КОМАНДИР ВОСТОЧНОГО ФОРТА гаврилоа - посмертное представление к званию Героя Советского Союза

<<<<Вся библиотека         Поиск >>>

  Вся электронная библиотека >>>

 Оборона Брестской крепости >>>

 

 

 Великая Отечественная Война

Брестская крепостьБрестская крепость

 


Разделы: Русская история

Рефераты по Великой Отечественной войне

 

КОМАНДИР ВОСТОЧНОГО ФОРТА

 

Гаврилов происходил из казанских татар, причем из тех,  предки  которых

еще при Иване Грозном были обращены в  православие.  Они  приняли  вместе  с

верой русские имена и фамилии, но сохранили и свой язык, и многие обычаи.

 Крестьянином-бедняком из бедной деревушки неподалеку от Казани был  его

отец. В нищете и темноте  прошли  детские  годы  Петра  Гаврилова.  Тяжелая,

трудная жизнь  сызмала  воспитывала  в  нем  характер  терпеливый,  волевой,

привыкший к борьбе с несчастьями и  тяготами  сурового  крестьянского  быта.

Этот твердый, сильный характер пригодился ему, когда в 1918 году он пришел в

Красную Армию. Он попал туда темным, неграмотным парнем, но  зато  принес  с

собой  железное  упорство,  умение  настойчиво  преодолевать   трудности   -

качества, так необходимые военному.

 Красная Армия не только дала ему военные знания и навыки - она  сделала

его политически сознательным человеком, научила читать и писать. Он мужал  и

рос в боях с колчаковцами и деникинцами, в схватках с белобандитами в  горах

Северного Кавказа. Все больше выявлялись  волевые  свойства  его  характера,

смелость  и  мужество,  его  недюжинные   организаторские   способности.   И

неудивительно, что вскоре после окончания гражданской  войны  Гаврилов  стал

коммунистом и красным командиром.

 Послевоенная служба его проходила на Северном Кавказе. Там он  женился.

Детей у них с женой не было, и они взяли из детского  дома  мальчика-сироту.

Гаврилов усыновил его, и маленький Коля рос в семье как родной  сын  -  жена

Гаврилова Екатерина Григорьевна нежно заботилась о нем.

 Гаврилов принадлежал к  числу  тех  красных  командиров,  которые  были

выдвинуты  гражданской  войной  из  самой  гущи  народа.  Глубоко  преданные

Советской власти и партии большевиков, смелые и самоотверженные в  борьбе  с

врагами Родины, талантливые военачальники, они не имели нужной теоретической

подготовки, достаточных знаний и общей  культуры.  И  страна,  которая  едва

перевела дух после разорительных войн, принялась учить командные кадры своей

защитницы-армии.

 За это время Гаврилов побывал на различных командирских курсах, а потом

ему предоставили возможность поступить в Военную  академию  имени  Фрунзе  -

лучшую кузницу командиров Красной Армии.

 Учиться в академии было очень трудно - мешало  отсутствие  образования.

Но опять помогло то же  непреклонное  гавриловское  упорство.  Он  вышел  из

академии майором и получил полк. Несколько месяцев спустя, трескуче-морозной

зимой 1939 года, в дни финской кампании, этот 44-й стрелковый полк  под  его

командованием показал себя как вполне надежная боевая часть в  трудных  боях

на Карельском перешейке.

 После финской войны  вся  42-я  дивизия  была  переброшена  в  Западную

Белоруссию, в район  Березы-Картузской,  а  за  два  месяца  до  войны  полк

Гаврилова поревели в Брестскую крепость.

 Семья его  получила  квартиру  в  самой  крепости,  в  одном  из  домов

комсостава. Екатерина Григорьевна, уже  давно  страдавшая  острым  суставным

ревматизмом, теперь по неделям была прикована к постели, а подросток Коля  -

любимец бойцов - целые дни проводил в подразделениях.

 Гаврилова редко видели дома - нелегкая  должность  командира  полка  не

оставляла  ему  свободного  времени.  Дотошный,  как  говорили,  "въедливый"

начальник, настойчиво и придирчиво вникающий во  все  мелочи  жизни  и  быта

своих подчиненных, он не давал спуска ни себе, ни другим. В нем жило вечное,

неугасающее недовольство собой, своим полком, тем, что уже достигнуто в ходе

напряженной учебы казалось, сделано слишком мало, а время и  обстановка  не

ждут, торопят.

 Особым чутьем военного, к  тому  же  находившегося  на  самой  границе,

Гаврилов угадывал приближение грозовых событий. И  это  предчувствие  словно

подстегивало его. Он помнил,  каким  нелегким  испытанием  для  наших  войск

оказалась финская кампания, и теперь дорожил каждым мирным днем, чтобы лучше

подготовить свой полк к той главной проверке, которая -  он  был  убежден  в

этом - вскоре предстояла ему.

 Со  свойственным  ему  прямодушием  Гаврилов  в  беседах  с  бойцами  и

командирами не раз говорил, что война не за горами,  что  опасный  сосед  за

Бугом способен на все и Гитлеру ничего не стоит разорвать мирный  договор  с

Советским Союзом, как рвал он до этого другие международные соглашения.

 Но, как известно, в те предвоенные годы  подобная  откровенность  могла

дорого обойтись.  Нашелся  человек,  написавший  на  Гаврилова  заявление  в

дивизионную партийную комиссию.  Его  обвиняли  в  том,  что  он  говорит  о

неизбежности войны с Германией и этим сеет тревожные настроения среди  своих

подчиненных. Обвинение было очень серьезным, и Гаврилову грозило  нешуточное

партийное взыскание. Комиссия назначила слушание его персонального  дела  на

27 июня 1941 года, и все эти последние дни он с трудом  старался  скрыть  от

товарищей по службе и от семьи одолевающее его  беспокойство  в  предвидении

будущих неприятностей.

 Сейчас это кажется чудовищной нелепостью, но от партийного взыскания за

то, что он предсказывал войну, Гаврилова спасла... война,  разразившаяся  за

пять дней до предполагавшегося заседания парткомиссии.

 Услышав первые взрывы на рассвете 22 июня  1941  года,  Гаврилов  сразу

понял, что началась война. Быстро одевшись, он попрощался с женой  и  сыном,

приказав им идти в ближайший  подвал,  и  с  пистолетом  в  руке  побежал  в

центральную цитадель, где находился штаб полка и стояло  боевое  знамя:  его

надо было спасать в первую очередь. Гаврилову удалось перебежать мост  через

Мухавец, который уже обстреливали немецкие диверсанты.  Он  не  помнил,  как

бежал среди взрывов по двору цитадели, мимо здания 333-го полка, к  крайнему

западному сектору кольцевых казарм: там на втором этаже помещался штаб.

 Но когда он добрался сюда, второй этаж был уже полуразрушен  и  охвачен

огнем. Кто-то из солдат, узнав командира полка, доложил  ему,  что  полковое

знамя вынес один из штабных работников.

 Тогда Гаврилов принялся  собирать  своих  бойцов,  чтобы  вести  их  из

крепости на рубеж обороны, назначенный полку. Сделать это  было  нелегко:  в

предрассветной  полумгле  по  двору  метались,  бежали  в   разные   стороны

полураздетые люди, спеша в укрытия. Отличить своих от  чужих  в  этом  хаосе

было почти невозможно.

 Кое-как он собрал десятка два или три людей и повел  их  перебежками  к

трехарочным воротам и снова через мост к главному  выходу  из  крепости.  Но

выход уже был закрыт - у туннеля северных  ворот  шел  бой.  Немцы  сомкнули

кольцо вокруг крепости.

 Здесь, у  выхода,  Гаврилов  встретился  со  знакомым  ему  командиром,

капитаном Константином Касаткиным. Касаткин командовал отдельным  батальоном

связи в той же 42-й дивизии. Батальон  его  стоял  в  нескольких  километрах

отсюда, и Касаткин, живший в  крепости,  приехал  к  семье  на  воскресенье.

Теперь он был отрезан от своих бойцов.

 На валах и перед  воротами  разрозненные  группы  наших  стрелков  вели

перестрелку  с  наседающими  автоматчиками.  Гаврилов  с  помощью  Касаткина

принялся  организовывать  тут  правильную  оборону.  Прямо  под   огнем,   в

обстановке боя, была сформирована рота, командовать  которой  майор  поручил

одному из находившихся здесь лейтенантов.  Гаврилов  тут  же  поставил  роте

боевую задачу и организовал доставку патронов из ближайшего склада.

 Потом прибежавший  сюда  боец  доложил  майору,  что  по  соседству,  в

казематах восточной "подковы", собралось несколько  сот  человек  из  разных

полков, и Гаврилов с Касаткиным поспешили туда. Так они попали  в  Восточный

форт.

 В здании, которое стояло в центре "подковы", помещался 393-й  отдельный

зенитно-артиллерийский дивизион. В ночь начала войны  в  казармах  дивизиона

оставалась  только  одна  батарея,  два  зенитных  орудия   которой   стояли

неподалеку от форта, сразу же за  внешним  его  валом.  Командовал  батареей

какой-то старший лейтенант - он-то и поднял своих бойцов по тревоге. Но  уже

час спустя этот командир был убит, и зенитчиков возглавили  начальник  связи

дивизиона лейтенант Андрей Домиенко  и  прибежавший  сюда  из  125-го  полка

лейтенант Яков Коломиец. Были вскрыты склады,  людей  вооружили  винтовками,

автоматами, гранатами, а на втором этаже казармы установили четырехствольный

зенитный  пулемет,  который  теперь  мог  держать  под  обстрелом   вход   в

центральный двор "подковы".

 Между тем все новые группы бойцов, прорвавшиеся из цитадели,  приходили

в форт. Когда Гаврилов и Касаткин около полудня появились здесь, в казарме и

казематах собралось уже больше трехсот человек.

 Гаврилов, как старший по званию, принял над ними командование  и  начал

формировать свой отряд. В дополнение к той роте, что сражалась  на  северном

валу, у ворот, были созданы еще две. Одной Гаврилов поручил  занять  оборону

по  ту  сторону  дороги,   в   западной   "подкове",   вторая   залегла   на

северо-восточных валах крепости. Теперь отряд Гаврилова  оборонялся  как  бы

внутри  треугольника,  вершинами  которого  были  северные  входные   ворота

крепости и два подковообразных укрепления.

 В Восточном форту Гаврилов поместил свой  командный  пункт  и  при  нем

резерв отряда. Здесь же находился и штаб, начальником которого стал  капитан

Касаткин. Отсюда шли  боевые  приказы  ротам,  отсюда  то  и  дело  посылали

разведчиков и связных. Были проложены  даже  телефонные  линии,  соединявшие

штаб с ротами, но обстрел и бомбежки все время нарушали эту связь  и  вскоре

телефон окончательно вышел из строя.

 Заместителем Гаврилова по политической части стал  политрук  из  333-го

полка - Скрипник. Он тут  же  занялся  учетом  коммунистов  и  комсомольцев,

организовал запись сводок Советского Информбюро, которые принимал  радист  в

казарме дивизиона. Ему же поручил Гаврилов заботу о  раненых  и  женщинах  с

детьми, прибежавших сюда из соседних домов комсостава.

 Женщин и детей поместили в наиболее безопасном  убежище  -  в  солидных

казематах внешнего вала. Тут же был и "госпиталь" - охапки соломы, сложенные

в углу,  на  которых  клали  раненых.  Военфельдшер  Раиса  Абакумова  стала

"главным врачом" этого "госпиталя", а жены  командиров  -  ее  добровольными

помощницами.

 Весь первый день отряд Гаврилова удерживал свои позиции, отбивая  атаки

врага. В боях действовала даже артиллерия  отряда  -  два  зенитных  орудия,

стоявших около "подковы".  В  первой  половине  дня  зенитчикам  то  и  дело

приходилось вступать в бой с немецкими танками,  прорывавшимися  в  крепость

через главные ворота, и каждый раз они отгоняли машины врага.

 Молодой лейтенант, командовавший артиллеристами, был  тяжело  ранен  во

время перестрелки. Но уйти от орудий он отказался. Когда  одному  из  танков

удалось  проскочить  через  ворота,  началась  огневая  дуэль  между  ним  и

зенитчиками. Танк, маневрируя на дороге, бегло обстреливал зенитки,  и  одна

пушка  скоро  была  повреждена.  Тогда,  собрав  последние  силы,   бледный,

обескровленный лейтенант встал к орудию и сам повел огонь  прямой  наводкой.

Ему понадобилось всего два или три выстрела - танк был подбит, а  пытавшихся

удрать танкистов перестреляли из винтовок бойцы. Но и силы  лейтенанта  были

исчерпаны. Он упал тут же, у орудия, и артиллеристы,  подняв  его,  увидели,

что он мертв.

 Гаврилов сейчас же приказал  Касаткину  написать  на  этого  лейтенанта

посмертное представление к званию Героя Советского Союза. К сожалению, как и

все документы штаба, это представление уничтожили впоследствии, когда  немцы

ворвались в форт, и забытая участниками обороны фамилия героя-лейтенанта  до

сих пор остается неизвестной.

 Немцы утащили на буксире подбитый танк, а потом прилетели их  самолеты,

и началась очередная бомбежка Восточного форта. Именно тогда  одна  из  бомб

попала в окоп, где хранился запас  снарядов  для  зенитных  орудий,  и  этот

небольшой склад  взлетел  на  воздух.  Оставшееся  орудие  больше  не  могло

стрелять.

 На второй день  положение  усложнилось.  Противник  отрезал  от  отряда

Гаврилова  роту,  дравшуюся  в  Западном  форту,  и  подошел  к  дороге.   В

последующие дни под нажимом врага вынуждены были отойти с крепостных валов и

остатки двух других рот, поредевших в этих боях. Теперь весь отряд Гаврилова

был сосредоточен в Восточном форту, а сам форт  окружен  вражеским  кольцом.

Немцы начали осаду.

 Все попытки автоматчиков-ворваться в центральный  двор  "подковы"  были

бесплодными. Бойцы неусыпно дежурили у четырехствольного пулемета в казарме.

Автоматчиков нарочно подпускали поближе -  до  середины  покатого  двора.  И

когда они уже беспорядочной толпой, с криками поднимались в  свой  последний

бросок к казарме,  пулеметчики  открывали  огонь  в  упор  из  всех  четырех

стволов. Двор сразу словно выметало свинцовой  метлой.  Под  страшным  огнем

этого пулемета немногим гитлеровцам удавалось удрать обратно, и  двор  форта

был сплошь усеян трупами в зеленых мундирах.

 Несколько  раз   сюда   подходили   танки.   Тогда   Гаврилов   вызывал

добровольцев, и те со связками гранат в руках  ползли  вдоль  подножия  вала

навстречу машинам. После того как один танк был подбит  во  дворе,  немецкие

танкисты уже не отваживались заезжать сюда и лишь вели  обстрел  издали.  Но

обстрел из танков и орудий не приносил врагу успеха. И немцы стали все  чаще

посылать свои самолеты против этой маленькой  земляной  "подковы",  где  так

прочно засела горсточка советских воинов.

 День ото дня усиливался артиллерийский  обстрел,  все  более  жестокими

становились бомбежки. А в форту кончились запасы пищи, не  было  воды,  люди

выходили из строя. По приказу Гаврилова были отправлены  в  плен  женщины  и

дети.

 Противник наседал. Время от времени автоматчики  врывались  на  гребень

внешнего вала и кидали оттуда гранаты в  подковообразный  дворик.  С  трудом

немцев выбивали обратно. Потом начались дымовые атаки, и враг пустил  в  ход

даже бомбы со  слезоточивым  газом.  Едкие  клубы  заволакивали  весь  двор,

наполняли казематы. К счастью, в складах форта  были  противогазы,  и  люди,

порой  часами  не  снимая  масок,  продолжали  отстреливаться  и  отбиваться

гранатами.

 А  потом  наступило  воскресенье,  29  июня,  и  гитлеровцы  предъявили

защитникам Восточного форта ультиматум - в течение часа выдать  Гаврилова  и

его заместителя по политической части и сложить оружие. В  противном  случае

немецкое командование угрожало снести укрепление с лица земли вместе  с  его

упорным гарнизоном.

 Наступило часовое затишье. И тогда Гаврилов созвал бойцов и  командиров

на открытое партийное собрание. В тесном полутемном  каземате  собрались  не

только коммунисты -  сюда  пришли  все,  и  только  дежурные  пулеметчики  и

наблюдатели остались на постах на случай внезапной атаки врага.

 Гаврилов объяснил людям обстановку, сказал, что рассчитывать на  помощь

извне уже не приходится, и задал коммунистам вопрос:

 - Что будем делать?

 Все разом зашумели, заговорили, и майору уже  по  их  лицам  стал  ясен

ответ товарищей:

 - Будем драться до конца!

 Это  не  было  обычное  собрание,  это   был   их   последний   митинг,

взволнованный и единодушный. А когда Скрипник объявил прием в  партию,  люди

бросились искать бумагу.  Короткие  горячие  заявления  писали  на  каких-то

обрывках, валявшихся кое-где в казематах, на кусках старых  газет,  даже  на

обороте немецких листовок, призывавших сдаваться в плен. В этот  час,  когда

наступало последнее, самое трудное испытание, когда впереди была смерть  или

вражеская неволя, люди хотели идти в свой смертный бой коммунистами.  И  тут

же десятки беспартийных были приняты в ряды партии.

 Они не успели даже спеть "Интернационал" - время кончилось, и  в  форту

загремели взрывы снарядов. Враг шел в решительную  атаку.  Все  заняли  свои

места у амбразур.

 Но сначала появились самолеты. Они летели  низко,  один  за  другим,  и

первый  сбросил  над  фортом  ракету,  указывая  цель  остальным.  И  дождем

посыпались бомбы, причем на этот раз самые крупные.

 Гулкие, тяжелые взрывы громовыми раскатами непрерывно грохотали вокруг,

прочные кирпичные своды казематов ходили ходуном над головами людей и иногда

рушились. Там и здесь происходили обвалы, и бойцы гибли, засыпанные земляной

массой осевшего вала. Это продолжалось долго, но никто не  мог  бы  сказать,

сколько времени прошло, - слишком были напряжены нервы людей. А потом  сразу

за последними разрывами бомб раздались крики  автоматчиков,  ворвавшихся  на

внешний вал, загремели гранаты во дворике, а в  центральный  двор  "подковы"

толпой   вливались   солдаты   врага.   И   уже   не   слышалось    очередей

четырехствольного пулемета - он был уничтожен во время бомбежки.

 В этот день  и  на  следующее  утро  в  рукопашных  боях  сопротивление

защитников Восточного форта было окончательно сломлено, и  те,  кто  уцелел,

оказались в плену. Автоматчики обшаривали один каземат за  другим  -  искали

Гаврилова. Офицеры настойчиво допрашивали пленных об их командире, но  точно

о нем никто не знал. Некоторые видели, как майор уже в конце  боя  вбежал  в

каземат, откуда тотчас же раздался выстрел. "Майор застрелился", -  говорили

они. Другие уверяли, что он взорвал себя связкой гранат. Как бы то ни  было,

найти Гаврилова не удалось, и немцы пришли к заключению, что он  покончил  с

собой. Неизвестной осталась и судьба политрука Скрипника.

 

СОДЕРЖАНИЕ: «Брестская крепость»

 

Смотрите также:

 

Брестская крепость    Борис Васильев – «В списках не значился»

 

НАДПИСИ ЗАЩИТНИКОВ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ НА ЕЕ СТЕНАХ

 

Вторая мировая война  Великая Отечественная Война  Предсмертные письма борцов с фашизмом   "От Советского Информбюро"   Орлята партизанских лесов  "Бабий Яр"

 

Всемирная история   История Войн 

 

РОССИЯ В ХХ веке

Великая Отечественная война (1941-1945 гг.)

 

История России (учебник для ВУЗов)

Глава 11. Великая Отечественная война

Начало Великой Отечественной войны

 

BОEHHO-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ СССР И ГЕРМАНИИ. Начальный период военных действий

Решающие сражения Великой Отечественной войны