе палец, - ты хоть по уши можешь увязнуть в родной земле. И грешно, и смешно. Но там! О, эти чудо-полы, на которых под ударами долота едет верстак и скользят ноги, а под топором пляшет колода. Бедные мои студенты. Какя вам благодарен за то, что вы все это выдержали.

К концу двухнедельного семинара, когда на нескольких изготавливавшихся гуслях стали появляться резные солнечные знаки и когда запели первые натянутые струны, все чаще заглядывали к нам учащиеся из других мастерских Академии и произносили, если не ошибаюсь: «Хюсьле». Это норвежское слово, созвучное нашему «гусли», как позднее выяснилось, по-русски означает -«интересно». Так первоначальное неверие в возможность построить музыкальный инструмент «против правил» сменялось постепенно на сдержанное признание, восхищенное удивление и немой вопрос, на который пришлось ответить вслух: «Гусли за бесхитростное их устройство оберегаются самим Богом».

Правда, уже теперь, оглядываясь на сказанное, улавливаешь какие-то новые, неожиданные смысловые оттенки. Так бывает, когда устами твоими словно бы некто распорядился, а ты, оказавшись в роли слушателя,  не можешь остановиться в размышлениях. Помоги мне, уважаемый читатель: верно ли, что если гусли столь оберегаемы, то и народ, во веки вечные почитающий их, воспрянет в лучших своих помыслах? Вот тебе и немой вопрос. В Моссе, являющемся побратимом Новгороду, побывали многие новгородцы. Скоро, кстати, там будет выступать - и там его, я знаю, ждут - Елисей Бабанов -наш трудолюбивый и потому выдающийся маленький пианист. И не новостью будет, если расскажу о людях с добрым и веселым нравом, о чистеньких, как игрушки, яхтах, домиках и океанских лайнерах - все здесь рядом, о наполненных товарами магазинах с абсолютно недоступными для нас ценами, о бесплатном электричестве, низвергающемся ревущими потоками с ледниковых круч, о невыразимо живописном дне Северного моря и, как ни грустно, о бумажной фабрике, одно лишь воспоминание о запахе которой превращает голову в ненужный нарост. Но вот о чем я размышлял, бродя изредка по тем окрестностям, где живой природы больше, нежели асфальта. Во-первых, о моих спутницах - Любе и Наташе, полную меру одаренности которых чтобы увидеть, надо было очутиться за морем. В традиционных новгородских костюмах, одна другой краше, обе они олицетворяли собой отнюдь не только минувшую Русь, - якобы для демонстрации древних музыкальных инструментов, - но более всего современную Россию. Во-вторых, восхищало следующее. Понимая неизбежность присутствия этой дурацкой фабрики, городской совет, а по-нашему было бы Моссовет, для равновесия и взаимодействия частей, составляющих организм города, не жалеет средств на проведение творческих конкурсов, научных и культурных конференций и семинаров и, в частности, на создание в сравнительно неприметном для Норвегии городке Академии по реставрации музыкальных инструментов, слава о которой стремительно рушит границы Европы.

ноябрь 1993 года