МОНОГРАФИИ БОЯРСКИХ РОДОВ. Предки Пушкина

С. Б. Веселовский

Смотрите также:

горожане-землевладельцы, служилые по прибору

Служилые люди жалование...

Набор военно-служилого класса...

Карамзин: История государства Российского

Права и обязанности бояр. Вольные слуги и бояре вотчинники...

БОЯРСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Царь и бояре...

классы русского общества, сословия бояре

Татищев: История Российская

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

ПУШКИНЫ В СМУТНОЕ ВРЕМЯ

Итак, Пушкины после медленного возвышения при царях Иване и Федоре достигли, наконец, думного чина в лице старшего представителя рода, Евстафия Михайловича. Царствование Бориса Годунова приходило к концу. Наступала бурная, полная драматизма пора дворцовых переворотов, самозванщины, гражданской войны, шведской и польской интервенции. А. С. Пушкин заинтересовался этой эпохой и, взяв начальный эпизод, падение царя Бориса, построил на нем свою гениальную драму.

Фактическая сторона «Бориса Годунова» заимствована Пушкиным главным образом, если не исключительно, у Н. М. Карамзина. Десятый и одиннадцатый тома «Истории государства Российского», содержавшие изложение событий царствований Федора Ивановича и Бориса Годунова, вышли в 1824 г. Под свежим впечатлением от чтения этих томов А. С. Пушкин задумал «Бориса Годунова» и уже в начале октября 1825 г. писал кн. П. А. Вяземскому, что закончил свою «трагедию» и перечитывает ее вслух.

В черновых набросках задуманного,но не написанного полностью предисловия к «Борису Годунову» Александр Сергеевич писал: «Трагедия моя уже известна почти всем тем, коих мнениями я дорожу. В числе моих слушателей одного недоставало, того, кому обязан я мыслию моей трагедии, чей гений одушевил и поддержал меня... Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении типов, Карамзину следовал я в светлом развитии происшествий; в летописях старался угадать образ мыслей и язык тогдашнего времени. Источники богатые!»  .

В этих же набросках А.С.Пушкин писал: «Нашед в истории одного из предков моих, игравшего важную роль в сию несчастную эпоху, я вывел его на сцену, не думая о щекотливости приличия, con amore (т. е. с любовью.— С. В.), но без всякой дворянской спеси» .

Главное действующее лицо, Борис Годунов, выведено А. С. Пушкиным в том именно понимании исторической личности Бориса Годунова, какое дано Карамзиным, но в изображении двух Пушкиных — вымышленного Афанасия Михайловича и действительного исторического Гаврилы Григорьевича, которого Александр Сергеевич имел в виду в приведенном выше наброске предисловия, он довольно свободно и несколько тенденциозно следовал своей творческой фантазии. Ниже будет объяснено, почему для второго Пушкина Александр Сергеевич взял вымышленное имя.

В «Борисе Годунове» Афанасий Михайлович Пушкин, оставшись после пира наедине с кн. Василием Шуйским, сообщает ему, что его племянник Гаврила прислал ему из Кракова гонца с вестью о появлении в Польше самозванца и об успехах Лжедмит- рия при дворе Сигизмунда. Шуйский предвидит великую грозу. Пушкин с сочувствием соглашается, что царю Борису не усидеть на троне:

«И поделом ему! Он правит нами,

Как царь Иван (не к ночи будь помянут).

Что пользы в том, что явных казнейнет...

Уверены ль мы в бедной жизни нашей? Нас каждый день опала ожидает, Тюрьма, Сибирь, клобук иль кандалы, А там — в глуши голодна смерть иль петля» .

Такая оценка режима царя Бориса заимствована А. С. Пушкиным целиком у Карамзина, который не жалел красок, чтобы очернить Бориса Годунова. У А. С. Пушкина Афанасий Михайлович характеризует таким образом царя Бориса Годунова, и эта характеристика должна в то же время объяснить поведение Гаврилы Пушкина.

Басманов отзывается о Гавриле Пушкине как об «опальном изгнаннике». Поскольку опальных людей никогда не ссылали в чужие государства, это выражение следует принять как обмолвку. Возможно, Пушкину представлялось, что Гаврила подвергся опале и бежал в Польшу. У Карамзина об опале и бегстве Гаврилы Пушкина нет ни слова. Ниже я попытаюсь объяснить, откуда у Пушкина создалось представление о том, что Пушкины при царе Борисе подвергались опалам и что опальных ссылали в Сибирь, а пока вернусь к изображению личности и поведения Гаврилы Григорьевича в «Борисе Годунове>>.

«Опальный изгнанник» Гаврила Григорьевич, естественно, был врагом Бориса. Он появляется при самозванце в Кракове, находится при нем во время приема лиц, стекавшихся к самозванцу в Краков, и горячо поддерживает предприятие мнимого Дмитрия. Царь Борис узнает об этом и говорит: «Противен мне род Пушкиных мятежный» п. Гаврила Григорьевич сопровождает самозванца в походе на Русь и остается верен ему после поражения при Добрыничах. После скоропостижной смерти царя Бориса Гаврила Григорьевич проникает в лагерь Басманова и старается склонить его к измене царевичу Федору Борисовичу.

Далее, Гавриле Григорьевичу отведено видное место в свержении с престола Федора Годунова. Он появляется в Москве, читает на Лобном месте на Красной площади воззвание самозванца к москвичам, призывает народ признать его законным царем и вызывает восстание против Годуновых. Народ принимает Гаврилу Пушкина как «боярина». О непосредственном участии Гаврилы Григорьевича в расправе с Годуновым А. С. Пушкин, следуя Карамзину, умалчивает.

Вообще вся роль Гаврилы Григорьевича в «Борисе Годунове» как бы подтверждает слова царя Бориса о «мятежности» рода Пушкиных. Посмотрим, как было дело в действительности.

Карамзин в ярких красках описывает тиранию царя Бориса, его подозрительность и суровые расправы с мнимыми и действительными врагами — Романовыми и другими, но об опалах на Пушкиных ничего не говорит. У Карамзина подозрительность и опальчивость Бориса Годунова проистекают оттого, что он достиг власти благодаря преступлению и постоянно одержим страхом перед возмездием. В связи с этим Борис поощряет доносы холопов на своих господ. В подтверждение этого Карамзин в примечании к тексту приводит без всяких комментариев выдержку из одной частной разрядной книги под 1601 г.: «Послал царь Борис в Сибирь Пушкиных Остафья с братьею за опалу, что на него доводили люди его, Филипка да Гришка; а Левонтия да Ивашку Пушкиных за то, что они били челом на князя Ондрея Елецково в отечестве и тем царя раскручинили... поместья и вотчины у них велел отписать,а животы распродать»  . Карамзин прекрасно знал, что в Сибирь в то время не ссылали,как в XVIII в.и при Пушкине, и не рискнул объяснить выражение «послал за опалу» как ссылку в Сибирь в опале. А. С. Пушкин, не освоившийся с чтением памятников XVI—XVII вв., понял прочтенную им у Карамзина цитату как указание на ссылку нескольких Пушкиных в опале Б Сибирь.

Выше было рассказано, что Евстафий Михайлович Пушкин вызвал чем-то неудовольствие царя Бориса, может быть, по ложному и недоказанному доносу холопов. До опалы дело не дошло, но царь Борис решил удалить его из Москвы и «за опалу», т. е. вместо опалы, послал его на воеводство в Тобольск, причем пожаловал в думные дворяне. По разрядам, Евстафий Михайлович Пушкин был послан в Сибирь в 1600/01 г. и умер там в 1603 г., но, конечно, не от голода и не от петли, а, вероятно, от старости и непривычных условий жизни. На место Евстафия в 1603 г. царь послал в Тобольск его младшего брата Никиту Михайловича, для которого это назначение было, несомненно, милостью царя  .

Что касается Леонтия и Ивашки (Ивана Меньшого) Пушкиных, младших братьев Евстафия и Никиты, то приведенное выше Карамзиным сообщение о них разрядной книги неточно и неясно. Их претензия местничаться через голову старших братьев с кн. Андреем Елецким была, по тогдашним понятиям, неприличной дерзостью. Возможно, что их только припугнули отпиской вотчин и «животов», возможно, что в действительности наказали таким образом, но в опале и в Сибири они не были. В конце царствования Бориса они служили в армии на юге, принимали участие в действиях против самозванца, и при осаде Кром Леонтий и его племянник Афанасий Иванович (сын Ивана Большого Михайловича) были убиты.

Начальные этапы службы Гаврилы Григорьевича неясны. В разрядах Гаврила Пушкин без отчества упоминается в 1581 г. как стрелецкий сотник, а в 1601 г. как письменный голова (товарищ воеводы) в Пелыме  , но этим Гаврилой одинаково мог быть и Гаврила Григорьевич Пушкин и Гаврила Иванович Бобрищев- Пушкин. Во всяком случае, достоверно известно, что в последние годы царя Бориса Гаврила Григорьевич не только не был в опале, но пользовался доверием царя Бориса. В 7112 г. (с 1 сентября 1603 г.) Гаврила Григорьевич получил из Галицкой чети свой оклад жалованья — 20 рублей  . Судя по окладу, он был в это время в чине стряпчего.

При известии о появлении в Польше самозванца царь Борис приказал закрыть границы и назначил во многие украинные города новых воевод. В числе этих городовых воевод был и Гаврила Григорьевич Пушкин, посланный в Белгород. Белгород находился несколько в стороне от возможных путей вторжения самозванца, но все-таки был очень важным пограничным городом. Это назначение, во всяком случае, говорит о том, что Г. Г. Пушкин пользовался доверием царя Бориса.

Долго ли Г. Г. Пушкин пробыл в Белгороде, неизвестно. Когда после смерти царя Бориса юго-западные и западные города стали сдаваться самозванцу, воеводой в Белгороде был кн. Б. М. Лыков  .

В стане самозванца Г. Г. Пушкин появляется только в Крапив- не, когда самозванец медленно и осторожно, хотя и беспрепятственно, шел на Москву, рассылая по городам воззвания к населению. Судя по ловкости и осмотрительности, проявленным Г. Г. Пушкиным на всех последующих поворотах его жизненного пути, он, переходя на сторону самозванца, шел в ногу с большинством людей своего круга, не предупреждая событий и не отставая от них.

Частные разрядные записи сообщают, что самозванец из Кра- пивны послал в Москву «для смуты» Гаврилу Григорьевича Пушкина и Наума Плещеева: «Гаврило Пушкин да Наум Плещеев приехав к Москве с прелесными грамотами сперва в Красное село и собрався с мужики, пошли в город, и пристал народ многой, и учали на Лобном месте грамоты честь и послали в город по бояр» . И здесь видна осторожность Г. Г. Пушкина — не рискуя попасть в руки правительства Годунова, сидевшего в Кремле, Пушкин и Плещеев начали агитацию в Красном селе и пришли под стены Кремля во главе возбужденной толпы «мужиков».

Иначе рассказывал об этом при царе Михаиле Андрей Плещеев в местничестве с Василием Никитичем Пушкиным в 1627 г.:

«Во 112 [1603/04] году послан был Наум Плещеев на службу в Царицын город. И как вор Растрига пришол в Путивль во 113 [1605] году, а в низовых [поволжских.— С. В'Л городех Растриге крест целовали, и в те поры Наума Плещеева царицынские козаки, связав, привели к Растриге под Орел, как Растрига шол под Москву. И Растрига послал Наума Плещеева к Москве для прелести; а велел на Москве объявить, что ему низовые городы добили челом. И Наум, государь, Плещеев, узнав вора Растригу, к Москве для ради прелести от Растригй не поехал. И в ту, государь, пору Гаврила Пушкин у Растриги к Москве на воровство напросился, над царицею Марьею и над царевичем Федором промышлять и московских людей прельщать и на Ростригино имя и х кресному це- лованью Москву подводить. И в ту, государь, пору Рострига велел Гаврилу Пушкину Наума Плещеева, связав, отвесть к Москве и на Лобном месте Наума Плещеева велел объявить, что ему, Растриге, низовые городы добили челом, и низовых воевод и Наума Плещеева, связав, к нему Растриге прислали. И Гаврила, государь, Пушкин, приехав от Ростриги к Москве, Московское государство прельстил и на Ротригино имя к крестному целованью привел» 73. Однако чтения «прелесных грамот» и личного авторитета посланцев Лжедмитрия, видимо, было недостаточно, чтобы вызвать восстание. На сцену выступил хорошо известный москвичам Богдан Яковлевич Вельский, двоюродный племянник знаменитого опричника Малюты Скуратова Вельского, авантюрист крупного калибра, изменявший последовательно всем государям, которым служил и милостями которых пользовался.

Те же разрядные записи рассказывают: «... И на Лобном месте Богдан Белской учал говорит в мир: яз за царя Иванову милость ублюл царевича Дмитрея, за то и терпел от царя Бориса. И услыша то, и достал народ возмутился, и учали Годуновых дворы грабить; а иные воры с миром пошли в город, и от дворян с ними были, и государевы хоромы и царицыны пограбили»  . В заключение рассказа об этом разряды прибавляют: «И Гаврила Пушкина Рострига за то пожаловал, что назвался (т. е. напросился.— С. J9.) у него к Москве и государство Московское смутил, пожаловал со- колничеством и в думу» р0.

Другая частная запись разрядов прибавляет: «И как тое грамоту (привезенную Пушкиным.— С. В.) прочли, и того ж дни в суботу миром всем народом грабили на Москве многие дворы боярские и дворянские и дьячьи, а Сабуровых и Вельяминовых (сородичей Годуновых.—С.В.) всех грабили» .

Так Гаврила Пушкин, вызвав возмущение московской черни, отошел в сторону и предоставил Б. Вельскому, М. Молчанову и другим более дерзким и смелым людям некрасивые роли в развернувшихся событиях.

Таким: необычным, зависившим от сложившейся обстановки путем попал в думу второй представитель рода Пушкиных. Сотоварищам Гаврилы Григорьевича по службе и вообще современникам это возвышение, вероятно, вовсе не казалось чрезмерным. Это видно из того, что все последующие правительства признавали за Гаврилой Григорьевичем Пушкиным оба чина, полученные or самозванца.

Судя по известным пока данным, Гаврила Григорьевич и другие Пушкины не проявили особой преданности самозванцу и не получили никаких милостей. Более того, можно сказать, что они при самозванце продолжали свою службу так же, как они служили бы при малолетнем Федоре Годунове, если бы он усидел на царском троне.

При самозванце Гаврила Григорьевич был послан на воеводство в Белгород, г. е. туда же, где был при царе Борисе. Иван Михайлович Большой был назначен на воеводство в Корелу, а Тимофей Семенович (прямой предок А. С. Пушкина) сначала был вторым воеводой в Рязани, а затем воеводой во Мценске. Никакой особой милости самозванца не было в том, что на его свадьбе присутствовали двое Пушкиных — Гаврила Григорьевич и его старший брат Григорий Сулемша.

Поскольку А. С. Пушкин не знал и не мог знать о событиях Смутного времени больше, чем рассказал о них Карамзин, странно было бы критиковать «Бориса Годунова» с точки зрения несоответствия деталей драмы с историческими фактами. Если встать на такой неправильный путь, то следовало бы говорить, конечно, не о Г. Г. Пушкине, а о главном действующем лице — о Борисе Годунове. Темой настоящего этюда является история рода Пушкиных, и для нашей темы изложение этих фактов было необходимо, но эти факты интересны также тем, что бросают некоторый свет на процесс творчества А. С. Пушкина.

Пушкин прекрасно усвоил все, что написал о царе Борисе Карамзин. Других источников по этому вопросу и семейных преданий у Пушкина, очевидно, не было. Не освоившись с чтением памятников XVI — XVII вв., А. С. Пушкин понял 161-е примечание Карамзина к т. XI «Истории государства Российского» как указание на ссылку нескольких Пушкиных при царе Борисе в Сибирь. Это служило для него объяснением поведения Гаврилы Пушкина. Сознавая в самом себе «мятежный» дух, А. С. Пушкин воссоздал образ Гаврилы Григорьевича и вложил в уста царя Бориса известную фразу о «мятежном» роде Пушкиных.

Вернемся к рассказу о Пушкиных и их участии в дальнейших событиях Смутного времени.

Присутствуя 8 мая 1606 г. на свадьбе самозванца, Пушкины, наверное, знали о назревавшем против него заговоре. 17 мая Лже- дмитрий был убит, а 19 мая воцарился Василий Шуйский. Все произошло как по писаному. Пушкины плавно перешли на новые рельсы и в лице своих наиболее видных представителей стали служить новому царю. На сторону самозванца некоторые Пушкины перешли не из симпатии к мнимому царевичу Дмитрию, а следуя общему течению. К Василию Шуйскому они отнеслись иначе и стали ему служить не 8а страх, а за совесть.

Иван Михайлович Большой, старший после Евстафия в роде Пушкиных, был пожалован царем Василием в думные дворяне. Когда царь Василий вскоре после воцарения послал на юг большую армию, в этом походе Иван Михайлович был у пушечного «наряда». В 1607 г., когда вспыхнуло восстание южных городов, Иван Михайлович был в числе «осадных» воевод, расположившихся с полками за р. Москвой для охраны столицы. На свадьбе царя Василия Иван Михайлович присутствовал со своей женой Еленой Ивановной, которая играла в церемонии почетную роль государевой свахи. После этого при Шуйском и после его свержения с престола Иван Михайлович оставался все время в Москве и 19 марта 1611 г. был убит, когда поляки выжгли Москву, захватили Кремль и побили многих бояр, думных людей и «всяких чинов людей... безчисленно» .

Следующий по старшинству Пушкин, Никита Михайлович, по возвращении с воеводства из Тобольска служил в 1607 г. в Москве и стоял в Красном селе «для обереганья (Москвы.— С. В.) от воров изменников». В 1608 г. царь Василий послал его на очень важную по тому времени должность — воеводой на Вологду. На этой службе с Никитой Михайловичем случилось происшествие, бросающее тень на его честное имя. Нам трудно судить, мог ли он при большей распорядительности отстоять Вологду от тушинцев и польских отрядов Лисовского и Сапеги, или обстоятельства сложились так, что сопротивление было невозможно, но только Никита Михайлович сдал Вологду тушинцам и присягнул «Тушинскому вору», причем остался на своем месте. Вскоре на Вологду пришло подкрепление из северных городов и отряды, посланные из Новгорода кн. Скопиным-Шуйским, и тушинцы были выгнаны из Вологды. Тотьмичи в переписке с вологжанами обвиняли Никиту Михайловича в прямой измене, но правительство Шуйского смотрело иначе на этот неприглядный случай и оставило Н. М. Пушкина на Вологде, где он пробыл после этого на воеводстве весь 1609 г.

Наконец, младший брат, Иван Меньшой, или Ивашка Михайлович, тоже исправно служил царю Василию. В 1606 г. он был головой в полках в походе под Калугу, в 1609 г. был воеводой в Коломне, а в 1610 г. был послан на воеводство в Корелу  .

Еще более ревностно служили царю Василию и оказали ему большие услуги братья Григорьевичи — Григорий Сулемша и думный дворянин Гаврила.

Григорий Григорьевич Сулемша был не только дельным, но даже выдающимся воеводой. В 1607 г. войска царя Василия потерпели поражение от «вора» Петрушки. Чтобы преградить ему путь на Москву, царь Василий послал боярина кн. Андрея Васильевича Голицына и Григория Сулемшу на Каширу. С Каширы воеводы двинулись на р. Упу и принимали участие в разгроме Болотникова и Петрушки и во взятии Тулы.В 1608 г. Григорий Су- лемша был воеводой сторожевого полка в неудачных действиях под Белевом против другого самозванца — «Тушинского вора». В том же году Григорий Сулемша удачно бился во главе большого полка с Лисовским. Еще более успешными были действия Григория Сулемши на юго-востоке. В 1608 г. он был послан воеводой в Михайлов, затем во Владимир и Муром. В Муромском уезде у Серебряных прудов' он разбил отряды местных повстанцев, а затем подавил восстания в Арзамасе и Алатыре. В 1609 г. Г. Сулемша сидел с царем Василием в осаде в Москве и был воеводой передового полка, стоявшего на Пресне. После бегства «Тушинского вора» в Калугу и распада тушинского лагеря Г. Сулемша с Василием Бутурлиным был послан в Погорелое городище для действий против поляков. Наконец, из Погорелого в 1610 г. Григорий Сулемша был переведен в главную армию царя Василия и участвовал в злополучном бою под Клушином.

Один этот перечень служб Григория Сулемши свидетельствует о том, что он был ревностным и верным слугой царя Василия.

Гаврила Григорьевич Пушкин при царе Василии сохранил чины сокольничего и думного дворянина, пожалованные ему самозванцем, и был не менее ревностным слугой царя Василия, чем его старший брат. Вскоре после воцарения Василий Шуйский послал Гаврилу Григорьевича воеводой на Белую. В 1608 г. Гаврила Григорьевич был с сильным отрядом под Иосифовым монастырем на Волоке Ламском и принимал участие в действиях против поляков, затем был послан в Муром против восставших в Мещере и Муромском уезде местных татар и мордвы.В 1610 г.он был сначала в Москве, а затем был послан в главную армию под Клушино. Бездарный и неспособный главнокомандующий, кн. Дмитрий Иванович Шуйский послал Гаврилу Григорьевича и М. Ф. Боборыйина в лагерь иноземцев, которые, не получая жалованья, волновались и начали перебегать к полякам. Пока Пушкин и Боборыкин уговаривали иноземцев не изменять царю Василию, армия Д. Шуйского была наголову разбита поляками. М. Ф. Боборыкин был изранен и захвачен немцами, а Г. Г. Пушкин через леса и болота спасся бегством и на третий день прибежал в Можайск  .

Поражение под Клушином решило участь царя Василия. Москва стояла беззащитной. Служилые люди были совершенно деморализованы клушинским поражением и начали разъезжаться и разбегаться по домам. Даже самые горячие сторонники царя Василия потеряли веру в его счастливую звезду и не стали его защищать, когда оставшиеся в Москве немногочисленные верхи служилого класса решили «ссадить» царя Василия с престола,

Об этом следует рассказать хотя бы вкратце, f. к. в этом деле участвовал Гаврила Григорьевич Пушкин и, может быть, еще кто- либо из Пушкиных, бывших в то время в Москве.

Наличные в Москве бояре, дворяне и другие служилые люди принудили патриарха прикрыть своим авторитетом и именем переворот и облекли отречение царя Василия от престола в форму добровольного соглашения. Все это было сделано «без совета всей земли», не ссылаясь с городами Московского государства. Царь Василий оставил престол «по прошенью» заговорщиков, «а ездил о том к царю Василью патриарх со всем собором да бояре князь Иван Михайлович Воротынской да Федор Иванович Шереметев... А на том ему (т. е. царю. — С. В.) бояре и все люди крест целовали по записи, что над ним никакова дурна не учинит, и из московских людей на государство никово не обирать»  . После этого Василий «съехал на свой двор». Однако дело было затеяно слишком большое. Мнимо добровольный отказ от влаети не разрешил всех вопросов. Существовало основательное опасение, что «лукавый царедворец» (царь Василий) при благоприятном для него обороте дел воспользуется расположением к нему московских стрельцов, возьмет опять власть в свои руки и отомстит тем случайным людям, которые «без совета всей земли» «ссадили» его с престола. Чтобы гарантировать себя от возврата Василия к власти, наиболее замешанные в перевороте лица употребили обычный в то время способ делать людей неправоспособными к политической деятельности — царь Василий и его жена были принудительно пострижены в монашество. Разрядные записи рассказывают об этом так: «И после спустя день (после удаления Василия на свой двор. — С. В.) из дворян княз Василей Тюфякин, Гаврило Пушкин да княз Федор Волконской с товарыщи, и из мелких людей, без патри- архова ведома и без боярского приговору, самоволством, собрався, царя Василья постригли и с царицею 86. «Новый летописец» называет «заводчиком» этого дела кн. В. Тюфякина.

Мы не знаем, какую роль играл Гаврила Григорьевич Пушкин в заговоре, но его участие в принудительном пострижении царя Василия свидетельствует о его осторожности и предусмотрительности.

Делая обзор поведения Пушкиных во время злополучного царствования Василия Шуйского, можно сказать, что они сразу и твердо приняли сторону царя Василия, добросовестно служили ему и приложили много усилий, чтобы спасти его дело. Следует отметить,что никто из Пушкиных не «перелетал» в лагерь «Тушинского вора». Наиболее горячими сторонниками царя Василия показали себя Иван Михайлович Большой, Григорий Григорьевич Сулемша и Гаврила Григорьевич. Бездарный царь Василий завел страну в тупик. В конце концов сам Василий и вся правящая верхушка государства стали видеть единственный выход из тупика в призыве на престол польского короля или его сына. Такое решение вопроса казалось наилучшим в двух отношениях — в военном и внутриполитическом. Боярство утратило веру в возможность поделить в своей среде наследство угасшей династии Рюриковичей и пришло к мысли призвать на престол иноземца. С другой стороны, мир и союз с Польшей давали возможность направить все силы на подавление внутренних восстаний и приведение государства в порядок. Последующие события показали ошибочность этих расчетов. Польская ориентация боярства как бы оправдывала польскую интервенцию и привела к полному разрушению государст-г ва и разорению всей страны.

Во всех этих событиях Пушкины не проявили ни выдающихся талантов, ни особой дерзости и отваги. И при Шуйском и после его падения они держались в той среде родовитого и солидного дворянства, которое после Шуйского сгруппировалось вокруг «седьмочисленных» бояр. И на этом этапе событий Пушкины не выступали вперед и шли в ногу с людьми их круга.

Соглашение с поляками, выработанное тушинцами, для московского боярского правительства было неприемлемо. На совещаниях с московскими дворянами и представителями из городов, которых удалось созвать, «седьмочисленные» бояре выработали более национальную и более консервативную программу соглашения с Польшей. В частности, определенно был поставлен вопрос о призвании на престол не самого Сигизмунда, а его сына королевича Владислава.

В сентябре 1610 г. было снаряжено к Сигизмунду большое посольство. В состав его вошли: от властей — митрополит Филарет Никитич Романов, от бояр — кн. Василий Васильевич Голицын, из окольничих — кн. Д. И. Мезецкий, из думных дворян — Василий Борисович Сукин и из думных дьяков — Томило Лугов- ский. При этих полномочных послах была большая свита — 7 человек московских дворян и около 40 человек детей боярских из: 34 городов.

В числе семи московских дворян был Борис Иванович Пушкинт сын думного дворянина Ивана Михайловича, оставшегося в Москве. Почему из наличных в то время Пушкиных в посольство попал молодой Борис Иванович, неизвестно. Возможно, что он был незаурядным человеком. Это можно заключить из тогог что позже Борис Иванович успешно подвизался на дипломатическом поприще и при царе Михаиле был пожалован в окольничие.

История этого посольства известна. Сигизмунд нарушил первоначальное соглашение с московским правительством и поставил непременным условием призвание на престол его самого, а не Владислава, который по молодости не сумел бы крепко взять власть в свой руки. Большинство членов посольства, вопреки данному ему наказу, пошло на уступки и было отпущено Сигизмундом из-под Смоленска в Москву, чтобы вести агитацию за кандидатуру Си- гизмунда. Меньшинство посольства, во главе с митрополитом Филаретом, упорно отказывалось принять условия Сигизмунда, было задержано и отослано в Польшу, где «теснота им была многая и голод великий за то, што оне... стояли в твердости разума своего за всех православных крестьян Московского государьства и ни на какие королевские прелести не прелстилися и гроз смертных не убоялися4 и многую свою службу и правду показали ко всему Московскому государьству»  .

В плену в Польше Б. И. Пушкин пробыл 9 лет и вернулся на родину вместе с Филаретом и другими пленниками в 1619 г.

Эпоха правления «седьмочисленных бояр» и так называемого московского разоренья поляками — самый темный, в смысле скудости источников, период Смутного времени. Поведение Пушкиных в это время можно выяснить только в общих чертах, достаточно, впрочем, определенных. В основу,обзора удобно положить «боярский список» 1611 г., содержащий перечень высших чинов дворян, начиная с бояр.

В списке мы находим всех четырех сыновей Евстафия Михайловича: в стольниках записан Иван, а в дворянах — Алексей, Михаил и Никита. Об Алексее Евстафьевиче родословцы сообщают, что он был убит под Новгородом. Вероятно, это было во время захвата Новгорода шведами. Остальные три сына Евстафия примкнули к ополчению кн. Д. Т. Трубецкого. Об Иване известно, что он был в полках Трубецкого «без съезду», т. е. до соединения их с ополчением Пожарского  . В родословцах он показан бездетным, а в синодиках в записи «рода Евстафия Пушкина» упоминается как «убиенный». Время и обстоятельства его смерти неизвестны. Михаил и Никита Евстафьевичи в 1611 г. были в полках под Москвой, а в 1612 г. при появлении нового самозванца (так называемого псковского «вора») Трубецкой послал их в Троицкий монастырь, а оттуда в Ярославль к кн. Пожарскому с призывом немедленно идти на помощь подмосковному ополчению.

Иван Михайлович Большой, пожалованный при царе Василии в думные дворяне, был в Москве при боярском правительстве. Долго ли он держался польской ориентации, неизвестно. Но наглое хозяйничание поляков скоро выродилось в неприкрытую военную диктатуру. Иван Михайлович, очевидно, восстал против нее и был убит поляками.

Из четырех сыновей Ивана Михайловича младший, Афанасий, был убит под Кромами во время прихода первого самозванца. Все остальные его сыновья в 1611 г. служили по дворовому списку — Иван и Борис в стольниках, а Федор в стряпчих. Борис

Иванович, как было выше сказано, был в посольстве к Сигизмуаду Следующий по старшинству Пушкин, Никита Михайлович, осрамился, как было выше сказано, на воеводстве в Вологде, но тем не менее продолжал свою службу и в 1611 г. был воеводой в другом городе, не менее важном, чем Вологда,— в Ярославле. После прихода в Ярославль ополчения кн. Пожарского Никита Михайлович был послан на воеводство в Архангельск. Очевидно, он пользовался доверием земского ополчения и считался подходящим человеком для такого ответственного поста, каким было воеводство на Двине.

У Никиты Михайловича было четыре сына. Старший сын, Михаил, умер в молодости бездетным; второй сын, Иван, в 1611 — 1612 гг. служил в стряпчих и позже, при царе Михаиле, не раз бывал воеводой в разных городах; третий сын, Данила, был убит в молодости при неизвестных обстоятельствах, и в списке 1611 г. его нет; наконец, младший сын, Василий, еще не начинал служить.

Следующими по старшинству были Григорьевичи: Григорий Сулемша, Иван и думный дворянин Гаврила. Григорий Сулемша в 1612 г. при ополчении Пожарского и в 1612—1614 гг. при царе Михаиле был воеводой на Вологде. Его старший сын, Борис Григорьевич, в списке 1611 г. записан в стольниках. О Гавриле Григорьевиче за это время сведений, к сожалению, нет.

Наконец, в дворянах в 1611 г. числился Матвей Федорович, внук Александра Ивановича. Против его имени в «боярском списке» отмечено: «нет». Некоторые родословцы сообщают, что он был убит под Новгородом. Можно думать, что при захвате Москвы поляками он служил в Новгороде, где и погиб во время оккупации Новгорода шведами.

Младших представителей фамилии Пушкиных, Федора и Тимофея (прямого предка А. С. Пушкина) Семеновичей, в «боярском списке» нет, т. к. конец списка утрачен. Между тем они служили по дворовому списку^ а про Федора известно, что он был в ополчении кн. Пожарского.

Про сыновей Федора Семеновича, Федора и Ивана, известно, что они служили в соединенном ополчении князей Трубецкого и Пожарского, и Иван Федорович * получил от земского ополчения деревню Еболдино (позже Болдино) в Арзамасе из поместья в вотчину  .

На основе изложенных фактов можно представить себе Пушкиных после свержения с престола Василия Шуйского в общем в таких чертах. Пушкины сначала примкнули к большинству высшего дворянства, питавшего иллюзии о спасении государства путем союза с Польшей. Польские паны сделали все возможное, чтобы рассеять эти иллюзии и вызвать против себя общенародное движение. В лице думного дворянина Ивана Михайловича и его сына Бориса Пушкины вошли в конфликт с поляками и их русскими сторонниками. Первый заплатил за это жизнью, а второй — девятилетним пленом. Наученные горьким опытом, Пушкины примкнули к общенародному движению, охватившему в 1611—1612 гг. все слои общества, и вошли в ополчения Трубецкого и Пожарского. И в этот период Смуты Пушкины вели себя так же, как в годы самозванца и бесталанного Василия Шуйского.

В общем с 1603 г. перед нами проходит более двух десятков Пушкиных. Все они, несмотря на особенности в поведении отдельных лиц, имеют нечто общее, что позволяет говорить о них как о «роде» Пушкиных.

Пушкины не гонялись за быстрыми и ненадежными успехами и не пользовались тяжелым положением родины для личного обогащения. Известно, что в это время многие представители родовитых фамилий запятнали себя в памяти потомства как изменники и враги родины или как жадные до стяжания хищники. Большинство этих авантюристов и рвачей было впоследствии лишено чинов и нахватанных вотчин. Пушкины проходили свой путь через все повороты событий тяжелой поступью, не упускали того, что полагалось им по их чинам, происхождению и заслугам, но в то же время не поддавались соблазну схватить что-либо не по своей «мере». Большой груз сословных предрассудков и твердых понятий о чести рода придавал поведению Пушкиных в бурных событиях тяжеловесную устойчивость.

Ни один из Пушкиных не выделился ни исключительными талантами, ни ярко выраженной индивидуальностью, ни большими подвигами, но все они старались быть достойными представителями своего рода, шли по мере возможности и по своему крайнему разумению в ногу с событиями, делали каждый свое дело на своем месте и в общем содействовали спасению государства и родины. Неправильно, однако, было бы сказать, что они были заурядными представителями своего класса. Лучше сказать, что они были типичными и неплохими представителями тогдашнего дворянства, которое больше ценило в людях родовые и сословные добродетели, чем ярко выраженную индивидуальность и таланты честолюбцев.

Само собой разумеется, что ни о какой «мятежности» рода Пушкиных не может быть и речи. Даже Гаврила Григорьевич, который в изображении А. С. Пушкина должен был представлять мятежный род Пушкиных, в действительности был больше ловким и осмотрительным человеком, чем смутьяном и мятежником.

Историография после Карамзина выявила и представила целую галерею самых разнообразных деятелей Смутного времени. Приведу одну группу лиц, которая может служить контрастом Пушкиным. У известного опричника Васюка Грязного-Ильина был сын Тимофей. При царе Борисе он был стольником и имел высокий оклад жалования — 60 рублей.Тимофей Васильевич Грязной изменил царю Василию, «перелетел» в Тушино к «вору», и был пожалован в окольничие. Затем он стал приверженцем Сигизмунда, который утвердил за ним чин окольничего. Где был Т. В. Грязной во время очищения Руси от поляков, неизвестно, но при царе Михаиле он был возвращен в первобытное состояние—лишен окольничества и в виде милости сохранил старый оклад жалования, который был у него при царе Борисе  .

Традиции авантюризма хранились прочно в роде Грязных: сын Тимофея Васильевича Борис во время смоленской войны 1632—1634 гг. изменил и бежал в Польшу  .

При некоторой снисходительности к человеческой слабости можно было бы возразить, что в семье не без урода, а на гумне не без урона, но у Тимофея и Бориса Грязных были не менее яркие, чем они, родичи. Василий Федорович Ошанин-Ильин был не менее рьяным опричником, чем Васюк Грязной. Он преуспевал в опричнине, одно время был у царя Ивана в приближении, но кончил скверно — после отмены опричнины был казнен. У Василия Ошанина был брат Молчан, родоначальник фамилии Молчановых, из которой вышел один из самых дерзких авантюристов Смутного времени Михаил Андреевич Молчанов, внук Молчана Ошанина. Карьера Михалка Молчанова вкратце такова: он участвовал в расправе с семьей Бориса Годунова; служил первому самозванцу; при царе Василии за участие в заговоре был бит кнутом и бежал в Польшу; в 1609 г. появился в лагере Сапеги, затем перебежал в Тушино, где был пожалован в окольничие;после распада тушинского лагеря стал горячим приверженцем Сигизмунда, сохранил чин окольничего и был назначен ведать Панский приказ, получил от Сигизмунда много земельных пожалований, отличался крайней дерзостью, самоуправством и заносчивостью при «седьмо- численных» боярах и, наконец, был убит в 1611 г. при восстании москвичей против поляков.

Если бы А. С. Пушкин знал об этих лицах, он мог бы с полным основанием назвать род Ильиных «мятежным».

За десятилетие со времени царя Бориса до избрания на царство Михаила Романова Пушкины понесли большие потери: из 25 человек, которые в это время состояли на службе, 6—7 человек были убиты при разных обстоятельствах. Неизвестно, когда были убиты Алексей Евстафьевич и Данила Никитич. Первый был убит, вероятно, после избрания Михаила. Несмотря на это и бурные события эпохи, Пушкины продолжали в общем линию подъема, начатую ими при царе Иване, и ко времени воцарения Михаила прочно заняли видное положение в правящих верхах дворянства.

К содержанию книги: Степан Борисович Веселовский - ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ КЛАССА СЛУЖИЛЫХ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЕВ