Горный Крым

Инкерман, катакомбы и крипты

ПЕЩЕРНЫЕ ФИВАИДЫ ИНКЕРМАНА

Ужели я тебя, Эллада, разлюбил? ...

Я слышал с неба зов:  «Покинь, служитель,

храм украшенный бесов».

И я бежал — и ем

в предгорьях Фиваиды

Молчанья дикий мед и горькие акриды.

Вячеслав Иванов

Внутрискальные сооружения и раннее христианство. «Перо или кисть напрасно бы тщились дать представление обо всем том, что поразило наши взоры в Инкермане. В скалах вокруг оконечности залива высечены часовни, монастыри, кельи, склепы и бесконечное количество других сооружений, которые поражают и приводят в замешательство зрителя»1, — таким высоким слогом передавал свои впечатления профессор из Кембриджа Кларк, в обществе Палласа совершавший одно из первых путешествий по Крыму после присоединения его к России. Долина Черной речки близ впадения ее в Большую Севастопольскую бухту — Ктенос, Ктенунт греков — была заселена в глубокой древности, как свидетельствуют и археологические раскопки, и множество пещер, высеченных в отвесных скалах по обе стороны реки. От более поздних времен сохранились здесь развалины крепости Инкерман: это название означает по-татарски «Пещерная крепость». В VI в. византийская администрация, вероятно, опираясь на помощь местного населения, поставила здесь укрепление, а в XIV-XV вв. оно становится владением князей Феодоро и обозначается на итальянских картах под именем Каламита.

Исследователи XIX в. высказывали предположение, что во времена античного Херсонеса здесь существовало укрепление Евпаторион, упоминание о котором связано с походами полководца Диофанта против скифов, угрожавших городу. Римский историк Плиний старший пишет, что место, где первоначально поселились выходцы из Гераклеи Понтийской — основатели Херсонеса — называлось Мегарис (от слово мегаре — пещера). Кеппен полагает, что таким местом был Инкерман.

Пещерная внутрискальная архитектура будила изумление путешественников не только Запада, но и Востока. Автор «Книги путешествий» Эвлия Челеби так передавал впечатление о скалах Инкермана, окружающих долину Черной речки:

«С двух сторон от ущелья (долины Черной речки. — Т. Ф.), на скалах, тянущихся к небу, есть пещеры, вырубленные в скалах, с галереями, с отстроенными очагами и трубами, расположенные ярусами; редкостные пещеры, как будто они вышли из-под топора Фархада, разрубающего скалы. Увидевший их сын Адама в удивлении прикладывает палец к устам, это удивительные и поразительные скалы. По воле Всевышнего Бога в те древние времена твердый камень был покорен людям, и они резали его как сыр. Они вырезали по своему усмотрению дворцы, жилища и диван-хане. Известно, что в древние времена Инкерман был большим городом, и теперь количество здешних пещер знает только Бог. Поэтому этот город зовут Инкерма- ном. На татарском языке ин — это пещера»2.

Европейские путешественники, в том числе русские, активно посещавшие Крым после присоединения его к России, — люди образованные, хорошо знакомые с трудами античных авторов, бывали в особенности поражены видом пещерных городов. Одни приписывали их создание древнейшим насельникам здешних мест — «троглодитам» (так в античных сочинениях называли древних людей, обитавших в пещерах). С этой точкой зрения соседствовала другая, согласно которой пещерные поселения были делом рук монахов-пустынножителей.

Пещерножительство ранних христиан. Несомненно одно — места, где было много пещер, привлекали внимание ранних христиан. Первые римские христиане неслучайно собирались в катакомбах — местах, оставшихся от каменоломен, в подземельях, в изобилии встречавшихся под Римом и другими античными городами, в том числе, в Пантикапее и Херсонесе. Считается, что они уделяли особое внимание погребению в нишах катакомб, ибо уповали на воскресение; здесь же, над погребениями мучеников возникали алтари (и в дальнейшем повелось вкладывать в алтарь частицу мощей), складывался ритуал богослужения.

Подобные катакомбы найдены в Александрии; но особенное значение в истории раннего христианства приобрела Фиваида. Это пустынная скалистая местность, окружающая столицу древнего Египта — Фивы, и служившая в прошлом местом захоронения египетских фараонов и знати. В первые века христианства она стала приютом монахов — аскетов и пустынников, бежавших от соблазнов этого мира, чтобы предаваться посту и молитве.

Таких Фиваид было немало в раннесредневековом мире. Римская цивилизация, погрязшая в грехе и разврате, толкала вернуться к природе; христианство символически выражало себя в возврате к образу жизни времен детства рода человеческого — причем гораздо более последовательно, нежели мы это себе можем представить. Размышляя над мотивами пещерножитель- ства ранних христиан, Евг. Марков отмечает: «Восточное монашество постоянно и сознательно ставило себе целью возвращение физики человека к первобытной, так сказать, животной его обстановке; пустынники Фиваиды ходили почти нагие, обрастали волосами, не варили кушанье, не зажигали огня; ели коренья, пили одну воду, заглушали в себе дар членораздельной речи, и упорно избегали общежития, связи с себе подобными. Таким же образом и пещеромания была неизбежным результатом всех остальных стремлений их»3.

Однако в «пустыни» удалялись не только суровые самоистязатели, стремившиеся очистить дух от плоти, предавая ее всевозможным мучениям. В этом сказывалась гностическая струя в раннем христианстве, видевшая в материи лишь зло. Она была осуждена христианством, которое указывало иной путь — путь просветления плоти. В этом смысле многочисленные «фиваиды» привлекали возможностью простой, чистой, духовной жизни вместе с братьями по вере. Само это слово стало нарицательным, и по смыслу своему оно означало не столько суровое, сколько добровольно избранное сладостное уединение ради новой безгрешной духовной жизни вдали больших городов. Внешне эта жизнь отличалась простотой и близостью к природе: монахи трудились сами, питались плодами рук своих. Отрицание греко-римской цивилизации со всеми ее изысками и ухищрениями как «царства греха» оборачивалось уходом в некий «золотой век» — простую жизнь времен библейских патриархов: жилищем, как встарь, могла служить простая пещера, дикие звери приходили к праведникам и служили им — лев св. Иерони- ма, медведь св. Сергия, птицы приносили пищу и т. п. Окружающая природа становилась величественным храмом, где раскрывалось величие мира — творения Божия.

Поэтому неудивительно, что места, некогда служившие троглодитам, вновь, уже по иным причинам, стали местом притяжения для ранних христиан. Они вновь сыграли свою роль в эпоху иконоборчества. Весьма характерно, что иконопочитатели, искавшие спасения от иконоборческой ереси, описаны как «обитатели пещер и жители гор». Те из них, кто прибыл в Таврику, обустроились и здесь, как им было привычно, тем более, что пещерножи- тельство имело к тому времени давние и глубокие традиции4.

Так крымские пещеры вновь включились в кругооборот истории: начало христианской эры означало для них новую жизнь и новую интерпретацию.

Раннее христианство всей своей символикой связано с внутрискальными подземными сооружениями, или, как их называли, «криптами». Одно время бытовало мнение, что первохристиане селились в пустынных местностях, среди скал, скрываясь от преследователей. Но как можно скрываться у всех на виду, резонно возражали другие. Ведь любой мог прийти к ним просить исцеления и наставления. Дело в том, что неверно толковать уход из городов и селений как стремление прятаться. Это была «манифестация», внешняя форма проявления «ухода» от «прелестей» языческой мирской культуры; это было «погребение» для «мира» и возрождение — в самом чреве Земли — для новой жизни. Традиционная символика пещеры органично выражала эти состояния.

Метафора смерти и возрождения широко использовала образы из жизни растений. Известное речение Иисусово — «Если зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода» — подробно развивает апостол Павел. Воскресение из мертвых было самой волнующей тайной для первохристиан. Павел также поясняет это на образах из жизни растений. Повторив слова Иисуса: «то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет», он продолжает: «И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или какое другое; но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело... Так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное... Но то скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления. Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся»5.

Святые Климент и Кирилл. Обновление святых мест в Крыму, предпринятое в середине XIX в. архиепископом Иннокентием, вновь обратило взоры к «подвигу пещерничества», с которого некогда начиналось христианство и на Руси — достаточно вспомнить преподобных Антония и Феодосия Печерских. «Наши горы Таврические, — писал архиепископ Иннокентий, — представляют редкую и совершенную удобность к иноческому подвижничеству. Если отшельников на Афоне привлекают горы подоблачные, безмолвие и удаление мятежа человеческого совершенное, близость моря беспредельного, благословенное обилие плодов земли, то всем этим, в таком же совершенстве, ущедрена от Господа и наша Таврида. Если Афон изобилует священными памятниками, то и русский Афон — Таврида не уступает в этом Афону греческому».

В первые века христианства каменоломни близ Инкермана служили местом ссылки христиан; с ним традиция связывает имена папы Климента, папы Мартина и неизвестного святого по имени Симеон. В сохранившемся «Житии св. Климента» повествуется, что в 94 г. н. э. император Траян выслал сюда третьего после апостола Петра римского епископа — Климента. В Инкермане и округе он нашел до 2000 христиан и ревностной проповедью обратил в христианскую веру многих местных жителей, а также устроил 75 церквей. За эту проповедническую деятельность св. Климент по приказу императора был вывезен в море и утоплен с якорем на шее. Легенда передает далее, что море внезапно отступило от этого места, и ученики, прошедшие посуху, нашли островок и скалу, подобную храму (вероятно, крипту), в которой находились мощи святого. Море отступало от этой скалы ежегодно в день его мученической кончины, там была возведена церковь, куда совершались паломничества. В 860-861 гг. Херсонес посетил св. Кирилл (Константин Философ), просветитель славян, благодаря которому совершилось чудесное обретение мощей св. Климента в церкви на крохотном островке. Об этой церкви упоминается в путешествии Рубрука в 1253 г.: «Мы видели в стране Хазарии... город Херсон, где св. Климент был замучен, а проплыв мимо города, видели церковь, построенную, будто бы руками ангелов». Видимо, речь идет об островке в Казачьей бухте, в 12 верстах от Херсона. План руин островка и дамбы, соединившей его с Маячным полуостровом, начертил еще Паллас. Раскопки 1890 г. обнаружили здесь остатки монастыря с небольшой церковью7.

В 649-655 гг. в Инкермане находился сосланный в Херсон папа Мартин, проявивший стойкость в отстаивании ортодоксальных христианских взглядов. С начала VII в. в империи возобладало так называемое монофелитство (признание у Иисуса Христа двух природ — божественной и человеческой, но только одной воли — божественной), предписанное императорским эдиктом подданным в приказном порядке. Папа Мартин созвал церковный собор в Риме, осудивший монофелитство и позицию по этому вопросу самого императора. По приказу последнего непокорного папу в оковах доставили из Рима в Константинополь, судили, выставили на ипподроме на поругание толпы, а затем заменили смертную казнь ссылкой в Таврику, в Херсон. Опальный понтифик прибыл туда в 655 г., и прожил только четыре месяца. Его похоронили на кладбище храма Богоматери Влахернской (известной как Загородный крестообразный храм) и позднее причислили к лику святых как непреклонного борца за чистоту христианской веры. Память его отмечается 27 апреля. Были и другие — об одних остались глухие упоминания, другие безвестны — возможно, до поры, до времени.

Итак, начнем осмотр Монастырской скалы с самого верха, где высятся руины крепости.

Руины крепости Каламита занимают площадь чуть более гектара, представляющую в плане неправильный четырехугольник. С двух сторон она ограничена отвесными обрывами, а со стороны плато ограждена стеной с башнями и рвом (см.  36 вкл.). Укрепления были возведены в VI в., в разгар строительства укреплений под византийским руководством в окрестностях Херсона. В 20-е гг. XV века крепость была серьезно отремонтирована князем Алексеем. Основательно укрепив, таким образом, свои приморские позиции, князь Алексей в 1433 г. переходит к отвое- ванию у генуэзцев важной крепости южного побережья — Чембало, однако неудачно. В 1434 г. генуэзцы вернули Чембало и, в свою очередь, захватили Каламиту, но ненадолго — до 1441 г. Крепость служила защитой основному порту княжества Феодоро — Авлите. Этот единственный порт княжества находился в 2 км от Каламиты, в Килен-бухте; о важности его свидетельствует то обстоятельство, что он нанесен на портоланы XIV— XV вв. По завоевании побережья крепость реконструировали турки, приспособив ее к защите от огнестрельного оружия.

В Каламите сохранились руины стен, причем при всех ремонтах начертание оборонительной линии практически оставалось прежним. Доступ к стенам преграждал ров шириной 9 м и глубиной примерно 3,7 м, высеченный в скале. Столь впечатляющие размеры рва позволили вырубить в нем ряд пещер и одну церковь. К раннему периоду относится и осадный колодец, вырубленный в толще скалы примерно в 8 м от западного обрыва недалеко от внутренней стороны нынешних Главных ворот. Последние были устроены на этом месте в XV в., а на месте прежних ворот сделана вылазная калитка. Главные ворота проходили через башню, а над ними на втором этаже находился христианский храм (при турках туда поместили пушки). Кроме него в крепости было еще несколько храмов: один из них — трехнефная базилика — был раскопан в 1953 г. в юго-западном углу.

В скалах Инкермана сосредоточено, пожалуй, наибольшее количество пещерных монастырей (исследователи называют восемь монастырских комплексов и не менее тридцати церквей). Отметим основные места их скопления.

Храмы Монастырской скалы: в обрыве крепости Каламита — самый обширный монастырь, где насчитывается более двух сотен помещений, из них девять церквей (см.  J 5 вкл.)-, скит вокруг храма св. Евграфия.

Загайтанская скала: в восточной части — монастырь из девяноста шести помещений, включая девять церквей; на юго- западном краю — монастырь из двадцати пяти помещений с двумя церквами.

Левый берег реки Черной: монастырь св. Софии (Каменоломный овраг — двадцать два помещения, четыре церкви; скит из десяти помещений с одной церковью напротив станции Инкерман; скит в Георгиевской балке из шести келий вокруг одной церкви; скит в Троицкой балке — шесть келий вокруг одной церкви.

Все эти монастыри, вероятно, пережили не один период подъема, включая период гонений на ранних христиан, период иконоборчества и период расцвета княжества Феодоро. Они начали приходить в упадок после турецкого завоевания и запустели после выселения христиан из Крыма в 1778 г. В 1850 г. русское правительство наряду с другими христианскими древностями возобновляет и Инкерманский монастырь, посвятив его памяти св. Климента. В 1926 г. он закрыт и возобновлен в начале 90-х гг.

В пещерные сооружения монастыря ведет скальная лестница. Поднимаемся по высеченным в камне ступеням и проходим длинный коридор, вдоль которого — несколько вырубных келий и усыпальниц. (С верхней площадки лестница вела на плато, в крепость). Далее следуют три пещерных храма, получившие свои посвящения в середине XIX в. Первый, посвященный памяти папы Мартина, сосланного в VII веке в Херсон и скончавшегося здесь, — прямоугольный с коробовым сводом, апсида его была расширена.

Второй — посвященный Андрею Первозванному, с прямоугольной апсидой и престолом, примыкающим к стене. Алтарная преграда полностью высечена в массиве скалы, с проемами для установки икон. Третьим следует самый примечательный в Инкермане храм св. Климента, который ранее имел посвящение св. Георгию (см.  37 вкл.). Церковь имеет форму базилики 10,6x6,1x4 м. Она разделена на три нефа тремя парами колонн с капителями. Потолок между нефами высечен в виде коробовых сводов. Вдоль полукружия апсиды высечен двухступенчатый синтрон с епископским креслом посередине; над ним в стене — ниша. Главное украшение церкви — рельефно высеченный в конхе апсиды большой процветший крест. К нему примыкают малые кресты в круге. В алтаре сохранилось углубление для первоначального престола.

Алтарная преграда установлена там, где, судя по сохранившимся пазам, находилась и более древняя. Под новым полом имелась гробница. Церковь была расписана фресками, о которых дает представление описание священника Иакова: «В церкви везде стенное письмо, от многих лет полинялое»; в конхе апсиды «писан Саваоф, а по сторонам его пророки. Над гробницею на стене написаны два святых: справа — святой, ростом небольшой, одежа на нем как на Дмитрии царевиче, приволока багор на золоте, испод зеленый, в руке держит меч в ножнах; слева — святой ростом великий, одежда как на Дмитрии, мученике Солунском, верхняя риза багор с золотом, испод зеленый, верхняя пуговица застегнута, в левой руке держит выспрь крест».

В память о св. Клименте назван источник. Мощи св. Климента, по преданию, сохранялись в церкви на вышеупомянутом островке. После торжественного обретения мощей под руководством св. Кирилла, они были разделены и часть их св. Кирилл увез в Рим, в дар папе, за что получил разрешение проповедовать на славянском языке. Оставшаяся часть мощей сохранялась в Херсоне, и после крещения в нем князя Владимира увезена им в числе других реликвий в Киев. Что касается папы Мартина, то его усыпальницей стал загородный храм Богородицы Влахерн- ской, построенный в VI в. в Херсонесе.