САМОЗВАНЦЫ

Пугачев сидел в железной клетке на двухколесной телеге. Хорошо вооруженный отряд при двух пушках охранял его. Лицо бунтовщика заросло черной щетиной, косматая борода спуталась, но черные глаза горели огнем.

Сам Суворов прибыл в Яицкий городок, чтобы сопровождать Пугачева в Симбирск. С любопытством беседовал он с самозванцем, расспрашивал о военных действиях и планах. Пугачев, ничуть не смущаясь, отвечал знаменитому полководцу.

Наконец прибыли в Симбирск. Пугачева привезли прямо на двор к графу Панину. Самозванец был в веселом и спокойном расположении духа, когда его подвели к крыльцу, на котором стоял Панин, окруженный своим штабом.

—        Кто ты таков? — грозно спросил Панин самозванца.

—        Емельян Иванович Пугачев, — ответил тот.

—        Как же смел ты, вор, называться государем?

—        Я не ворон, я вороненок, а ворон-то еще летает, — с издевкой ответил Пугачев.

Панин, вне себя от гнева, ударил бунтовщика так, что кровь полилась у того по лицу, рванул за бороду и вырвал клок. Тут Пугачев впервые оробел. Он упал на колени и стал просить прощения.

Сковали его по рукам и ногам железными обручами, посадили под крепкий караул. На цепи, привинченной к стене, Емельян сидел целый месяц, пока не был отправлен в Москву, где должна была решиться его участь. Закованного, везли его в зимней кибитке на переменных лошадях.

Москвичи со страхом и любопытством встречали разбойника. Его провезли через толпы народа и в кандалах посадили на цепь, приковав к стене Монетного двора. Два месяца с утра до ночи любопытные ходили смотреть на него, словно на редкого зверя.

10 января 1775 года Пугачева повезли на казнь. На Болотной площади поставили высокий помост. Вокруг него неподвижным строем стояли пехотные полки. Был такой жестокий мороз, что офицеры поверх мундиров надели длиннополые шубы.

Площадь кипела народом. Кровли домов и лавок были заполнены людьми. Многие забрались на козлы карет и колясок. Вдруг вся площадь всколыхнулась. Гул голосов прокатился по ней:

— Везут! Везут!

Появился отряд кирасир. За ним показались сани с высокими сиденьями по бокам. За санями — конница и толпа осужденных бунтовщиков.

В санях на высоком сиденье сидел Пугачев. В руках он держал две зажженные свечи желтого воска. Воск с оплывавших свечей лился ему на руки. Приговоренный был бледен. Сверкающими глазами оглядывал он толпы народа.

У самой площади Емельян поднялся, обнажил голову и стал кланяться во все стороны. Сани остановились напротив эшафота. Пугачев в сопровождении чиновников взошел на помост. Раздалась команда «На караул!». Один из чиновников стал читать приговор.

—        Пугачев Емельян родился в станице Зимовейской, — объявил чтец.

Тут обер-полицмейстер громко на всю площадь спросил:

—        Ты ли донской казак Емелька Пугачев?

—        Все так, я донской казак Зимовейской станицы Емелька Пугачев! — ответил приговоренный.

Чтец продолжал:

—        Четвертовать. Голову посадить накол...

Емельян в длинном белом бараньем тулупе все время крестился на соборы. Потом стал прощаться с народом. Голос его прерывался.

—        Прости, народ православный, отпусти, в чем согрешил перед тобою... Прости, народ православный... — повторял он.

Тут экзекутор дал знак. Палачи бросились раздевать приговоренного. Сорвали тулуп, стали раздирать рукава шелкового малинового кафтана. Пугачев всплеснул руками, повалился ничком — и через миг окровавленная голова упала на помост...

 17 марта 1775 года Екатерина II опубликовала манифест, в котором пугачевское восстание предавалось «вечному забвению и глубокому молчанию».