|
|
Может ли врач позволить умереть
человеку? Не задумываясь, можно ответить «нет», ведь в клятве чётко сказано,
что нельзя способствовать смерти человека, более того, говорится: «не вручу
никакой женщине абортивного пессария». И всё-таки… во всех ли ситуациях врач
может следовать этой клятве?
Варлам Тихонович Шаламов (писатель-диссидент, как и
Солженицын) написал рассказ «Три смерти доктора Аустино»,
описанная ситуация в котором заставляет задуматься о клятве Гиппократа, и не
только о ней.
Доктор Аустино, как и его друзья диссиденты,
приговорён к расстрелу. Он уже у стены, на глазах повязка, солдатам раздают
патроны, и вдруг… у жены начальника тюрьмы преждевременные роды. Единственный
врач в городе – доктор Аустино. Как ему поступить?
Спасти жизни матери и ребёнка? Или отказаться, и тем отомстить начальнику
тюрьмы?
Начальник тюрьмы, самодовольный офицер, много зла сделал людям:
собственноручно избивал заключённых, а также топил их в камерах, а ещё он
усовершенствовал карцеры – орудия издевательства. В общем, зверь зверем. И
теперь у доктора есть возможность ему отомстить за всё… к этому же склоняет
доктора воспоминание о жене начальника, которая ничем не уступает мужу в
подлости. А ребёнок… позволить ли ему появиться на свет? Или не стоит? Ведь
ему дорога в палачи заказана, наверняка он пойдёт по стопам отца, и
впоследствии где-то в светском обществе будет хвастаться умелым разгоном
демонстрации… доктор уверен, что именно так и будет… и всё же: неужели
позволить младенцу умереть?
Здесь нужно упомянуть, что если когда-нибудь подобный выбор и стоял перед
Шаламовым (он работал фельдшером), к рассказу «три смерти доктора Аустино» он не имеет никакого отношения, поскольку
фельдшерские курсы Варлам Тихонович закончил в 1946
году, через 10 лет после опубликования этого рассказа.
Итак, вернёмся к месту у стены, где мы оставили доктора Аустино.
Выбор таков: пойти и спасти две чужие жизни и ещё свою, или же отомстить
офицеру. Доктор не обманывается по поводу того, что спасёт свою жизнь более,
чем на сутки… и всё-таки надежда закрадывается в его душу, он начинает
рассуждать о том, что и у начальника тюрьмы есть человеческие чувства, в
частности благодарность. Неужели его, доктора, офицер позволит расстрелять
после того, как первый спасёт жизни близких людей последнего? Ответ
напрашивается сам собой…
Архив КГБ умалчивает о докторе Аустино, и, скорее
всего, это вымышленный герой. Но перо Шаламова так жизненно описывает
события, что понимаешь, что рассказ является отголоском чего-то пережитого.
Заканчивается «Три жизни доктора Аустино» чрезвычайно
правдоподобно (заметьте, я не говорю «предсказуемо» - относительно Шаламова
это слово неуместно).
Выбор, поставленный перед доктором, непрост: либо позволить умереть матери и
ребёнку, либо позволить самодовольному убийце и дальше радоваться жизни
|
