Поединок со Змеем

  славянские мифы

Мария Васильевна Семёнова

     Вот таков норовом Домовой. Не уважишь его - того гляди, начнет  коней

заезжать, корову выдаивать по ночам. А может и за хозяев приняться. Станет

пугать, наваливаться на спящих, может вовсе выжить из дому. Но коли  ты  к

нему с лаской и угощением, и он к тебе с тем же. Поможет  хозяйке  сыскать

завалившуюся куда-то иголку,  выходить  новорожденных  ягнят,  даже  пожар

потушить. А то тряхнет уснувшего за плечо:

     - Вставай-ка, новая корова со двора убежала...

     Может, конечно, и невзлюбить какое животное, начать обижать.  Но  тут

уж и человеку сметка не в грех. Увидел, что Домовой кошку оземь  метнул  -

тотчас же оговори его, усовести:

     - Зачем бьешь? Без кошки что за изба? Эх ты, хозяин!

     И  не  бывало,  чтобы  не  понял.  Оттого  зовут   еще   Домового   -

дедушка-суседушка. Обликом он чаще  всего  схож  с  самим  хозяином  дома,

только мал ростом и весь в шерсти. Он родич Дворовому, Овиннику,  Баннику,

но добрее их всех, ведь он к Людям всех ближе, в самом жилом месте  живет,

под печкой в избе. Овинник из овина - тоже свой, но  все  же  подальше.  А

Банник и вовсе диким бывает, ведь баня ставится  чаще  всего  за  пределом

двора, где-нибудь на бережку. Еще шаг, и вода с ее  Водяным,  поле  с  его

Полевиком, лес с его Лешим - совсем не обжитые, чужие места!

     Случалось, примученный Банником человек бежал в чем мать родила  мимо

овина и звал на бегу:

     - Овинник, батюшка, заступись!..

     И Овинник выскакивал на подмогу. Но бывало, и сам пакостить  начинал.

И уж нету хуже несчастья, чем прогневить Домового, поссориться с ним...

     Если бы прежний дом Кия остался целым и населенным,  если  бы  просто

отделилась, как это бывает, молодая семья  от  отеческой  -  при  закладке

новой избы  отрубили  бы  голову  петуху,  чтобы  не  только  умилостивить

древесные души, но  и  населить  избу  новорожденным  Домовым.  Однако  от

прежнего жилища  осталась  лишь  груда  бревен,  прогоревших  насквозь,  и

слышали  Люди,  как  сирота-Домовой  обходил  застывшие  угли,  вздыхая  и

горестно бормоча. Минует время - совсем страшно станет мимо ходить.  Решил

Кий пригласить Домового к себе в  новый  дом  жить.  Но  прежде  проверил,

доброй  ли  получилась  изба,  удовольствовалась  ли  конским  черепом   и

угощением, не потребует ли еще подношений, чьей-нибудь головы.

     На первую ночь в доме заперли курицу с петухом. Утром,  когда  взошел

Месяц, петух из-за двери приветствовал  его  радостным  криком.  Никто  не

тронул его, не придушил, не обидел. На вторую  ночь  пустили  через  порог

кота с  кошкой  и  поутру  обрели  обоих  живыми.  Потом  в  доме  ночевал

поросенок, за ним  овечка,  телка  и  конь  -  тот  самый  белый  жеребец,

указавший доброе место. И лишь на седьмую ночь вошел в избу  хозяин-кузнец

с огнем для печи и с тестом в квашне, чтобы сытно жилось.

     Он еще обошел свое прежнее жилище посолонь,  волоча  хлебную  лопату,

показал посоленную краюшку и трижды позвал:

     - Дедушка Домовой! Выходи, поедем домой!

     После третьего раза лопата отяжелела в руке. Кий осторожно  тащил  ее

по сугробам до нового крылечка - не передумал бы  Домовой,  не  убежал  бы

назад на развалины. Но  нет,  мохнатко  сидел  смирнехонько,  держался  за

черенок, только сопел. Кий торжественно внес его в избу:

     - Поди, дедушка-суседушка, с женой, с малыми ребятами, в новый  сруб,

в новый дом да к прежним Людям, к старой скотинушке!

     Положил Домовому в подпол хлеба, горячей каши, ковшичек меду. Раскрыл

дверь, бросил в избу свернутую веревку  и  вошел,  держась  за  нее.  Так,

говорят, иные влезали прежде на  Небо,  в  новый  неведомый  мир.  Снаружи

взялась за веревку жена, Кий втянул внутрь и ее. И вот затеплили  в  новой

печи живое новое пламя, добытое трением, как  и  Боги  некогда  поступили,

уряжая Вселенную. Дрова горели ровно и  ясно,  новенький  горшок,  впервые

доверенный Огню, не растрескался,  уцелел.  И  когда  посадили  выпекаться

хлебы в хлебную печь, у всех макушечки наклонились вовнутрь, а не  наружу,

пообещали Киеву дому прибыток и счастье, потому что жил он  по  Правде,  в

ладу с Огнем, Землей и Водой.

     Еще оставалось дождаться, какой самый первый гость пожалует на порог.

Если добрый, хозяйственный человек, значит, доброй будет жизнь  новоселов.

Если  же  подошлет  злая  Морана  кого-нибудь  никчемного,   разучившегося

домостройничать - не оберешься беды!

     Но об этом уж позаботились Киевы соседи,  сами  видевшие  от  кузнеца

немало добра. Едва взошел полноликий  Месяц,  постучался  в  двери  старый

старинушка, глава многочадной семьи, водивший крепкую дружбу еще с  Киевым

отцом. Вошел в избу, неся дорогой подарок - хлеб-соль:

     - С новосельем, кузнец!