География мирового хозяйства

Раздел: Учебники

Переход к плодосмену. Нарождавшиеся дополнительные за­просы экономики Англии требовали введения в производство но­вых культур, каковыми стали картофель, сахарная свекла, подсол­нечник, табак и др. Но удовлетворение возникших нужд наталкива­лось в рамках трехполья на трудности, которые удалось преодолеть только благодаря созданию плодосменной системы земледелия. Ее ранний вариант, получивший название норфолкской системы, озна­чал отказ от пара и приход четырехполья. В первый год производи­лась пшеница, во второй — корнеплоды, особенно турнепс, служа­щий зимним кормом прежде всего для овец, на третий — опять зерновая культура, например, ячмень, и на четвертый — бобовая (клевер), давшая возможность восстанавливать плодородие почвы перед посевом пшеницы на следующий год.

Переход к плодосмену был революционным событием в земледе­лии, знаменовавшим отказ от пара, который сопровождал европей­скую пашенную агрикультуру на протяжении всей ее истории. (За­мечательный римский поэт Вергилий писал о поле: «Также терпи, чтобы год отдыхало под паром, чтоб укрепилось оно, покой на досу­ге внушая».) Плодосмен означал перерастание чисто зерновых хо­зяйств в смешанные с развитым на базе включения в посевной клин корнеплодов и бобовых трав животноводством. Закономерно, что Англия стала славиться улучшенными породами коров и свиней. Норфолкская система, приведшая к увеличению применения удоб­рений и улучшению качества обработки почвы, позволила начать широкое возделывание технических пропашных культур. Но глав­ным достижением, по мнению специалистов, стал решительный подъ­ем урожайности хлебов: например, по пшенице до 13—13,5 ц/га, что вдвое превышало уровень, характерный для трехполья, причем наибольшая роль в этом росте принадлежала клеверу. Именно бла­годаря норфолкской системе Англия превратилась в крупного экс­портера зерна, каким она оставалась в течение первой половины XVIII в., пока рост населения и развитие пищевой индустрии не потребовали на внутреннее потребление всего продовольствия, про­изводимого в стране.

С конца XIX в. активное использование минеральных туков еще более «раскрепостило» плодосмен и сделало бозможными разнооб­разные вольные севооборота. Однако следует подчеркнуть, что кар­тину его географического распространения нельзя рассматривать в отрыве от социальных и природных условий Европы. Передовые российские агрономы отчетливо сознавали достоинства норфолк­ской системы, но она не нашла в нашей стране широкого применения. Центры тогдашних прогрессивных течений в сельском хозяйстве — Вольное экономическое общество в Санкт-Петербурге и Москов­ское общество сельского хозяйства с его «Земледельческим журна­лом» — были заняты, как отмечал видный экономист и историк П.И.Лященко, исключительно проповедью плодосмена. В Нечерно­земной зоне России это выливалось преимущественно в травосеяние и в переход к животноводческим отраслям агропроизводства. Одна­ко к 40-м гг. XIX в. интерес помещиков к «плодоперемению» и к интенсивным направлениям хозяйства упал, так как применять си­стему в условиях крепостного права оказалось невозможным.

К тому же в ряде областей России сохранялись по-прежнему хорошие возможности стихийной экстенсивной колонизации новых земель, а в некоторых других, особенно в менее страдавших от крепостного строя степях, климат слишком засушлив, чтобы можно было обойтись без пара. Примечательно, что еще 30—40 лет назад в Советском Союзе велись острые дискуссии о том, нужен ли в его главных житницах, болезненно ощущающих дефицит атмосферных осадков, чистый пар или предпочтительнее занимать пашню вместо него пропашными культурами, чтобы она не пустовала. Жизнь по­казала, что если гербициды хотя бы теоретически позволяют обхо­диться без паров в борьбе с сорняками, то влагонакопление в почве под посевы хлебов будущего года обеспечивается на неполивном клине только паром.

Развитие европейского сельского хозяйства, особенно на западе континента, протекало на протяжении средних веков в относитель­но замкнутом региональном пространстве. Еще в позднее средневе­ковье океанические перевозки оставались скудны по набору аграр­ных товаров и крайне скромны по объему, поскольку сводились к естественным красителям и пряностям (в основном с Молуккских островов), которые тогда при отсутствии холодильных устройств были чрезвычайно ценны как консерванты. В XVII в. статьями ми­ровой торговли становятся сахар, табак, рис, хлопок, что отражало ее начавшийся заметный рост.

Шире были внутриконтинентальные связи, но они по нынешним меркам тоже носили ограниченный характер. Например, первое вене­цианское судно прибыло во фландрский порт Брюгге лишь в XIV в. Главной меридиональной трассой служил Рейн, но на нем в том же XIV столетии были воздвигнуты 64 заставы для сбора пошлин. Еще меньше товаров доставлялось по сухопутным дорогам: например, через альпийский перевал Сен-Готард ежегодно транспортировалось около 1250 т грузов. Поэтому можно с уверенностью утверждать. что территориальная дифференциация сельского хозяйства, кото­рая сложилась под влиянием прежде всего природных факторов, была слабо нацелена на использование преимуществ разделения труда между аграрными районами. Каждый из них мало зависел от остальных, не будучи ориентирован на внешние торговые контакты.