Эпоха бронзы лесной полосы

Культура боевых каменных топоров. Украшения жуцевской культуры из кости и янтаря

Украшения культуры шнуровой керамики Восточной Прибалтики изготовлены из кости и янтаря. Костяные лунницы ( 23, 1) и плоские кружки с отверстием в центре ( 23, 2) получили широкое распространение. Костяные лунницы известны и в фатьяновской культуре, что свидетельствует о тесных связях или об общности происхождения (Край- нов, 19726).

Для составления ожерелий использовали янтарные пронизки, округлые, квадратные или прямоугольные пуговицы с S-образным отверстием ( 23, 12—13). Для скрепления ожерелий использовали «срединные части» в виде блоков с двумя парами сквозных отверстий. Для украшения головного убора употреблялись клинообразные и зубовидные подвески.

В позднем неолите наблюдается расцвет обработки янтаря, оживленный обмен им между родственными племенами культуры шнуровой керамики Восточной Прибалтики (Лозе, 1980). Янтарные украшения известны также в памятниках среднеднепровской (Артеменко, 1978) и фатьяновской культур (Крайнов, 19726).

На поздненеолитических поселениях рассматриваемой территории обнаружены кости крупного и мелкого рогатого скота (памятники Лубанской низины, число особей 28) (Лозе, 1979). Кости домашних животных присутствуют также на поздненеолитиче- ском поселении Тамула в Эстонии (Янитс, 1952).

О наличии земледелия у племен ладьевидных топоров и шнуровой керамики свидетельствует находка пшеницы на поселении Крейчи (побережье оз. Лиелайс Лудзас на востоке Латвии), а также многочисленные каменные терочники на поселении Абора 1 (Лозе, 1979).

Носители жуцевской культуры в Литве, а также восточно-прибалтийской культуры шнуровой керамики и ладьевидных топоров на территории восточной части Латвии и Эстонии осели приблизительно в одно время. На территории Литвы нижняя дата бытования этой культуры относится к концу III тыс., а на территории Латвии и Эстонии — к началу II тыс. до н. э.

Цикл развития этой культуры исследователи относят к различному хронологическому диапазону. Согласно Р. К. Римантене, жуцевская культура существовала в Литве вплоть до конца первой четверти II тыс. до н. э.

Верхняя дата бытования культуры ладьевидных топоров и шнуровой керамики на территории Эстонии относится к 1500—1300 г. до н. э. (Янитс. 19596). Конечный этап развития этой культуры на территории Лубанской низины (восточная часть Латвии) датируется концом первой четверти II тыс. до н. э. (Лозе, 1979).

Жуцевская культура на территории Литвы имеет следующие радиоуглеродные датировки (Rimantiene, 1980):

1)        Швянтойи 1А — ТА-246 — 4120 ± 80 — 2170 г. до н. э.

2)        Швянтойи 1А — Vs-22 — 4100 ± 100 — 2150 г. до н. э.

3)        Швянтойи 1А — ЛЕ-835 — 3860 ± 50 — 1910 г. до н. э.

4)        Швянтойи 9 — Vib-8 — 3860 ± 90 — 1910 г. до н. э.

На востоке Латвии культура шнуровой керамики датируется следующими радиоуглеродными датами (Лозе, 1979, 1982).

1)        Абора 1 — ЛЕ-671 — 3870 ±70— 1920 г. до н. э.

2)        Абора 1 — ЛЕ-749 — 3860 + 100 — 1910 г. до н. э.

3)        Абора 1 — ТА-394 — 3770 ± 60 — 1820 г. до н. э.

Вопрос о происхождении культур шнуровой керамики и боевых топоров и об их исходной территории ставился и решался многими исследователями по-разному (Tallgren, 1911, 1925, 1931; Аугараа, 1933; Glob, 1945; Чайлд, 1952; Gimbutas, 1956; Sturms, 1937; Свешников, 1958; Брюсов, 1961; Артеменко, 1963а, б, 1978; Бадер, 1963; Брюсов, Зимина, 1966, Халиков, 1966, 1969; Крайнов, 19726; Денисова, 1975 и др.). Однако большинство указанных исследователей сходится во мнении о генетической связи носителей культур шнуровой керамики и боевых топоров на огромной территории от Рейна до Камы и от Карпат до Швеции. Разногласия выявляются только в установлении исходной территории предков этих культур.

Очевидно, решение вопроса о происхождении культур шнуровой керамики и ладьевидных топоров Восточной Прибалтики зависит от решения всей проблемы в целом. Все исследователи до сих пор считают, что носители этой культуры в Восточной Прибалтике являются пришлыми. В свете новейших исследований выдвинуто предположение, что жуцевская культура, ареал которой занимает территорию Литвы и западную часть Латвии, возникла при слиянии пришлой культуры шнуровой керамики с бытующими здесь нарвской и верхненеманской культурами (Римантене, 1980; Rimantiene, 1980). Это местная основа, по мнению Р. К. Римантене, выражается в наличии кремневых треугольных наконечников стрел, топориков с четырехугольным и овальным разрезами, а также в присутствии сосудов воронко- видной формы и мисок.

В связи с этим вопросом представляет интерес выяснение взаимоотношений между восточноприбалтий- ской культурой шнуровой керамики и ладьевидных топоров, памятники которой расположены на востоке Латвии и Эстонии, с жуцевской культурой, ареал которой занимает западную часть Латвии и Литву.

Сопоставление шнуровой керамики Лубанской низины с подобной керамикой из поселений жуцевской культуры позволяет утверждать наличие родственных форм сосудов (кубков, горшков с налепными валиками, амфор) (Лозе, 1979; Ванкина, 1980). Вполне возможно, что это дает право предполагать родство между этими двумя культурами.

При сопоставлении восточноприбалтийской культуры шнуровой керамики со среднеднепровской культурой некоторые исследователи (Моора, 1958) предполагали, что данная культура генетически теснее связана с Приднепровьем, чем с жуцевской культурой. Однако новейшие материалы, в частности из Латвии (Лубанской низины), показывают, что эти связи были более тесными с жуцевской культурой (Лозе, 1979; Ванкина, 1980).

Таким образом, выясняется близость культуры шнуровой керамики и ладьевидных топоров восточной части Латвии и Эстонии с жуцевской культурой, а с другой стороны — со среднеднепровской. Нижняя дата бытования последних культур — несколько более ранняя по сравнению с восточноприбалтийской культурой шнуровой керамики.

На вероятные близкородственные отношения между племенами культур ладьевидных топоров восточной части Латвии и Эстонии с племенами жуцевской культуры указывает и краниологический материал (Денисова, 1975).

По вопросу происхождения жуцевской культуры исследователи придерживаются различного мнения. Некоторые из них (Kilian, 1955) предполагали, что она генетически восходит к саксо-тюрингской культуре, а другие, в частности X. А. Моора, усматривали в этой культуре не только среднеевропейские, но и среднеднепровские элементы. По мнению Р. К. Римантене, жуцевская культура может быть связана с общеевропейским горизонтом, а среднеднепровская культура сложилась на основе ямной культуры и в дальнейшем подверглась воздействию других культур, в том числе волынской мегалитической. Р. К. Римантене, таким образом, отрицает и связь между жуцевской и среднеднепровской культурами, указывая на разные формы боевых топоров (Римантене, 1980).

Другого мнения придерживается Д. А. Крайнов. Он указывает, что культуры восточноприбалтийской шнуровой керамики, в том числе и жуцевскую, следует считать родственными со среднеднепровской культурой. Он предполагает, что культуры шнуровой керамики и ладьевидных топоров Восточной Прибалтики близки фатьяновской культуре, что они генетически связаны и представляют единый культурный и этнический массив населения (Крайнов, 1980).

X. А. Моора в ряде своих статей (Моора, 1956, 1958) считал пришлые племена культуры ладьевидных топоров носителями новых этнических элементов и относил их к ранним балтам или пробалтам. Он считал, что племена культуры ладьевидных топоровВосточной Прибалтики генетически близки племенам фатьяновской и среднеднепровской культур; и те и другие он относил к прабалтам. Свою точку зрения он подкреплял присутствием древних балтских языковых элементов в языках западных и восточных финнов. Его точка зрения подтвердилась исследованиями Б. А. Серебренникова в области установления древних, балтских элементов в языках восточных финнов, это явление он относит ко II тыс. до н. э. (Серебренников, 1957). Исходя из того, что балтские языки близки и родственны славянским, X. А. Моора вопрос о происхождении балтов связывал с вопросом о древнейшем этногенезе славян, что, по его мнению, предполагает существование древней славяно-балт- ской общности. Территория этой общности могла находиться в бассейне Вислы и Одера.

Р. Я. Денисова на основе детального анализа краниологического материала племен культур боевых топоров и шнуровой керамики Европы доказала сходство антропологических типов племен культуры боевых топоров Восточной и Юго-Восточной Прибалтики и фатьяновцев, что позволило ей выделить их в отдельную группу племен, имеющих общее происхождение (Денисова, 1975, с. 110). Она связала их с протобалтами, формирование которых происходило в III тыс. до н. э. «в центре этой территории, которую в мезолите и раннем неолите населяли гипердолихо- кранные европеоидные племена,— от низовья Вислы на западе до среднего течения Днепра на востоке». Этим самым Р. Я. Денисова подтвердила точку зрения Д. А. Крайнова, что племена шнуровой керамики и боевых топоров имели общую исходную территорию между Днепром и Вислой (Крайнов, 19726). Существование на указанной территории протобал- тийского населения подтверждается и данными топонимии и гидронимии. В. В. Седов на основании изучения гидронимов и других данных пришел к выводу, что территория Понеманья, Верхнего Поднепровья, части бассейна Зап. Двины, верховьев Оки и, возможно, Верхней Волги была занята племенами балтской языковой группы. Позднейшие археолош- ческие данные и письменные источники подтверждают существование на этой территории балтских племен.

Древние балтские племена расселились на территории, занятой племенами поздненеолитической культуры, относящимися, возможно, к протофинским племенам. По мнению JI. Ю. Янитса, их отношения постепенно стабилизировались и стали мирными на основе общественного разделения труда и обмена. Пришлые скотоводы оказали сильное влияние на местные племена, принеся с собой более высокую культуру. Наличие в эстонском и финском языках балтских древних слоев, связанных со скотоводством и земледелием, объясняется, по мнению X. А. Моора, их совместным существованием.

Восточноприбалтийская культура шнуровой керамики не исчезла бесследно и .не была полностью поглощена местным населением. Она является одним из компонентов сложения культуры бронзы, выявленной на территории Лубанской низины (Лозе, 1979). Эта культура, возникшая на основе сложного процесса взаимодействия культуры шнуровой керамики и поздненеолитической культуры местного происхождения, впитала в себя черты, характерные и для соседних культур, в частности фатьяновской. Это подтверждается наличием некоторой общности в орнаментальных мотивах керамики этих двух синхронных, культур.