крушение Дома Романовых. Великая княгиня Ольга Александровна Романова

  

Вся библиотека >>>

Великая княгиня Ольга >>>

 

Русская история. Романовы

великая княгиня Ольга Александровна Великая княгиня

Ольга Александровна


Русская история и культура

Рефераты по истории России

Династия Романовых

 

Тучи сгущаются

 

 

     Не секрет, что царствование  Императора  Николая  II  было

трудным,  причем с каждым годом проблем становилось все больше.

По мнению Великой  княгини,  в  крушении  Дома  Романовых  были

повинны  не  столько  политики  или интеллигенция, сколько сами

Романовы.

     - Нет никакого сомнения в  том,  что  распаду  Российской

Империи   способствовало   последнее  поколение  Романовых,  -

заявила Ольга Александровна. - Дело в том, что все эти роковые

годы Романовы, которым следовало бы являть собой самых  стойких

и  верных  защитников  престола, не отвечали нормам морали и не

придерживались семейных  традиций.  - Тут  она  отрубила:  -

Включая и меня.

     Я был поражен ее честностью.

     За  последние  десятилетия  XIX века Императорская фамилия

значительно увеличилась. У некоторых сыновей Николая I было  по

шесть  детей.  Они  образовали  целый  клан,  и  Александр III,

целиком отдавая себе отчет  в  том,  что  необходимо  сохранять

честь  старинного  их  рода и выполнять огромные обязательства,

которые накладывала принадлежность к этому роду,  правил  всеми

ими  как  патриарх.  Он  не  мог не знать о существовании среди

Романовых отдельных партий и соперничества  между  ними.  И  не

любил их всех одинаково. Мало общего, к примеру, было между ним

самим  и  его  младшими братьями, в особенности, Великим князем

Владимиром   Александровичем.   Тем   не   менее,    Александру

IIIудавалось   сохранить   внешнюю   видимость   достоинства  и

единства. Он управлял фамилией, и члены ее боялись Царя. Он  не

терпел  бездельников и расточителей. Отсюда не следует, что все

члены семейства Романовых вели столь же безупречную жизнь,  как

и он сам. Но открытых скандалов не было. Ни в самой Империи, ни

за   ее   пределами  не  распространялись  смачные  истории  об

альковных похождениях, греховных пристрастиях  членов  клана  и

тому  подобное.  По  существу, Император был стержнем династии.

Хотя внутренняя связь между отдельными ее представителями  была

далека  от  совершенства, фасад был достаточно надежен. [На наш

взгляд, Великая княгиня идеализирует картину.  Вспомним  одного

лишь  В.к. Алексея Александровича, Генерал-адмирала Российского

Императорского флота, который предпочитал заниматься  красивыми

женщинами,  а  не  флотом,  открыто жил с "Зиной" - герцогиней

Лейхтенбергской  при  живом-то  муже,  правда,  уже  при  новом

Императоре. (Примеч. переводчика.)]

     Но  Александр  III  умер  слишком рано, и после его смерти

связи распались. В тех случаях, когда он бы приказал,  его  сын

стал  бы  упрашивать.  Александр  III  не  всегда  удосуживался

надевать бархатную перчатку на свой железный кулак. Николай  II

не нуждался в бархатных перчатках: его руки были слишком нежны.

С  самого  начала  было  очевидно,  что  он не сможет принимать

собственных решений, не оглядываясь на всю эту  толпу  дядей  и

кузенов,  которые, едва их спустили с поводка, стали вести себя

как им заблагорассудится. Начали образовываться группировки.  В

те  отрезки  времени,  когда Вдовствующая Императрица уезжала в

Гатчину, а затем часто совершала  поездки  в  Данию  и  Англию,

подолгу  там  оставаясь,  живший  в  Петербурге  Великий  князь

Владимир Александрович - очень умный, прекрасно  образованный,

честолюбивый  интриган  - играл главную скрипку. Независимо от

их различий великокняжеские дворы объединяла их общая решимость

утвердить себя и общая неприязнь к молодой Императрице, супруге

Государя.

     - Не хочу сказать, что среди  нас  не  было  никого,  кто

обладал  бы  достаточным  умом  и  способностями, чтобы служить

Государю и своей Родине, - отмечала  Великая  княгиня,  - но

таких  было  недостаточно.  Большинство из нас досаждали Ники и

даже устраивали сцены в его  присутствии,  чтобы  удовлетворить

свои  интересы,  свои  ничтожные помыслы. Придирались ко всему,

что он делал или не делал. Положение  стало,  в  конце  концов,

невыносимым,  так что вряд ли стоит осуждать Ники за то, что он

избегал  встреч  с  некоторыми  представителями   Императорской

фамилии.  Оглядываясь  назад,  - с  грустью проговорила Ольга

Александровна, - я  убеждаюсь,  что  слишком  многие  из  нас,

Романовых,  были  эгоистами,  которых  снедала ненасытная жажда

наслаждений и почестей. Ярче  всего  это  доказывала  ужасающая

неразборчивость,   какую   проявляли  представители  последнего

поколения нашей семьи в вопросах  брака.  Следовавшие  один  за

другим   семейные  скандалы  не  могли  не  шокировать  русское

общество. Но разве хоть кого-то  из  них  заботило,  какое  они

производят  впечатление?  Ничуть.  Некоторые  даже не возражали

против  их  высылки  за  границу.  [В  начале  этой   главы   я

процитировал  заявление  Великой княгини, в котором она назвала

себя   одной   из   тех,   кто   нарушал   семейные   традиции.

Справедливости   ради   следует   отметить,   что   последующее

расторжение ее брака с принцем  Ольденбургским  нельзя  назвать

разводом.  Супружеских отношений между "супругами" не было, и в

официальных документах, выданных Святейшим Синодом,  отмечается

недействительность  брака,  а  не  его расторжение. Кроме того,

Великая княгиня  не  вышла  замуж  за  разведенного.  Полковник

Куликовский был холостяком.]

     До  воцарения  Николая II среди членов Дома Романовых было

всего лишь два случая разводов. Петр Ш развелся со своей первой

женой, Евдокией Лопухиной и отправил ее в монастырь, обвинив ее

в том, что она вмешивается в его  планы  реформ.  В  1794  году

Великий  князь Константин, второй сын Императора Павла I и внук

Екатерины II, женился на принцессе Юлии  Саксен-Кобург-Готской.

Детей  у  них  не  было, брак оказался неудачным, и в 1801 году

супруга Великого князя покинула своего мужа и навсегда оставила

Россию. Лишь в 1820  году  Александр  I  согласился  на  развод

брата,  чтобы дать ему возможность жениться на своей любовнице,

знатной польке, которой был  дарован  титул  княгини  Ловицкой.

Однако развод Константина Павловича, а тем более, его повторный

брак   на  женщине  неравнородного  происхождения,  что  лишало

Великого   князя    права    престолонаследования,    считались

государственной   тайной.   [Едва   ли   это  было  тайной  для

руководителей  восстания  в  декабре  1825  года.  Однако   они

требовали  возведения  на престол Константина и Конституции для

России.  Кстати,   простые   солдаты,   склоненные   к   мятежу

преступниками  дворянского  звания, были уверены, что выступают

за законного Царя Константина и жену его Конституцию.  (Примеч.

переводчика.)]

     В  соответствии  с  Основными  Законами  ни один из членов

Императорской  фамилии  был  не  вправе  вступать  в  брак  без

разрешения  монарха,  не  вправе он был также вступать в брак с

разведенными лицами или в неравнородный брак. Однако в  течение

нескольких   лет,   после   воцарения  Императора  Николая  II,

произошла целая серия матримониальных  бунтов  и  даже  кое-что

похуже.  Вереницу  ослушников  возглавил  его  двоюродный дядя,

Великий князь Михаил  Михайлович  ("Миш-Миш")  (один  из  шести

сыновей  Великого  князя  Михаила  Николаевича, внук Николая I,

который женился на особе неравнородного  происхождения  вопреки

запрету  Государя.  Его  попросили  выехать  за  границу,  и он

поселился в Англии. В Россию он так и не вернулся. Супруга  его

[по  материнской  линии дедушкой ее был А.С.Пушкин] получила от

английской королевы титул графини Торби.

     Вторым ослушником был дядя Государя. Великий князь Алексей

Александрович, постоянно пренебрегавший своими обязанностями  в

качестве  Генерал-Адмирала  Российского  Императорского  флота,

влюбился  в  герцогиню  Зинаиду  Дмитриевну  ("Зину"),  супругу

герцога  Евгения  Лейхтенбергского,  считавшуюся самой красивой

женщиной в  Европе.  Несмотря  на  все  усилия  его  племянника

заставить  дядю  прекратить  эту  связь,  Великий князь Алексей

Александрович    продолжал    повсюду     сопровождать     чету

Лейхтенбергских,  подвергаясь насмешкам со стороны завсегдатаев

европейских  курортов,  которые  называли  неразлучную   троицу

"menage  royal  a  trois".  [царственный  любовный  треугольник

(франц.)] В данном случае развода не было, но  тем  скандальнее

была история.

     Затем   Анастасия   Николаевна,   княжна   Черногорская  и

герцогиня Лейхтенбергская, разошлась с мужем и вышла  замуж  за

Великого князя Николая Николаевича (младшего), двоюродного деда

Императора.  Снова послышались увещевания и протесты со стороны

Государя, но к тому времени клан Романовых  словно  сорвался  с

цепи.  Другой  дядя, Великий князь Павел Александрович, овдовев

[Первая  жена  его  была  принцесса  Александра,  дочь   короля

Греческого  Георга I и королевы Эллинов Ольги Константиновны. У

них было двое  детей:  Великий  княжь  Димитрий,  замешанный  в

убийстве  Распутина,  и Великая княжна Мария, неудачно вышедшая

за шведского принца Вильгельма.], решил жениться во второй  раз

на   разведенной   жене   полковника,   очаровательной  госпоже

Пистолькорс. По этому поводу Государь писал родительнице:

     "Еще весною я имел с  ним  [В.к.Павлом]  крутой  разговор,

кончившийся  тем,  что  я  его предупредил о всех последствиях,

которые  его  ожидают.  К  всеобщему   огорчению,   ничего   не

помогло...  Как  все  это  больно и тяжело и как совестно перед

всем светом за наше семейство! Какое теперь  ручательство,  что

Кирилл  не  сделает  того  же  завтра,  и  Борис  или Сергей М.

поступят так же  послезавтра?  И  целая  колония  Русской  Имп.

фамилии  будет  жить  в  Париже  со  своими  полузаконными  или

незаконными женами! Бог знает, что такое за время,  когда  один

только  эгоизм  царствует над всеми другими чувствами: совести,

долга и порядочности!"

     Николай II написал это письмо 20 октября  1902  года.  Три

года  спустя,  оправдывая  мрачное  пророчество  Государя,  его

двоюродный брат, Великий князь  Кирилл,  старший  сын  Великого

князя  Владимира  Александровича,  женился  на разведенной жене

Великого герцога Гессен-Дармштадтского Эрнста, Виктории-Мелите.

Император уволил Кирилла с флота и запретил  ему  проживание  в

России.  Дядя  Государя,  В.к.  Владимир Александрович, устроил

скандал и пригрозил оставить все свои официальные  посты,  если

Император  не  изменит  своего решения. Однако Государь остался

непоколебим.

     Наконец, на Императора обрушился еще более  тяжелый  удар.

Неизбежный    скандал    сопровождался   и   тяжелыми   личными

переживаниями Николая Александровича. Великий князь Михаил, его

родной брат, предпочел нарушить закон,  хуже  того,  порвать  с

традициями   Дома   Романовых.   Что  пережили  его  сестры,  в

особенности, Ольга, трудно себе представить.

     В августе 1906 года расстроенный Государь писал матери:

     "Три дня назад Миша  написал  мне,  что  он  просит  моего

разрешения  жениться...  Разумеется,  я никогда не дам согласия

моего на этот брак...  Несравненно  легче  согласиться,  нежели

отказать.  Не дай Бог, чтобы из-за этого грустного дела в нашей

семье вышли недоразумения".

     Дама, толкнувшая Великого  князя  на  безрассудство,  была

некая   Наталья  Шереметьевская,  дочь  московского  присяжного

поверенного. В первый раз она вышла замуж за  купца  Мамонтова,

вскоре  после  чего  развелась.  Затем  вышла замуж за поручика

Синих кирасир Вульферта. Командиром лейб-эскадрона этого  полка

был  Великий князь Михаил Александрович. Госпожа Вульферт стала

его любовницей и тотчас же развелась с мужем  в  надежде  стать

супругой  Великого  князя  [В.Трубецкой  в своей книге "Записки

кирасира" (М., "Россия", 1991, с.с.189-190) отмечает, что  г-жа

Вульферт  искренно полюбила Великого князя, ответив взаимностью

на  его  любовь.  Никакого  расчета  у  нее  не   было.   Князь

В.Трубецкой  служил  в  том же полку, что и поручик Вульферт.].

Скандальная  эта  история   стала   известна   многим,   начали

поговаривать  о тайном браке между Великим князем и этой дамой.

Никто не знал, что Великий князь не нарушал  закона,  но  когда

госпожа  Вульферт,  получив  развод,  уехала за границу, Михаил

Александрович  последовал  за  ней,  вопреки   запрету   брата.

Влюбленная  пара  переезжала  с  места  на место, не ведая, что

русские тайные агенты постоянно держат  их  в  поле  зрения.  В

конце концов они отправились в Вену, где их тайно обвенчал один

священник-серб.

     Великий  князь  изолировал  себя  от Императорской фамилии

сравнительно давно, но известие о его браке скрывать долго было

нельзя, и ему было запрещено  возвращаться  в  Россию.  Лишь  с

началом  Великой  войны  Государь  разрешил  брату вернуться на

родину, и его супруга получила титул графини Брасовой.  Ни  сам

Император, ни обе Императрицы не принимали у себя жену Михаила.

     - Представляете  себе,  как  все  это воспринял Ники? -

спросила  Ольга  Александровна.  - Михаил  был   единственным

братом,  который у него остался. Он мог бы оказать Ники большую

помощь. Снова повторяю, виноваты мы все. Из троих сыновей  дяди

Владимира  один  был  выслан за границу, второй, Борис, открыто

жил с любовницей, а  от  третьего,  Андрея,  не  было  никакого

проку.  А  ведь они были сыновьями старшего Великого князя и по

закону о престолонаследии стояли  на  третьем  месте  - после

Алексея  и  Михаила.  Не  было  никого из членов нашей фамилии,

которые могли оказать поддержку  Ники,  за  исключением,  может

быть, Сандро, моего зятя, да и там со временем начались нелады:

между  Сандро  и Ксенией появились серьезные разногласия. Какой

же  пример  могли  мы  дать  своим  соотечественникам?   Ничего

удивительного  в том, что Ники, не находя нигде поддержки, стал

фаталистом. Нередко, обнимая меня  за  плечи,  он  говорил:  "Я

родился  в  день  Иова  Многострадального. Я готов принять свою

судьбу".

 

     Тучи  все  больше  сгущались.  Великая  княгиня  вспомнила

неудачную для России войну с Японией 1904-1905 годов. Держась в

стороне  от  политики,  она зачастую становилась в тупик, читая

газеты, но она основывала свои выводы на том,  что  рассказывал

ей брат, а также на собственных наблюдениях, которые она делала

в  Царском  Селе.  В тот период Ольга Александровна приезжала в

Александровский дворец каждый день. Вечерами, после  того,  как

Царь  принимал  своих министров и высших военачальников, он мог

побеседовать с супругой и сестрой в домашней обстановке, где не

надо было следить за каждым своим словом.

     - Я убеждена, что мой брат никогда  не  хотел  воевать  с

Японией.  В войну его втянула так называемая партия политиков и

генералов, которые были совершенно уверены в скорой и блестящей

победе, которая прославила бы  их,  а  затем  и  Царя,  причем,

именно  в  такой  последовательности,  - подчеркнула  Великая

княгиня.

     К сожалению, военная кампания была  плохо  подготовлена  и

осуществлена. Снабжение войск было поставлено из рук вон плохо,

одна  неудача  сменялась  другой. А в мае 1905 года в Цусимском

проливе был почти полностью уничтожен русский  флот.  Я  где-то

читал,  что  когда  Императору доставили телеграмму о Цусимской

трагедии в Царское Село, он играл в теннис и будто бы, прочитав

депешу, он скомкал ее и  сунул  в  карман  кителя,  после  чего

продолжил игру. Я спросил у Великой княгини, так ли это было на

самом деле.

     - Это  ложь  - такая  же,  как  и  тысячи  других!  -

воскликнула Ольга Александровна. - И я это  знаю,  потому  что

находилась  во  дворце,  когда  сообщение было доставлено. Мы с

Алики находились у него в кабинете.  Он  стал  пепельно-бледен,

задрожал  и  схватился  за  стул,  чтобы  не  упасть.  Алики не

выдержала и зарыдала. В тот день весь дворец погрузился в траур

[19-го мая 1905 года Император Николай  II  записал  у  себя  в

дневнике: "Теперь окончательно подтвердились ужасные известия о

гибели  почти всей эскадры в двухдневном бою. Сам Рожественский

раненый взят в плен!! День стоял  дивный,  что  прибавляло  еще

больше грусти на душе".].

     Неудачная  война,  окончившаяся  унизительным  перемирием,

явилась лишь одним из эпизодов, отметивших ту  эпоху.  По  всей

России  не  прекращались  битвы.  Терроризм  стал  повседневной

реальностью. На улицах  Петербурга  и  других  городов  Империи

убивали  Государевых  слуг.  Крестьяне  грабили,  убивали, жгли

помещичьи усадьбы. Для Императора и его семьи стало небезопасно

путешествовать по стране.

     6  января  1905  года  на  Неве   перед   Зимним   дворцом

происходила  традиционная  церемония  водосвятия. Как всегда на

льду был сооружен помост для Императора, свиты  и  духовенства.

Члены  Императорской семьи, дипломаты и придворные наблюдали за

происходящим из окон дворца.

     Во  льду  была  проделана  прорубь  - Иордань,  - куда

митрополит  Санкт-Петербургский  погрузил  свой  золотой крест,

торжественно освятив воду в Иордани. После церемонии водосвятия

раздался салют из орудий Петропавловской крепости, находившейся

на противоположном берегу Невы [По словам Императора,  стреляло

одно из орудий конной батареи с Васильевского острова. (Примеч.

переводчика.)].  Обычно  салют производился холостыми зарядами.

Но в 1905 году, несмотря на все меры  предосторожности,  группе

террористов  удалось  проникнуть  в  крепость и зарядить орудия

боевыми  снарядами.  Одним  из  снарядов   был   тяжело   ранен

городовой,  стоявший позади Императора [фамилия городового была

Романов]. Второй  ударил  в  Адмиралтейство.  Третьим  снарядом

разбило  окно  во  дворце  - всего в нескольких метрах от того

места, где стояли Вдовствующая Императрица и  Великая  княгиня.

Осколками  стекла  осыпало их туфли и платья. Из разбитого окна

слышались   крики,   доносившиеся   снизу.   Все    пришли    в

замешательство   -  полицейские  и  военные  бегали  во  всех

направлениях. В течение нескольких минут ни мать,  ни  дочь  не

смогли обнаружить невысокую, худощавую фигуру Императора. Затем

они  увидели  его.  Государь  стоял на том же месте, на котором

находился в начале церемонии. Стоял, не шевелясь и очень прямо.

     Обеим женщинам пришлось ждать, когда Император вернется во

дворец.  Увидев  сестру,  он  рассказал,   что   услышал,   как

просвистел над его головой снаряд.

     - Я  понял,  что  кто-то  пытается  убить меня. Я только

перекрестился. Что мне еще оставалось делать?

     - Это было характерно  для  Ники,  - прибавила  Великая

княгиня.  - Он  не  знал,  что  такое  страх. И в то же время

казалось, что он готов погибнуть.

     Три дня спустя над  Петербургом  разыгралась  буря  почище

этой.     В     воскресенье    9    января    толпы    рабочих,

предводительствуемые священником  Георгием  Гапоном,  пересекли

Троицкий  мост  и  шли  по  набережным  к Зимнему дворцу, чтобы

передать  петицию  Императору.  Им  сообщили,   что   Император

находится  в  Царском  Селе.  Но  демонстранты не поверили. Они

продолжали ломиться вперед. В конце концов жестокость полиции и

жестокость дикой толпы столкнулись между собой.  Открыли  огонь

казаки.  Девяносто  два  рабочих  было убито, и почти триста -

ранено.

     Этот  день  вошел  в  русскую   историю,   как   "Кровавое

Воскресенье".  По-видимому,  цензоры пропустили все телеграфные

отчеты, посланные  за  границу  иностранными  корреспондентами,

аккредитованными  в  Петербурге. Факты сами по себе должны были

потрясти  Европу,  но  зарубежные  корреспонденты,  за  многими

исключениями,  значительно  увеличили  число  жертв  и  описали

инцидент гораздо более мрачными красками, чем это было на самом

деле. Не сообщалось в их  отчетах  ни  о  том,  что  в  полицию

швыряли  камни,  ни о множестве автомобилей, разбитых толпой по

пути к Зимнему,  ни  о  том,  что  большинство  мирных  жителей

столицы   спрятались  у  себя  дома,  закрыв  ставнями  окна  и

забаррикадировав двери. В опубликованных отчетах  утверждалось,

будто  демонстрация  была  мирной,  будто  рабочие  хотели лишь

поведать Императору о своих бедах, и якобы в действиях толпы не

было и намека на революционные  настроения  [Шествие  9  января

было  организовано  провокаторами  и  агентами охранки, в числе

которых были Азеф, Пинхус Рутенберг, Манасевич-Мануйлов  вместе

с  Г.Гапоном. Как указывал в своих мемуарах французский посол в

России  Морис  Палеолог,  именно  Манасевич-Мануйлов,  "сексот"

Палеолога,   организовал   и  ряд  "погромов,  пронесшихся  над

еврейскими кварталами Киева, Александрова и Одессы",  хотя  сам

был  евреем (М.Палеолог. Царская Россия накануне революции. М.:

Политиздат, 1991. - С. 38.) (Примеч. переводчика.)].

     Великой княгини в Санкт-Петербурге в это время не было.

     - За несколько дней до трагических событий  Ники  получил

полицейский рапорт. В субботу он позвонил Мама в Аничков дворец

и  велел  ей  и  мне тотчас же уехать в Гатчину. Сам он с Алики

находился в Царском  Селе.  Насколько  я  помню,  единственными

членами  фамилии,  остававшимися  в  Петербурге,  были мои дяди

Владимир и Николай, хотя, возможно, были и другие. В  то  время

мне  казалось,  что все эти приготовления совершенно неуместны.

Все  произошло  по   настоянию   министров   Ники   и   высшего

полицейского начальства. Мы с Мама хотели, чтобы он оставался в

Петербурге  и  встретил  эту  толпу. Я уверена, что несмотря на

агрессивные настроения части рабочих, появление Ники  успокоило

бы  людей.  Рабочие передали бы ему свою петицию и разошлись по

домам.  Но  тот  злосчастный  инцидент  во   время   водосвятия

взбудоражил  всех  высших  чиновников.  Они продолжали убеждать

Ники, что он не вправе идти на такой риск, что его  долг  перед

Россией покинуть столицу, что, даже если будут приняты все меры

безопасности,  возможен  какой-то недосмотр. Мы с Мама изо всех

сил старались  убедить  его,  что  министры  не  правы,  но  он

предпочел  последовать  их  совету и первым же раскаялся в том,

узнав о трагическом исходе.

     Спустя меньше  чем  месяц,  террористы  нанесли  очередной

удар.  Когда  Ольгин  дядя, Великий князь Сергей Александрович,

Московский  генерал-губернатор,  выезжал   из   ворот   Кремля,

пересекая  Красную  площадь,  он  был разорван на куски бомбой,

брошенной в его сани. Он был погребен в Москве, но на похоронах

присутствовали  лишь  немногие  члены  Императорской   фамилии:

обстановка в древней столице была столь напряженной, что нельзя

было исключить новых покушений.

     - В  Царском  Селе  царило  такое  уныние, - вспоминала

Великая княгиня. - Я совершенно не разбиралась в  политике.  Я

просто думала, что со страной и со всеми нами происходит что-то

неладное.  Октябрьский  манифест,  похоже  на  то,  не  устроил

никого.  Вместе  с  Мама  мы  присутствовали  на  торжественном

молебне  по  поводу  открытия Первой Думы. Помню большую группу

депутатов от крестьян  и  фабричных  рабочих.  У  крестьян  был

хмурый вид. Но рабочие выглядели и того хуже: было впечатление,

что они нас ненавидят. Помню печаль в глазах Алики.

     В  течение  двух  лет  Великая  княгиня  не могла ездить в

Ольгино.  По  всей  России  - от  Белого  моря  до  Крымского

побережья,   от   Прибалтийского  края  до  Урала  - бушевали

крестьянские  восстания.   Мужички   жгли   усадьбы,   убивали,

насиловали.  Местные  власти не могли справиться с бунтарями, и

на  помощь  им  были  направлены  войска.  Но  крамола   начала

проникать  и  в  военную  среду.  В  конце  весны  1906 года на

некоторых кораблях Черноморского флота  произошло  восстание  с

многочисленными  жертвами.  За  ним  последовал  мятеж матросов

Балтийского флота, и в  течение  некоторого  времени  Кронштадт

представлял собой осажденную крепость.

     - Я гостила у своего брата и Алики в Александрии. Стекла

в окнах дворца дрожали от  грохота  канонады,  доносившейся  из

Кронштадта.  То  были поистине черные годы, - заметила Великая

княгиня.

     За два года  до  этих  событий  у  Государя  и  Государыни

родился сын.

     - Произошло это во время войны с Японией. Вся страна была

в унынии: нашу армию в Манчжурии преследовали неудачи. И все же

я помню, какие счастливые были лица у людей, когда они узнали о

радостном  событии.  Знаете,  моя невестка никогда не оставляла

надежды, что у нее родится сын. И я  уверена,  что  его  принес

святой Серафим.

     Увидев недоуменное выражение на моем лице, Великая княгиня

стала  объяснять,  что  она  имела  в  виду.  Летом  1903  года

Император Николай II  пригласил  ее  поехать  вместе  с  ним  и

Императрицей  в  Саровскую  обитель,  находившуюся в Тамбовской

губернии. Паломничество имело определенную цель.  Дело  в  том,

что  Святейший  Синод,  после  нескольких  лет колебаний, решил

прославить старца Серафима, отшельника, жившего в  XVIII  веке,

известного  тем, что он обладал даром исцеления - как во время

своей  жизни,  так  и  после   своей   кончины.   Паломничества

совершались в Саров в продолжение всего XIX столетия.

     Белые  каменные здания обители, заключавшие огромный двор,

возвышались  над  берегом  реки  Саровы.  Золоченые  купола   и

колокольня  видны были за много верст. Серафим был крестьянским

юношей, [Отец Серафим родился 20 июля 1759 года в благочестивой

семье курского купца и был наречен Прохором. С  малых  лет  его

влекли   церковные  службы,  духовно-назидательное  чтение.  На

семнадцатом году  юноша  Прохор  Мошнин  получил  благословение

матери  (отца  он потерял в трехлетнем возрасте) и отправился в

Киев. Затворник Досифей  сказал  ему:  "Гряди,  чадо  Божие,  и

пребуди  в  Саровской обители". Там он стал послушником. В 1786

году Прохор был пострижен в монахи и  получил  имя  Серафим.  В

1797  году  он  поселился  в  келии  верстах в 5 от монастыря в

дремучем лесу. Тысячу дней он питался одной травою. Все видения

и искушения старец побеждал  крестным  знамением  и  молитвами.

Тысячу  дней  и  ночей  он  стоял  на  камне.  Он обладал даром

предвидения и  предсказал  гибель  Императорской  России,  Дома

Романовых  и  злодейское  убийство Царской Семьи. Так что после

паломничества в Саровскую обитель Государь  знал  свою  судьбу.

(Примеч.  переводчика.)] который решил вести жизнь отшельника и

построил  себе  небольшую  бревенчатую  избушку  неподалеку  от

берега  реки.  Многие  годы  он  провел  там в молитве. Питался

медом, корешками, лесными травами. Несмотря на  его  уединение,

люди  узнали  о  его праведной жизни и стали приходить к нему в

его  лесную  избушку.  Со  своими  гостями  он  был  ласков   и

приветлив.  Он  привечал  и утешал всех, кто к нему приходил, и

очень часто знал, какая беда привела к нему  гостя  прежде  чем

тот  успевал  рассказать  о  ней.  Среди  паломников было много

богатых  купцов.  По  старинному  обычаю  они  оставляли   свои

подношения  у  дверей  его  кельи.  Однако  старец раздавал эти

подношения беднякам. Ни золота, ни серебра ему было  не  нужно.

Думая,  что  старец  хранит  у себя в хижине большое богатство,

несколько разбойников напали на него в лесу, избили и  бросили,

посчитав   его  мертвым.  Но  Серафим  остался  жив.  Когда  же

разбойники, перевернув все вверх дном в его  хижине,  не  нашли

никаких сокровищ, вернулись, чтобы повесить старца на ближайшем

дереве, то увидели, что преподобного охраняет огромный медведь.

Залечив  раны,  старец  вернулся к себе в келью в сопровождении

медведя.

     - После  кончины  преподобного,  - продолжала  Великая

княгиня, - у его могилы продолжали совершаться чудеса. У моего

прадеда, Николая I, была любимая дочь Мария. Однажды она тяжело

заболела.  Кто-то  из  знакомых,  живший в Тамбовской губернии,

прислал в Петербург шерстяной шарфик,  который  когда-то  носил

старец.  Его  надели  на девочку, и когда она проснулась утром,

жара как не бывало.  Сиделки  стали  снимать  с  нее  шарф,  но

девочка  захотела  оставить  его  у себя, сказав, что ночью она

видела доброго старичка, который вошел к ней в  комнату.  "Шарф

принадлежал  ему, - сказал ребенок, - и он мне его подарил. Я

хочу его сохранить".

     Великую княгиню не раз спрашивали, верит ли она в  чудеса.

Такой же вопрос задал и я.

     - Верю  ли  я  в чудеса? Как можно в них не верить? Я их

видела в Сарове.

 

     Поездка в Саров была утомительной, главным  образом  из-за

жары.  Выйдя  из  поезда,  они  должны  были ехать целый день в

карете по пыльным, извилистым дорогам, которые вели  к  берегам

Саровы.

     - Пожалуй,  все  мы изнемогли к концу дня, но никому и в

голову не приходило, чтобы сетовать на  усталость.  Да  мы  ее,

пожалуй,  и не чувствовали. Мы были полны религиозного рвения и

надежд. Ехали мы на тройках: Ники и Алики впереди, Мама и я  за

ними,  а  дядя  Сергей,  которого убили два года спустя, и тетя

Элла - за нами следом  [Великий  князь  Сергей  Александрович,

младший  сын  Александра  II, был убит в Москве два года спустя

(см. стр.  152).  Его  вдова,  принцесса  Елизавета  Гессенская

("тетя   Элла")   удалилась   от  света  и  основала  в  Москве

Марфо-Мариинскую обитель, став ее  настоятельницей.].  В  самом

конце  ехали  кузены  со  своими  женами.  И все время, пока мы

ехали, мы обгоняли тысячи паломников, направляющихся к обители.

     Поездка  прерывалась  несколько  раз.  В  каждой  деревне,

попадавшейся им по пути, их встречал священник, благословлявший

Императора. Государь тотчас же приказывал кучеру остановиться и

выходил из кареты.

     - И вот он стоял, окруженный толпой паломников и другого

люда, и каждый старался приблизиться к нему,  чтобы  поцеловать

ему руки, рукава одежды, плечи. Это было так трогательно, что у

меня  нет  слов  описать  эту картину. Как всегда, мы ехали под

охраной Лейб-казаков, но им не от кого было нас  охранять.  Для

всего этого люда Ники был Царь Батюшка.

     В   Сарове   Августейших   богомольцев   отвели   в  покои

настоятеля.   А   наутро   Государь,   Великий   князь   Сергей

Александрович и его двоюродные братья понесли мощи преподобного

Серафима, извлеченные из скромной могилы на кладбище обители, в

собор с золотым куполом, специально построенный, как вместилище

мощей святого.

     - На  берегу  узенькой речки я увидела первое чудо. Воды

Саровы считались целебными, потому  что  в  них  часто  купался

преподобный  старец.  Я  увидела крестьянку, которая несла свою

полностью парализованную дочурку, а затем погрузила ее в  реку.

Немного   спустя   девочка   своими   ножками   поднималась  по

травянистому   берегу.   Доктора,   находившиеся   в    Сарове,

подтвердили подлинность недуга и исцеления от него.

     Государыня  тоже  купалась  в  Сарове  и молилась у раки с

мощами святого. Спустя год у нее родился сын; но  затем,  когда

он  был  еще  совсем  младенцем,  родители узнали, что он болен

гемофилией. Великая княгиня была уверена,  что  все  ее  четыре

племянницы  передали  бы  эту  страшную болезнь своему мужскому

потомству, если бы вышли замуж,  и  утверждала,  что  и  у  них

бывали  сильные  кровотечения.  Она вспоминала, какая поднялась

паника в Царском Селе, когда Великой  княжне  Марии  Николаевне

удаляли   гланды.  Доктор  Скляров,  которого  Великая  княгиня

представила Императрице,  рассчитывал,  что  предстоит  обычная

несложная  операция.  Но  едва она началась, как у юной Великой

княжны обильно хлынула кровь. Застигнутый  врасплох,  доктор  в

страхе выбежал из операционной. И в этой экстремальной ситуации

Императрица Александра Федоровна проявила свой характер.

     - Алики  спокойно взяла трясущегося от страха доктора за

руку и спокойно, но твердо проговорила:  "Прошу  вас  закончить

операцию,   доктор".   Несмотря   на   то,   что   кровотечение

продолжалось, ему удалось успешно завершить операцию.

     Рождение сына, которое должно было стать самым  счастливым

событием  в  жизни  Ники  и Алики, можно сказать, стало для них

тягчайшим крестом, - грустно проговорила Ольга Александровна.

     Между тем тучи продолжали сгущаться.  Над  страной  словно

навис  покров  отчаяния.  По словам Великой княгини, к середине

1906  года  вылазки  террористов  настолько   участились,   что

монархия  пала  бы,  если  бы  в июле того же года на должность

председателя совета министров не был назначен  Петр  Аркадьевич

Столыпин.

     - Он  занимал  свою  должность  в течение пяти лет, но я

уверена, что он продержался бы на ней и дольше. Его  длительное

пребывание  на  этом  посту должно стать опровержением домыслов

всех тех господ, которые утверждали, будто  мой  брат  опирался

только  на  реакционеров.  Столыпин был либералом, и до сих пор

люди не знают, что Ники сам назначил его на этот пост. Отставка

Горемыкина летом  1906  года  поразила  всех,  в  том  числе  и

Столыпина,  который  был тогда министром внутренних дел. Нельзя

сказать, чтобы мой брат был лишен  проницательности.  Он  знал,

что в такую минуту нужен Столыпин, и он не ошибся.

     Столыпин, государственный деятель, наделенный предвидением

и мужеством,  происходил  из  рядов поместного дворянства. Мать

его  была  урожденной  княжной  Горчаковой,  отец  отличился  в

русско-турецкой  войне 1877-1878 годов. Столыпин был убежденным

либералом,  но  он  знал  Россию  слишком  хорошо,   чтобы   не

сознавать,  что  воплощение в жизнь голых либеральных идей, без

всякой подготовки, приведет к непредсказуемым результатам.  Ему

хотелось   проводить   реформы   постепенно,   чтобы   приучить

национальное мышление  к  необходимости  перемен.  Сам  крупный

землевладелец,  знавший крестьянские проблемы не из вторых рук,

он  поставил  перед  собой  грандиозную  задачу   -  провести

земельную  реформу,  благодаря  которой крестьяне превратятся в

мелких  землевладельцев  и   образуют   здоровую   общественную

прослойку,  которая  станет  опорой престола и надежным оплотом

против атак революционеров в будущем.

     - Он мог быть беспощадным, - признавала Великая княгиня.

- Он облагал налогами высшие классы, не зная жалости, а  когда

умирал  глава  семьи,  он  требовал  раздела  крупного  имения,

принадлежавшего ему. Крупные землевладельцы всех частей Империи

ненавидели его. Даже некоторые члены Императорской  фамилии,  в

том числе мой кузен Николай, [Великий князь Николай Михайлович,

брат  "Сандро",  свояк  Ольги, либерал-историк, слыл крупнейшим

землевладельцем в Империи.] были настроены к нему враждебно, но

большинство из нас находились целиком на стороне Столыпина.  Мы

понимали, что он человек сильный и искренний. Он не преследовал

никаких  личных  интересов.  Единственное,  что  для него имело

значение, это Россия. В  некоторых  книгах,  прочитанных  мною,

утверждается,  будто мой брат завидовал своему премьер-министру

и делал все, что в его силах, чтобы  повредить  Столыпину.  Это

подлая  ложь  - как  и многое остальное. Прекрасно помню, как

Ники   однажды   сказал   мне:   "Иногда   Столыпин    начинает

своевольничать,  что  меня  раздражает, однако так продолжается

недолго. Он лучший председатель совета министров, какой у  меня

когда-либо был".

     Однако  даже  лучшие  государственные  умы,  должно  быть,

обречены в России. Столыпинские реформы едва  начали  приносить

свои  плоды,  как  пуля убийцы положила конец его начинаниям. В

киевском  театре,  где  давали  парадный  спектакль  -  оперу

Римского-Корсакова  "Сказка о царе Салтане" во время антракта в

Столыпина выстрелил один из участников революционной  группы  и

одновременно   полицейский  агент.  Император  вместе  с  двумя

дочерями находился в ложе напротив. Они увидели, как  Столыпин,

на  кителе  и на руке которого была кровь, медленно опустился в

кресло. Затем повернулся  к  Царской  ложе  и  перекрестил  ее.

Убийца  был  тут  же  схвачен и затем повешен. Премьер-министра

тотчас же отвезли в лечебницу, но через пять дней он умер.

     - Никогда не забуду ужас  и  горе  Ники.  Когда  Столыпин

скончался,  Ники находился в Чернигове. Он поспешил вернуться в

Киев, поехал в  лечебницу  и  у  тела  Столыпина  опустился  на

колени.  Те, кто заявляет, будто Ники испытал облегчение, узнав

о смерти Столыпина, это люди гадкие, и у меня нет  слов,  чтобы

сказать,  что  я о них думаю. Мой брат был очень сдержан, но он

никогда  не  лицемерил.  Он  действительно  был  убит  кончиной

Столыпина. Я это знаю.

     Когда   Столыпин   находился   у  руля  государственности,

ситуация  в  России  стала  более  спокойной.  У  Императорской

фамилии  было  такое чувство, что, поскольку произошла разрядка

напряженности, можно позволить себе и  отдохнуть.  Весной  1907

года  Великая  княгиня  Ольга  Александровна одна отправилась в

Биарриц, где остановилась в  "Отель  дю  Палэ".  Вскоре,  к  ее

радости,  туда  же  приезжает  и сестра Ксения со своим мужем и

шестью детьми.

     - Но  какая  уйма  народу  приехала  вместе  с  ними,  -

засмеялась   Ольга   Александровна.   - Их  придворный  штат,

наставники, гувернантки, прислуга. В "Отеле дю Палэ"  для  всех

для  них  не  хватило  места.  Им  пришлось  снять по соседству

огромную виллу. Слава Богу, - прибавила она, - что я привыкла

путешествовать очень скромно.

     Я поверил Великой княгине на слово. Лишь после смерти ее я

узнал значение слова "скромно" применительно к ее путешествиям.

Ныне покойная  виконтесса  Нэнси  Астор   сообщила   мне,   что

находилась  в  то  же  время  в  Биаррице  и  много  слышала  о

"скромных"  привычках  Великой  княгини  Ольги   Александровны.

Виконтесса   выяснила,   что   штат   прислуги  и  других  лиц,

сопровождавших  ее,  составлял  тридцать  человек.  Однако  для

представительницы   Дома   Романовых,  совершавшей  поездку  за

границу  цифра  эта  была,  в  общем-то,   довольно   скромная.

Вдовствующую  Императрицу сопровождало двести человек! В те дни

появление Романовых на Ривьере  приносило  владельцам  гостиниц

большой  доход.  Им  очень  много  требовалось  для своих нужд,

приемы их отличались щедростью, и счета свои они  оплачивали  с

приятной  готовностью.  Все  их  расходы  во  время путешествий

оплачивались из средств, хранившихся в банках Англии, Франции и

других стран Западной Европы.

     Из Биаррица Великая княгиня  вернулась  в  Россию.  Прошло

почти  пять лет с того дня, как она сообщила мужу, что намерена

расстаться с ним, но, по-видимому, принц  Петр  Ольденбургский,

предложивший   ей  отсрочку  в  семь  лет,  полагал,  что  этот

своеобразный "модус вивенди" будет  продолжаться  неопределенно

долго.  Он по-прежнему играл в карты, по-прежнему ходил обедать

к своим родителям, жившим на Дворцовой набережной,  по-прежнему

на  людях  вел  себя,  как  примерный муж. Но светское общество

трудно обмануть; никто не знал  о  ревностно  скрываемой  любви

Великой княгини, зато репутация принца Петра была общеизвестна.

Как  это  всегда  бывает,  лица,  не  имевшие  об этом никакого

представления, утверждали, будто им хорошо  известно  все,  что

происходит в семье Ольденбургских.

     Тем  временем  Ольга ждала. Ей было бы действительно очень

одиноко, если бы не ее преданная старая Нана. Похоже на то, что

у Ольги Александровны почти не  было  задушевных  подруг  среди

родных.   Ее  любимый  брат  был  отослан  за  границу.  Сестра

постоянно была  занята  со  своими  детьми,  которых  было  уже

семеро.  Оставалось  Царское  Село, где брат и его супруга жили

теперь постоянно. Зимний дворец в  Петербурге  открывался  лишь

для официальных приемов или других событий.

 

     Разумеется, жизнь в Империи стала более спокойной во время

пребывания  Столыпина  на  своей  должности,  однако враждебное

отношение к Царственной чете не ослабевало. Эта неприязнь,  как

неустанно  повторяла  Великая  княгиня  в  разговорах  со мной,

исходила  не  от  масс  народа,  а   от   светского   общества,

недовольного  тем, что более не устраиваются придворные балы, и

увы, со стороны отдельных представителей клана Романовых.

     Правда, жизнь в  Царском  Селе  проходила  в  изоляции  от

внешнего  мира.  Министры  и другие крупные чиновники приезжали

туда со  своими  докладами,  послы  получали  аудиенции,  и  их

приглашали   к   Императорскому   столу,   но   никаких  других

развлечений там, по  существу,  не  было,  а  Государь  работал

больше, чем всегда.

     - И  Ники,  и  Алики  редко  когда  оставались  одни, -

вспоминала Великая княгиня. - Всегда  во  дворце  были  люди,

приглашенные на завтрак, который часто подавали в большом зале,

расположенном в стороне от покоев Царской четы. Но в их флигеле

столовой  не  было.  Завтрак,  чай  и обед подавали где угодно,

ставя их на складной столик. Иногда к  чаю  приходили  дети  -

Ники  часто  работал  и  после  обеда.  Кабинет  его  отделялся

коротким коридором от их спальни. Супруги не только имели общую

опочивальню, но и спали в одной кровати. Однажды Ники  в  шутку

пожаловался, что Алики не давала ему спать, хрустя в постели ее

любимым английским печеньем.

     Николай  II,  который  был  превосходным спортсменом, имел

небольшой  гимнастический  зал,  примыкавший  к  его   рабочему

кабинету. Единственным видом разрядки для него была гимнастика.

     - Помню,  однажды,  полагая,  что  он  сидит  у  себя  в

кабинете,  целиком  поглощенный  работой,  я  увидела,  что  он

вертится  на  турнике.  "Чтобы  думать, необходимо, чтобы кровь

приливала к голове",  - улыбнулся  Царь,  увидев  недоуменное

выражение на лице сестры.

     Летом  1908 года вся семья отправилась морем в Ревель, где

должна была состояться встреча Императора с английским  королем

Эдуардом VII и королевой Александрой.

     - Это  было событие огромного исторического значения, -

заметила Великая княгиня. - Оно  ознаменовало  новый  союз  с

Англией,  к  которому  так  стремился  Ники.  Во  время войны с

Японией отношения между обеими  странами  находились  на  грани

разрыва.  Ни британское правительство, ни народ не скрывали, на

чьей стороне их симпатии, поэтому приезд  дяди  Берти  доставил

нам  особенное  удовольствие.  Мы  были уверены, что наконец-то

родственные  узы  между  обоими  царствующими   домами   станут

способствовать лучшему пониманию и народов обеих стран.

     Король  Эдуард VII прибыл в Ревель на борту яхты "Виктория

и Альберт", Император - на "Штандарте",  а  Императрица  Мария

Федоровна - на своей яхте "Полярная Звезда". Визит продолжался

три дня.

     - У  меня  была  уйма свободного времени, поскольку Мама

постоянно занималась тетей Аликс. Я  ходила  в  гости,  ко  мне

ходили   гости.  Меня  очень  обрадовала  встреча  с  адмиралом

Фишером. Я с ним подружилась еще в Карлсбаде. Боюсь признаться,

но я страшно  подвела  его.  Адмирал  умел  рассказывать  очень

смешные  истории,  и  мой  смех  можно  было услышать издалека.

Как-то за обедом на борту королевской яхты "Виктория и Альберт"

я хохотала так громко, что дядя Берти поднял голову и  попросил

адмирала  Фишера не забывать, что мы не на орудийной палубе. Со

стыда я готова была провалиться сквозь землю,  но  не  нашлась,

что  сказать.  Когда  обед  кончился, я сказала дяде Берти, что

виновата только я одна.

     Иллюминация  и  фейерверки,  вспыхивавшие  над  Ревельской

бухтой  и  отражавшиеся в северном небе, на несколько мгновений

осветили  и  жизнь  Великой  княгини.  Но  вскоре  после  этого

Государь  и Императрица отправились с государственными визитами

в Швецию, Францию и Англию, а Ольга Александровна, оставшаяся в

России, по-прежнему сопровождала Императрицу-Мать,  окунувшуюся

в  бесконечный круговорот навевавших тоску приемов и балов. Но,

по крайней мере, утром  она  была  свободна  и  в  течение  тех

немногих  драгоценных  часов,  которые  у нее оставались, могла

гулять, заниматься живописью и работать в больнице. Решение  ее

тети  Эллы  посвятить  себя  помощи страждущим оказало на Ольгу

глубокое впечатление.

     В 1912  году  Императрица  Мария  Федоровна  нанесла  свой

последний перед Великой войной визит в Англию, и Ольге пришлось

сопровождать  родительницу.  Великая  княгиня никогда не любила

уезжать из России. На этот раз она  чувствовала  себя  особенно

угнетенной.  Миновало  семь  лет,  но  принц  Петр  ни  разу не

вспомнил о своем обещании, которое он дал Ольге  в  1903  году.

Похоже,   его  устраивало  существующее  положение.  Ольга  же,

прекрасно отдававшая себе отчет  в  том,  чего  стоили  прежние

скандалы  в  их  семействе  Государю,  не  решалась  усугублять

ситуацию.

     Продолжительное  пребывание  в  Сандрингеме  нисколько  не

улучшило ее настроение.

     - Мне было так грустно, - вспоминала Великая княгиня. -

Тетя Аликс  так  постарела и стала слышать еще хуже. Они с Мама

только и делали, что сидели дома и вспоминали о прошлом.  Мы  с

Викторией  катались  в  коляске  и  верхом.  Когда мы вчетвером

садились за стол, у меня было  такое  чувство,  словно  все  мы

положены  на  полку. Мне было всего тридцать, но я ощущала себя

совсем дряхлой. Даже после того,  как  мы  покинули  Норфолк  и

поселились у Джорджи и Мэй в Букингемском дворце, жизнь наша не

стала  намного  веселее.  Меня  не  покидало  предчувствие, что

что-то должно случиться. Как-то вечером я отправилась в театр с

моей милой подругой, леди Астор. Там мне стало плохо.

     Великая княгиня вернулась в Россию, поскольку ее  здоровье

по-прежнему  вызывало  беспокойство.  В  Англии у нее произошел

нервный срыв и в течение всего следующего года  она  находилась

на  грани  нового  срыва.  Но  Императрица  Мать,  по-видимому,

полагала, что признаками  болезни  могут  быть  только  высокая

температура  или пятна на лице. Она намеревалась встретиться со

своей сестрой снова - на этот раз в Дании - осенью 1912 года,

в уверенности, что ее младшая дочь  достаточно  здорова,  чтобы

сопровождать ее. И яхта "Полярная Звезда" снова вышла в море -

держа курс к датским берегам.

     - Наше  пребывание в Дании продолжалось, кажется, недели

две, но я так обрадовалась, когда оно подошло к концу. Жили  мы

на  яхте, поэтому я не могла никуда сбежать. Приходилось целыми

днями сидеть на палубе и слушать  рассказы  тети  Аликс  о  том

счастливом времени, когда она была молода.

     Каким  счастьем  для  Великой  княгини  было  вернуться  в

Россию, чтобы слушать бесхитростные истории своих  племянниц  и

пытаться   развеять   все   возраставшую   тревогу  Императрицы

относительно маленького Алексея.

     - К тому времени, - свидетельствует Великая княгиня,  -

Алики  стала  совершенно  больной  женщиной.  Дыхание  ее стало

частым, со спазмами, которые явно причиняли ей  боль.  Я  часто

замечала,  что у нее синеют губы. Постоянная тревога о здоровье

Алексея окончательно подорвала ее здоровье.

     Во время празднования 300-летия Дома Романовых в 1913 году

никто из членов фамилии не  имел  достаточно  личного  времени.

Одно  торжество  сменялось  другим.  В честь Императорской четы

петербургское дворянство устроило грандиозный бал.

     - Было  столько  блеска,  столько  роскоши,  - невесело

проговорила Великая княгиня, - но все мне казалось ненастоящим

и  вымученным.  Алики  совсем выбилась из сил и едва не упала в

обморок на балу.  Наблюдая  все  эти  праздничные  иллюминации,

присутствуя  на  одном  бале  за  другим, я испытывала странное

чувство, что,  хотя  мы  веселились  так  же,  как  делали  это

столетиями,  возникают какие-то новые, ужасные условия жизни. И

это происходит благодаря силам, которые нам не подвластны.

     Императрица Александра Федоровна  была  слишком  измучена,

чтобы   путешествовать,   и  на  долю  великой  княгини  выпало

сопровождать  своего  державного  брата  в  сердце  России,   в

частности, Кострому, древнюю вотчину рода Романовых.

     - Это было гораздо лучше, чем находиться в бальных залах

Петербурга,   -  с   теплым   чувством   проговорила    Ольга

Александровна.  - Повсюду, где бы мы ни появлялись, мы видели

проявления  преданности,  доходившие  до  экстаза.  Когда   наш

пароход  плыл  по  Волге, мы видели толпы крестьян, стоявших по

пояс в воде, чтобы взглянуть на Ники. Я наблюдала  в  некоторых

городах,  как ремесленники и мастеровые падали на колени, чтобы

поцеловать его тень, когда мы проходили мимо  них.  Раздавались

оглушительные    приветственные   возгласы.   При   виде   этих

восторженных толп кто бы мог подумать, что не пройдет и четырех

лет, как  само  имя  Ники  будет  смешано  с  грязью  и  станет

предметом ненависти!

     В  это  время  Великой  княгине  как  никогда  нужна  была

душевная поддержка. В конце весны 1913 года скончалась во время

сна ее верная старая Нана. Это произошло в доме Великой княгини

на Сергиевской. Ольга  распорядилась,  чтобы  ее  похоронили  в

Гатчинском  парке - на том самом месте, откуда миссис Франклин

часто наблюдала за тем, как играет со своим братом Михаилом  ее

маленькая подопечная.

     - Смерть Нана была для меня большим ударом, - призналась

Великая  княгиня. - Да она и не была так уж стара. Разве могла

я тогда, в 1913 году, догадываться, что смерть уберегла  ее  от

ужасов 1917 года и всего, что затем последовало!

     Но  вот  настал  1914  год.  Повсюду слышались разговоры о

напряженной обстановке в Европе и намерениях кайзера.

     - Я заговорила по этому поводу с Ники.  Он  ответил,  что

кайзер  нудный  человек  и  любит  пустить  пыль в глаза, но он

никогда не начнет войны. И я почему-то подумала о Папа  и  дяде

Берти.  Они оба ненавидели войну, как и Ники. Оба были сильными

людьми, но силен ли Ники? Обоих их боялся Вилли, но  боялся  ли

он  Ники  или  Джорджи [английский король Георг V.]? Я этого не

думаю.

     После  Сараевского  убийства  напряжение  достигло   своей

высшей  точки,  а  в  июле 1914 года президент Франции Пуанкаре

прибыл в Санкт-Петербург с государственным визитом.

     - Алики  нездоровилось,  поэтому  я  должна  была  всюду

сопровождать  Ники  - была  на банкетах и балах, на приеме во

французском посольстве, на  юбилейном  спектакле  в  Мариинском

театре,  обеде  на  борту  броненосца  "Франция".  Пуанкаре мне

совсем не понравился. Это был  низенький  толстый  человечек  с

улыбкой   Урии  Гипа  [отрицательный  персонаж  романа  Чарльза

Диккенса]. Я нашла, что он уклончив в своих ответах. Он  осыпал

нас  всех  комплиментами  и  подарками  и  то и дело произносил

напыщенные речи о взаимной дружбе и уважении. Но эти  цветистые

фразы  были лишь сотрясением воздуха. Не прошло и трех лет, как

он проявил свою натуру, когда подло обошелся с моей семьей.

     Ольга Александровна умолкла на мгновение.

     - Все это осталось  в  прошлом,  но  все  беды  нынешнего

столетия  начались в 1914 году. И вы знаете, кто повинен в том,

что война разразилась? Великобритания. Если бы с самого  начала

правительство  Джорджи  дало  понять,  что  Англия  встанет  на

сторону России и Франции,  если  Германия  вздумает  баламутить

воду,  то Вилли не посмел бы сделать и шага. Могу вам сообщить,

что граф Пурталес, посол Вилли, заявил у нас в гостиной, что он

убежден: Британия ни за что не вступит в войну.

     1-го августа 1914 года,  когда  было  объявлено  о  начале

первой  мировой  войны  [в  этот  день  Германия объявила войну

России.], Великая княгиня и Император присутствовали на  смотре

войск   в   Красном  Селе  - военном  лагере  в  окрестностях

Петербурга.  Встревоженная  настойчивыми  слухами  о   грядущей

войне, Великая княгиня спросила у брата, следует ли ей остаться

в  Красном,  чтобы иметь возможность проводить на фронт полк ее

имени в случае объявления войны.

     - Не беспокойся, дорогая, - ответил Император. - Войны

не будет. Поезжай домой, можешь спать спокойно.

     - Успокоенная,  в  тот  же  вечер я уехала из Красного в

Петербург. Я принимала ванну, когда от  Ники  прибыл  курьер  и

сообщил мне о том, что неожиданно [Германия] объявила нам войну

и  что  я  должна  немедленно  вернуться  в  Красное  Село. Это

свидетельствует о том, насколько далек был Ники от мысли о том,

что война начнется.

     Великая княгиня Ольга Александровна тотчас  отправилась  в

Красное  Село, чтобы проводить на фронт офицеров и нижних чинов

Ахтырского гусарского полка. Вместе с ним туда  отправлялись  и

другие  полки.  Ольга мельком увиделась с Николаем Куликовским.

Они на  мгновение  коснулись  руками,  обменялись  парой  слов,

сказанных шопотом, и он ушел.

     - Я смотрела ему вслед. Я доверила его Божьему промыслу.

После его отъезда в Петербурге меня более ничто не  удерживало.

Город  стал  для  меня  темницей. Я пошла к мужу и сказала, что

отправляюсь сестрой  милосердия  на  фронт  и  что  никогда  не

вернусь  к  нему.  Он  ничего  не ответил. Думаю, что он мне не

поверил.

     На  другой  же  день  Ольга   Александровна   поехала   на

Варшавский вокзал и села в поезд, отправлявшийся на запад.

 

СОДЕРЖАНИЕ РАЗДЕЛА: Великая княгиня Ольга Александровна (дочь императора Александра 3)

 

Смотрите также:

 

Сон Пьера Жильяра

Вчера Пьер получил письмо от великой княгини Ольги Александровны, сестры императора Николая II, живущей в Дании

 

 Александр 3 Третий   Император Александр Третий  Император Александр 3 Александрович

 

Портрет Александра 3  Гравюра. Император Александр Третий

 

 Император Николай Второй  Коронация. Миропомазание Николая 2 в Успенском соборе...

 

Портрет императора Николая 2. Картины Серова  Портрет императора Николая 2 - картина Репина

 

Распутин и Николай II   Из дневника Николая 2 Второго

 

Свержение монархии. Отречение Николая 2 Второго от престола  Николай 2. Расстрел последнего царя