Искусство

Искусство Западной Европы

Средние века. Возрождение в Италии

Лев Дмитриевич Любимов

Последняя четверть кватроченто. Лоренцо Великолепный, некоронованный повелитель Флоренции, искусный правитель, друг художников и поэтов и сам утонченный поэт и мыслитель, так оплакивал преждевременную кончину знатной дамы, которая была возлюбленной его брата:

162 «Настал вечер. Я и самый близкий мой друг шли, беседуя об утрате, постигшей всех нас. Воздух был чрезвычайно прозрачен, и, разговаривая, мы обратили взоры к очень яркой звезде, которая поднялась на Востоке в таком блеске, что не только она затмила другие звезды, но даже предметы, расположенные на пути ее лучей, стали отбрасывать заметные тени. Мы некоторое время любовались ею, и я сказал затем, обратившись к моему другу: „Разве было бы удивительно, если бы душа той прекраснейшей дамы превратилась в эту новую планету или соединилась с ней? И если так, то что же дивиться ее великолепию? Ее красота в жизни была великой радостью наших глаз, пусть же утешит нас теперь ее далекое сияние. И если наши глаза слабы и слепы для этого блеска, то помолимся богу или ее духу, чтобы он даровал им силу и чтобы мы без ущерба для зрения могли созерцать ее!.."»

А вот отрывки из других речей, раздававшихся в тогдашней Флоренции:

«— Вы —порода свиней! Вы погрязли в языческом блуде. Вы извращены во всем: в речи и в молчании, в действии и в бездействии, в вере и в неверии. Церковь, смрад от которой поднимается до самого неба, умножила свои блудодеяния во вселенной, превратилась в дом терпимости. Алтарь не что иное, как церковная лавочка. Прелаты держат при себе куртизанок, лошадей, собак, дома их наполнены коврами, шелками, духами и рабами; их колокола звонят только ради хлеба, денег и свеч. Они продают святые таинства, брачные мессы, они все продают. Государи сластолюбивы, жадны и горды; глаза гнилые, уши гнилые, рты гнилые. Они обирают вдов и сирот, притесняют народ. Дворы сделались гнездом всех развратников и преступников, там зловредные советники сосут кровь из народа, там философы и поэты при помощи всякой лжи производят до самих богов происхождение государей. Художники изображают пресвятую деву как какую-нибудь куртизанку. Религия не что иное, как выставка богатых митр, красивых церемоний, драгоценных камней, золотых подсвечников, парчовых риз, аристократических капелл, чаш с вырезанными гербами. Долой этот человеческий позор! Никакой пощады, никакого перемирия! Долой бесполезные книги! Долой фальшивое красноречие, фальшивую красоту, фальшивую науку, которая питается лишь гордостью! Долой Рим! Долой церковь! Долой веселье, долой всех, кто живет в веселии, кто живет весельем! Прекратите игры, прекратите балы, закройте трактиры! Теперь время . рыданий, а не праздников. Готовятся великие бичи! Сильные мира скоро умрут, Италия станет добычей иностранцев. Будет страшное смятение, война после неурожая, чума после войны, будут слушать одного варвара на этой площади, другого — на другой; народы будут раздавлены, все люди потеряют рассудок!»

Так вещал в храмах и на площадях, так вопил, надрываясь, низенький человек с козлиным профилем, в дырявом плаще и нахлобученном капюшоне, монах по имени Савонарола из монастыря Сан Марко, стены которого были расписаны Фра Беато Анджелико. Он обличал пороки и преступления власть имущих, но и отвергал всю культуру Ренессанса, он был врагом Медичи и врагом папы, за ним шли толпы приверженцев. Папа отлучил его от церкви, в ответ он сам отлучил папу. На короткое время он стал истинным хозяином Флоренции. По его приказу сжигали на кострах книги и произведения искусства. Но в конце концов сожгли его самого.

Утонченная патрицианская культура медичийского двора — и тут же исступленные проклятия этой культуре, всем ее представителям, особенно же государям! Не два ли друг друга исключавшие мира: Флоренция Лоренцо Великолепного и Флоренция Савонаролы?

И тем не менее был человек, который по своему духовному складу, по своему темпераменту и своим устремлениям принадлежал и той и другой Флоренции.

Этим человеком был великий живописец Сандро Боттичелли.

Мы мало знаем о его жизни, но его близость ко двору Медичи и влияние, оказанное на него окружением Лоренцо Великолепного, не подлежат сомнению. Равно как и то, что он стал затем ревностным почитателем Савонаролы; есть даже  сведения,  что  он  нес  на  костер  собственные картины.

Нет живописи более поэтичной, чем живопись Сандро Боттичелли. Но как нам определить ее очарование, которому не найти другого примера в мировом искусстве?

«Как хорошо идет тебе эта юбка, словно как в поле красивый шатер! Ты белее грудного молока, ты краснее драконовой крови! Когда ты подходишь к окну, всякий готов сказать: „Солнце взошло!"». Нет, такими словами народной жизнерадостной песни, звучавшей в тогдашней Италии, никто бы не обратился к женским образам Боттичелли, будь то мадонна или Венера!

«Как молодость прекрасна, однако она проходит» — а это слова самого Лоренцо Медичи, чьим любимым художником был Боттичелли, слова, в которых важнее всего конечная печальная оговорка. Предчувствие страшных бед, предреченных Савонаролой, не было чуждо блестящему кружку флорентийских гуманистов. И это предчувствие — мысль о неизбежности увядания — неотвратимо вплетается в живопись Боттичелли. Так что вся поэзия его картин, овеяна печалью, одновременно и щемящей и сладостной.

Какими же средствами воплощает он в живописи свое поэтическое вдохновение? Красками не очень яркими, подчас даже тусклыми, и, главное, линией, не только рождающей узор, но и определяющей всю композицию, в основе которой — дви-6 жение. Боттичелли иногда сравнивают с художниками стран Востока: Индии, Китая, Японии. Как раз под пером известного японского искусствоведа Юкио Ясиро мы находим такое интересное суждение о его творчестве: Боттичелли воспринимал видимый мир как своеобразную «архитектуру линейных ритмов». И со своей стороны мы склонны его считать величайшим поэтом линии в нашей части света, с которыми, по-

жалуй, могут сравниться лишь гениальные мастера древнерусской живописи.

«Рождение Венеры» Боттичелли в Уффици — одна из самых знаменитых картин в мире. Неописуемо ее очарование. Вглядитесь в эту Венеру, в эту стыдливую девушку, в глазах которой блуждает какая-то робкая печаль. Проникнитесь ритмом композиции, который и в изгибе ее юного тела, и в крученых прядях ее золотистых волос, так красиво рвущихся по ветру, и в общей согласованности линий ее рук, чуть отставленной в сторону ноги, поворота головы и в фигурах, которые ее обрамляют.

А как прекрасна каждая группа в другой прославленной его картине «Весна» (тоже в Уффици), слитная, исполненная ритмического движения, всеми линиями блаженно спрягающаяся с соседними фигурами. Возможно, античные сцены этих композиций были подсказаны поэтом Полициано, подвизавшимся при дворе Лоренцо. Но ритм их и очарование чисто боттичеллиевские.

В поздних картинах Боттичелли — уже не робкая печаль, а вопль отчаяния, как, например, в его двух «Оплакиваниях Христа» (в Милане, и Мюнхене), исполненных глубокой скорби. Тут линии фигур подобны беспощадно нарастающим вол-

нам. В картине же «Покинутая» (Рим) мы видим женскую фигуру, одиноко сидящую на каменных ступенях, с горем которой Боттичелли, возможно, отождествляет свое собственное горе.

Творчество этого художника стоит особняком в искусстве итальянского Возрождения. Боттичелли был сверстником Леонардо да Винчи, который ласково называл его «наш Боттичелли». Но трудно его причислить к типичным мастерам как Раннего, так и Высокого Возрождения. В мире искусства он не был ни гордым завоевателем, как первые, ни полновластным хозяином жизни, как вторые.

И без того раздираемая противоречиями душа Боттичелли, чувствовавшая красоту мира, открытого Ренессансом, но боявшаяся ее греховности, не выдержала тяжелого испытания. Проповеди Савонаролы сделали свое дело. В последние годы 166 жизни (он умер шестидесяти четырех лет в 1510 г.) Боттичелли уже ничего не писал.

В этих кратких очерках об искусстве треченто и кватроченто мы постарались отметить основные этапы на пути к со-

вершенству, т. е. к искусству Высокого Возрождения. Очень многие школы, очень многие мастера подчас не были нами даже упомянуты. Назовем некоторых из наиболее известных: современники Дуччо сиенские живописцы братья Пьетро и Амброджо Лоренцетти; флорентийский живописец, скульптор и архитектор треченто Орканья; флорентийские живописцы Мазолино (учитель Мазаччо) и Беноццо Гоццоли (цветистые росписи которого напоминают пестрый ковер); умбрийский живописец Джентиле да Фабриано; Пизанелло (родом из Пизы), живописец и прославленный медальер (в Эрмитаже несколько его превосходных портретных медалей); флорентийские скульпторы Гиберти (автор знаменитых дверных рельефов флорентийской крещальни), Якопо делла Кверча, Мино да Фьезо-ле, Дезидерио да Сеттиньяно (полюбуйтесь в Эрмитаже его совсем маленькой головой младенца Христа), Антоньо Росселино (представленный в Эрмитаже одной из своих самых лирических «мадонн»); флорентийские живописцы Филиппино Лип-пи (сын Филиппо Липпи), ученик Боттичелли (хорошо представленный в Эрмитаже) и Пьеро ди Козимо; умбрийские живописцы Пинтуриккио (любимый художник семьи Борд-жиа), Мелоццо да Форли и Лука Синьорелли, последние два — ученики Пьеро делла Франческа (первый — автор больших пространственных композиций, второй — «предшественник Микеланджело», создатель грандиозных фресок в соборе в Орвьето на тему «Страшного суда»); феррарские живописцы Козимо Тура (учившийся у Скварчоне), Франческо дель Косса, Эрколе Роберти и Лоренцо Коста (в Эрмитаже его превосходный женский портрет); крупнейший зодчий Луча-но да Лаурана (родом хорват, строитель великолепного герцогского дворца в Урбино со знаменитыми парадными залами и двором).

И все это — кроме Венеции, о которой мы скажем особо, а между тем список далеко не полный!

Добавим два слова еще об одном живописном жанре, процветавшем во Флоренции XV в. Это — нарядные сундуки или ларцы (кассоне), в которых хранились излюбленные вещи, платья, в частности приданое девушек. Вместе с резьбой их покрывали живописью, подчас очень изящной, дающей яркое представление о модах той поры, иногда со сценами, заимствованными из классической мифологии. В Эрмитаже имеется несколько прекрасных кассоне.

Порог чинквеченто.

Золотой век итальянского искусства — это век свободы. Живописцы Высокого Возрождения владеют всеми средствами изображения — острым и мужественным рисунком, вскрывающим остов человеческого тела, колоритом, передающим уже и воздух, и тени, и свет. Законы перспективы как-то сразу осваиваются художниками словно без всякого усилия. Фигуры за-

двигались, и гармония была достигнута в их полном раскрепощении.

Движение становится более уверенным, переживания — более глубокими и страстными.

Овладев формой, овладев светотенью, овладев третьим измерением, художники Высокого Возрождения овладели видимым миром во всем его бесконечном разнообразии, во всех его просторах и тайниках, чтобы представить нам его уже не дробно, не по складам, а в могучем обобщении, в полном блеске его солнечной красоты.

Четыре гения сияют в тогдашней Италии. Четыре гения, каждый из которых — целый мир, законченный, совершенный, впитавший в себя все знания, все достижения предыдущего века и вознесший их на ступени, человеку до тех пор недоступные: Леонардо да Винчи, Рафаэль, Микеланджело, Тициан.

Остановимся же подробнее на их творчестве и на их индивидуальности, нашедшей в нем свое яркое отражение.