Горный Крым

Легенда о святом Симеоне

Таким образом, посвящение храмов свв. Клименту и Мартину есть дань памяти их пребывания и мученической кончины в этих местах. Однако история сохранила первоначальное посвящение пещерного монастыря св. Георгию. Об этом рассказывает малоизвестный, но весьма интересный памятник — описание Инкермана и его монастыря московским священником Иаковом, сопровождавшим посольство Дворенинова к крымскому хану в 1634 г. Не будет преувеличением сказать, что его поразила и заставила взяться за перо находка мощей неведомого святого и его пророчество в вещем сне, что здесь снова будет Русь.

Об этом лучше всего говорит название «Повесть известна и удивления достойна о мощах недоведомого святого... списано многогрешным попом Иаковом в лето 7143 (1634) года». Иаков дает любопытное описание Инкермана 1-й трети XVII в.: в то время там жили татары, греки и армяне, а с моря в залив к городу еще «приходили корабли от многих стран», и надо полагать, торговля процветала, но «от насилия татарского благочестие изсякло».

Под тем же городком «полу тоя горы есть древняя христианская церковь, высечена из горского камени»; местные жители, греческие и армянские христиане, называют ту церковь «святым Юрьем изстари», то есть первоначально она была посвящена Георгию Победоносцу. Стены были покрыты росписью, слева гробница, в которой лежат «мощи нагия нетленныя»; над гробницей написан святой ростом велик, одеясда как на Дмитрее мученике солунском, в левой руке крест», однако голова сохранилась хуже: «подписки главы оборуганы», стены стесаны.

Далее священник Иаков описывает, как он вместе со спутниками отправился за тридцать верст, чтобы воздать мощам честь — облечь их в посланные Дворениновым одежду и покров и отслужить молебен. Омывая мощи теплой водой, они были поражены тем, что те «побагровели как у живого человека»; затем взяли от мощей «большой перст по первой состав, аки нарочно отпал» и вложили в дароносицу.

 Отпев панихиду по всем православным христианам и молебен ко всем святым, они созвали местных греков и русских пленников, живших здесь по несколько десятков лет, и стали спрашивать об имени святого, который был весьма почитаем: до последнего времени мощи были покрыты черным бархатом, да и поныне греки и армяне с женами приходят на поклонение со свечами и фимиамом. Крайнее поругание мощам учинили недавно татары, которые хотели их выбросить и сорвали с них одежду, но мощи трижды возвращались на место, «никем не носими».

Русские посланцы, поклонившись останкам, возложили сверху каменную плиту и вернулись в свой стан. Их не оставляла мысль о том, чтобы не только узнать имя святого, но и не оставлять его мощи на поругание, а взять с собой на Русь. И вот одному из них во время сна является Блаженный, в том же виде, в каком написан на стене «и главу також имея оборугану, и глагола с великим запрещением: мните мя, о друзи, взяти мощи мои на Русь, а яз убо хощу по прежнему зде учинити Русь; а имя и память моя бывает в Семенов день. И тако невидим бысть»8.

Это пророчество, изреченное за полтора столетия до присоединения Крымского полуострова к России, безусловно, должно производить на нас не меньшее впечатление, чем произвело оно тогда на священника Иакова. В середине XIX в. эти слова были высечены на плите, вмурованной в башню Каламиты. Последний же заключает свой рассказ еще одним чудом святого угодника. Иаков тяжело заболел и уже готовился к смерти. Отслужив молебен всем святым и освятив воду с частички мощей этого святого, он выпил ее и выздоровел.

Имя святого Симеона почиталось в средневековом Крыму: об этом свидетельствует то обстоятельство, что прибывший на Русь мангупский князь Ховра, принятый в Москве с почетом, позднее принял монашество под именем Симон, а сын его Григорий Ховра основал (или поддерживал, сделав семейной усыпальницей Хов- риных-Головиных) монастырь, известный под именем Симонов.

Сохранила это имя и крымская легенда о св. Симеоне. Правда, дошла она в татарском пересказе, в свою очередь, переданном собирателем всевозможных сведений о Крыме — местным жителем, греком В. X. Кон- дараки. Вот она в кратком изложении.

В Кады-лиман (Хер- сонес) прибыл некий праведник и рассказал, что Господь ниспослал на землю Новый закон (Новый завет, евангелие. — Т. Ф.); все, чтущие Его имя, должны прислать в священный Хутлу-Ше- риф (Иерусалим) способных людей для изучения. Один ученый иудей отправился туда и вернулся христианином по имени Симеон. По возвращении он не был допущен местными иудеями в город и отправился жить в пещерах Инкермана. Далее следует перечисление ряда совершенных им чудес, встречаемых, правда, и в других житиях: исцеление сына правителя, испытание вхождением в печь и т. п. К святому подсылают убийц и разбойников, но они обращаются в правую веру и служат ему. На него клевещут — это, мол, предводитель шайки разбойников, который хочет овладеть городом.

Правитель города посылает воинов, но те, увидев, что Симеон на молитве парит в воздухе над землей, не смеют тронуть его. Вторично посылают воинов, и те, застав его спящим, обезглавливают его и тело бросают в море, привязав к нему камень. Воды отступают, обнаруживая преступление; приверженцы Симеона возмущены, его тело переносят в Инкерманскую обитель, где оно оставалось совершенно целым до появления русских в Крыму, а потом скрылось во внутренность Монастырской скалы9.

Эта легенда удивительным образом комментирует и дополняет рассказ священника Иакова. Конечно, критический разбор потребует указать на ряд совпадений с другими житиями — например, епископа Капитона, который входил «в печь для разжения извести», или св. Василия, который исцелил сына правителя и, будучи изгнан из города, жил в пещере на мысе Парфенион. Но не в Инкерманской, отметим мы. Другие совпадения, прежде всего, с житием св. Климента — жил в Инкерманской пещере, утоплен с камнем на шее — также частич- ны: тело св. Климента осталось на островке и в Инкерман никогда не переносилось. Наконец, епископ Климент прибыл с Запада, из Рима. И здесь самое существенное — местный житель из Херсонеса, иудей, отправляется в Иерусалим и возвращается христианином по имени Симеон. Известно, что иудео- христиане были самыми первыми приверженцами Нового Завета. Наконец, это первое в ряду многих свидетельств, подтверждающее, что христианство пришло в Крым из Иерусалима, а не из близкого Константинополя. Все эти детали дают определенные основания считать, что легенда в ее основных чертах восходит к первым векам христианства и лишь частично совпадает с подробностями других житий.

Из других наиболее примечательных храмов Монастырской скалы следует назвать «Храм с крещальней» или храм «Атка» (по имени погребенного). Он расположен в южной части Монастырской скалы, выходящей в Гайтанскую балку, на высоте 25-30 м от подножия обрыва. Храм круто срезан по диагонали, но уцелело главное — апсида, по полукружию которой идет высокий двухступенчатый синтрон. В полу углубление для престола. Пол алтаря на 10 см выше — здесь проходила алтарная преграда. Из церкви дверной проем вел в боковое помещение. В его углу устроен баптистерий с маленькими скальными колоннами. Слева от крещальни — проем, ведущий в усыпальницу, в полу которой вырублена гробница, а над ней гнезда для деревянного перекрытия. На северо-восточной стене — ниша, рядом с ней — греческая надпись «Успокоились рабы Божьи Аврамий... сын Афка комит месяца марта 6329» (чтение по Латышеву). 8* тинопольскому Софийскому храму». Однако, будучи чрезмерно критично настроен к восхищенно-романтическому отношению предшественников, только на основании «грубости профилевок подкупольных карнизов» он считает ее более поздней и относит к XIV-XV вв. Аргумент слаб и неубедителен; к тому же в указанные столетия на смену подражанию св. Софии, выстроенной в VI в., пришли базиликальные и крестово-купольные храмы; такого типа храмы воздвигали князья Феодоро в своих крепостях. Напротив, и крестообразная форма церкви, высеченной в скале, и посвящение ее Софии Премудрости свидетельствуют, что она, несомненно, подражает в существенных чертах прославленному первообразу — храму Софии Премудрости Божией в Константинополе. Пещерную церковь окружали 22 пещерные кельи, составлявшие, по словам Бертье-Делагарда, монастырь. Он отмечает также ход наверх, на поверхность скалы, подобный ходу в Инкерманскую крепость, хотя здесь никогда не было ни малейшего признака укреплений12.

Первоначально сюда вел еще один вход — со стороны реки, от него осталась только часть лестницы. В XIX в. под пещерной церковью построили наземную, на месте обвалившейся стены. Во время строительных работ по прокладыванию туннеля эти кельи служили кровом матросам и солдатам, работавшим здесь: они сделали себе двери из досок и застеклили окна, и это послужило им защитой от зимних холодов.

К Софийскому монастырю, вероятно, относятся три скита, разрушенных либо полностью, либо частично при прокладке железной дороги. Рядом с железнодорожной станцией Инкерман-1 видны остатки скита, который ранее состоял из 10 помещений, по большей части разрушенных. Сохранились лишь следы скита на западной стороне Георгиевской (Крымской) балки, который ранее состоял из шести келий и одной церкви. Скит в Троицкой балке, находившийся в полукилометре от первого, состоявший из церкви с двумя кельями, был полностью уничтожен.

Пещерные сооружения Загайтанской скалы наименее исследованы: они подверглись сильному разрушению, труднодоступны. Бертье-Делагард практически первым описал две группы ее пещер (30 и 100), к большей части из которых «нет доступа и даже самые нижние покрыты обвалами верхних: трудность исследования увеличивается и большою высотой их от долины, поэтому прежние исследователи об этом месте упоминают только вскользь или даже умалчивают» В первой группе пещер Бертье-Делагард обнаружил издали «остатки редкой по типу церкви: это подражание плоскому купольному покрытию на четырех арках, опирающихся на углы среднего квадрата, от которого, кажется, в три стороны, восточную, северную и южную, вделаны три полукруглые апсиды; лицевая, входная, сторона была, возможно, прямая. Доступ к этой церкви почти невозможен, и весь низ ее обрушился, так что потолок с арками и столбами висит, не поддержанный снизу... Весьма схожий план имеет одна из церквей, открытых в Херсонесе в 1877 г. рядом с так называемой Уваровской базиликой. На карте Батурина она названа церковью Вознесения Господня»13.

Бертье-Делагард поставил целью исследовать и описать все сохранившиеся пещерные сооружения бассейна Черной речки. Он отмечает, что все группы пещер, даже самые малые, имеют по одной, а часть и по несколько церквей. Все это, считает он, вполне доказывает предположение, высказанное Палласом, — «эти пещеры (значительной частью) не что иное, как жилища монахов».