СУД И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС БУРЖУАЗНОЙ ГЕРМАНИИ 19  ВЕКА

Характеристика немецкой буржуазии

Германия в XVII и XVIII вв. представляла собою политически раздробленную и экономически разобщенную страну. После крестьянской войны первой четверти XVI в. крестьянство было постепенно полностью закрепощено.

Критикуя в письме к Марксу положение Маурера о непрекращающемся постепенном прогрессивном экономическом развитии Германии после крестьянской войны, Энгельс указывал, напротив, на полный упадок промышленности Германии и одной из причин этого упадка считал «всеобщее восстановление крепостного права»

Слабость и трусливость немецкой буржуазии не позволяла ей, опираясь на народ, установить революционным путем сильную, отвечающую ее стремлениям власть, как это было в Англии и во Франции. «Все прогнило, расшаталось, готово было рухнуть, и нельзя было даже надеяться на благотворную перемену, потому что нация не имела в себе силы даже для того, чтоб убрать разлагающийся труп отживших учреждений»  .

Французская буржуазная революция и последовавшее затем владычество Наполеона над значительной частью Германии было тем толчком, который пробудил Германию. Священная Римская империя была уничтожена и заменена «Рейнским союзом» под протекторатом Наполеона.

Правда, владычество это было недолгим, но оно ликвидировало большую часть феодальных пережитков и привилегий, был введен гражданский кодекс Наполеона, последовали некоторые административные и финансовые реформы.

После поражения Наполеона Венский конгресс 1814 года учредил Германский союз в составе 34 государств.

Союз, однако, не осуществил национального объединения Германии. В единственном его органе — Союзном сейме были представлены 34 монархии, которые сохраняли все свои права и действовали по своему усмотрению. Тем не менее, в Союзе уже ясно обозначилось могущество двух крупных государств Австрии и Пруссии.

И в одной, и в другой существовала абсолютная монархия, опирающаяся на крупное дворянское землевладение, с .рядом феодальных пережитков во всей правовой системе.

Говоря в конце 1848 года о мартовской революции этого года в Германии и последующих событиях, Маркс писал в «Новой Рейнской газете»: «Когда пронесся мартовский потоп, — потоп en miniature, — на поверхности берлинской земли после него остались не какие-нибудь чудовища, не революционные колоссы, а существа старого типа, приземистые буржуазные фигуры — либералы Соединенного ландтага, представители сознательной прусской буржуазии...»

И далее, следует убийственная политическая характеристика немецкой буржуазии.

«...Немецкая буржуазия развивалась так вяло, трусливо и медленно, что в тот момент, когда она враждебно противостояла феодализму и абсолютизму, она увидела себя враждебно противостоящею пролетариату и всем слоям городского населения, интересы и идеи которых были родственны пролетариату... она с самого начала была склонна к измене народу и к компромиссу с коронованным представителем старого общества, ибо она сама принадлежала к старому обществу...».

В течение более двух десятилетий мощного политического роста Прусского королевства, его военных успехов (победы над Данией и Австрией, присоединения к Пруссии Ганновера и, наконец, разгром второй Французской империи), завершившихся провозглашением в 1871 году Германской империи, немецкая буржуазия плелась в хвосте прусского феодального юнкерства, ядя на компромиссы с ним во всех областях экономической и политической жизни.

Буржуазия помогала «железному канцлеру» Бисмарку в проведении ряда реакционных политических мероприятий, вплоть до исключительного закона против социалистов. Буржуазные теоретики уголовного права и процесса помогли правительству Бисмарка в создании общегерманского Уголовного кодекса 1871 года, который должен был усиленно охранять интересы дворянского землевладения и буржуазии, а позже, в 1877 году, создать закон о судоустройстве и общегерманский Уголовно-процессуальный кодекс.

В неоконченной статье сороковых годов Энгельс указывал на необходимость борьбы немецкой буржуазии с феодально-бюрократической юстицией. «...Буржуазия вынуждена сломить могущество этой надменной и придирчивой бюрократии... Если мелкие буржуа могли подчиняться как административной, так и судейской бюрократии, если они могли доверить свое имущество и свою личность произволу и беспечности «независимого», т. е. бюрократически-самостоятельного судейского класса, который за это защищал их от посягательств феодального дворянства, а иногда и административной бюрократии, то буржуа не могут делать этого. Буржуа нуждаются для процессов, касающихся собственности, по крайней мере, в такой гарантии, как гласность, а для уголовных процессов, кроме того, еще и в суде присяжных, в постоянном контроле над юстицией со стороны представителей буржуа» .

Спустя более сорока лет, Энгельс вновь вернулся к этому вопросу и дал следующую характеристику германского права, частично относящуюся к суду и процессу.

«...Какова историческая основа наших немецких юристов? Не что иное, как пассивно тянувшийся на протяжении столетий, большей частью подгоняемый ударами извне и до сих пор еще не завершившийся процесс разложения остатков средневековья; экономически отсталое общество, в котором феодальный юнкер и цеховой мастер бродят, как призраки, в поисках нового тела для нового воплощения; правовой порядок, в котором полицейский произвол, несмотря на исчезновение в 1848 г. юстиции княжеского кабинета, до сих пор ежедневно пробивает брешь за брешью. Из этой наихудшей из всех плохих школ вышли они, творцы новых имперских уложений, такова же и их работа.

 Не говоря о чисто юридической стороне, политической свободе не очень поздоровилось в этих кодексах. Если суды шеффенов предоставляют буржуазии и мелкой буржуазии возможность участвовать в обуздании рабочего класса, то от опасности возобновления буржуазной оппозиции государство по мере возможности обеспечивает себя ограничением компетенции присяжных судов. Политические статьи уголовного уложения часто настолько неопределенны и растяжимы, словно они пригнаны к нынешнему имперскому суду, а этот суд к ним»

Указанные Энгельсом моменты, равно как и наличие в Германии и особенно в Пруссии сильного, проникнутого феодальными традициями помещичьего класса, должны быть учтены при оценке германского буржуазного уголовного процесса.