Энеолит Средней Азии. Копетдаг, городища Новая Ниса

 

ЭНЕОЛИТ. МЕДНО-КАМЕННЫЙ ВЕК

 

 

Энеолит Средней Азии

 

 

 

История изучения, основания периодизации, хронологии и типологии

 

Энеолитические комплексы Средней Азии, как и соответствующие им комплексы других регионов, характеризуют определенную историческую эпоху в жизни оседлых земледельческо-скотоводческих племен, нашедшую прямое отражение в специфическом наборе объектов материальной культуры, рассматриваемых на уровне археологической науки как археологические типы.

 

В Средней Азии энеолитические памятники изучались еще в конце XIX в. (Комаров А. Я., 1888; Джуракулов М. Д., 1964; 1966), но широкую известность получили лишь после раскопок американской экспедиции на холмах Анау и их фундаментальной публикации (Pumpelly Я., 1908; Бито- ни Р., 1977). Несмотря на низкий методический и методологический уровень, эти материалы долгое время оставались для мировой науки основным источником по изучению энеолитических комплексов Средней Азии (Кобранов Е. А., 1927; Итина М. А., 1951). В 30-е годы ашхабадскими археологами были проведены значительные работы по выявлению новых памятников (Марущенко А. А., 1939; 1949), но раскопки их практически не производились, а материалы не были опубликованы.

 

Решающий перелом произошел в результате развертывания работ Южно-Туркменистанской археологической комплексной экспедиции (ЮТАКЭ) АН Туркменской ССР (Литвинский Б. А1952; Массон М. Е., 19556), особенно с 1952 г., когда энеолитические комплексы исследовались специальным отрядом экспедиции под руководством Б. А. Куфтина (Куфтин Б. А., 1954; 1956). Систематическое исследование энеолитических памятников было продолжено в 1955—1963 гг. совместными усилиями ЮТАКЭ и ЛОИА АН СССР под руководством В. М. Массона (Массон В. Л/., 1957а; 19576; 1957в; 1959в; 1962а; 1964а) при участии И. Н. Хлопина и В. И. Сарианиди {Лисицына Г. Я., Массон В. МСарианиди В. И., Хлопин И. Я., 1965). Материалы, полученные в ходе этих работ, опубликованы в двух томах Трудов ЮТАКЭ (т. VII, 1956; т. X, 1961), а энеолитиче- ским комплексам специально посвящены четыре выпуска «Свода археологических источников» (Массон Я. Л/., 1962в; Хлопин И. Я., 1963а; 1969; Сарианиди В. И19656). Новые материалы опубликованы также в зарубежных изданиях (Mas- son М. Е., Mas son V. М., 1957; Mass on V. М., 1961; 1972; Masson V. М., Sarianidi V. /., 1972). В дальнейшем основное внимание этого коллектива было перенесено на изучение памятников эпохи бронзы, а наиболее ранние энеолитические комплексы продолжали исследоваться ашхабадскими археологами (Берды- ев О. Я., 1967; 1969; 1972а; 19726; 1974; 1976).

 

В отличие от Южного Туркменистана, где ярко и разносторонне представлены памятники энеолита, в других районах Средней Азии выделение собственно энеолитических комплексов связано со значительными трудностями. Так, в рамках неолитической кельтеминарской культуры на поздних этапах ее развития появляются свидетельства использования ее носителями медных изделий, но комплекс в целом, и прежде всего кремневые орудия, полностью сохраняют архаический, неолитический облик. Поэтому кельтеминарский и близкие ему комплексы рассматриваются в томе «Неолит СССР» настоящего издания.

 

Данный том посвящен памятникам среднеазиатского энеолита, сосредоточенным на юго-западе региона, в Южном Туркменистане (карта 1). Природные условия здесь благоприятствовали развитию оседлого земледельческо-скотоводческого хозяйства и раннеземледельческой культуры. С юга область обитания энеолитических племен была ограничена Копетдагским хребтом, достигающим высоты 2800 м и понижающимся в восточном направлении, где он представляет собой невысокую горную гряду. Межгорные долины достаточно плодородны и в западной части, где осадков больше, густо покрыты растительностью. Помимо арчи, являющейся благодаря твердости и прочности прекрасным строительным материалом, здесь много плодовых и орехоплодных видов, в числе которых яблоня, груша, виноград; на плоскогорье встречаются заросли дикорастущего ячменя. В горах водится горный баран, безоаровый козел, леопард. Эти животные, судя по костным остаткам и изображениям, были хорошо известны и энеолитическим племенам. Северный склон Копетда- га расчленен узкими долинами небольших горных рек и временных селевых протоков.

 

Вдоль Копетдага, вытянутого меридионально, простирается северная подгорная равнина, бывшая основным центром среднеазиатского энеолита. Как бы зажатая между Копетдагом и южной кромкой Каракумской пустыни, эта слабо покатая равнина имеет ширину 10—20 км. Долина сложена лессами и галечниками и характеризуется сероземами и такы- ровидными почвами, в ряде случаев солонцеватыми. Климат резко континентальный, равнина открыта с севера доступу масс холодного воздуха. Количество осадков незначительно, и норма увлажнения низка — 250 мм, лишь в предгорьях она поднимается до 350—450 мм.

 

Это вело к необходимости искусственного орошения полей, которое производилось за счет небольших рек и ручьев. Наиболее значительные из них — Душак, Лаинсу, Арчиньянсу, Меанасай (Акмазар) и Чаачасай — имеют в долинах выраженные террасы и обширные конусы выноса. Растительность бедна, но в древности вдоль наиболее крупных водных артерий были распространены тугаи с такими лесными породами, как тополь, ясень, карагач, угли которых часто встречаются при раскопках раннеземледельческих поселений. Вегетационный период значителен и длится с апреля по октябрь включительно, что позволяет при налаженном орошении получать два урожая в год. Из стадных копытных животных промысловое значение имели джейраны и куланы. Охота на них продолжалась регулярно, несмотря на развитие скотоводства.

 

На востоке подгорная равнина ограничивалась крупной водной артерией — р. Тедженом, веерообразная дельта которого с относительно небольшими протоками шириной 10—25 м и глубиной до 2 м была частично освоена энеолитическими земледельцами. Мургаб, вторая крупная река Южного Туркменистана, отделена от Теджена песками и пустынной степью, куда энеолитические племена проникали лишь эпизодически. В целом природные условия Южного Туркменистана благоприятствовали развитию мелкооазисного поливного земледелия.

  

Степень изученности энеолитических памятников Средней Азии можно оценивать с двух позиций. Во- первых, соотношение известных памятников и поселений, реально существовавших в древности, во-вто- рых, степень исследованности выявленных памятников. Несмотря на то что энеолитические поселения юга Средней Азии, как правило, многослойны и их оплывшие руины образуют всхолмления многометровой высоты, соотношение выявленных памятников и древних поселений едва ли имеет высокий процент. Расположенные в зоне постоянно функционирующего поливного земледелия, эти памятники, особенно небольшие, подвергались и подвергаются уничтожению при планировке полей, особенно при использовании мощной землеройной техники. Небольшие памятники легко могли быть скрыты аллювиально-де- лювиальными отложениями, достигающими в подгорной полосе мощности 6—10 м, или погребены под культурными наслоениями более^ поздних периодов, особенно в условиях стабильного расположения водных источников, определяющих прочную оседлость на определенной территории от неолита до XX в. Достаточно отметить, что такие крупные энеолитические поселения, как Карадепе и Илгынлыде- пе, в настоящее время на археологической карте выглядят единичными, а аналогичное поселение Геоксюр 1, оказавшееся в полупустынной зоне, где оседлое земледелие после энеолита практически не существовало, сохранило округу из семи мелких поселков. Судя по подъемному материалу, на территории городища Новая Ниса с мощными наслоениями парфянского и раннесредневекового периодов был и раннеэнеолитический памятник, но непотревоженные слои этого времени здесь пока не обнаружены. Все это позволяет считать, что если крупные эйеолити- ческие центры численно сохранились почти полностью, то мелкие поселения уцелели лишь наполовину, а то и менее.

 

Второй аспект — степень изученности известных памятников. Из 27 выявленных энеолитических поселений на 19 изучение стратиграфии проведено большей частью путем шурфовки, причем на разном методическом уровне. Так, например, по опорным шурфам Намазгадепе графическая фиксация профилей шурфов практически отсутствует. Один памятник (Дашлыджидепе) был исследован полностью на уровне всех трех имевшихся в нем строительных горизонтов, на четырех (Ялангачдепе, Муллалидепе, Чакмаклыдепе, Монджуклыдепе) полностью вскрыт верхний строительный горизонт. Однако все это небольшие поселения площадью не более 0,3 га. Широкое вскрытие верхних строительных горизонтов осуществлено на таких крупных поселениях, как Карадепе и Геоксюр 1, а также на четырех небольших поселениях геоксюрской группы памятников. Последняя, таким образом, исследована наиболее полно и разносторонне (Сарианиди В. Я., 19606; 1965а; Лисицына Г. Я., Массон В. АГ., и др., 1962; Хлопин И. Я., 19646).

 

Хронология рассматриваемых памятников базируется на стратиграфических колонках, делающих особенно надежными разработку относительной хронологии и периодизацию археологических материалов. Специфической особенностью среднеазиатских и вообще ближневосточных памятников разных эпох является последовательное расположение друг над другом глинобитных домов, представляющее почти идеальные условия для вертикального членения культурных напластований. По существу остатки одного дома с содержащимися в нем предметами материальной культуры образуют один слой или, как можно в данном случае говорить, один археологический комплекс, являющийся основной исходной единицей фиксации при раскопочных работах.

 

Такой строительный горизонт заключает остатки одного или нескольких строений, одновременное функционирование которых нашло отражение в стратиграфическом положении между прослойками полов более раннего и более позднего строительных комплексов. Эта особенность связана с практикой разрушения верхних частей сырцовых строений после их предельного ветшания и разравнивания участка, на котором они располагались, под фундамент новых построек. Практически в среднеазиатских памятниках ранних земледельцев такой строительный горизонт в среднем имеет мощность 0,5 м. Однако не всегда в ходе производившихся раскопок, особенно в глубоких и незначительных по площади шурфах, удавалось проследить стратиграфические горизонты. В таких случаях применялась условная фиксация материала по ярусам (один ярус равен 0,5 м). Объединяя керамические находки в ярусы, исследователи, естественно, повышали элемент субъективности в фиксации материала.

 

История изучения стратиграфии энеолитических памятников юга Средней Азии рисует картину постепенного совершенствования принятой методики фиксации материала и выделения комплексов. Так, при раскопках Анау были выделены три комплекса, содержавших материал, трактуемый сейчас как энеолитический,— Анау IA, Анау 1Б и Анау II (iSchmidt Я., 1908). Фиксация материала велась по высотным отметкам, причем часто в пределах очень большой (до 2 м) амплитуды. Рабочие доставляли добытые объекты находившимся вдали от раскопа исследователям. Неудивительно, что между выделенными американской экспедицией комплексами Анау II и Анау III оказался пропущенным большой период. Это, правда, характерно для уровня раскопок начала XX в.

 

В Сузах, как показали последующие работы в области стратиграфии, между выделенными первоначально комплексами Сузы I и Сузы II лежал «незамеченный» промежуточный слой мощностью 12 м. Анауская лакуна была заполнена в ходе работ 1952 г. на Намазгадепе, проводившихся под руководством Б. А. Куфтина. Тогда были выделены комплексы Намазга I и Намазга И, соответствовавшие комплексам Анау 1Б, Анау И, и комплекс Намазга III, не замеченный американской экспедицией, хотя аналогичный ему материал имелся и на северном холме Анау (Куфтин Б. А., 1954). Однако фиксация материала шурфов на Намазгадепе велась исключительно по условным ярусам. В ходе работ 1955—1963 гг. стал шире применяться учет материала по строительным горизонтам наряду с сохранением для шурфов фиксации по ярусам. Семь строительных горизонтов (Кара 1—7) были вскрыты на Карадепе, по десяти строительным горизонтам (1—10) зафиксирована стратиграфия Геоксюра 1, по строительным горизонтам (1—14) велся учет материала и на Алтындепе. Несомненно, следующей ступенью совершенствования методики и подхода к конкретному анализу археологических объектов является более детальное исследование памятника по слоям и прослойкам в пределах одного строительного горизонта.

 

Следует иметь в виду, что каждая отдельно взятая стратиграфическая колонка отражает прежде всего конкретную картину развития материальной культуры на данном памятнике или в данном месте памятника, если последний достаточно обширен. На сравнительно крупном поселении разрушение старых домов и постройка новых зданий, естественно, происходили не одновременно во всем поселке, а постепенно, на разных его участках и в разные сроки. Это, соответственно, сказалось на числе и чередовании строительных горизонтов, вскрываемых в шурфах и стратиграфических раскопах. Так, на Алтындепе на «холме ремесленников» слои с керамикой геоксюрского типа насчитывали пять строительных горизонтов, а на «холме вышки» — шесть, что отражает более интенсивное обживание последнего в то время; соответствующие слои оказались здесь и более мощными. Подобный учет разного характера культурных отложений, выделяемых в качестве самостоятельных горизонтов, особенно важен при сопоставлении нескольких стратиграфических колонок, в которых могут быть представлены и строительные остатки разной степени монументальности, и горизонты с мусором, и просто ямы с хозяйственными отходами. Корреляция и синхронизация отдельных колонок особенно надежны в случае обнаружения в отдельных горизонтах привозных объектов, как это имеет место в Южном Туркменистане при раскопках памятников, весьма удаленных друг от друга. Синхронизация производится и на основании общего сопоставления комплексов, прежде всего керамических, дающих для культур расписной керамики очень яркую и детальную картину ( I).

 

Абсолютная хронология энеолитических комплексов Средней Азии основывается на привязке к памятникам Ирана и Месопотамии путем сравнитель- но-типологического анализа и данных радиокарбо- нового определения возраста органических остатков, преимущественно древесных углей. Наиболее надежной остается синхронизация комплекса Намаз- га III с иранскими комплексами типа Сиалк III, 4—7 и Гиссар 1С—IIA, предложенная при первой публикации материалов с Намазгадепе (Массой В. М., 1956а, с. 316—320) и подтверждаемая всеми новыми данными. Поэтому для абсолютной хронологии в известной мере ключевым является вопрос о дате комплекса Сиалк IV, перекрывающего комплекс Сиалк III. Так, уже Р. Гиршман синхронизировал комплекс Сиалк IV с Джемдет-Насром (Ghirshman Д., 1939, р. 83—89), что было поддержано и Д. Мак Кауном (Мс. Cown D. Е., 1942, р. 18; 1954). Вместе с тем отмечались аналогии материалов Сиалк IV с месопотамскими находками раннединастического периода, следующего за Джемдет-Насром (Чайлд Г., 1956, с. 295). Несомненно, аналогичные найденным в Сиалк IV цилиндрические печати стиля Джемдет-Наср встречаются и в раннединастических слоях (Массой В. АГ,19606, с. 378).

 

Подобная «короткая хронология» получила дальнейшее развитие в сводке Р. Дайсона по хронологии ранних памятников Ирана. Исследователь полагает, что комплекс Сиалк IV продолжал существование и в раннединастический период вплоть до начала его второго этапа (Dyson R., 1965, р. 225). По схеме Р. Дайсона, начало Сиалк IV приходится на 3000 г. до н. э., а комплекс Сиалк III, 5—7 отнесен к 3500—3000 гг. до н. э. При этом следует учитывать то обстоятельство, что месопотамские влияния при распространении на восток испытывали своего рода эффект запоздания (Массой В. М., 1963; 1964а, с. 424). Р. Дайсон, анализируя иранские материалы, также отмечает, что убейдские материалы комплекса Сиалк III, 4—5 приходятся не на убейдское время, а уже на следующий за ним раннеурукский период (Dyson Л., 1965, р. 237). Видимо, подобным образом надо объяснять и появление «убейдских элементов» в мелкой пластике Южного Туркменистана (Массон В. М 19626; 19646, с. 426-427; Сарианиди В. Я., 19656, с. 37), приходящееся там, если придерживаться предлагаемых туркменистано-иранских синхронизмов, уже на поздний Урук и Джемдет-Наср. Импортная керамика бесспорно южнотуркменистанских типов времени Намазга III была найдена на восточ- ноиранском памятнике Шахри-Сохте в слое I (Lamberg-Karlovsky С. С., Tosi М1973; Массон В. М., 19776, с. 185). В комплексе Шахри-Сох- те I имеются также три цилиндрические печати, выполненные в стиле Джемдет-Наср, что, как мы отмечали, может в равной степени указывать и на раннединастический период. При этом показательно, что изданные материалы Шахри-Сохте I содержат фрагмент керамики, роспись на котором как бы продолжает традиции позднего Намазга И, представленного слоем типа Кара 2, а основная часть материала аналогична керамике раннего Намазга III (слой Кара 1А). Вместе с тем другие материалы памятника находят аналогии в слоях Алтын 9 и Алтын 10, представляющих поздние фазы развития посуды геоксюрского типа. Не исключено, что более детальное и послойное издание керамики Шахри- Сохте I позволит установить происхождение указанных образцов из разных стратиграфических горизонтов.

 

Другие среднеазиатско-иранско-месопотамские синхронизмы менее определенны, и степень их надежности для заключений в области абсолютной хронологии не вполне ясна. Так, ряд элементов росписи на керамике Намазга II в монохромном исполнении находит аналогии в эламском комплексе Джови {Массон В. Л/., 1962в, с. 21). Параллели самого общего характера могут быть отмечены между росписью посуды раннего энеолита Южной Туркмении и хассунской керамики (Хлопин Я. Я., 1963а, с. 25). Среди последних особое место занимает керамика южноиранского памятника Тали-Иблис. Здесь в слое IV найдена посуда, получившая название алиабадской полихромии, бесспорно имеющая сходство с южнотуркменистанской полихромной керамикой типа Намазга II (Caldwell /. Д., 1967, р. 144—145, 182). Учитывая некоторые параллели керамики с монохромной росписью с этого памятника, комплекс Иблис IV можно ориентировочно синхронизировать со слоями Кара 4 —Кара 3. К сожалению, стратиграфия Тали-Иблис, частично искаженная древними мусорными отвалами, несколько аморфна. Слой Иблис V по ряду признаков синхронизируется с комплексом Сиалк IV (Caldwell /. Я., 1967, р. 36) $ который, таким образом, полностью сохраняет свое значение как решающее звено большинства синхронизаций.

 

Возможности радиокарбонового метода уже достаточно широко обсуждались в литературе (Титов Я. С., 1965; Долуханов Я. М., Тимофеев В. Я., 1972), и, надо сказать, отмеченные при этом неувязки и противоречия наблюдаются и на энеолитических памятниках Средней Азии, хотя число полученных здеЬь дат пока относительно невелико (Романова Е. Я., Семенцов А. А, Тимофеев В. И., 1972).

 

Приведем их полностью:

Дашлыджидепе, комплекс типа Намазга I — 2680± ±90 гг. до н. э.

Тилькиндепе, комплекс типа Намазга II — 4560=Ь ±110 гг. до н. э.

Алтындепе, комплекс типа Ялангач, время Намазга II —3160±50 гг. до н. э.

Геоксюр 1, комплекс типа Геоксюр, время раннего Намазга III- 2860±100 гг. до н. э. и 2490±100 гг. до н. э.

Карадепе, комплекс типа позднего Намазга III — 2750±250 гг. до н. э.

 

Итак, некоторые даты (что характерно и для многих других групп радиокарбонных датировок) заведомо неверны и противоречат такому объективному археологическому показателю, как стратиграфия. Даже согласованные между собой даты (Геоксюр 1, Карадепе и ялангачский комплекс Алтына) в целом дают как бы поздний, сдвинутый вверх вариант датировок в той мере, в какой их можно сопоставлять с абсолютной хронологией комплекса Сиалк IV. Отметим, что Ж. М. Касаль первоначально, основываясь на ограниченных публикациях, был склонен сдвигать комплекс Намазга III до середины III тысячелетия до н. э. (Casal J. Л/., 1961, р. 100, 115) и лишь после знакомства с коллекциями в Ленинграде понизил эту дату до начала III тысячелетия до н. э. (Casal J. М., 1969, р. 49, 78). Если произвести пересчет южнотуркменистанских дат «согласованной» группы по предлагаемой сейчас коррекции (Dales G. F., 1973), то соответствующими датами для Геоксюра 1 будут 3410—3240 гг. до н. э., а для слоев Алтындепе с керамикой ялангачского типа — 3810 гг. до н. э. Это более отвечает современным взглядам на дату комплекса Сиалк IV. Энеолитиче- ским комплексам юга Средней Азии стратиграфически предшествует джейтунская неолитическая культура, наиболее надежная датировка которой — VI тысячелетие до н. э. (Массон В. М., 1971в, с. 70). Таким образом, ориентировочно энеолитические памятники рассматриваемого региона можно датировать от начала V до начала III тысячелетия до н. э. и считать, что они отражают картину постепенного развития культуры на протяжении двух тысячелетий.

 

Весьма существенным является вопрос об объединении материала в более крупные единицы исследования, чем один строительный горизонт. До последнего времени основным понятием, используемым для этого, был археологический комплекс, выделяемый на основе во многом эмпирического определения типа (стиля) расписной керамики. В качестве эталона была принята колонка Намазгадепе, где Б. А. Куфтиным выделены комплексы Намазга I, II и III. Близкие им комплексы других памятников именовались «комплексами типа Намазга I, II или III», а при наличии существенных отличий, опять- таки в расписной керамике,— «комплексами времени Намазга I, II или III» (Массон В. Л/., 1962в, с. 6; Хлопин И, Я., 1963а, с. 6—7; Средняя Азия..., 1966).

 

Этой археологической периодизации соответствовало и употребление термина «энеолит», причем комплекс Намазга I определялся как раннеэнеоли- тический, комплекс Намазга II — как развитоэнеоли- тический, а комплекс Намазга III — как поздне- энеолитический. В принципе такая периодизация, основанная на данных объективной стратиграфии, во многом сохраняет свое значение и в настоящее время, но в свете последних разработок в области процедуры археологических исследований и понятийной сетки археологической науки она нуждается в дополнительном обосновании и дальнейшей разработке. Как уже отмечалось, вопросы организации материала в первичный комплекс облегчаются самим характером памятников, где такая исходная единица, как строительный горизонт с разнообразным набором объектов материальной культуры, выделяется достаточно четко. Практически беспрерывное обживание одного и того же памятника способствовало тому, что последовательное и во многом непрерывное развитие культуры в той мере, в какой оно засвидетельствовано наборами археологических типов, как правило, также весьма отчетливо. Таким образом, главный вопрос заключается в том, где провести значимую грань при объединении нескольких горизонтов в один археологический комплекс.

 

При рассмотрении археологической культуры как устойчивого сочетания типов объектов важное значение имеет предложение В. С. Бочкарева (Бочка- рев В. С., 1975) о различении культуры как сочетания типов разных категорий и фракции как сочетания типов в пределах одной категории (Массон Я. Л/., 1974а; 1976). Тип или стиль (ware) расписной керамики явно относится к категории фракции и одного его недостаточно для обоснования выделения археологической культуры. На юге Средней Азии качественная смена типов разных категорий происходит как раз после джейтунской культуры эпохи неолита, предшествующей энеолитическим комплексам. Видимо, начиная с этого времени с полным основанием можно говорить о существовании особой, анауской, археологической культуры, прошедшей в своем развитии несколько стадий или периодов. Различия между ними нашли особенно яркое отражение в керамических наборах, на основании которых и были эмпирически выделены комплексы Анау IA, Намазга I, II и III. На определенных этапах развития анауской культуры могут быть выделены и территориальные, или локальные, варианты. С формированием и развитием комплексов эпохи бронзы типа Намазга IV, V и VI, вероятно, следует говорить о сложении новой культуры, также проходящей закономерные стадии развития, которую по наиболее изученному памятнику можно именовать культурой Алтындепе.

 

При разработке типологии археологических объектов среднеазиатского энеолита наибольшее значение имеют вопросы типологии керамики, украшенной росписью и наиболее чутко отражающей временные и территориальные изменения. В ходе работ по изучению энеолитических поселений в 1955—1963 гг. была предложена унификация терминологии, связанной с формами сосудов, а в «Сводах археологических источников», посвященных этим поселениям, осуществлены разработки типологии орнаментальных схем или типов композиций {Массон В. М., 1962в; Сарианиди В. И., 1965а; Хлопин И. Я., 1963а; 1969). Дальнейшие работы по типологии последних проведены JI. Б. Кирчо, предложившей использовать основой для классификации видов орнаментальных композиций законы симметрии {Кирчо Л. Я., 1976). Предлагаемый ниже опыт единой терминологии форм сосудов энеолитической эпохи и типологии орнаментальных схем осуществлен автором совместно с JI. Б. Кирчо ( II, III).

 

При выделении классов форм сосудов учитывались в первую очередь основные объемы, исключая формы подставок, ножек и поддонов. К первому классу были отнесены сосуды, форма которых в основном может быть сведена к одному конусу или одному цилиндру. В пределах этого класса выделены миски и чаши. Общим показателем пропорций мисок является отношение высоты к диаметру в пределах до 0,5. В числе форм этих пропорций выделяются группы конических, полусферических, сферических, би- конических и цилиндрических мисок. Чаши или кубки определяются отношением высоты к диаметру в пределах более 0,5 и делятся на те же группы, что и миски. Ко второму классу отнесены сосуды, форма которых может быть сведена к сочетанию двух конусов или конуса и цилиндра. Это класс горшков. У сосудов этого класса отношение высоты к наибольшему диаметру составляет больше 1, а подразделяются они на те же группы, что миски и чаши. Наконец, в третий класс объединены сосуды, форма которых сочетает три элемента, например три конуса или два конуса и цилиндр. Сосуды этого класса, названные кувшинами, в энеолитических комплексах Средней Азии практически не встречаются.

 

При классификации композиционных схем орнамента ( IV) были использованы такие понятия, как сетка, бордюр, двусторонний и односторонний орнамент. Бордюры имеют одну ось переноса мотива — горизонтальную, тогда как у сетки две оси — горизонтальная и вертикальная. Двусторонний орнамент — двухцветный, при соответствующем замещении закрашенных участков просветами композиция своего вида не меняет (простейший пример — «шахматная доска»). В генетическом аспекте само появление двусторонних орнаментов могло быть связано лишь с двусторонними поверхностями, например тканями, циновками и т. д., хотя, возникнув, такой орнамент мог наноситься на любые плоскости. Вопросы классификации элементов орнамента, соотношения таких элементов и мотивов с композиционной схемой слабо разработаны. Их решение, безусловно, является одной из важных задач дальнейших изысканий по методике анализа расписной керамики. Пока такие элементы выделяются в основном описательно и какая-либо единая система отсутствует.

 

Следующей категорией находок, представленных на энеолитических памятниках, являются терракотовые фигурки, воспроизводящие людей. Они делятся по основной позе — статуарному типу {Массон Я. Л/., Сарианиди В. Я., 1973, с. 9—17). Для энеолитических комплексов могут быть намечены четыре статуарных типа терракот ( V). Первый тип — изображения стоящих женщин с подчеркнутой стеатопигией. Он представлен двумя вариантами. В первом варианте воспроизводятся полная грудь и руки, во втором эти части тела не изображаются. Второй статуарный тип передает пышноте- лых сидящих женщин, причем здесь также наблюдаются два основных варианта: в одном изображаются руки, во втором — только груди, в которые как бы переходят плечи. Третий тип — это небольшие изящные статуэтки, воспроизводящие женщин с тонкой талией и длинными ногами в сидячей позе. Два основных варианта третьего типа также характеризуются наличием или отсутствием рук и грудей, но есть и переходные формы. Наконец, статуэтки четвертого типа изображают мужчин в двух основных позах — стоящими и сидящими. Число целых фигурок ограниченно, что затрудняет порой отнесение к тому или иному типу отдельно найденных головок. Все эти терракоты при некоторых вариациях в целом отличают достаточно тщательное исполнение и проработка деталей, предусмотренных каноническим типом. Схематические, наспех вылепленные фигурки из глины с расширяющимся коническим основанием называются антропоморфными статуэтками. В наиболее тщательном исполнении они воспроизводят человеческую фигурку с распростертыми руками {Кожин Я. М., Сарианиди Я. Я., 1968; Массон Я. М., Сарианиди Я. Я., 1973, с. 44).

 

Довольно массовой категорией находок на энеолитических памятниках являются терракотовые пряслица со сквозным отверстием, представленные двумя основными типами — полушаровидной формы и усеченно-конические, иногда с подкошенным основанием. Изделия с несквозным отверстием, функционально, видимо, аналогичного назначения, именуются навершиями и имеют форму шарика, усеченного конуса разных пропорций или биконическую.

 

Типология поселений ( VI) может быть построена на абсолютных размерах площади, поскольку их план в основном аморфен, что отражает стихийный характер застройки и роста поселка. Преобладают овальные в плане поселения, есть удлиненно- овальные или представляющие собой в плане комбинацию таких овалов. По площади выделяются три типа (I—III) энеолитических поселений: от 0,1 до 2 га, от 4 до 12 и свыше 20 га.

 

Типология строений может быть осуществлена на основании такого их признака, как планировка, функциональное же назначение устанавливается по отделке интерьера, размерам, составу находок, наличию очагов. Площадь строений в какой-то мере зависит от размеров самого поселения. Так, отмечается их очень небольшая площадь на маленьком поселении Дашлыджидепе. В целом выделяются два основных типа строений — однокомнатные и многокомнатные. Последними можно считать такие, в которых основные оси и конструктивные приемы указывают на их постройку изначально именно как сложных комплексов из нескольких помещений. Однокомнатные строения делятся на два основных подтипа: прямоугольные или подквадратные и овальные или круглые в плане. В качестве одного из вариантов первых специфической отделкой интерьера и специфическими очагами-жертвенниками выделяются культовые строения (Хлопин И. Я., 1964а, с. 78—79). Многокомнатные комплексы в большинстве случаев вскрыты не полностью, что затрудняет их более детальную классификацию.

 

Металлические изделия ( VII, VIII) с энеолитических памятников в целом, если не считать невыразительных обломков, довольно немногочисленны и типологизированы Е. Е. Кузьминой {Кузьмина Е. Е., 1966).

 

Погребения встречаются одиночные и коллективные. При общем скорченном положении погребенного ориентация и положение рук варьируют, но эти два показателя не дают устойчивых сочетаний. При анализе погребального инвентаря важно выделение так называемого стандартного набора {Алек- шин В. А1977, с. 2), характеризующего тот средний минимум сохранившихся объектов, который типичен для определенной культурной общности.

 

Следующей категорией находок является каменный инвентарь. Он включает сравнительно немногочисленные кремневые пластины, наконечники стрел, а также каменные мотыги, тесла и кольца-утяжели- тели для палок-копалок ( IX).

Перейдем к более подробной характеристике энеолитических памятников Средней Азии, исходя из принятой в литературе трехчленной их периодизации и учитывая названные выше обстоятельства.

 

 

К содержанию книги: Медно-каменный век - переход от неолита к бронзовому веку

 

 Смотрите также:

 

Энеолит. Переход от присваивающего хозяйства...

Энеолит-меднокаменный век, в этот период появились отдельные изделия из чистой меди, но на формах хозяйства новый материал еще не сказался.

 

энеолит. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ТРИПОЛЬСКОЙ КУЛЬТУРЫ...

В эпоху неолита и энеолита миграции играли заметную роль в историческом процессе, являясь важным ф

 

конце V — начале IV тыс. до н. э. историческая обстановка на...

Дли конца неолита и времени перехода к энеолиту характерны перемещения значительных групп населения, миграции...

 

Когда начался и кончился каменный век - палеолит, мезолит...

Энеолит. Переход от присваивающего хозяйства... Поздний древнекаменный век (верхний палеолит).

 

Бронзовый и каменный век когда был

Бронзовый век (лат.– энеолит; греч.– халколит) начался в Европе с III тыс. до н.э. В это время во многих регионах планеты возникают первые государства...

 

автохтонность трипольской культуры В. В. Хвойко, утверждавший...

Большое значение имел, в частности, выход в свет археологической карты памятников эпохи неолита и энеолита на территории Молдавии, подготовленной В. И. Маркевичем [103].

 

Последние добавления:

 

Неолит    Палеолит   Мезолит   Горный Крым  Подводная археология в Крыму